loose lips sink ships.

В маленьком, скучном городке Лебанон был бар. Бар был построен с самого основания и относительно недавно. Потребовалось много работы и еще больше усилий, но, в конце концов, все это того стоило – по мнению хозяина заведения. Это место стало остановкой почти каждого охотника, проезжавшего через Канзас, а некоторые и вовсе приезжали лишь ради этого бара, ради людей и историй, что там рассказывали. Называлось заведение «У дороги». В честь другого бара, в другом месте и в другое время. Дань уважения, можно сказать. В любой день недели здесь было людно, но поздней осенью, в последние теплые дни прямо перед заморозками – о, это было особенно шумно, словно бы люди наверстывали упущенное за остальную часть года. Но девушка, уже даже молодая женщина за стойкой ловко справлялась со своей работой, двигаясь за стойкой с лихорадочной энергией, бьющей из нее ключом. Она не только разносила стаканы и протирала стойку. Она наблюдала. Слушала. Особенно новоприбывших незнакомцев, которым было, что рассказать. Собирание информации также входило в обязанности – политика компании. Поэтому, когда парочка охотников, с виду – брат и сестра, прошли сквозь двери и звякнувший колокольчик потонул в звуке человеческих голосов, женщина их заметила. Когда парочка приблизилась, на стойке уже стояла пара бутылок пива, а женщина опиралась руками о деревянную стойку и изучающе рассматривала новоприбывших. - Впервые здесь? – спросила она, как только те заняли места у бара. Парень молча потянулся к бутылке, но девушка вызывающе вздернула подбородок и нахмурилась. - С чего вы взяли? - О, я знаю этот взгляд, - женщина склонила голову к плечу. – И на вас нет фланели. Такую вопиющую ошибку совершают только новички. Ее хватило ровно на пару секунд прежде, чем ее каменное выражение треснуло и сменилось смехом, оглушительным и заразительным. Она действительно знала этот взгляд. Видела его в зеркале время слишком долгое, чтобы отрицать. Эта искра надежды на лучшее, и в то же время - жажда справедливости и ярость. Так много подавляемой ярости. Женщина знала, из какого они теста в момент, как захлопнулась дверь. На вид им было не больше двадцати пяти, может даже двадцать. Когда она столкнулась с охотниками, когда ушла в это с головой, она была даже моложе. Юная и наивная, она не то что не осознавала, что выхода из этого не будет – она желала этого. Поставив локти на барную стойку и сцепив пальцы в замок, она наклонилась вперед, достаточно, чтобы можно было создать какую-то иллюзию приватности разговора, но при этом не слишком близко, чтобы не делать ситуацию до странного некомфортной. - Итак, - она оглядела их обоих по очереди. – что вас сюда привело? Расскажите мне все. - Я не уверен, что это хорошая идея… - начал парень, отковыривая этикетку с бутылки ногтями. - Это то, чем мы тут занимаемся, - женщина повела плечом. – Считай местная традиция. Мы бы очень оценили, если бы вы проявили дань уважения. - Я слышала, - вступила в дискуссию девушка. – Об историях, в смысле. Женщина расплылась в улыбке. - Да, все правильно. А теперь, - она поставила подбородок на раскрытую ладонь. – Расскажите мне вашу. Как оказалось несколько бутылок пива спустя, их родители были убиты. Вампиры. Неудачный рейд в банк крови, в котором работали оба их родителя. Монстры и неудачное стечение обстоятельств – это то, что женщина за стойкой понимала. Это было чем-то обычным в этих стенах. Не значит, что не трагичным, но обыденным. Исходя из их истории, нетрудно было догадаться, какие существа были основной целью брата и сестры. - Мне так жаль, - она сказала тоном, полным искреннего сочувствия и издала выдох. - Все в порядке, - уверила ее девушка. - У нас было время переварить это. «И захотеть мести», - подумала женщина, но промолчала. Это было само собой разумеющимся. Без жажды крови, без мести, без таких обычных и таких человеческих вещей – всего бизнеса бы не существовало. - Так что привело вас сюда? – спросила женщина, скрестив руки на груди. – В старый, добрый Лебанон, где поблизости не было ни единого бескровного трупа? - Винчестеры, - мгновенно сболтнул парнишка. – Как только мы начали пересекаться с другими охотниками, мы столько о них слышали, что… - И мы, - его сестра выразительно посмотрела на него, – были заинтересованы. Тем более взять пару выходных ради семейного путешествия никогда не помешает. - И истории никогда не заканчиваются одинаково, - несмотря на молчаливую просьбу сестры быть сдержаннее, парень просто не мог скрыть этот возбужденный блеск в глазах, этот горящий взгляд фаната. – После того, как они