Цепочка. Свадьба (Ч.1)

      Дни протекали спокойно. Не было такой суматохи как в прошедшие. Второго июля, как и обещал, приехал Союз. Он не стал оставаться на ночёвку и подождав два часа, пока Рейх соберётся и со всеми попрощается, уехал вместе с ним.       Погода была противная. Прохладная, с промозглым ветром и ливнем, заливающим машину сильным потоком. Но СССРу было всё равно, он хотел побыстрее приехать домой вместе со своей омегой. Он жутко соскучился. За столько лет совместной жизни он привык, что его встречают, что всегда есть приготовленная горячая еда и изредка его слух ласкает чудесный голос скрипки. Союз всё время поглядывал на свою омегу. Тройка дремал, поплотнее укутавшись в плащ. Проснулся он, когда машину стало подбрасывать на лесной дороге. По крыше барабанить стало реже, так как высокие и раскидистые ветви деревьев защищали от мороси, на которую сменился свирепый ливень.       —Мы уже почти дома. — Рейх потянулся и положил руку на ладонь, лежащую на рычаге переключения передач, и легонько погладил.       Союз улыбнулся и перехватил руку своей пары, сжимая.       —Да, ещё минут тридцать, и мы будем дома. Только суп, наверное, уже остыл. Восемь часов стоит на веранде, в прохладе.       —Его Рам с Гаммой не съедят?       —Маловероятно. И Федот, сказал, что твой пёс чуть его не покусал, когда он корм насыпал.       —Он просто играл. — Рейх улыбнулся, он очень любил свою овчарку, которая являлась помесью кавказца и немца.       Рам был чудесным щенком, первоначально они подумали, что дети (Германия и Россия) подарили чау-чау. Но это пушистый, очень пушистый немец, который безумно любит своего хозяина, быстро доказал обратное. Рейх воспитывал и заботился о нём как о ребёнке. Рам отвечал взаимностью, и был готов порвать любого чужака приближающегося к хозяину.       Союз смотрел на расплывшегося в улыбке нациста. Да и в машине включенная печка, нагрела воздух, и его омега перестал выглядеть нахохлившимся голубем. Коммунист смотрел на дорогу и на свою пару, вообще забыв переключать передачи, и этим занимался Рейх.       —Союз тормози!       —Чёрт.       Он чуть не въехал в запертые ворота своего дома. Тройка вышел из машины и открыл их, и пошёл в дом. Сняв чуть промокший плащ и повесив его сушиться на стул возле печки, вышел на веранду, где свернувшись клубочками, спали собаки.       —Кто соскучился по папе?       Услышав голос хозяина, полукровка сразу проснулся и кинулся в объятья. Союз застал милую картину: Рейх лежит на полу смеётся и чешет бока своему любимцу, на нём Рам, вылизывает и счастливо лает, вокруг бегает Гамма, которая кинулась к Союзу, она жутко соскучилась. Верность чёрных русских терьеров только одному хозяину очень хорошо в ней проявляется, и она любит только коммуниста, хоть и к Рейху агрессии не питает. Только сейчас Союз обратил внимание на нестандартный внешний вид своей омеги: сизый переходящий в пастельно голубой пуловер свободный и доходящий до середины бедра и чуть более облегающие брюки, чёрного цвета, волосы, заделанные в причёску, а не в хвост. «Видно хорошо отдохнул у России, да и Германия счастливым выглядит. Хорошо, что я его отпустил». Улыбаясь своим мыслям, он подошёл и стащил Рама с Рейха. За что был почти покусан, но.       —Фу. Сидеть. Рамштайн.       Пёс заскулил и сел. Он очень не любил, когда хозяин сердился, но его погладили, что очень обрадовало четвероногого друга. Рейх обнял Союза и поцеловал в губы. Ему просто захотелось, и настроение было хорошее, несмотря на дождливую погоду. Коммунист с удовольствием ответил и вжал омегу в стену. Оторвавшись от губ стал оставлять засосы на шее и сжимать бёдра Тройки, поглаживая и изредка похлопывая. Рейх стонал и прижимался теснее к альфе. Собаки легли, закрывая глаза лапами. Схватив Союза за подбородок, Тройка вновь поцеловал, открывая рот и облизывая губы мужа. Глухое рычание, и его просто имеют в рот языком, доставая чуть ли не до гланд. Союз старался ласкать везде, и он так изголодался, что отстранился только тогда, когда Рейх потерял сознание из-за недостатка кислорода. Выругавшись, он подхватил бессознательное тело и положил на софу, стоящую в гостиной. Сходил на кухню за стаканом с водой и сел рядом, дожидаясь, когда же омега придёт в себя. Он чётко чувствовал сердцебиение и дыхание своей пары, подождав минут десять, он понял, что обморок плавно перетёк в сон. Улыбнувшись, взял флисовый плед и лёг возле Рейха, утыкаясь носом в шею и вдыхая такой родной запах малинового шнапса с бадьяном, к нему примешивалось ещё что-то, но он списал это на ароматизатор порошка.       