Someone you loved

Освальд сидел на возвышении в своём чёрном, похожем на трон кресле. — Неужели в этом грёбанном городишке нельзя найти приличного пианиста со всеми десятью пальцами и целыми ушами?! — кипятился Кобблпот, из-за этого его голова слегка тряслась и напоминала птичью. — У нас остался ещё один кандидат, сэр. Освальд резким движением вскинул руку в воздух, приказывая впустить его. Освальд Кобблпот — наследник Ван Даля — был единственной поддержкой и опорой искусства в Готэме. Он был меценатом центрального музея города, нескольких библиотек, театра. Сейчас он занимался богемным ночным местом, для которого уже месяц искал приличного аккомпаниатора, но поиски всегда оканчивались неудачей. Мужчина удалился, и в зал запустили нескладного худого юношу в нелепых очках. Освальд недовольно поджал губы. — Добрый день, мистер Кобблпот. — Паренёк не выглядел напуганным или смущённым. — Я играю на пианино не менее четырнадцати лет, окончил с отличием музыкальное училище Готэма по классу фортепиано. Могу работать в различных жанрах от классики до джаза и рок-н-ролла. Кстати, спасибо за Ваше пожертвование в пользу училища, — юноша улыбнулся, замолкая. Освальд даже слегка расстроился, что тот прекратил говорить, не понимая, почему так заинтересованно слушал этого мальца. Возможно, дело было в манере речи паренька. Спокойная, уверенная и по делу. Эти три вещи всегда прельщали Кобблпоту, особенно вкупе. Щелчками Освальд подозвал к себе какого-то мужчину. — Что ж, продемонстрируешь свой талант? — Освальд был заинтересован, юноша это замечал, и ему это нравилось. — Конечно.   В этот момент открылись большие створчатые двери, и в проём въехало большое чёрное пианино. Юноша аккуратно присел за него. Нотных листов не было, и паренёк начал играть одну из сонат Йозефа Гайдна по памяти. — Очень даже неплохо. За неимением лучшего. Как тебя зовут? — сдержано проговорил Кобблпот по окончании игры, паренёк сразу почувствовал фальшь. — Эдвард Нэштон, сэр, — учтиво ответил юноша с лёгким кивком. — Что ж, Эд, я думаю, мы сработаемся, — оба улыбнулись. Проверка пройдена. Открытие клуба можно больше не откладывать. В день открытия долго рассматривая свои глаза в зеркале, Освальд всё ещё не осознавал произошедшего. Его глаза ещё недавно такие тёмные, почти чёрные теперь стали холодными и пыльно-голубыми. Теперь всё его лицо выглядело иначе. Его выбеленная, припудренная кожа не казалась уже такой мертвенно-бледной. Взгляд стал мягче, но пронзительнее. Почти прозрачные одиночные волоски, никак не вырисовавшиеся в линию бороды, но красиво смотревшиеся под прямым солнечным светом, теперь стали чуть заметнее, отливая благородным золотым. Освальд понимал, что это значит, но принял одно лишь верное для себя решение — игнорировать это. Все эти привязанности, родственные души — это просто уязвимость, которой не стоит обзаводиться человеку такого полёта. Но игнорировать своего нового таланта, он не мог. Заурядный на первый взгляд тапёр стал любимцем искушенной публики и самого Освальда. Постепенно Эда стали приглашать к ужину Кобблпота, а к концу месяца и к завтраку, чтобы они успели обсудить дела на день и просто провести интересную беседу. Многие служащие Освальда заметили, что паренёк положительно действует на их хозяина, и тот гораздо меньше раздражается по пустякам. Освальд обожал хорошую музыку и обожал её обсуждать. Они часами говорили о концертах, музыкальных инструментах, композиторах и их произведениях. Это было отдушиной для Освальда, окруженного сплошь дилетантами. — Кто учил тебя играть на пианино? Ты сказал, что играешь не менее четырнадцати лет. — Мистер Кобблпот, при всём уважении, я уверен, Вы и так это знаете. — Мы же ведём светскую беседу, Эд, но если ты не хочешь говорить… — Меня учила мама. Она