Хаски и его белый котёнок ученик

Когда Ши Мэй проснулся, он ничего не помнил. Ему потребовалось некоторое время на восстановление, старший мальчик кашлял и задыхался, разболелась голова, и он схватился за неё, выглядя слабым и жалким, Ваньнин неуклюже успокаивал его всё это время. — Шисюн, этот шиди был некомпетентен. Учитель, Минцзин просит о наказании. Ваньнин послал Мо Жаню такой предупреждающий взгляд, что у Мо Жаня дернулся глаз. Как будто он действительно накажет Ши Мэя за то, что тот попал под действие яда, достаточно сильного, чтобы даже Чу Ваньнин опьянел. (Его сердце немного сжалось от того, что Ваньнин думал, что так оно и будет. Хах… он действительно так сильно заботится о Ши Мэе. ) Мо Жань отмахнулся. — Неважно, на этот раз миссия была более трудной, с ней даже некоторые первые ученики были бы не в состоянии справиться. Не обращай на это внимания. Ши Мэй вздохнул с облегчением. — Минцзин понимает. Спасибо, учитель. Ши Мэй нахмурился, заметив, что он одет в свадебный наряд. На мгновение он озадаченно свёл брови… пока не обратил своё внимание на Ваньнина. Он уставился на раскрашенное лицо Чу Ваньнина и его замысловатую прическу с несколько ошеломленным выражением. Где-то по пути вуаль была потеряна, показывая его котёнка во всей его ослепительной красе. Мо Жань едва сдержался, чтобы не встать между ними и не заслонить Ши Мэю обзор. К счастью, Чу Ваньнин снова не смотрел ни на одного из них и не обращал никакого внимания на внешний вид Ши Мэя. Мо Жань кашлянул в кулак, пытаясь избавиться от слабого привкуса уксуса на языке. Затем достал тряпку, смочил её и протянул Ваньнину. Он дал ещё одну и Ши Мэю, только заметив, что мальчик также был «невестой» на своей собственной свадьбе. Ученики Мо Жаня тихо вытирали грим, хотя один гораздо решительнее другого. К счастью, они всё ещё были одеты в свою обычную одежду снизу, так что это было быстрое дело: снять мантии, прежде чем они отправятся обратно в поместье семьи Чэнь. Чу Ваньнин с такой яростью сорвал с себя красную одежду, что Мо Жань поморщился. Слава Богу, что он не прошёл через церемонию, иначе кто знает, как долго его котёнок держал бы обиду. Даже если бы это не была вина Мо Жаня, Ваньнин всё равно помнил бы, как стоял напротив него и был женат на нём. Молодой человек, вынужденный стать невестой. Гордость Ваньнина страдала бы от этого месяцами. Ах, хорошо, что мы так далеко от города и нет свидетелей, которые видели бы Ваньнина, одетого и раскрашенного, как краснеющая невеста. Ваньнин стал бы абсолютно смертоносным, увидь его толпа. Лично Мо Жань думал, что любой, кто увидит его, будет поражен его красотой (ну, и Ши Мэя тоже) и подумает, что, должно быть, спустилась фея, но он был достаточно умён, чтобы держать это при себе. Так как госпожа Яо оставалась без сознания, поскольку была обычной смертной, Мо Жань поднял её и перекинул через плечо. Они позаботятся об оставшемся яде, когда вернутся в поместье.

