Не думай отказаться.

2 июня 2017, 14:48 Тошнота подкатывала к горлу, отчего смотреть на серую жижу злаковой каши становилось невыносимо. От одной мысли запихнуть в себя ложку этой бурды, желудок мстительно напоминал о своей угрозе, категорично отказываясь от здоровой еды. Геркулес, овсянка, гречка — даже сами слова какие-то пресные, сухие, противные. Даня не понимал, зачем ему вообще подобное здоровое питание? Завтрак для укрепления всех жизненно важных систем организма, как говорила мама. Ей виднее, она же сотрудница больницы Ван. Правда не врач и с медициной никак не связана, всего лишь уборщица. — Мам, я не буду поступать на экономический, — размазывая кашу по тарелке, Данил снова поморщился. Его завтрак похож на прокисший понос. Он не знал, как выглядит прокисший понос, но был уверен — именно так и должен выглядеть. — Не хочу слушать эти глупости. Уже все решено. Я разговаривала с твоим отцом, он поможет.— У моей подруги дочка в прошлом году поступала в колледж. Она целый год ходила к репетитору. Так вот у нее остались записи, она обещала принести их сегодня, — суетясь возле плиты, произнесла мать. В старом, потрепанном халате, которому уже больше века, она выглядела лет на шестьдесят, хотя ей всего было сорок три. Движения матери стали суетливыми при упоминании отца, она едва не просыпала соль, уронила вилку, но все еще делала вид, что все под контролем. Отец ушел от них два года назад, точнее сказать, сбежал. Собрал манатки за десять минут, сообщил, что у него есть другая семья, другой сын, который нормальный, и свалил. Даже ключи от квартиры оставил. В тот момент Даня был дома, смотрел на то, как отец прятал глаза, трусливо сбегая от проблем, и решил, что сам никогда не станет заводить детей. — Половину суммы на обучение он даст, я насобираю вторую половину, так что ты должен постараться и хорошо сдать экзамены, — словно и не слыша возражений, продолжила мать. Она быстро взяла себя в руки, откинув все мысли о сбежавшем муже. — И никаких шатаний без дела больше, понял? Ты должен заниматься. «Да, мам. Давай сыграем в игру «все в порядке», ты ведь так ее любишь». Чертова каша, вообще. Кто-нибудь этот прокисший понос может проглотить?! — Ты принял таблетки? — внезапно тихо спросила она, будто бы извиняясь. Кашину все больше хотелось заорать ей в лицо: «За что ты извиняешься, мам? Ведь у нас все, черт возьми, в порядке!», но он сдержался. Она и так устает, без его истерик. — Да. Он не поднимал головы, чтобы не видеть это волнение в ее глазах, которое пряталось за ширмой «я сильная, справлюсь», чтобы не служить ей ярким напоминанием того, что не все в порядке. — Ты хорошо себя чувствуешь? Ничего не болит? — сняв фартук, мать села напротив. Ее голос стал звучать мягче, будто она вдруг вспомнила, что ее сын — пятилетний ребенок. Это злило больше всего. Всегда, когда она заговаривала об этом, она начинала сюсюкаться. Наверное, она не понимала, насколько Даню выбешивал этот ее снисходительный тон. — Нет, — резко ответил парень, отодвигая свою тарелку. — Я наелся. Спасибо за завтрак, я пойду в школу. Голубоглазый поднялся из-за стола, едва уже вмещаясь в пространство между столом и стеной на маленькой кухоньке. Все-таки за последний год он немного вымахал и прибавил в весе. Алилуя. А то вообще был мелким дрыщем. Но это точно не из-за «чудесной» кашки для укрепления систем организма. Он хотел по-быстрому свалить в свою комнату, но мать схватила его за локоть, останавливая. Ну, все, блин, сейчас начнется. Рыжий терпеливо повернулся к ней, делая лицо максимально расслабленным. Если она что-то заподозрит, то от больниц не отделаться. — Сынок, ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? — пытливо смотря в лицо, в миллионный раз спросила она. За последние года два Даню уже начало тошнить только от одной этой фразы. «Нет, мам. Нет! Я дерьмово себя чувствую. А как еще я должен себя, блять, чувствовать в моем положении?» — Уверен, мам, — натянул Даня улыбку на пол лица. Всегда прокатывало. Говорили, у него красивая улыбка. — У меня ничего не болит, не ноет и все просто замечательно. Я регулярно пью таблетки. — Но если вдруг ты почувствуешь, что… — Я сразу скажу тебе, — перебил Кашин, не в силах уже улыбаться. — Данил, пообещай мне, что ты не будешь от меня ничего скрывать. Ты не должен стесняться, у тебя сейчас такой возраст, период полового созревания и … — Мам, прекрати, — Он больше всего не хотел обсуждать с ней свой «период полового созревания». Ему было ужасно неловко, да и ей, кажется, тоже. — Я все знаю. И буду осторожен. Не переживай. Я пошел, а то, правда, опоздаю. Он еще раз улыбнулся, сглаживая не очень-то спокойный тон, и улизнул в спальню. Быстро схватил рюкзак и, попрощавшись с матерью, выскочил из квартиры. Даня вышел из подъезда, на ходу доставая пачку сигарет. Курить хотелось нещадно с самого утра, а разговор с матерью это желание усилил раз в десять. Но только он собирался прикурить, как со стороны детской площадки двора раздалось бодрое и счастливое: –даняя! Выругавшись себе под нос, рыжий попытался сделать вид, что ничего и никого не слышал. Поспешно спрятав сигареты, он направился к автобусной остановке. Но легкий бег пацана за спиной сообщил о том, что слинять по-тихому не получится. –Данил блять, подожди!