заметила у меня абсолютный слух и учила потихоньку до самой смерти. — Соболезную. Я сам потерял матушку. — Значит Вы знаете, что вести об этом светскую беседу — не самое приятное занятие. *** — Это было восхитительно, Эд. — весело проговорил Кобблпот, натягивая перчатки. Он ждал Эда за кулисами после очередного вечернего выступления. — Благодарю, мистер Кобблпот, вы мне льстите, — ответил Эд, натурально польщённый. — Лесть? Ты смеёшься? — Освальд знал, что у Эда слишком развита самокритичность, но он не любил социальные игры. — Твоя каденция в конце покорила зал. — Над Вами невозможно смеяться, а игра на пианино — это единственное моё умение. — Я предлагаю тебе сыграть сольный концерт в моём клубе, — не обратив внимание на витиеватость фразы молодого пианиста, проговорил Освальд. — О, мистер Кобблпот, это чересчур щедрое предложение для меня, — охнул Эд, не ожидавший подобного. — Это не обсуждается. Тебе пора перестать быть застенчивым тапёром и показать всё, на что ты способен, — всё также спокойно проговорил Освальд, лишь в конце добавив улыбку, что успокоило Эда. После этого разговора Эд стал более молчаливым, много репетировал, отчего даже отклонял приглашения на трапезы от Освальда. Эта ситуация крайне задела обоих. В очередной раз получив записку с извинениями от Эда, Освальд задумался: а не обидел ли он тогда юношу своими словами. Да, он пришёл на должность аккомпаниатора и не просил Освальда о повышении, но это казалось такой очевидной вещью… А что если Эд подумал, что Освальд воспринимает его как вещь? После этих мыслей Кобблпоту сразу же захотелось извиниться, но он решил повременить с этим до концерта. Освальд расположился в зале, как самый обычный зритель, хотя и на самом лучшем месте. Чёрный идеально подогнанный костюм и рубашка цвета бутылочного стекла невероятно преображали Эда. Нелепые очки заменили линзы, а волосы были зачёсаны на новый пробор. Мягкий баритон вторил пальцам, скользящим по клавишам. Кобблпот понял, что не представлял этот уже обыденный голос в пении, и то насколько он в нём прекрасен. В этой атласной темноте без края Растворились звёзды. Семена твёрдой рукой рассыпаю В ржаных полей борозды. Прошу, покажись, как луна из-за облака. Я так много не высказал вслух. Дай семенам прорасти и взойти, А не просто использовать плуг. Освальд едва дождался конца выступления. — О, Эд. Я в восторге. Почему ты скрывал, насколько талантлив?! Публика в экстазе, — скрывая смущение, произнёс Освальд. — Это всё благодаря Вам, — улыбнувшись, проговорил Эд. — Эд, ты сам… — Освальд начал заученную оправдательную речь. — Нет, мистер Кобблпот, — Эд прервал его, — вы — уникальная, просто потрясающая личность. Лишь рядом с Вами я мог обратить свои большие надежды в жизнь, — Эд замер, — и Вы оказались лучше всех моих представлений. Я благодарен Вам за возможность и благосклонность. — Мне казалось, что у тебя светлые глаза, — резко вставил Кобблпот, полностью растерянный от речи молодого пианиста. Он буквально впился в глубокие карие, почти чёрные глаза. — Что? Да, мистер Кобблпот, так и было, но недавно я обрёл истинный цвет глаз, — он сделал паузу и подошёл вплотную к мужчине, — но мне, кажется, что у Вас тоже был другой цвет глаз. — Ты очень внимателен, Эд. Освальд медленно поднимает взгляд на лицо юноши. Ловкие пальцы Эда перехватывают ладонь Освальда и переплетаются с его пальцами. Кобблпот боялся дышать всё это время. Это было так волнительно, так интимно. — Ты… Ты невероятно талантлив, — наконец справившись с собственным голосом, проговорил Освальд. — Прекратите, иначе я не захочу, чтобы вы останавливались, — прошептал Эд, поднося губы к самому уху Кобблпота. — А если я сам не хочу останавливаться? — Тогда никогда не останавливайтесь, — и эти самые губы накрыли губы Освальда.