***

Вернувшись в поместье Чэнь, они обнаружили, что, ах, Чэни их не послушали. Очевидно, мадам Чэнь так устала, что «на мгновение закрыла глаза» и, как её и предупреждали, стала одержимой. Их маленький призрак воспользовался этим вероятным «последним шансом» и больше не утруждал себя скрытностью. Она — как он понял по её голосу — теперь гонялась за всей семьей, размахивая мясным ножом и крича: «Вы это заслужили, вы это заслужили! Вы все должны умереть! Ты это заслужил!» Отец и четвертый сын кричали на бегу. Слуги забились в угол, дрожа от ужаса. Дочь, казалось, была единственной, кто был в безопасности, так как она, испуганная, сидела посреди двора, полностью игнорируемая каждый раз, когда призрак пробегал мимо. В самом деле, разве было бы так трудно ударить мадам Чэнь несколько раз, чтобы она не заснула? Мо Жань вздохнул. Он не удивился: как только появились заклинатели, простолюдины, особенно богатые, стали совершенно небрежно относиться к собственной безопасности. — Воры! — завопил призрак. — Воры и убийцы! Ты это заслужил, ты это заслужил! Я убью вас всех! Хорошо. Что именно семья Чэнь сделала с этим маленьким духом? Мо Жань передал госпожу Яо Ши Мэю. — Береги её; теперь, когда у призрака есть тело, кому-то твоего уровня будет трудно изгнать его, не причинив вреда мадам Чэнь. Хотя мадам Чэнь, возможно, и заслужила это. — Да, учитель, — сказал Ши Мэй, унося госпожу Яо подальше. Семья Чэнь наконец увидела их и, рыдая, мгновенно спряталась за Мо Жанем, вцепившись в его рукава. — Почтенные заклинатели, спасите нас, спасите! Мо Жань оглянулся через плечо. — Ее голос вам знаком? Господин Чэнь выглядел удивленным, а сын обильно потел. — Н-нет! Она сумасшедшая! Спасите нас! Призрак услышал это и колебался достаточно долго, чтобы Мо Жань понял, что она всё ещё сохраняет некоторую сознательную волю. Но тут она увидела госпожу Яо и закричала от ярости. — Сука, сука! Вороватая сука, ворует чужих мужей! Я убью тебя, я убью тебя! Она попыталась побежать к Ши Мэю, высоко подняв нож, но Ваньнин мгновенно преградил ей путь. Появилась Тяньвэнь и связала мадам Чэнь и захватившего тело призрака внутри. Призрак извивался и кричал, выкрикивая непристойности… но Мо Жань заметил, что под гневом она плакала. Её лицо исказилось не яростью, как ожидалось, а чистой болью. Под развращающей силой Призрачной госпожи рыдал маленький призрак. — Ты призрачная невеста, — сказал Ваньнин. — Та, что стояла сегодня рядом со старшим сыном в иллюзорном царстве. Бумажная невеста. У тебя нет тела, так что Призрачная госпожа ничего не выиграла бы от этой церемонии. Должно быть, это было частью сделки, которую вы заключили. Ох, Мо Жань почесал щеку — пусть его котёнок сложит все кусочки вместе. Призрак застыл от этих слов, всё больше и больше ясности появлялось в её взгляде. — Пожалуйста… пожалуйста! Позволь мне убить их, позволь мне убить их! Ты можешь сделать со мной все, что угодно, ты можешь разорвать мою душу на части, чтобы я не смогла переродиться. Просто позволь мне убить их! Брови Чу Ваньнина взлетели вверх от такого крайнего обещания, и даже Мо Жань был поражен. — Т-ты не можешь! — взвизгнул последний сын. — Мы… мы ваши клиенты! Мы вам заплатили! Вы должны делать то, что мы говорим! Глаз Мо Жаня дёрнулся, и на мгновение он подумал о том, чтобы исполнить желание маленького призрака. Чу Ваньнин установил барьер вокруг себя и тела мадам Чэнь, и Тяньвэнь вспыхнула ярко-синим пламенем. Оно спустилось по виноградной лозе и объяло их, оставив обоих невредимыми. Это был призрачный огонь, холодный и безвредный для живых. Призрак закричал… и его вытащили из тела. Мадам Чэнь рухнула на землю, и Тяньвэнь