Хаски и его белый котёнок ученик

Слэш
Перевод
NC-17
Заморожен
762
переводчик
someoneissad бета
Автор оригинала: Оригинал:
Размер:
426 страниц, 38 частей
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
762 Нравится 207 Отзывы 269 В сборник Скачать

Глава 20: Этот старейшина знает, что время относительно

Настройки текста
Когда Мо Жань проснулся, прошло уже четыре дня. Корень, очевидно, был ближе к его сердцу, чем он думал. Он пробил лёгкое и сломал два ребра, всё это было залатано. Дыра в его теле теперь была зашита какой-то странной серебряной нитью, слишком сильно напоминавшей ему волосы Чжайсинь Лю, поэтому он решил не спрашивать. Потребуется провести ещё несколько дней под озером, чтобы полностью вылечить его, что, честно говоря, было удивительно быстро. Но что ещё можно было ожидать от Божественного целителя, использующего тысячелетние духовные травы, взращенные чистейшей Небесной Ци? Травы, которые, как хотелось отметить Мо Жаню, заставляли его чувствовать себя прекрасно. Несмотря на то, что он видел, что лежит на каменном ложе в большом воздушном пузыре, он чувствовал себя так, словно лежит на облаке. И это было прекрасно. Вероятно, именно поэтому он не испытывал особого беспокойства, когда целитель, водяной по имени Юлу, с мерцающим белым хвостом, синей кожей и волосами цвета морской волны, сказал ему, как близок он был к смерти. Мо Жаню потребовалось некоторое время на то, чтобы по-настоящему осознать тот факт, что он почти был убит… деревом. После десяти лет охоты на самых ужасных существ мира совершенствования, это было одинокое растение, которое чуть не погубило его. Что было просто неловко. Если Мо Жань однажды погибнет в бою, он не хочет, чтобы его противником был кустарник, ясно? Он сказал это Юлу и получил в ответ такой невозмутимый взгляд, что Таньлан бы позавидовал. Затем Юлу любезно сообщил Мо Жаню, что травы, которые держат его в дурмане, скоро выветрятся, после чего он действительно сможет обдумать свои слова и восстановить свои умственные способности. Что… было немного обидно. Ах, прямо как Таньлан. Я чувствую себя как дома. А затем травы действительно выветрились, и он почувствовал, что вполне ожидаемо, словно кто-то пронзил его в грудь. Ах, подумал он, когда боль вернула ему сознание. У меня не было возможности спросить о Ваньнине… Проснувшись в следующий раз, всего через пару часов, он первым делом спросил о своих спутниках. Сюй Шуанлинь и Е Ванси были в порядке, лишь небольшие синяки и несколько легко заживающих переломов. Ши Мэй почти не пострадал, его отбросило настолько мягко насколько Ваньнин мог это обеспечить. Даже в глубине своей ярости он хотел защитить Ши Мэя, что заставляло Мо Жаня одновременно гордиться и… смиряться. Все трое пребывали в гостевых комнатах, за ними тщательно ухаживали. Что касается Ваньнина… Он ещё не проснулся. — Он в порядке, — заверил его Юлу. — Никаких травм, его разум стабилен, а духовная энергия восполнена. Божественный Гуцинь нелёгок для души, и ей, естественно, нужно время, чтобы восстановиться. — … Душа? — переспросил Мо Жань. — Почему Цзюге повлиял на его душу? Божественное оружие привязано к плоти. Они не следовали за ними после смерти! Юлу задумчиво посмотрел на него. — Песни Божественного Гуциня — те, что предназначены для воздействия на разум, ибо есть и другие, — исходят из души. Умиротворение, мучения, здравомыслие, безумие — они должны сначала существовать внутри того, кто играет, а затем Божественный Гуцинь использует духовную энергию, чтобы увеличить их во сто крат и передать их другим. Мо Жань был потрясён. Затем, по мере того как слова доходили до него, его чувства стали гораздо менее приятными. — Знает ли владелец всё это? —  Спросил Мо Жань, мрачно. — Естественно. Душа — источник всех эмоций. Ага. Мо Жаню действительно нужно поговорить с Чу Ваньнином о том, насколько мало он рассказывает! Сколько же скрыл в себе