Немец проснулся только в восемь вечера. И первые минут двадцать он пытался вылезти из под Союза, не разбудив его. Справившись со своей невыполнимой миссией, пошёл готовить поздний ужин. Решив не заморачиваться, поставил закипать воду для пельменей, не забыв убрать кастрюлю с борщом. На цыпочках передвигаясь по дому, пошёл в ванную. Смывая с себя усталость и запах «чужого» дома и других альф, и просто расслаблялся. Здесь в лесу, в дали от городской суеты, сотен глаз, они два врага, любящих друг друга с отрочества и по ныне, могут жить спокойно и решать их маленькие споры и не маленькие проблемы. Вытирая воду, смотрел в зеркало: следы с шеи пропали, засосы новые появились и вес он тоже немного поднабрал, килограмма два три всего, но рёбра уже не протыкают кожу, проколотые ушки с незаметными серебряными гвоздиками. Достав из прихваченной с собой сумки свечи, достал одну и оперевшись об раковину, стал осторожно вводить её в себя. «Хоть бы Союз не предложил заняться сексом». Он быстро всё убрал и оделся. Спрятав всё что нужно, вернулся на кухню и добавив перца душистого, лаврового листа и соли, закинул домашние пельмени и стал ждать когда они всплывут. Наконец, оторвавшись от плиты, засёк двадцать минут и пошёл раскладывать вещи по шкафам. Часть чёрного гардероба пришлось оставить у России, и сейчас пустующие полки и вешалки заняли белые, голубые, салатовые, фиолетовые, тёмно-синие, коричневые, серые и зелёные вещи. Да и украшений прибавилось, но это уже подарки Германии. На прикроватной тумбочке он нашёл свой ошейник, всего сантиметр в ширину, чёрной замши с прицепленным золотым жетоном в виде серпа и молота. Убрав его в карман, пошёл вниз.       Союз проснулся от вкусного запаха и бряцанья посуды. Зайдя на кухню, привалившись плечом на косяк, наблюдал за омегой, в просторной белой футболке и домашних штанах, моющим посуду. Волосы были заделаны крабом, но некоторые непослушные чёрные пряди, выбились и лежали на шее или были заправлены за ушки. Подкравшись сзади, обнял и стал оставлять нежные поцелуи на холке и подниматься вверх, по длинной шее. Рейх вздыхал и прикрыл глаза, он тоже соскучился. Опустив руку к карману, достал ошейник и позвал «СССР». Тот поднял взгляд и улыбнулся, не отстраняясь от любимого. Отобрав «бархатку», застегнул её достаточно свободно и чуть потянул за специальное кольцо, находящееся сзади. Рейх прижался к альфе и запрокинул голову, открывая шею и плечо с меткой, отдавая себя на растерзание. Но его не кусали, а лишь целовали, крепко обвив талию. Ещё чуть-чуть понаслаждавшись ласками, отстранились. Союз сел за стол и принялся за еду, Рейх тоже. Коммунист внимательно наблюдал за нацистом, его волновали незнакомые нотки в запахе. Этот дополнительный аромат напоминал медикаментозный. Он осторожно провёл по ушку и наткнулся на серьгу. «Понятно, видно обрабатывает чем то ушки».       —И когда ты добавил дырок в тело?       —Платье, в котором я буду на свадьбе России и США, требует к себе крупные серьги. Ну, вот и пришлось. Да и украшений у меня много с молодости осталось, и в большинстве своём серьги и перстни.       —Платье? — Союз выгнул бровь.       —Да. Но меня заставили. — Рейх рассмеялся; — Союз, а ты не помнишь где мои вещи, те ещё начала двадцатого века?       —Платья, все твои на чердаке в сундуках. Решил померить? — он сел поближе и обнял за осиную талию и стал поглаживать чуть округлые бочки и бёдра.       —Просто не мог вспомнить. Америка часто задавал вопросы, в чём я ходил, про моё свадебное.       —Они все на чердаке.       Рейх поцеловал супруга в губы и сразу встал, собрав посуду, пошёл её мыть. Остаток времени до сна, пролетел незаметно в мелких бытовых хлопотах.       Тихая и размеренная атмосфера, всё как обычно. Только телефон звонил чаще, и Аме часами рассказывал новости или решал маленькие вопросы, связанные со свадьбой. Союз пропадал с утра до вечера в лесу, готовя вместе с мужиками капканы и ловушки. Рейх играл с собаками и готовил. Что очень удивило Союза, его омега вновь стал рисовать. Каждый день появлялось от двух до пяти этюдов или одна полноценная картина. Да и скрипка в доме зазвучала чаще. И ещё одна особенность Рейх стал более тактильным. Он всегда позволял делать с собой, что захочется, в пределах разумного, но сейчас. Сам мог подойти и обнять или попросить поцелуй. Раньше он тоже такое практиковал, но на данный момент это стало постоянным явлением. На столе на кухне появились витамины. А в одной из шкатулок лежали банки с таблетками с оборванными этикетками, которые его омега принимал, думая, что его никто не видит. Это напрягало Союза, но он не спешил с расспросами и просто наблюдал.       В один из дней он наблюдал за переодевающимся ко сну Рейхом. И в ему в глаза бросилось то что, он стал по чуть-чуть поправляться. Когда он лёг, Союз положил руку на плоский живот и провёл с лёгким нажимом, при этом чётко принюхиваясь к запаху пары. Но ничего. Рейх лишь поцеловал его в кончик носа и, поудобней устроившись, заснул. А СССР думал и думал. И то к чему привели его мысли, не радовало. «Он завёл себе любовника. И этот запах лекарств. Рейх что ты скрываешь?» В ответ на мысленный вопрос лишь раздалось мерное посапывание.       

***

      7 июля.       Рейх собирался на последнюю примерку платья. СССР спокойно отпустил его, но это только на первый взгляд. Внутри него вращались кучи мыслей, которые клевали его мозг изнутри. Он прошуршал весь дом и таблеток не нашёл, на столе стояли только витамины. Он знал, что у Рейха есть ежедневник, отыскав его (ему пришлось перерыть всё трюмо и присоединённый к нему рабочий стол), стал читать. Часть записей была зашифрована, но они его не интересовали. Только последние два месяца. Ничего, кроме красной ручкой написанной даты: восьмое июля. Союз был зол. «Возможно, это дата течки, но он никогда их так не обозначал. И даже если так, то зачем так шифроваться». Союз вышел на веранду и закурил. «Он вообще не курит, одна сигарета в день и вообще может без них. Когда я приехал его забирать, то чувствовал только запах России, Германии и США. Ну, и Украины. Это он детей обнимал, понятно дело. Посторонних не было. А что если он завёл любовника среди бет-людей… Точно. Организм это изменой не считает. Значит завтра у него встреча с любовником. Сука какая. Ну, я ему устрою». Союз потушил четвёртую сигарету. Сев в кресло набрал номер сына. У его ног села Гамма и стала подставлять голову. Коммунист начал чесать терьеру за ушком, пока ждал. Вот гудки, наконец, прекратились и сквозь шум различных голосов, своих детей, видно ругающихся, услышал «Алё».       —РСФСР.       —Да, батя, что-то срочное. Я в СНГ.       —Личное. — на той стороне воцарилась тишина и было слышно как Россия поджигает сигарету и настраивается внимательно слушать; — Ты знаешь чем занимается Рейх, когда живёт у тебя?       —Готовит. — Россия рассмеялся, вспоминая, как папа учил готовить его невесту, и это привело к тому, что вся кухня была засыпана мукой; — Мурика, немного с этим не справляется. Ещё, они ездят по магазинам и дела свадебные решают. С Германией он уезжает погулять.       —А что-то необычное замечал.       —Нет. Стандартно, только Аме его иногда теребит и после этого, папа уставший бывает.       —Когда он домой собирается?       —Не знаю. Восьмого у него дела, а десятого девичник. Ну, всё бать, мне пора.       Союз положил телефон и уставился в одну точку. Завтра у него будет трудный день.