отпустила её. Появилась девушка лет семнадцати, хорошенькая, скромно одетая, чистая и опрятная. Её волосы были уложены в прическу замужней женщины, а лицо постарело от горя. Дочь Чэня ахнула, в ужасе зажимая рот руками. Дух выглядел сбитым с толку, как будто понятия не имел, что здесь делает. Влияние призрачной госпожи только что было сожжено Тяньвэнь, поэтому оставшаяся душа была истинной сущностью этой девушки. Скоро выяснится, какая часть ее убийственных порывов исходила от призрачной госпожи. — Да! — радостно воскликнул господин Чэнь. — Спасибо, почтенный заклинатель, спасибо! Избавься от этого! Всё ещё называют её «оно» — мнение Мо Жаня о семье Чэнь продолжало значительно портиться. — Вы уверены, что не знаете этого призрака? — спросил Чу Ваньнин, его голос был подобен осеннему ветру. Господин Чэнь в отчаянии покачал головой. — Не знаю, не знаю! Избавься от него! Выражение лица Чу Ваньнина превратилось в мерзлую зиму. Барьер уменьшился, окутывая только девушку и его; они закрыли глаза. Благодарность господина Чэня пришла слишком рано, потому что это было вовсе не изгнанием призрака. Это был допрос. Тяньвэнь могла вытянуть правду из любого смертного, живого или мёртвого. Допросить призрака было значительно труднее по многим причинам и было гораздо более интимно. Ваньнин уже не в первый раз использовал этот метод, потому что зацепки, по которым они следовали во время миссий, не всегда давали живые, и поэтому молодой человек хорошо освоил это. Чу Ваньнин встретится с ней, душа с душой, и они поговорят. Для Ваньнина этот разговор продлится столько, сколько ему понадобится, чтобы узнать всю правду, будь то минуты или часы. Для них, зрителей, это длилось всего пять ударов сердца. Чу Ваньнин открыл глаза и опустил барьер. И послал Тяньвэнь хлыстом к мастеру Чэню. Без предупреждения. Без единого звука. Его взгляд был таким безжалостным, что у Мо Жаня по спине побежали мурашки. Он увидел приближающуюся Тяньвэнь, увидел, как она пролетела мимо него… и почувствовал силу, стоящую за ней. Его тело реагировало чисто инстинктивно. Он протянул руку как раз вовремя и схватил хлыст, кряхтя, когда тот глубоко вонзился ему в руку. От него осталась кровавая роща, которую не трудно было залечить, но и лёгким ранением это не было. Это была первая встреча Мо Вэйюя с Тяньвэнь, и она была такой же болезненной, как он всегда предполагал. Мо Жань в полном шоке уставился на Чу Ваньнина. Позади него двое мужчин отшатнулись назад и упали на землю, настолько напуганные, что начали вопить. Воздух был пропитан запахом мочи. Дочь всё ещё прижимала руки ко рту, бледная, как бумага, и глаза её наполнились слезами и позорным осознанием. — Ло Сяньсянь, — прошептала она, наконец называя потерянную девушку-призрака. — Это… Ло-цзецзе, — её губы дрожали от боли. — Отец, что ты наделал? Господин Чэнь начал рыдать, в то время как младший сын хранил испуганное молчание. И, действительно. В ярости дух назвал их ворами и убийцам и обвинил госпожу Яо в краже мужа. Реакция Чу Ваньнина практически подтвердила, что гнев Ло Сянься был оправдан. Но Мо Жаня сейчас всё это не волновало. — Почему ты остановил меня?! — Котёнка трясло, но на этот раз от ярости. Он лишь на мгновение впился взглядом в Мо Жаня, прежде чем снова обратить свой убийственный взгляд на Чэнов. — Они заслуживают наказания! — Ваньнин… — Мо Жань замолк, жестко удерживая Тяньвэнь, когда Чу Ваньнин попытался оттащить её назад. Его кровь запятнала золотой хлыст. — Чу Ваньнин, ты…! Ты бы убил его! Тяньвэнь была заряжена до предела, хрупкое смертное тело господина Чэня было бы разрезано надвое так же легко, как бумажная кукла. Если бы Мо Жань припознился