Два яблока раздора

-Хюррем, Хюррем…-кто-то словно шептал её имя на ушко, щекоча её шею своей бородой и жарким дыханием, — Вставай, Хюррем! -Сулейман…- она медленно растягивала слова, — уже утро? В этот момент женщина резко открыла глаза и подскочила усевшись на кровати, видимо поняв или почувствовав, что она не в покоях султана, а в другом месте, чужом. Спросонья она не сразу воспринимала всё происходящее. В покоях было довольно темно. Только сейчас Хюррем заметила, что окон в них нет, и горят те же три свечи, что и вечером. Она медленно вспоминала, все события, которые вчера произошли. Гарем, Валиде, Паша... Ибрагим Паша! Мозг от подачки адреналина начал работать быстрее, глаза госпожи испуганно метались по покоям, надеясь уловить малейшее движение в полумраке. - Полагаю, что мне следует сказать "Доброе утро", если конечно солнце в самом деле встало, - слова долетали откуда-то из глубины мрака, там где огонь не досягал. Его тон фальшивил спокойствием, из него так и сочилось раздражение. Немой крик застыл в горле, но Хасеки быстро и нервно сглотнула, ругая себя за то, что сделала это слишком громко. Поняв, что молчание затянулось, она решила сделать то, что получалось у неё лучше всего - съязвить. - Кто ты, голос в ночи?, - такая же фальшивая издёвка, как и спокойствие Визиря сладостно наполнила комнату, долетая до последнего с продолжающимся эхом. - Ты всё шутишь... Хюррем, я вроде говорил, что считаю тебя умной женщиной. Должен признать, что я ошибался, раз в подобной ситуации ты находишь уместным сбрасывать ответственность со своих плеч. Тишина. Настолько глубокая и поглощающая, что в ней легко можно раствориться, но такая громкая, что кажется вот-вот лопнут барабанные перепонки. - Ты никогда этого не признаешь, потому что всегда уверен в своей правоте. Подобное заявление подкосит твою гордыню. Если ты убедишь себя в том, что я не столь умна, то дальнейшими утверждениями ты лишь докажешь, что сам глупец, раз я всегда обвожу тебя вокруг пальца. Ты на такое не пойдёшь. Не решишься. Во мраке раздался шорох, затем размеренные шаги и вот он стоит перед ней. И вроде всё как всегда. Но на его губах нет самодовольной усмешки, карие глаза не полны вызова или азарта. Казалось, что даже в бороде появилась проседь. Кафтан переливался всё ярче по мере того, как Ибрагим всё ближе подходил к ней. На его лице застыло изо всех сил скрываемое отчаяние. Остановившись в метре от постели, на которой сидела Хасеки, он опустил голову и как-то, то ли сожалея, то ли скалясь, произнёс: - Дворец захвачен. Ступор. Какая-то тупая боль. Сердце стало биться реже, отдаваясь шумом в ушах и висках. Подобное Хюррем уже испытывала? Когда же? Наверное в тот момент, когда убили её родителей, её семью. Нет, такого не может быть. Второй раз такое просто не может произойти. Не может. Одним ловким движением, сбросив одеяло и вскочив с ложа, госпожа начала быстро собираться, наплевав на присутствие Визиря. - Куда же вы направляетесь, госпожа моя? Нам отсюда ходу нет, - отойдя к двери и чуть постучав по ней костяшкой указательного пальца, он повернул голову к ней, заранее надеясь, что она обратит внимание на сей поступок. Их взгляды встретились. В смятении, Хюррем не нашла ничего лучше, как продолжить беседу. - Как так "ходу нет"? Ключ у тебя, разве не так?, - госпожа продолжила собираться, несмотря на его слова. - Я не могу рисковать вами и покидать эти покои. Раз во дворце чужеземцы, то стоит нам лишь высунуть свои носы из норки, как нас тут же убьют, - он печально поматал головой, - Такой ужасно простой конец для двух влиятельных врагов. Загнаны подобно грызунам в мышеловку. - Я не хочу ничего слышать, Ибрагим Паша. Сейчас мне меньше всего хочется остаться тут с тобой, когда Падишах, возможно, нуждается в нашей помощи. Мы идём на разведку. Проклятие Аллаха! Ведь несколько лет назад она бы сожгла это место до тла, а сейчас вынуждена надеятся на сохранность жизни хотя бы одного представителя этой Династии. Тут сердце султанши пропустило несколько ударов. Дети. Её бедные дети. А вдруг с ними жестоко расправились эти неверные? Вдруг их детские тела валяются в собственных покоях?