победили… Бога, я имею в виду. Все говорят разные версии. Ходят слухи, что один из них умер от старости, а второй - от ржавой амбарной железки. - Чушь собачья, - фыркнула женщина. - И нам сказали, что именно здесь нам могли бы рассказать точно, что случилось, - вымученно закончила его сестра, очевидно давая понять, что путешествие было совершено только ради ее впечатлительного брата. – Что здесь есть кто-то, кто может точно сказать, что произошло. Кто был там. Кто знал их. Женщина отложила полотенце, которое, она не заметила, все еще держала в руках. Сделала глубокий вдох и облизнула губы. Она ожидала этого вопроса, но ожидать и слышать – разные вещи. Мысленно она велела себе собраться. Взять себя в руки и делать свою работу. Она повернулась и взяла с полки бутылку виски, вытянула из-под стойки стакан. Плеснула себе жидкости, едва не расплескивая ее по потертой поверхности стойки. Она наклонилась вперед, опираясь локтями о лакированное дерево и всматриваясь в оранжевые блики ламп бара на стакане, на искривленные в отражении силуэты за ним. Если что, ее подменит вторая барменша, что сегодня работает с ней – в такие шумные дни за стойкой и в зале никогда не работает один человек. Сделав резкий выдох, она откинула голову, опрокидывая в себя весь стакан. Брат с сестрой заинтригованно за ней наблюдали. В горле и глазах запекло, но все, что она сделала – это медленный, ровный вдох. Не огонь, но тепло лагерного костра растекалось по ее телу. От целого дня работы за стойкой, от алкоголя и от дыхания множества людей в помещении разгоряченная кожа под фланелевой рубашкой начала зудеть, но это чувствовалось… правильно. К месту. Рассказчица с оглушительным стуком поставила стакан на стойку и посмотрела на брата и сестру, но взглядом каким-то новым, в нем были бегающие тени и запертые секреты. Что-то, что долгое время не поднималось на поверхность. В нем была правда. - Я расскажу вам одну историю.

...

Все началось со смерти бога. Хотя, фигурально говоря, это была не совсем смерть. Перерождение. Но перерождения не может быть без смерти, а в этом месте громкое начало – залог успеха всей истории. Бог, иначе известный как Чак Ширли, перестал существовать. Оставленный на том берегу смертным, забытым и одиноким, он должен был пройти через то наказание, что любой человек на планете Земля назвал бы обычным понедельником – в чем, наверное, и был смысл с самого начала. Какой-то баланс. Но в конце дня, в балансе и была проблема. Мир нуждался в балансе, поэтому на место Чака должен был заступить кто-то другой. И этим кто-то должен был быть Джек. Если вы спросите его о фамилии, то он бы затруднился с ответом на первых порах, принятый в семью Винчестеров, но по рождению – Клайн. Невинный. Любящий всем сердцем. Воплощение возрождения. На него возлагались большие надежды, на перемены к лучшему. На тот рай, что был обещан еще даже до того, как он сделал свой первый вдох. И даже с этим осознанием, с чистым пониманием того, что Джек был, возможно, единственным достойным человеком для этого – братья возвращались домой с тяжелым чувством потери. Он сказал, что будет здесь, в каждой гребаной пылинке и в каждой чертовой капле дождя. Но этого было недостаточно. Он был их ребенком, и он даже не получил шанса на нормальную жизнь, на первую влюбленность и друзей. А они не получили шанса вернуться с парнишкой в то место, что они зовут домом, ради одного – последнего – семейного ужина. Даже если не в полном составе. Им, мать вашу, было недостаточно. Это было все равно, что потерять ребенка. Потому что, в сути своей, они действительно его потеряли. После всего, что они прошли, после всего, что они пожертвовали, они заслуживали большего, чем вернуться к тому, с чего начали – имея только друг друга и пыльный бункер, который только с ними двоими теперь кажется слишком пустым. Дин думал об этом. Раз за разом, одни и те же мысли в одном и том же порядке, словно это был порочный круг. Эйфория от очередного, последнего, спасения мира, длилась не долго, и было лишь вопросом времени, когда он снова скатится в яму саморазрушения, экспериментируя, как далеко он может зайти в этот раз. - Дин, - он услышал предупреждающий тон брата на кухне одним утром. – Прекращай. - Что? – он невинно моргнул, локти на столе, чашка кофе в руках. – Это не пиво. - Я вижу. - Тогда не знаю, в чем проблема, - он отхлебнул, уставившись в другой угол кухни. - Прошло три дня, - голос Сэма звучал до раздражающего спокойно. – Ты все еще ни разу не спал. - С чего ты взял? – спросил Дин, решив, что чем дольше он продолжит строить из себя идиота, тем раньше брат