этот котёнок?! И почему Мо Жань всегда глупо полагал, что песни Цзюге были просто… просто сборником правильных нот! Выражение лица Мо Жаня, должно быть, было действительно ужасающим, потому что Юлу продолжил. — Опять же, это утомительно, но не вредно — только если нет доступной духовной энергии, в таком случае… — В таком случае? — Потребовал он. — Божественный Гуцинь черпал бы прямо из души, — признал Юлу. — Что в конечном итоге убьёт человека. Вот почему Великий никак не ожидал, что он поднимется. Он был создан, чтобы черпать силу из души бога, которая бесконечна, а не из конечного источника, такого как ядро заклинателя. Но, поскольку Божественный Гуцинь никогда не принадлежал Оружейной, Великий не мог помешать ему выбрать связь с человеком. Рана Мо Жаня отдалась острой, пронзительной болью, когда он попытался подняться. Юлу немедленно попытался остановить его, удерживая. — Он просто спит! Подумай о своих ранах! — Он играл на Цзюге раньше! — Рявкнул Мо Жань. — Он проснулся через два дня! На этот раз четыре! Колебание. — Возможно, ему потребовалось больше времени, чтобы найти подходящую песню. Найти правильную эмоцию, которую он имел в виду! Мо Жань задрожал. Он был тем, кто попросил колыбельную, хотя эмоции Ваньнина были недостаточно спокойны для этого. Эти противоречивые ноты в начале, это Чу Ваньнин изо всех сил пытался подавить одну эмоцию и заставить проявиться другую. Он как-то навредил себе? И если так, сделал ли он это сознательно? Мо Жань протолкнулся мимо целителя и ворвался — медленно из-за боли в груди — в комнату Чу Ваньнина, которая примыкала к его собственной. Он не знал, чего хотел, может быть, просто увидеть его, проверить Ваньнина самостоятельно. Может быть шепотом кричать на его бессознательное тело. Но он остановился, спотыкаясь, когда увидел, что котёнок сидит на подушке, моргая сонными глазами. Он посмотрел на Мо Жаня, потрясённый… а затем облегченно вздохнул. — Учитель. Ты действительно в порядке. Мягкая улыбка. В этих глазах вспыхнуло тихое облегчение. И, ах, весь гнев Мо Жаня исчез, растаял, как ничто. Мо Вэйюй, как же ты слаб… Со вздохом Мо Жань опустился в изножье кровати Ваньнина. — Ты проспал четыре дня. Сонное моргание. — Ох. — Как ты себя чувствуешь? — нежно спросил Мо Жань. — Счастливо. — Удар сердца. — Мне снились приятные сны. Сердце Мо Жаня растаяло. — Это хорошо. Котёнок зевнул:  — Мг. — Всё ещё уставший? Кивок. — Ну, Цзюге очень утомляет душу. Ещё один кивок: — Мг. Его природа пугает, вот почему я не люблю… — Его глаза расширились, сон был прогнан прочь, и он послал Мо Жаню испуганный взгляд. — Как…? Улыбка Мо Жаня была немного резкой: — Очень разговорчивый целитель. Выражение лица Чу Ваньнина на мгновение дрогнуло, затем стало серьезным: — Я не жалею об этом. Это был единственный способ успокоить Чжайсинь Лю. Мо Жань не мог с этим поспорить, и, честно говоря, несколько дней сна—особенно если они полны счастливых снов—были небольшой платой. Не это его так беспокоило. Чу Ваньнин опустил ресницы. Вспышка боли. — Это было самое меньшее, что я мог сделать после того, как… потерял контроль и призвал Хуайшу. Чу Ваньнин на мгновение стал похож на привидение, испуганный, растерянный и мучительно виноватый. Сердце Мо Жаня защемило. Нет, самое меньшее, что ты мог сделать — это ничего не делать. Вместо этого ты решил помочь ему. Почему этот человек никогда не признавал себя?! Неужели он думает, что обязан миру своей жертвой?! Мо Вэйюй редко бывал очень серьёзным, зачастую предпочитая прятаться за юмором и небрежными словами, но на этот раз выражение его лица было трезвым. — Ваньнин, ты дашь мне обещание? Котёнок поднял глаза, пораженный таким тоном. Он моргнул и доверчиво кивнул… а потом заколебался. — Какое обещание? О, он всё ещё доверяется мне так быстро… Нет! Мо Вэйюй, не тай снова! Мо Жань ожесточил своё сердце и задумался, о чём просить, было так много разных