Замена игрока

      Милана ощущает скатывающуюся с виска холодную каплю пота; ей кажется, что она с натужным скрипом обвела её лицо и с оглушительным бумом упала на землю.       Твою мать.       Нечаянно встречается взглядами с по-животному глядевшим на мелко трясущуюся девушку смуглым мужчиной, вся стойка которого была настолько уверенная, что если бы подойди он к Ангельской в будний день после работы, она бы не задумываясь отвалила бы ему весь свой кошелек. Кажется, что с ним у неё более длительный зрительный контакт, поэтому она благоразумно опускает свои глаза, впиваясь взором в черную макушку удобно уместившейся кошки. Где-то она слышала, что чрезмерные гляделки с мужчиной последний расценивает как вызов.       Милане нахер это не сдалось. Она, конечно, девушка видная, это бесспорно. Но помирать из-за такой ерунды..? Она лучше камушек носком кроссовка попинает, пока страшные дяди и тёти разбираются в своих делах. — Раз она акудама, то её точно нужно убить.       Розоволосая не понимает, кто сказал подобную чушь: у неё в ушах морские волны бились о прибой, разнося по всей голове неясность мыслей; проще говоря, мозг пытался справиться с сильнейшей эмоциональной нагрузкой. Оледеневшими руками перекидывает рюкзак на живот. Забирается ладошкой с плохо двигающимися пальцами в боковой карман и выуживает оттуда пластинку с крохотными белыми таблетками. — Глицинчик, хах, — истерично посмеялась, доставая сразу три таблетки.       А в голове в агонии билась мысль, что она именно сегодня забыла докупить Пустырника или хотя бы Новопассита. — Чот не похожа на акудаму. — Я никогда её не встречал. — В базе данных её нет. Вообще нет. — Выглядит как-то невинно.       Голоса смешались в одну сплошную кашу, и девушка, не зная, что она вообще в этой ситуации правильно сделать может, добродушно улыбнулась, удобнее перехватывая животинку. — Я их удалила, — было стойкое ощущение, что язык отключился от мозга, но в голову ничего другого лучше не пришло, — нечаянно. А так я акудама, да.       Кто это вообще такие?! Мать вашу, если она выживет, то самолично будет ходить в церковь: продолжение её жизни после такого инцидента можно будет считать благодатью божьей и смело записываться в монашки!       А она хоть правильно сказала? Аку-да-ма. Вроде так. Или Акумама? Акумада? АкукакааАааАааАаАААаа!...       Улыбка растянулась шире на абсолютно бледном лице девушки. Внутренние психи можно было разглядеть только по бешено колотившейся венки у шеи. — Как интересно, — блондин обернулся к Миле, пронзительно вглядываясь в расширившиеся глаза девушки, — у меня не получалось даже стереть свои данные, а у тебя вышло их полностью уничтожить.       Ангельская вросла в пол, остро реагируя на каждое, мать его, движение каждого, мать его, присутствующего. — Предлагаю убить её.       Низкий парень уничтожающе всмотрелся в хотевшую было оступиться Милану, но ноги были поразительно неподвижны. — Поддерживаю, — красивый женский голос приговором о казни поразил юную девушку до боли в незажившем ухе. — Меньше конкурентов, больше вероятности успеха, — парень, вальяжно рассевшийся на своей колымаге, слишком спокойно направил подозрительно похожее на пистолет оружие. — Да как-то похер. Хлопнем её и дело с концом.       И всё оружие, до этого спокойно почивавшее последние минуты в воздухе, резко повернулось в сторону девушки.       Милана ошарашенно оглядела отряд её потенциальных убийц. Огромную долю её шока досталось мужчине с дредами, с которым, Ангельская думала, у неё установилась особая связь.       Девушка как можно шире раскрыла глаза, сведя брови в каком-то мученическом выражении. Дыхание было к чертовой бабке сбито и учащённо поднимало грудь; раскрыла рот в попытке что-то сказать, но в голове было пугающе ничего.       Она слышит писк; он провоцирует головную боль, и Мила, резко повернув голову влево, застывает в одном положении. — Слышите?..       Это говорил брюнет. Милана готова была поклясться, что этот звук можно было ставить на будильник: настолько он был отвратительным. Девушка сильнее прижимает причину её нахождения в этом месте к груди, подложив под её задницу руку.       