***
Следующее утро выдалось удивительно светлым. Несмотря на то, что вставать опять пришлось в без четверти пять, небо на востоке уже голубело первыми красками. Над Береговым хребтом не было ни единого облачка – казалось, природа решила поразить путешественников зрелищем незамутненной красоты. Урарака выбралась из палатки последней. Яги опять отправился за водой к Тайе, что значило как минимум пятнадцать минут до начала готовки. Тропа на этом участке сильно отдалялась от реки, так что приходилось ходить с ведрами по полмили. «А где же мой Деку?» – Девушка огляделась, а потом, осознав, как подумала о Мидории, покраснела, будто клубника. «Милый, милый Деку-кун!» – улыбнулась Урарака, устремляя взгляд на снежные шапки, сверкающие светло-голубым над малахитовой гущей леса. День обещал быть погожим. Это означало долгие, задумчивые прогулки по согретому солнцем лесу, поиски дров, грибочков и ягод. «Жаль, что Деку все время будет работать... – подумала девушка. – Как бы я хотела, чтобы он был рядом со мной! Надеюсь, Яги-сан как-нибудь объявит выходной, или что-то вроде того». Урарака представила, как мужчины проведут сегодняшний день, таская груз до Финнеганского брода, и сердце у нее заболело. «Бедный Деку! А я тут... гулять собираюсь! Хорошо устроилась за сто долларов в месяц. Завтрак, обед, ужин, костер да палатка, и всякие разные мелочи вроде дров и посуды! И это в то время, как Деку-кун надрывается на тропе...» Урарака прижала ладони к щекам и громко вздохнула. «Расчетливая! – застыдилась она. – Надо все исправить! Помогать милому Деку во всем! Но где же он, почему я его не вижу?» Еще разок оглядевшись, девушка с нежностью позвала: – Деку-кун! Ответом ей была звонкая утренняя тишина. Она уже думала, что ответа не последует, и хотела заняться своими прямыми обязанностями – развести огонь, погреть что-нибудь. В конце концов, далеко не все продукты в их рационе требовали воды. Но когда Урарака уже тихо смирилась, откуда-то справа раздалось сбивчивое: – Привет... С добрым утром. Оглянувшись, девушка увидела, что Мидория забрался на вершину пирамиды тюков и сидел там, упираясь подбородком в переплетенные пальцы – румяный и весь какой-то задумчивый. – Деку! – Она замерла, часто моргая, не смея дышать. «Ну же, скажи что-нибудь! – попыталась заставить себя Урарака. – Хотя бы пожелай ему доброго утра в ответ. Ну же, что с тобой?» Но на нее словно ступор какой-то нашел. «Люблю его. Призналась. Получила отказ. Не сдалась. Шанс еще есть! Ну так что же я замолчала? Очако, скажи ему хоть что-нибудь, хоть просто «привет»! Давай же! Что думаешь?» – Девушка подняла бровки, широко улыбнулась и выпалила: – Деку-кун, ты такой красивый! Молодой человек уставился на нее широко распахнутыми глазами. Урарака отчаянно замахала руками: – Прости! Ляпнула, что пришло в голову! Ты... просто... действительно... как настоящий мыслитель! А зачем так высоко забрался? Высматривать рассвет? Я думаю, ты не успеешь – Яги-сан уже скоро вернется, и мы пойдем завтракать! Может, у тебя есть какие-то предпочтения? Я могла бы приготовить то, что тебе нравится! Мидория выслушал ее, не смея перебивать. Его физиономия стала совершенно красной и глупой – глазищи, веснушки да дрожащие губы. Помолчав немного, он глухо ответил: – Да нет... не надо. Я... лучше твоему вкусу доверюсь. Ты так отлично готовишь. – Да? Ладно! Хорошо! Сейчас же займусь! – выкрикнула Урарака и тут же сбежала. Спрятавшись за палаткой, девушка представила, насколько неловкой она должна была показаться милому Деку, и схватилась за волосы. «Ой-ой-ой, ну что я за мямля такая?» – подумалось Урараке. Она достала из кармашка огниво и отправилась разводить костер, пока от реки не вернулся Яги. «Нельзя отлынивать! – сказала самой себе девушка. – Давай, готовь, и не отвлекайся, Очако!» Но образ Мидории никак не шел из ее кругленькой головы, как бы Урарака не старалась отвлечься. Волшебные, кудрявые волосы юноши будто сияли в предутреннем свете. Их цвет запомнился Урараке таким глубоким, насыщенным. А глаза? Мидория сильно утомился вчера, и это было заметно. «У тебя же на веках тени... небольшие, но такие густые!» – Девушка сжала губы. Задумчивое лицо возлюбленного