обещаний, которые он хотел, но Чу Ваньнин не согласился бы на любое. Мо Жань не мог попросить его никогда больше не играть на Цзюге, потому что это было абсурдно, и даже Мо Жань логически понимал, что в целом это не опасно. Точно так же, как клинок не был опасен в руках эксперта. Он также не мог просить Ваньнина никогда не приближаться к состоянию близкому к разрушению его ядра, потому что Мо Жань не только ненавидел думать об этом, но и откровенно сомневался, что Ваньнин даст такое обещание. В конце концов, он сказал: — В будущем, если тебе снова понадобится играть на Цзюге, тогда сделай это, когда этот мастер сможет сопровождать тебя. Чу Ваньнин моргнул, колебаясь. — Учитель… Я не всегда могу быть рядом с тобой… Ах, конечно, Мо Жань прекрасно это знал, так что эти слова не должны были причинить столько боли, сколько причинили. Мо Жань откашлялся и заставил себя улыбнуться: — Тогда… если тебе когда-нибудь понадобится сыграть на Цзюге, и этот мастер будет рядом, иди и сначала найди меня, хорошо? Чу Ваньнин изучал его мгновение, и сердце Мо Жаня болезненно сжалось, когда он увидел, что безмятежность и покой, с которыми он проснулся, медленно улетучиваются. Лицо его котёнка постепенно остывало, его эмоции снова сдерживались. Мо Жань скучал по тем временам, когда Ваньнин был мягче и честнее, когда они были только вдвоём. Часть его хотела выпалить, что после того, как они вернутся в секту, они должны возобновить свои миссии, возобновить свои скитания. Даже всего одну, на несколько месяцев. Мо Жань страстно желал вернуться к тому, как всё было: искать зацепки, обсуждать дела, есть еду, приготовленную Мо Жанем, бродить по городам и наблюдать за тихим возбужденным выражением лица котёнка, когда он находил что-то, что ему нравилось. После этого они вернутся в секту, и Мо Жань сможет начать строительство зала Ушань, а Чу Ваньнин может… продолжать расти в человека, которым он должен был стать. Человека, который не всегда будет рядом с Мо Жанем. Мо Жань просто… он просто хотел убедить себя, что есть часть Чу Ваньнина, которая всегда будет принадлежать ему, даже если остальная часть будет принадлежать кому-то другому. Но Мо Жань прикусил язык, прежде чем смог произнести эти слова. Он не знал, что причинит больше боли: Чу Ваньнин, прямо отвергающий его по причинам, которые Мо Жань изо всех сил старался игнорировать… или соглашающийся Чу Ваньнин, но после ему придётся наблюдать, как Ваньнин проводит свою миссию, стремясь быть где-то в другом месте. Мо Жань сглотнул и отвернулся. Он решил, что если этот котёнок захочет пойти с ним, то Мо Жань просто подождёт, пока он попросит. А если он никогда этого не сделает… ладно. Это было доказательством того, что слишком многое изменилось, чтобы вернуться к тому, как всё было. — Цзюге не… опасен. — Наконец осторожно произнёс Ваньнин. — Так, почему учитель хочет быть там? Мо Жань криво улыбнулся. — Чтобы послушать, как ты играешь, и поймать тебя, если понадобится. — Я не всегда засыпаю, — сразу же возразил котёнок, немного угрюмо. — Это происходит только тогда, когда я исчерпываю свои духовные силы. Когда я стану сильнее, этого больше не будет. — Это хорошо, — легко кивнул Мо Жань. — Но так этот мастер будет чувствовать себя лучше, несмотря ни на что. Побалуй меня, м? Наконец котёнок доверчиво кивнул. — Если этому ученику понадобится сыграть на Цзюге, и учитель где-то поблизости, я найду тебя. — Он нерешительно поднял руку и приложил её к сердцу, немного смутившись. — Я обещаю. Взгляд Мо Жаня смягчился: — Мг. Я верю тебе. Единственное, что никогда не изменится, так это то, что Мо Жань будет защищать этого человека, кем бы он ни стал. Даже если бы ему пришлось пойти против воли Ваньнина, чтобы сделать это, потому что этот человек, с такой добротой в душе, никогда не должен был стать жертвой, используемой для спасения мира. Мо Жань был слишком эгоистичен, чтобы позволить это.