сдастся. Никогда не срабатывало, но все однажды может случиться впервые. – Ты подсматриваешь в мою замочную скважину? - У тебя снова кошмары. Дин с силой поставил кружку на металлический стол – и резко выдохнул, прикрыв глаза и пытаясь держать себя в руках. По правде говоря, он действительно не спал три дня, только перебивался периодическими потерями сознания на пятнадцать минут прежде, чем проснуться с криком, застрявшим где-то в глубине его горла. Ровно три дня с тех пор, как они победили бога и позволили Джеку уйти. И того больше с тех пор, как Кас… - Десять утра, - выдавил Дин, вцепившись в чашку второй рукой. – Могу я спокойно выпить кофе без твоего психоаналитического дерьма? - Чтобы ты продолжил избегать меня остаток дня? – задал Сэм, считай, риторический вопрос и наклонился вперед. – Нам нужно поговорить. О том, что случилось, о Джеке, о Касе… - О, нет, мы не будем об этом говорить, - не желая слушать ничего из того, что Сэмми уже очевидно напланировал ему сказать, Дин встал из-за стола, оставляя кружку за собой. - Но, по крайней мере, я заслуживаю узнать, что произошло с Касом, - сейчас голос его брата звучал гораздо тише и, тем не менее, гораздо более эффективно. Остановившись при этих словах, Дин уперся рукой в стол и перевел дыхание, чтобы собраться с мыслями. Да, он заслуживал знать правду. И Дин понимал, что должен рассказать, что произошло. Часто думал об этом, о том, как ему рассказать. А потом – мысленно возвращался в ту комнату. В тот момент. К тому «Я люблю тебя». К тому «Прощай, Дин». Каждый раз заново накатывала тошнота наравне с эйфорией, каждый чертов раз каждая клетка в его теле начинала кричать о неправильности того, что произошло. Все должно было быть по-другому. Он не хотел разрушать то немногое хорошее, то, что давало ему надежду на завтрашний день. Он не хотел торопить события и в итоге все равно все испортил, позволив умереть единственному живому существу в этой вселенной, который видел в Дине больше смысла и больше надежды, чем он сам видел в себе. Физически он был здесь, на кухне бункера со своим братом. Но в своем сознании он еще не вышел из той комнаты. Так и не встал с пола, с того угла, где свернулся, пытаясь занять как можно меньше места. Он осознавал, что говорит Сэм, и мог автоматически отвечать и даже острить, но все, что он на самом деле слышал до сих пор – это гробовая тишина и его собственные сдавленные, неровные, уродливые всхлипы. Как он, мать вашу, должен начать двигаться дальше и жить своей жизнью, если он все еще застрял на задворках своего сознания в моменте, когда он потерял… Это было неправдой в корне, он это осознавал – но он чувствовал, что потерял все. Он расскажет Сэму о том, что случилось. Расскажет, как только сможет взять себя в руки. Или когда напьется достаточно, чтобы у него развязался язык. Но не сейчас. Решив это для себя, Дин развернулся по направлению к выходу. - Куда ты? – услышал он за спиной голос брата. - Спиваться, - бросил он в жалком подобии юмора. - У вас тут все в порядке? – он едва не влетел в Эйлин, странным образом материализовавшуюся в дверном проеме. - Да, все чудесно, - он отвел взгляд, пытаясь протиснуться мимо нее в коридор, в спокойствие, когда он почувствовал уверенную хватку на своей руке. - Дин, - Эйлин выразительно на него посмотрела, но за деланным раздражением – искреннее беспокойство за него. Это должно было напомнить ему о том, что у него все еще есть семья, все еще есть люди, которые беспокоятся за него и ради которых стоит продолжать бороться – но все, что вызвал у него этот взгляд, это укол вины. Он виновато поджал губы. - Тебе нужно кое с кем поговорить, - произнесла она в полголоса вместо лекции, которую Дин ожидал услышать. Сердце забилось в горле. Он услышал, как позади него Сэм встал из-за стола и подошел ближе. - С кем? – спросил он натянутым голосом. Фигура за столом и, по совместительству, картой, впилась в него пронзительным взглядом в тот самый момент, как Дин ступил в помещение. Дин замер на месте с раскрытым ртом, не зная, что именно он хотел сказать и чего не хотел, должен ли он попытаться его обнять и что ему делать дальше. Кас выглядел… нормально. Почти как обычно. Но дело было в этом «почти». Дело было в том, как синяки залегли под его глазами, как он сонно моргал, как неровно поднимались его плечи в такт сбитому дыханию. Дин, снова найдя в себе способность управлять собственным телом, сделал шаг вперед. Но взгляд Каса скользнул мимо него, заставляя снова замереть на месте. Его взгляд упал на пол и снова поднялся, сосредотачиваясь на Сэме и Эйлин. - У нас проблема.