возникло перед ее глазами драгоценным, удивительным образом. «Такая нежная кожа, – вздохнула Урарака, – а веснушки словно кисточкой нарисованы – такие яркие...» Мидория действительно показался ей каким-то мыслителем... Девушка замерла. «Так он же, небось, обо мне думал! – Открытие наполнило ее сердце радостью и тревогой. – Ох, Деку-кун, ну хоть бы ты выбрал меня... Я была бы так счастлива!» Костер все никак не хотел разгораться. Растопка дымилась впустую, сколько бы Урарака не чиркала огнивом и не раздувала жаркие искры. «Очако, сосредоточься!» – приказала себе девушка. Вот только мечты – а она опять размечталась о признаниях и поцелуях – были ярче, чем вспышки от сгорающих металлических стружек... Голос Мидории такой заботливый и хриплый. «Урарака-чан, я так ошибался! – Говорит юноша, прижимая ее щекой к своему сердцу. – Все это время мне казалось, что моя судьба – где-то далеко за волнами Тайи... Но все это время ты была со мной! Выходи за меня, Урарака! Стань моей женой...» Воображаемые слезы капают из глаз девушки. «Деку-кун, Деку-кун! Я согласна, я давно уже только твоя – всем сердцем! Поцелуй меня!» Горячие, мягкие губы касаются ее лба... – С добрым утром, юная Урарака! – Голос Яги вернул девушку к реальности. – Ой! Здравствуйте, сэр! – вскрикнула она, багровея. – Простите, что-то у меня не получается сегодня с костром... Сейчас все будет! – Не торопись, – подбодрил ее мужчина. – Вот вода для готовки и умывания. – Он поставил на землю пару ведер. – Сама знаешь, что нас трое, так что придется до обеда поэкономить. – Да, Яги-сан! Спасибо!***
Яги прошелся по лагерю, уперев руки в бока. Ему были интересно посмотреть на Мидорию. По тому, как вел себя парень, мужчина надеялся определить исход вчерашнего разговора. Яги не знал, чем все закончилось, ведь смущенные подростки беседовали, когда он отлучился из лагеря за водой на ночь. Конечно, можно было догадаться, что не все у бедных зайчат прошло гладко – Мидория перед сном был какой-то зажатый и съежившийся, и глаза у него были влажными. Урарака тоже явно плакала. Но они оба пытались это скрыть, протерев лица мокрыми салфетками. Получилось у подростков не очень, так что Яги решил подыграть им, и сделал вид, что ничего не заметил. Не стал расспрашивать и шутить. Просто отправил всех спать, как ни в чем не бывало. Но как бы он ни старался выбросить из головы эти маленькие, подростковые проблемы, слезы Мидории и Урараки не давали ему покоя. Нужно было хотя бы присмотреться к ребятам, составить примерное представление о том, что произошло и нужна ли им помощь. Найдя приемного сына сидевшим на пирамиде из груза, Яги легонько нахмурил свои ярко-желтые брови. – Эй, юный Мидория! – позвал он, подойдя поближе. – Ты чего там, наблюдательный пост устроил? Давай-ка спускайся, умываться и завтракать! Молодой человек покраснел и вздохнул. – Да, сэр. Простите. Я... просто! Яги протянул ему руку, помогая слезть с тюка. Покрепче стиснул пальцы, посмотрел в глаза и спросил: – Поговорим потом, ладно? – Сэр! – Бедняга отвел взгляд и нервно завырывался. – Да ну! Зачем? Не надо... – Ну, как хочешь... – Мужчина тут же пошел на попятный. – Но если что, я здесь, ты это знаешь. – Да, сэр. Спасибо... – В глазищах Мидории заблестели слезы. – Вы... простите меня, пожалуйста. Я... может, как-нибудь потом расскажу. – Разумеется, – заверил его Яги. «Плохо дело, – подумал он, возвращаясь к костру. – Понятно, конечно, что при милой Урараке обсуждать нечего. Но все равно... как разволновался бедняга! Эх, юные мои крольчата, опять, небось, набедокурили, и ранили сердце друг другу! Что же мне с вами делать?» Урарака между тем все-таки смогла развести огонек. Она сложила дрова пирамидкой над тлеющим трутом, и пока что костер только отчаянно дымил. Пламя теплилось где-то под ветками – можно было разглядеть оранжевые отсветы – и гудело, потрескивая, медленно разгораясь. Яги порадовался, что ветер, каким был легким он ни был, дует с запада – облако дыма относило в сторону обрыва. Светло-серые клубы стелились над землей, растворяясь в прохладном утреннем воздухе. Мужчина заглянул в лицо Урараке. Девушка ковыряла в костре веткой, и щеки у нее были розовые, как мякоть арбуза, а глаза смотрели мечтательно, немножко радостно, и немножечко грустно. Яги хотел было спросить, все ли в порядке, но промолчал – все равно Урарака бы только перепугалась и ничего не ответила. «Ох, крольчата мои, – мысленно вздохнул мужчина. – Что же вы натворили, к чему пришли? И что теперь будет?»***