***

Три дня спустя, когда Мо Жань мог передвигаться, не чувствуя, что каждое движение — это новый удар в грудь, они встретились с Чжайсинь Лю. Это было… неловко. Сюй Шуанлинь и Е Ванси, вероятно, чувствовали то же самое — или, по крайней мере, последний чувствовал, потому что старший, казалось, потерял всякий интерес к происходящему и, возможно, пришёл только по настоянию своего приемного сына. Е Ванси был здесь, безмолвно глядя между морозным Чу Ваньнином и печальным Чжайсань Лю. Ши Мэй смотрел в землю, нерешительно переводя взгляд с одного на другого, а затем снова отворачиваясь. Мо Жань не удивился, узнав, что Е Ванси заключил сделку с Божественным зверем и получил Божественное оружие. Что его действительно удивило, так это то, что Ши Мэй также заключил сделку, его собственное оружие представляло собой серию целебных игл, которые могли извлекать все токсины и очищать кровь. Тем не менее, как его учитель, Мо Жань гордился им и считал, что природа оружия очень хорошо подходит Ши Мэю. Действительно нежная душа. Теперь они собрались в маленькой отдельной комнате внутри Ивы, сидели на корнях, которые превратились в стулья, и им подавали чай и закуски на столе из полированного коралла. По-видимому, Чжайсин Лю на самом деле не мог покинуть Иву, что, по мнению Мо Жаня, имело логический смысл. В конце концов, человеческая душа тоже не может существовать вне тела. Но всё же, он чувствовал себя странно, зная, что они технически находились внутри его тела и пили чай с его душой. Но это также дало Мо Жаню большее понимание того, как он дошёл до такого безумия. Застрять в одном царстве — да, действительно большом царстве, вероятно, со множеством комнат, которые они даже не видели — но всё же в одном и том же царстве, на, кто знает, сколько лет, должно быть, ужасно. Чжайсинь Лю сидел перед ними пятью, зелёные глаза были печальны. Его серебристые волосы были аккуратно заплетены за спиной тонкими деревянными завязками, из которых росли маленькие листочки. Он был на самом деле в формальном зелёном халате сегодня, а не просто покрыт листьями ивы, заставляя Мо Жаня понять, что они, вероятно, видели его голым в первый раз (так что, к счастью, эти листья были длинными). И теперь ему была присуща безмятежность, которая, вероятно, была его истинным темпераментом. — Я никогда не забуду твоей доброты, — сказал он голосом, теперь похожим скорее на шелест листвы, чем на шторм. Он склонил голову. — Несмотря на то, что я заслужил справедливость за свои действия, ты предпочел подарить мне милосердие. Глаза Чу Ваньнина вспыхнули какой-то сложной эмоцией, и он отвёл взгляд. Чжайсинь Лю некоторое время задумчиво изучал его. Он молчал, но Чу Ваньнин удивленно повернул к нему голову, как будто он заговорил. Долгое мгновение они просто молча смотрели друг на друга, заставив Мо Жаня нахмуриться, прежде чем выражение лица Чу Ваньнина немного смягчилось, и он кивнул. — Я бы снова сыграл для тебя, — неловко сказал Чу Ваньнин. — Если тебе это когда-нибудь понадобится. Чжайсинь Лю поднял руку, и над его ладонью появился голубой нефритовый жетон в форме нежного коралла. Он направил его плыть в сторону Чу Ваньнина. — Ты можешь использовать этот жетон, чтобы войти в озеро Цзиньчэн, когда захочешь, и тебя будут приветствовать как моего самого почётного гостя. — Он неловко отвел взгляд. — Этот знак также защитит тебя от моих ветвей и корней… на всякий случай, если я не в своем уме. Чу Ваньнин замялся, взглянув на Мо Жаня на мгновение, и спросил: — Могу ли я привести кого-то, чтобы сопровождать меня? Эти зелёные глаза смягчились. Он поднял другую руку, и на этот раз