Она видит сверкающую золотую поверхность лифта. За ним что-то поднимается. Высота и обширность этого помещения, как парадоксально, давят на сознание девушки, на соплях ещё остававшееся в этом мире.       О боги, Хель, она не хочет видеться с тобой.       Не хочет видеть вас...       Милана не хочет умирать... — Лифт открывается. — Я его вроде не вызывала. — Серьезно? Они так быстро оправились после моего взлома?       В глазах совсем помутилось. Лифт щёлкнул. Створки раскрылись. Пот обильно скапливался подмышках, стекал по спине и увлажнял ладони; Милу пробил тремор. Язык потяжелел; конечности покрылись коркой холода.       Предчувствие скорой смерти дышало в затылок. — Чего?!       Она не могла разобрать тональность голоса; и не знала, кричали ли это мужчина или женщина.       Зажёгся в полутьме лифта ярко-красный глаз. По-механически скрипящие звуки выжигались в давящей атмосфере ураганом накрывшей паники; девушка наконец сделала шаг назад. — Танк?!       Ангельская вздрогнула, переведя взгляд на кричавшего блондина; лицо его было искривлено выражением неподдельного шока. — Вот оно!..       Мимолётным видением в тумане своих глаз Милана увидела восторженную улыбку смуглого мужчины. — Расклад явно не в нашу пользу.       Поразительная отрешённость откровенно одетой женщины убивала последние нервные клетки.       Не справившись с объемом груза на теле, ноги девушки подогнулись; и скатилась она по отполированной стене, к которой она подошла, притянутая тяжёлым затылком.       Кошка послушно сидела, даже не пытаясь вырваться.       Как в замедленной съёмке Милана видит пущенные залпы длинными лапами чудовища. Руки дрожат, но глаза не в силах закрыться.       За долю секунды робот замечает жавшуюся Милу. Девушке кажется, что в алом свете круглой головы она видит осознанность действий. Метания. Она видит метания мёртвой машины.       Взрывом сверхновой лопнули как пузырьки заряды, образуя провал.       Грудь пережало металлическими клешнями.       В ушах пищит; мысли о контузии орут на одной волне с обрушающимся потолком.       Чувство падения вылетающим изо рта сердцем бесновалось во всём теле.       Кажется, она потеряла сознание.       И будто бы через секунду вернула его.       В носу осела пыль, а под руками острые осколки холодили кожу; она не может разглядеть что-то больше, чем свои руки, покрывшиеся сухой обёрткой грязи. Прикладывает усилие — и вот она смогла сесть. Воздух, грязный, чем-то обрызганный, словно вышедший из подвала — давил. Милана закашлялась, содрогаясь всем туловищем; слёзы увлажнили глаза, и будто после этого действа они вернули себе возможность видеть: клубы летающей пыляки заполонили пространство.       Ангельская настороженно поднялась на слабые ноги. — Хэй..?       Голос хриплый, такой, каким и должен быть после хорошей нервотрёпки. Милана ещё раз откашливается. Сплёвывает куда-то вправо.       Резкая тряска сносит её с ног. В ушах что-то стреляет — и она вновь слышит звуки.       Крики. — Казните..! Срочно казните..!       Атмосфера паники вновь вливается в неё, как сок в стакан из резного графина. Фокус в глазах восстанавливается — по инерции хватает чёрный комок, образовавшийся как по волшебству. Встать обратно не может — её сбивают с ног.       Спина встречается со слишком жёстким полом; протяжный стон вырывается изо рта. Сквозь призму боли и негодования смотрит на нарушителя равновесия — и невольно вздрагивает, видя нависавшего над ней мужчину. — П-пошёл прочь..! — голос предательски надламывается, но это не мешает Миле влепить звонкую пощёчину.       Предполагаемый насильник тушуется и сам пугается не меньше девушки — и отскакивает как можно дальше, вопя что-то про "Я всего лишь шпана, хулиганьё, сошка с четырьмя годами!.." — Я-я ак-кудама, жалкий ты...— Ангельская теряется, судорожно ища глазами, за что можно зацепиться, надавить на этого человека. Стремительно садится на задницу, пятясь куда-то назад, — м-мерзавец..! Я-я ууу-убьюю...!       Не договорив, сжимает в стальных объятиях кошку.       А потом её сносит порывом бешеного ветра. То было что-то настолько нереальное, что показалось — вместо трёх метров Милу унесло не меньше, чем на сотку.       Девушка не успевает закрыть рот — и через мгновение щедро проглатывает добрую долю гнусавой пылищи. А ещё через миг — воздух полностью выходит из лёгких. Эпатажно одетый мужик ударом локтя под дых сносит Милану.       