Мидория присел у начавшего разгораться костра, стараясь не глядеть в сторону Урараки. Мирный сон пошел ему на пользу, но теперь, с началом нового дня, все заботы вернулись, и все опять стало сложно, непонятно, утомительно. Сердце юноши разрывалось на части. «Что же мне делать? Как поступить? – вопрошал себя Мидория. – А вдруг Урарака опять что-нибудь сделает? Цветочек в еду подложит, или еще что... Просто принимать ее ухаживания? Или не принимать? И как это делается? Что, мне так и сказать ей? «Отстань от меня, Урарака-чан!» А если... – Его щеки вспыхнули. – Если я не хочу, чтобы она отставала?» На завтрак девушка выбрала манную кашу со вчерашними ежевичинами. Ягоды, сладкие, прохладные, как лесное утро, приятно контрастировали с солоноватой крупой. Небо на востоке уже окрасилось в нежно-розовые тона. Скоро пора было приниматься за работу – таская тюки, особо не поразмышляешь. Мидория был рад грядущей передышке в сердечных метаниях, но в то же время ему было как-то тесно в груди, как-то грустно, и душно, и щекотно. – Деку-кун, а как ты думаешь... – Урарака отставила в с торону свою тарелку и заглянула в лицо юноше. – Я тут просто представила... Мы ведь идем занимать золотоносный участок. – Ну... да, – промямлил Мидория. Девушка уперлась руками в колени. – И получается, это какая-то гонка. – В ее голосе прозвучала робкая дрожь. – Кто первый доберется до Доусона, тот и обогатится. – Верно, – не совсем понимая, к чему она клонит, согласился парнишка. Урарака покусала губу и решилась: – Но... разве это справедливо? Мидория приподнял брови. Девушка нервно шевельнулась, поймав его взгляд, и шепнула: – Я имею ввиду... вот застолбим мы участок. Но что, если есть кто-то, кому он нужен больше, чем нам? То есть... а если ей... ему... – Урарака побагровела. – Если этот кто-то в нем очень нуждается? Жить не сможет иначе... Юноша помолчал, глядя на легкие, как пух, облака, появившиеся на небе и засветившиеся в предутреннем свете – мягко-бежевые, почти как воск в пчелином улье, легкие-легкие, и такие красивые. – Если мы придем первыми, – пробормотал он, – то и золото наше. Как... по праву первооткрывателей, наверное. – Ну, да, – как-то слишком поспешно и напряженно согласилась Урарака. – Но все же! Вот если кто-нибудь... может, ему суждено было найти! А мы просто опередили! Мидория выпятил губу. – Если суждено, так он и нашел бы первым, – сказал он после секундной заминки. Девушка вспыхнула и отвернулась. – Несправедливо, – промямлила она, крутя пальцами волосы. – А по-моему, так справедливо, – наивно возразил ей Мидория. – Иначе что же... и собственностью не владеть? Всегда же есть те, кто нуждается. Нищие люди, бездомные. Урарака вскочила, отчаянно сжимая кулачки. – Вот добудем мы золото, и станем богаче, – не поднимая взгляда, продолжал рассуждать юноша. – И сможем помочь им... – Ага! – В голосе бедняжки прозвучали едва сдерживаемые рыдания. – Пойду мыть посуду! Все, наверное, уже! Девушка подхватила пустые тарелки и убежала за палатку. Потом вернулась, пунцовая и растерянная, и утащила одно из ведер воды. Мидория проводил Урараку обеспокоенным взглядом. Плечи девушки жалобно вздрагивали... «Ну что же я теперь-то сделал? – мысленно застонал паренек. – Садовая голова... Обидел ее чем-то!» Яги, участия в разговоре не принимавший, сокрушенно покачал головой и вздохнул. – Ну, мальчик мой, давай за работу. И... я тебе объясню кое-что по дороге. – Да, сэр, конечно! – воскликнул Мидория. Взвалив на плечи пятидесятифунтовый тюк, юноша распрямился с упрямой улыбкой. Метания, сомнения, непонимания – все, за что ему было стыдно до слез – отступили под тяжестью драгоценного груза, без которого путешественникам было не только не прожить на Юконе – их бы туда даже не допустили. «Во всем разберусь! – поклялся себе Мидория. – Обязательно все пойму, и поступлю, как сэр, достойно и правильно. Ну, а пока – за работу!»