Вдруг… — Вы в этом уверены, госпожа? -Паргалы не отводил от неё глаз, внимательно всматриваясь в её очертания лица, — Я хочу надеяться на лучшее, но... Вы ведь тоже член семьи Султана, если нас с вами убьют, то у Османской Империи никого не останется. Вы готовы рискнуть? -Помниться, вчера ты наоборот рвался на помощь к султану, а сейчас сидишь словно поджавший лапы пёс. Куда же делась твоя решимость, Паша?, - с этими словами Хасеки чуть запрокинула голову и улыбнулась. Достойно, как ей и подобает. Но от чего-то в животе у Визиря скрутило живот и ярость забилась в висках. Скрытые под загорелой кожей вены вздулись. И он готов был уже было поднять на неё руку, накричать, поставить на место эту зазнавшуюся рабыню, для которой на руку сыграла его наивность при выборе наложницы Султану, как вдруг... Он тоже заметил, что с ней что-то не так. Не так, как прежде. Улыбка её была грустна, а движения не были резкими, наоборот, плавность её рук завораживала. Ибрагим поймал себя на том, что без остановки осматривает рыжеволосую противницу с головы до пят, без возможности оторваться. Уняв свой пыл, он всё же ответил: - Госпожа, ваша память прекрасна, как и ум, но вчера именно вы удержали меня от подобного подвига, разве я ошибаюсь? Закусив губу, госпожа думала, как ей оправдаться. Она не могла признать, что Визирь в этот раз абсолютно прав, но её собеседник, видимо, понял всё без слов. Сделав вид, что ничего не произошло, Ибрагим начал рассказывать, что чужеземная стража и их предводитель пошли в обход по городу, поэтому дворец некоторое время пустует, в нем осталась только прислуга, что работает на кухне. Шайтан его знает, откуда он накопал эти сведения, быть может сидел под дверью и слушал внимательнее кого-либо, но во дворце действительно было тихо. Его предложение было следующим: сделать обход по дворцу, узнать как обстоят дела и придумывать план для спасения Османского государства. Хюррем нехотя согласилась, сочтя слова Паши благоразумными. Альтернативой было положить концы в этих покоях от голодной смерти или от руки врага. Обговорив ход действий, оба соперника - стратега начали искать холодное оружие для самообороны. Паргалы сразу приметил себе меч, висящий на стене в ножнах, который был как бы элементом декора. Хасеки было труднее: ей нужно было найти то, что она могла носить с собой без особого труда и неудобства. Проверяя очередную тумбу, она обнаружила, что у ящика двойное дно и подняв деревянную вставку увидела под ним небольшой кинжал. Подвязав его на поясе своего платья, она подала знак, что готова. Щелчок замка. Ибрагим и Хюррем вышли из покоев и направились в первое место, куда их вела Хасеки - гарем. Наплевав на все правила она зашла туда вместе с Пашой, а дальше картина маслом: гора трупов хорошеньких наложниц, а немного дальше лежало три самых властных женщины гарема - Валиде - Султан, Хатидже - Султан, Махидевран - Султан. У всех были ножевые ранения в живот, рядом разлилась лужа уже припёкшейся крови, принявшей какой-то бордовый оттенок. Внезапно, Хюррем начала оглядываться, с её уст сорвалось "Михримах...". Султанша начала метаться по гарему, словно птица в клетке. Её эмоции трудно было передать словами, да