хоть на секунду, сегодня ночью умер бы ещё один мужчина Чэнь. А может, и не один. Дело в том, что Чу Ваньнин не в первый раз наказывал смертных преступников. Как и сказал Мо Жань, призраки не возвращаются, чтобы мучить кого-то без причины. А у его котёнка было нежное, отзывчивое сердце, которое превыше всего стремилось к справедливости. Мо Жань в полной мере ожидал, что дело сегодня будет таким же, и планировал позволить Ваньнину нанести несколько ударов — достаточно, чтобы заставить Чэнов плакать и признать свою вину. Удары были бы болезненными, но не настолько, чтобы обезобразить, и тогда Мо Жань нерешительно, с упреком, остановит его. Он «извинится» перед Чэнами, сообщит им о своем титуле «Мо-цзунши» — бессовестно используя вес своей репутации, чтобы заставить их замолчать, — а затем вернет им их деньги. Это было абсолютно против правил пика Сышэн, но Мо Жань рассматривал их скорее как предложения для конкретных случаев. Это особое правило предназначалось для защиты простых людей от продажных заклинателей, но оно не должно было становиться щитом для преступников. Некоторые люди заслуживают небольшого возмездия, и призраки обычно гораздо охотнее уходят мирно после того, как они поделились своими историями, были поняты, а затем стали свидетелями наказания своего мучителя. Прежде чем он и Ваньнин уедут, весь регион узнает о совершенных преступлениях, и они прославятся тем, что предадут их правосудию. Так и должно было быть. Но вот его котёнок был здесь, враждебно глядя на Чэнов и не выглядя так, будто хоть на секунду пожалел о своём смертоносном ударе. Тогда он вспомнил, в чём Ваньнин признался в иллюзорном царстве: «Учитель, с тех пор как ты вернулся… Я злюсь… На тебя и на…» «И на…» что? Этот котёнок, который любил весь мир… на что же он был так зол? «Неужели это сделал я? — Оцепенев, спрашивал себя Мо Жань. — Это моя вина?» — Нин-нин, — позвал он как можно небрежнее. — Нин-нин, посмотри на меня. Имя сумело привлечь внимание Ваньнина, послав Мо Жаню свирепый взгляд… А затем его глаза остановились на раненой ладони, кровь текла по Тяньвэнь, и его лицо потеряло всякий цвет. Его дрожь приобрела другой тон, и он, смущенный и испуганный, закричал: — Учитель? Я… я сделал… сделал ли я…? Ох, подумал Мо Жань, его облегчение было таким болезненным, что он чуть не сел прямо здесь. Он не хотел этого. Ваньнин не контролировал свою силу. Он отреагировал чисто эмоционально, всё ещё захваченный той правдой, которую узнал от Ло Сяньсянь. Он не собирался никого убивать. Прошел год — Ваньнин не был снаружи в течение года, года, за который его сила возросла, и эта миссия была напряженной для него во многих отношениях. Ничего страшного. Я вовремя остановил его. Мо Жань вздохнул, его пульс успокоился. Он открыл рот. Тяньвэнь исчезла во вспышке золотого звёздного света, божественного и чистого, и вся рана Мо Жаня открылась. Старейшина сжал ладонь всего на секунду позже, чем следовало, и котёнок успел заметить белую кость, проглядывающую сквозь окровавленную плоть. Только духовная сила Мо Жаня помешала Тяньвэнь пронзить его руку насквозь. Глаза Чу Ваньнина наполнились слезами, они потекли по щекам. Прежде чем Мо Жань успел хоть что-то сказать, Ваньнин развернулся, перепрыгнул через стену и исчез в ночи. Старейшина выругался. Он посмотрел на всхлипывающего господина Чэня, затем решил, что дочь была вариантом получше, так как она казалась более честной, чем остальные, и действительно раскаивалась, глядя на девушку-призрака. — Обида Ло Сяньсяня слишком сильна, чтобы изгнать её, и она даже затронула моего незрелого ученика, — солгал он, заставив её побледнеть от ужаса. — Такое случается, когда