Раскрыла рот, как рыба на суше. Человек навалился всем весом; Ангельская теряет из рук пушистое тело. Жуткий грохот заставил её подпрыгнуть в воздух.       Упала, больно стукнувшись затылком. В глазах потемнело, руки потяжелели, словно к ним припаяли свинцовые вставки. В ушах стало отвратительно заполнено.       Через секунду её грубо поднимают за руку. Тело тяжёлое, в венах будто ртуть разлилась, мышцы окаменели — Милу с потугами берут на руки.       Роняют через несколько метров. — Придууурок, — Милана отмахивается рукой от зеленоволосого представителя босодзоку.       Грудь сдавила нехватка воздуха, грёбаная пыль проникла, казалось, до костей; но девушка с сильнейшим криком встаёт на ноги — адреналин ведёт её прямо на пятющуюся фигуру. — Госпожа Акудама..!       Милане настолько похер на его крики, что она даже не вслушивается в них. — Слушай сюда, шпаньё, — вгрызается в чужие плечи больше для сохранения равновесия, чем для устрашения. Неожиданно ноги подгибаются, и мужчина встаёт перед ней на колени, — либо ты выводишь меня из этого дерьма, либо я сворачиваю тебе шею наиболее болезненным способом..!       Милана рычит и до боли в тонких пальцах сжимает куски ткани. Девушка видит через его очки глаза, наполненные настоящим ужасом. Мужчина ошарашенно раскрыл рот; Ангельская ощутила, как его плечи на мгновение вздрогнули.       Милане страшно. Поэтому приступ агрессии был ужасающим. — Н-но сто миллионов... — Закройся..!       Крик получается оглушительным. Не контролируя себя в полной мере, девушка мощно бьёт его куда-то в живот.       Он сгибается, а к Миле стрелой возвращается возможность мыслить. Колени дрожат, но не даёт себе вновь упасть. — Но в-выход... — Меня это не интересует..!       Орёт до срывающегося голоса. — Наверху...       В груди от этих слов пережимает. — Если хочешь жить, — пугающе нечитаемым взглядом смотрит на него; всё лицо было бледно, будто она уже мертва, — ты обязан вывести меня отсюда.       Чеканит каждое слово. Челюсти свело от чёткости проговоренного. Цепко впивается в чужой воротник — жёстко ставит на ноги.       Мужчина неверяще глядит на словно окаменевшее лицо напротив; ощущает мурашки в тех местах, где были её руки.       Рефлексы работают быстрее головы — и он изо всех сил толкает акудама подальше от себя.       Милана успевает вдохнуть.       А отрекашеченный обломок танка — пронестись в нескольких сантиметрах от её головы.       Сердце пропускает особо мучительный удар. Она не может удержаться на скользящих подошвах — и падает, еле-как успев подставить ладони под затылок. Перекатывается несколько раз куда-то назад. — С-сука...       Бетонный пол определённо стал её самым презираемым из всех полов.       Остановилась на спине. В исступлении смотрит на огромную дыру в высоком потолке. Силы резко покинули её тело; слабость растеклась в ногах. Вдруг стало всё равно на свою жизнь.       Противная летающая грязь была абсолютно везде; и наконец в глазах.       Слёзы потекли по вискам, очерчивая единственно чистые полосы на лице. Милана готова была сию же минуту сдохнуть, дабы не чувствовать истомой разносившийся новой порцией адреналин. — Госпожа Акудама..!       Чужие руки подхватывают её под шею и колени. Девушка снизу вверх смотрит на поднявшего её человека, не ощущая ровным счетом ничего. — Н-нам надо выбираться...!       Что это было за резкое чувство ответственности за абсолютно чужую жизнь — Хулиган не знал. Совершенно.       Наверное, он просто как никто понимал эту девушку: его руки дрожали сильнее тряски при девяти бальном землетрясении, грудь тяжело вздымалась от вида и звуков настоящего боя, а лицо выражало бледность приближающейся смерти.       Наверное поэтому он резво подхватывает Акудама и бежит ближе к необвалившимся трибунам. — Д-домой...       Кажется, что Милана бредит; в её глазах стоит не незнакомец — мама. И папа. Вместе.       Видение это — просто мираж. Напряжение во всём теле — реальность. Парализующая боль в левой ноге, ненароком брошенные испуганные взгляды мужчиной в то место — реальность. Гул в ушах от скрежета металла — блядская реальность.       