и вымолвить сейчас хоть слово для неё было тяжким трудом. Ибрагим в свою очередь не отставал от Хюррем. Он быстро пришёл в себя после того, как увидел тело своей супруги. Паша давно думал о том,что он не любил её, а вся та ваниль и россказни были сказаны им лишь от скуки и желании поиграться с чужим телом. Хасеки вбежала на второй этаж и увидела там то, что боялась увидеть: безжизненное тело Михримах валялось на полу, глаза были устремленны в потолок, локоны волос беспорядочно разбросаны по полу и притоптаны ногами. Её горло было перерезано, а вокруг была не лужа, а скорее море бордовой жидкости. У Хюррем в горле пересохло, слёзы медленно подступали к её лицу, руки и ноги тряслись и она бы точно рванулась к дочери, если бы Паша не схватил её за локоть. - Не время, проверим остальных, - его голос был тревожен и груб, но глаза выдавали его страх. Женщина начала вырываться, но попытки были бессмысленны и тщетны. Руки Визиря взяли её в кольцо и, прилагая немалые усилия, унесли прочь. У Султанши всё таки в глубине души сидела надежда в то, что эти варвары не тронули остальных её детей. Два врага двинулись в детскую и... Трупы детей были беспорядочно разбросаны в комнате, внутренности были везде: на кровати, на столе, на ковре, на стене. Их лица были изуродованы и окровавлены. В одном из шехзаде осталась сабля. Помимо трупов детей здесь также лежало около 10 трупов чужеземцев, видимо, стража всё таки хоть как - то пыталась защитить юных правителей, но сама погибла в этом месиве. Хюррем не могла больше сдерживаться. Она упала на колени, слёзы градом посыпались из её глаз, в горле застрял огромный ком, проглотить который не хватало воздуха. Всхлип, затем ещё, ещё и ещё. Великий Визирь тоже сел. По его лицу тоже пробежали мокрые солёные дорожки. Да, он не был их отцом, но он был их зятем. Он обучал каждого, помнил их совсем крошечными и вкладывал все силы на то, чтоб вырастить из них достойных правителей. Не известно, сколько они сидели в шоковом состоянии. Встать и идти дальше не хватало ни сил, ни выдержки. Они уже знали, что их ждёт в покоях Султана, но пойти туда, чтобы глазеть на ожидаемое кровавое поприще они не решались. Наконец, поняв, что рано или поздно им придётся идти, Ибрагим, встав с колен, закинул руку абсолютно лишившейся самообладания от увиденного Хюррем себе на плечо и понёс прочь от этого места, пропитанного смертью. На пути им также попадались трупы. Стражников,евнухов,служанок,наложниц - да кого под ногами только не было. Все эти бездыханные тела отвратительно пахли и мешали идти. Два врага, или, скорее два выживших врага всё равно шли к тем злополучным дубовым дверям, из которых когда-то выходили счастливыми и окрылёнными. Зайдя в покои Султана и закрыв дверь они уже не удивились. В них потух огонёк надежды ещё задолго до прибытия сюда. Тело Султана лежало в середине комнаты на ковре. На нём не было множества увечий, но его сердце было вырезано прямо из груди, где сейчас красовалась огромная алая дыра. Глаза были закрыты, а лицо было бледное словно полотно. Не было сил ни плакать, ни кричать. Внутри пусто, дышать стало затруднительной задачей, лица обоих опухли от слёз. Ибрагим опустил Хюррем на пол. Хасеки не могла смотреть на мёртвое тело её повелителя. Прошептав " Сулейман" она нервно вдыхала воздух через рот. Глаза снова заблестели от слёз. Она потеряла всех: семью, мужа, детей. Находится в этом дворце становилось пыткой. Визирь тоже не чувствовал себя больше в этом дворце хозяином. Теперь это место казалось ему адом. Он повернул голову к Хюррем и встретил её взгляд. В глазах читалось "Месть. Да будет смерть наградой неверным. Пусть Аллах покарает их!".