небеса решают, что гнев духа справедлив, и только получив возмездие, виновные будут прощены. — Полная чушь, но дочь горячо кивала. Затем Мо Жань сказал правду: — Чтобы успокоить её, вы должы публично признаться в своих преступлениях. — Он многозначительно посмотрел на мужчин. — Или эта карма проклянет вас в следующих жизнях. Что касается госпожи Чэнь, то ее продолжительность жизни сократилась на пару десятилетий, когда проснется, она должна вручную вырезать мемориальную доску для Ло Сяньсянь, и все вы должны молиться ей три раза в день, чтобы успокоить умершую и очистить негативную энергию. Только тогда вас оставят в покое. Он посмотрел на бледного, как бумага, господина Чэня, чьи одежды были испачканы мочой. Кончик Тяньвэнь подошёл достаточно близко, чтобы разрезать его одежды, обнажив бледную грудь и тонкую кровоточащую линию. — Мой ученик общался с духом Ло Сяньсянь, пытаясь умилостивить её от вашего имени, поэтому он уже всё знает. — Мужчина рыдал, слёзы текли по его лицу. — Значит, если ты скроешь даже малейший факт, мы узнаем об этом. Дальнейшее выживание вашей семьи теперь полностью в твоих руках, господин Чэнь. Удачи. Мо Жань повернулся к Ши Мэю, который спокойно наблюдал за происходящим с непроницаемым лицом. Он быстро приказал: — Расскажи им, как позаботиться о госпоже Яо и какие молитвы им следует читать. Я вернусь за тобой до утра. Идеальный поклон: — Да, учитель. В последний раз он посмотрел на ошеломленную Ло Сяньсянь. — Тебя услышали. За тебя отомстили. Ты свободна. Девушка-призрак моргнула… а затем исчезла с облегченной улыбкой. Мо Жань всю ночь рыскал по городу бабочек в поисках Чу Ваньнина, но так и не смог его поймать. Талант Ваньнина к барьерам был расточителен, и если он хотел скрыть свои следы, то мог. Кроме того, он слишком хорошо знал Мо Жаня, знал, как избежать встречи с ним, и Мо Жань улавливал лишь крохотные намёки на его силу по всему городу, всегда исчезавшие к тому времени, когда он их ловил. Мо Жань уже истратил много Ци этой ночью, когда безрассудно разрушал иллюзорное царство, не получал ни еды, ни сна и действительно был не в лучшей форме. Поэтому, когда заклинание слежения, которое Мо Жань бросил перед тем, как их поглотил красный гроб, загорелось несколько часов спустя, достаточно долго, чтобы сказать ему, что Ваньнина нет поблизости, он уже очень далеко, Мо Жань застыл. Чу Ваньнин почти вернулся на пик Сышэн. Не настолько быстро, чтобы быть на мече, но слишком быстро, чтобы быть верхом. Он бежал. Ваньнин направил всю свою духовную силу на ноги, что дало ему увеличенную скорость, выносливость и силу. Но он был почти пуст, потому что иначе не раскрылся бы. Эта ночь была ловушкой, обманом. Духовные цветы, разбросанные по городу, ведут его в погоню за дикими гусями! Чу Ваньнин хотел побить их там, и Мо Жань испустил поток громких проклятий, когда понял почему! Он вернулся в поместье Чэнь в яростной спешке, найдя Ши Мэя утешающим рыдающую госпожу Яо, которая выглядела сердитой, виноватой и печальной. Скорее всего, она узнала правду о Ло Сяньсяне, и её ярость была ощутима. Действительно хорошая женщина, слишком хорошая для этой семьи Чэнь. — Закончил? — нетерпеливо спросил Мо Жань своего ученика, его нервная энергия делала его неспособным контролировать свой тон. — Да, учи… Не раздумывая ни секунды, Мо Жань схватил испуганного Ши Мэя, выпрыгнул в окно и приземлился на быстро вызванный Бугуй. Он затащил своего перепуганного ученика на клинок и взлетел. Они летели быстро, достигнув пик Сышэн менее чем за час, как раз когда солнце поднялось над горой. Мо Жань приземлился прямо перед залом Яньло, где собралась толпа, как раз вовремя, чтобы