появилась красная нефритовая рыба. Она поплыла в сторону Мо Жаня, и Чжайсинь Лю встретился с ним взглядом. — Вы тоже можете вернуться, если когда-нибудь обнаружите в этом необходимость. — Биение сердца. — И я искренне сожалею о нанесенной травме. Юлу заверил меня, что он изъял большую часть моего сока из вашего кровотока, но его часть уже проникла глубоко и должна выйти из вашего организма естественным образом. — Чу Ваньнин и Ши Мэй насторожились. — Не бойтесь, это не вредно и очень быстро исчезнет. Сок…? О, корень был покрыт серебряным соком, не так ли? Ну, он сказал, что это ничего не даст, поэтому Мо Жань мысленно отмахнулся. — Я также буду помнить вашу доброту, — продолжил Чжайсинь Лю прямо в сознание Мо Жаня, заставив его вздрогнуть от удивления. — Я в долгу перед тобой на всю жизнь и с радостью приму тебя под защиту своих листьев. — Колебание. — Теперь, пожалуйста, знай, я не осуждаю действия Чу Ваньнина, потому что его сердце — одно из самых добрых, что я когда-либо видел… но… — Слегка озадаченный взгляд. — … В нём растёт тьма и неуверенность. Этот мир, должно быть, глубоко ранил его, чтобы произвести такую перемену, и он изо всех сил пытается подавить это. — Сердце Мо Жаня упало. Чжайсинь Лю сказал: Он глубоко заботится о тебе, и я вижу, что ты тоже очень заботишься о нём. Поэтому, пожалуйста, присмотри за ним, потому что нет ничего хуже, чем остаться одному. Мо Жань сглотнул и крепко схватил жетон. Сразу же, подобно Божественному оружию, он растворился в его крови и костях, став его частью и, таким образом, не мог быть украден. — Спасибо. Чу Ваньнин сделал то же самое со своим жетоном, благодарно кивнув Иве. — Итак, — спросил Сюй Шуанлинь. — Почему ты так разозлился? Чу Ваньнин поднял руку, и на его ладони появилась Тяньвэнь. — Вы сказали, что Тяньвэнь — ваш близнец? Имеет ли то, что я забрал его с озера, какое-то отношение к этому? Чжайсинь Лю посмотрел на Тяньвэнь одно болезненное мгновение. Золотые листья ивы слегка покачнулись, прежде чем снова исчезнуть в теле Чу Ваньнина. Котёнок выглядел пораженным, очевидно, не отдавая такого приказа. Чжайсинь Лю сложил руки на коленях и начал свой рассказ. — Когда Гоучень Возвышенный спустился в царство смертных, чтобы выковать оружие для Небесного Императора, он принёс с собой два черенка от Материнского Древа. Я был одним из них, он посадил меня здесь, в этом озере, чтобы я стал его Оружейной. Вторым был мой близнец, которого он превратил в… первоклассное Божественное оружие. Твоя Тяньвэнь. Мо Жань кивнул, он уже понял это по тому, что тот говорил, находясь в плену безумия. — Разве Тяньвэнь не должна была покинуть озеро, как Цзюге? — с сожалением спросил Ваньнин. Чжайсинь Лю вздохнул, стыдясь. — Нет, он всегда должен был найти себе партнера, и я это хорошо знал, но… он был всем, что у меня осталось от Небесного Царства. С тех пор, как мой Бог вернулся на Небеса, его присутствие в этом мире угасает, и с каждым оружием, которое я выпускаю, оно угасает ещё больше. Я был… огорчен этим, и в старости позволил этому затуманить мой разум. Я начал отказываться от сделок, что напрямую противоречит моей цели, и это только отразилось на меня и ранило мою Бессмертную Душу. Печальная улыбка, он посмотрел на них.  — Я по глупости полагал, что смогу выдержать ущерб… но вскоре я упал так далеко, что едва мог отличить реальность от заблуждения. — И снова этот полный сожаления взгляд. — Песня Божественного Гуциня вернула меня к здравомыслию… но её эффект не продлится долго. Все пятеро были ошеломлены. Значит, их усилия оказались бесполезными? — Я вернусь, чтобы сыграть снова, — твёрдо сказал Чу Ваньнин. Но как долго? Продолжительность жизни совершенствующегося была больше, чем в среднем, но в конце концов… некому будет играть на Цзюге. Мо Жань вздрогнул при этой мысли, резко отмахнувшись от неё. Чжайсинь Лю улыбнулся. — Я был бы признателен, потому что это помогло бы мне, но в этом нет необходимости. После этого я планирую выспаться и восстановить свою душу. — Ещё одна печальная улыбка. — Я больше не молодой саженец, а сон полезен для пожилых. Чувства Мо Жаня по этому поводу были сложными, учитывая, что человеческая форма Чжайсинь Лю выглядела моложе его на десять лет. Хорошо, что Сюэ Мэна не было здесь, чтобы услышать это, иначе он потерял бы сознание от ярости. Мо Жань откашлялся: — Как долго? Деликатное пожатие плечами: — Век или два. И снова они были ошеломлены понятием этого человека о «дремоте», напомнившем, что определения времени для Богов и Божественных существ относительны. — Значит, в это время больше не будет никаких сделок? — спросил Е Ванси тем тоном, который говорил, что он собирает информацию для отчёта. Дух Ивы покачал головой. — Нет, мои дети будут продолжать заключать их от моего имени. Отказ от них только навредит мне. Е Ванси кивнул. — Если для выпуска оружия нужны сделки, — с любопытством сказал Сюй Шуанлинь. — Установлены ли условия для каждого заклинателя? Плечи Чу Ваньнина напряглись, и он внимательно посмотрел на Иву. Чжайсинь Лю был невозмутим. Он покачал головой. — Нет. Это я решаю сам. Чу Ваньнин выглядел разъяренным. Его руки дрожали. — Почему? Некоторые из них… жестоки. Чжайсинь Лю не отрицал.  — Так и есть. Но хотите верьте, хотите нет, они предназначены для подарка. Чу Ваньнин выглядел недоверчивым. Чжайсинь Лю не дрогнул. — Когда люди умирают, их души отправляются в подземный мир, где их будут судить стражи ада. Большинство людей отправляются на верхние уровни, чтобы пассивно ожидать реинкарнации. Некоторых отправляют на средние уровни, чтобы очистить свои души от плохой кармы, прежде чем им позволят перевоплотиться. И очень, очень немногие приговорены к вечным пыткам на самых нижних уровнях ада за то, что они совершили грехи, которые невозможно исправить. — Эти зелёные глаза стали очень холодными. — Я могу заглянуть в сердца тех, кто приходит ко мне, и мои самые жестокие сделки предназначены для тех, кто находится на пороге последнего уровня. Я не хочу отдавать им сокровища Возвышенного… но мой долг — предложить сделку любому, кто растопит лёд. Если эти тёмные души решат отвергнуть мою сделку, они накопят много хорошей кармы и попадут строго на средний уровень. Я предлагаю им шанс на искупление и, в конечном итоге, на реинкарнацию. — Он встретил сложное выражение лица Чу Ваньнина, которое колебалось между пониманием и гневом. — Если они примут это… то проклянут себя после смерти. Это гарантирует, что в конце концов они будут наказаны. Что ж, подумал Мо Жань, подняв брови. Какая безжалостная причина. Он был действительно впечатлен. Кроме того, было облегчением узнать, что подростка Мо Вэйюя со всеми его грехами всё ещё просили только одну ветку дерева в обмен на Бугуй. Значит… в конце концов, ему не суждено попасть в ад. Ши Мэй также выглядел озадаченным. — Вы можете распространять эту информацию, если хотите, — сказала Ива. — Я обнаружил, что не имеет значения, знает ли об этом мир, потому что истинное зло всегда думает, что может избежать наказания. Или обманывает себя, думая, что на самом деле оно этого не заслуживает. Они всё равно придут торговаться. — Но некоторые из ваших сделок затрагивают не только того, кто их получает! — завопил котёнок, вскакивая на ноги. Мо Жань внимательно