Одна мерзкая действительность, не оставляющая места простым мечтаниям, что Мила сейчас — дома. Не чувствует сковавшего сознание ужаса. Не видит стекающий пот напряжённого до предела своих возможностей мужчины. Не вздрагивает от скрипа металла о бетон.       Где она в безопасности. В обычной, мать его, безопасности.       Новый взрыв был сильнее предыдущих.       Посыпалось откуда-то сверху. Разразилась настоящая песчаная буря.       Розовые кудри подпрыгнули на чужой голове — это единственное, на что заострил внимание Хулиган.       Без сил падает у стальной стены. Милана стонет, жмуря глаза.       Как же она ненавидит этот четверг. Всё он виноват. Ненавидит его после полудня — время, когда её альтруистичность берет под узды сердобольную девушку. — Ненавижу...       Она хрипит и выбирается с дрожащих рук мужчины. Наступает на левую ногу — кричит.       В глазах одна смазанная картинка. О щеку что-то трётся. Мила вздрогнула и неожиданно чихнула.       Чёрный. И пушистый.       Ангельская сквозь полуобморок улыбается — одними уголками рта. Всё-таки эта дрянная кошка не померла в этой вакханалии. — Гляжу, милая акудама не умерла.       Милана в отдалении слышит тот красивый женский голос, и потому никак не реагирует. Звонкие шаги каблучков больше волнуют Милу: они в голове отбивают прямо по нервам. — Нет игры скучнее, чем игра "кто всех сильнее".       Ангельская настороженно смотрит исподлобья на летающего блондина. Звоном колокола, криком отчаяния и гулом сирены — она вспоминает, что это он предложил убить лишнего конкурента. — Ээх, хорошо размялся.       Будь у Милы хоть какие-то навыки сокрытия, она спряталась бы не раздумывая и секунды. Грязный рыжий больше остального впивался в напряжённые глаза девушки; чертовски сильно затошнило. — Надеюсь, наш пациент не умер после такого.       Услышь Ангельская этот голос днём ранее, то точно бы очаровалась его приятному звучанию. — Выглядишь дерьмово.       Затуманенным взглядом вперилась в отстраненного и слишком спокойного парня. Казалось, он сказал это не ей, но в их интересной компании больше не было раненых.       В душе девушка оскорбилась. Вслух своё негодование высказать не решилась. — Чёртовы акудама! — пыль расступилась и через потемнения в глазах Мила увидела старика в тёмно-зеленой форме. Он в возбуждении пригнулся и с неистовством орал в их сторону. — Маньяка мы вам не отдадим! Казнь все равно состоится! А потом мы и вас казним! — он безумно улыбнулся, — всех казним!..       Милана устало смотрела прямо в чужие глаза. По сравнению с тем, что она прошла — этот старик уверенно занимал последнее место в рейтинге "Интересно, из-за чего же умрёт бедная девушка?". — Никакого не пощадим!.. Вы у нас...!       Невозможность происходящего выстрелом винтовки в голову впилась в районе лобной доли. Мила попала будто в кошмар: в горле свело, а глаза в ужасе раскрылись; взгляд отвести стало нереально. — Поймать-то поймали, — алые капли стекали по шее; в мгновение уложилось падение внезапного трупа — тело у Миланы стало ватным и жутко слабым. К полу упали белые одежды. За промежуток секундной тишины у неё произошло больше тридцати ударов сердца — к горлу подошла рвота, — да вот только убить надо было сразу.       Ангельская не слышит ничего, кроме вызванного собственным организмом писка; она не видит ничего, кроме радостно улыбающегося бледного мужчины; но она чувствует всё окружающее пространство — не может не чувствовать.       Чужие шаги создают эхо. — Доставка.       Одно только слово.       Не будь у девушки лютого измора — истерический смех заполонил бы всё помещение. Не будь у Милы пустого желудка — пол бы протёрли её рвотой. Но будь у неё хоть малая часть сил — её бы здесь уже не было.       Возможно, даже на свете.       Неожиданно холодные пальцы на шее. Металлическая подвеска.       Щёлк       Ледяной взгляд аметистовых глаз.       Слишком радостная улыбка.       Запах крови. — Бом-ба.       Жгучие возмущения. Боль в коленках свела кожу. Мышцы застыли в преддверии судороги.       Ни одного звука. — Не хочу..!       Фонтан крови. Тяжесть на самой макушке. Странное ощущение, что собственная шея не выдержит и сломается, обвалилось на Милу в полуобморочном состоянии. —...собрались вместе.       ....Кажется, обморок.