услышать, как старейшина Цзелюй неохотно объявил: «двести… сорок два!» Удар дерева о плоть. Влажный, болезненный вскрик. Человек, который издал его, никогда не плакал. Лицо старейшины Тасяня, должно быть, было действительно ужасающим, судя по тому, как разбежались ученики. Он ворвался в зал и увидел Чу Ваньнина, стоящего на коленях на каменном полу. Его маленькая фигурка съежилась и дрожала от боли, по щекам бежали дорожки слёз. Позади него стоял ученик, державший толстую деревянную дисциплинарную палку, руки его дрожали от усилий поднять её. Дерево с грохотом упало на пол, когда он увидел лицо Мо Жаня. Мальчик нырнул за спину старейшины Цзелюя, который тоже нервно отступил назад, его лоб покрылся потом, а на лице появилось выражение человека, которого заставили. — Та-Та-Тасянь… Ши Мэй вскрикнул от ужаса и глубокого, глубокого… сожаления? Он бросился к Ваньнину, не зная, как дотронуться. Ваньнин не поднимал глаз, находясь едва в сознании. Его прерывистое дыхание было влажным. Что-то щелкнуло в мозгу Мо Жаня. — Как ты смеешь наказывать моего ученика без моего разрешения! — Взревел старейшина Тасянь, настолько разъяренный, что не смог сдержать своего духовного давления, которое вырвалось из него смертоносным зелёным туманом. Ши Мэй вскрикнул. Спрятавшийся за спиной Цзелюя ученик потерял сознание. Но только вздох боли Ваньнина заставил его немедленно убрать поток, пряча его глубоко внутри. Цзелюй выглядел так, словно предпочел бы плавать в яме с гадюками, чем находиться здесь в этот момент. Пот струился по его лбу и пропитывал волосы. — Этот ученик… нарушил… правила, — проговорил Чу Ваньнин, хриплый и слабый, почти не осознающий происходящего. — Две… сотни ударов… за нападение на клиента… и ещё две… сотни…старе… йшину… Ещё две сотни за нападение на старейшину. Чего Чу Ваньнин не делал! Это Мо Жань перехватил удар, и Мо Жань должен нести ответственность! Всего четыреста ударов — смехотворное число, четверть из которых может убить обычного заклинателя! И он выдержал двести сорок два из них! — Чу Ваньнин! — закричал он, впервые в жизни по-настоящему разозлившись на этого человека! — Как ты смеешь… как ты смеешь! Он подошел к нему, но, несмотря на то, как сильно он был взбешен, с величайшей осторожностью подобрал раненого котёнка. Мо Жань прижал Ваньнина к груди, подложив одну руку под ноги, стараясь не касаться его спины. Голова Ваньнина упала на его плечо, а руки безвольно повисли по бокам. Его лоб был холодным и липким, а дыхание слишком частым. — Учитель, ты… балуешь меня… слишком… сильно, — почти беззвучно прошептал он. — Это не… хорошо. Потом он потерял сознание, совершенно обмяк. Мо Жань чувствовал запах крови под хайтаном. Ха. Ха-ха-ха! О, как только Чу Ваньнин выздоровеет, Мо Жань убьет его. Нет — на самом деле. Чтобы вылечить его, Мо Жань собирался вливать ему в горло один из самых горьких отваров Таньланя по крайней мере трижды в день! Он повернулся к Цзелюю, который открыл и закрыл рот, вероятно, желая объяснить, но Мо Жань уже знал. Пришел Ваньнин, вытащил его из постели и почти заставил применить наказание. Угроз, аргументов или даже простого холодного, ледяного взгляда было бы достаточно. Вероятно, вместе с ложью, что Мо Жань уже согласился. Жалкий. Цзелюй был так жалок. — Мой ученик проведет обязательные три месяца наказания в зале Ушань, — сказал он, свирепо улыбаясь. — Ты не будешь давать ему никаких других обязанностей, и, если когда-нибудь ты сделаешь это снова, этот старейшина трижды воздаст тебе по заслугам. Цзелюй так побледнел, что чуть не присоединился к своему ученику на пол. Со своим глупым котёнком на руках Мо Жань развернулся и зашагал прочь.