наблюдал за ним, предупреждение Чжайсинь Лю звучало в его ушах. Но… на этот раз Ваньнин не сердился… его губы дрожали. Чжайсинь Лю посмотрел на него с сочувствием на лице, что было полной противоположностью его безжалостному ответу: — То, что я выковал клинок, не означает, что я несу ответственность, если его владелец использует его для резни. Чу Ваньнин глубоко вздохнул… и отвернулся, плотно сжав губы. — Но вы предлагаете возможность, поэтому вероятность возрастает. — Да, — невозмутимо кивнул Чжайсинь Лю, древний судья, который существует больше лет, чем любой из них мог себе представить. — Вероятность возрастает. Вскоре после этого пятеро из них покинули озеро Цзиньчэн. Они вместе отправились в город Дай, и вскоре после этого их пути разошлись. Перед тем, как Сюй Шуанлинь и Е Ванси ушли, они оба официально поблагодарили Чу Ваньнина за его помощь от имени их секты, повторили свое обещание держать его участие в тайне… и поблагодарили его лично за то, как он спас Е Ванси, используя Тяньвэнь чтобы вытащить его из опасности. Они сказали, что не забудут этого. — Молодой мастер Наньгун Сы никогда не забывал тебя, — мягко сказал Е Ванси. — По сей день он говорит о вас только с величайшим восхищением. Чу Ваньнин сглотнул и отвернулся, лишь кивнув. Итак, Мо Жань и его ученики вернулись на пик Сышэн, и на этот раз Чу Ваньнин был намного спокойнее в их десятидневной поездки в экипаже. Секта была в точности такой, какой они её покинули, и Мо Жань в частном порядке рассказал об их приключениях лидеру секты, попросив его хранить молчание по определенным причинам конфиденциальности. Когда Мо Жань отправлялся на миссии с Чу Ваньнином, собранная слава была в основном его, как и предпочитал Чу Ваньнин, поскольку он редко называл своё имя их клиентам. Но на этот раз ничто не ускользнет от внимания, если мир совершенствования узнает, что молодой практикующий спас их драгоценный Священный Арсенал. Котёнок не хотел этого, поэтому пик Сышэн будет молчать. Ещё несколько дней прошли спокойно, все легко вернулись в ритм повседневной жизни, и Мо Жань начал серьёзно планировать строительство. В один день он заснул на улице в снегу, составляя планы, и в ту же ночь заболел. У него был жар, тело болело, он всю ночь ворочался с боку на бок. Когда Мо Жань проснулся… Он был крошечным. .............? …!!! Если пробуждение шестилетним ребёнком было недостаточно шокирующим (и достаточно унизительным, когда Сюэ Чжэнъюн и Ван Чуцин одновременно визжали и пытались ущипнуть его за щеки), то диагноз Таньлана чуть не заставил его упасть в обморок. Это не повлияло на совершенствование Мо Жаня. Его ядро ​​было сильным и стабильным. Все его воспоминания остались нетронутыми. Единственное отличие состояло в том, что его склад ума был немного более детским, чтобы соответствовать возрасту его тела. Всё это продлится до тех пор, пока остальная часть сока Ивы не выйдет из его организма. И сколько времени это займет? Десять лет. Десять. Лет. Ошеломленный, Мо Жань лениво размышлял, означало ли «десять лет», что он останется в этом шестилетнем теле на десять лет, или же он продолжит физически стареть достаточно долго, чтобы снова пройти через половое созревание! Оба варианта были ужасающими по-своему, поэтому он боялся спросить. Десять… лет. Десять лет! Как… как это… — В каком месте это быстро, чёртово дерево! Нежный, духовно заряженный голос ребёнка прогремел по горам, нарушив тишину пика Сышэн и привлекая внимание тысяч испуганных учеников. В тот день всю секту объединила одна недоумевающая мысль: Чёртово… дерево…?
Примечания:
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.