Хвостатый

      Это утро ничем не отличается от множества остальных. Стив встаёт рано. Он всегда встаёт рано, но сегодня поднимается ещё до рассвета, снедаемым странным, едва уловимым беспокойством. Выглядывает в окно, раздвинув шторы и надеясь обнаружить там как минимум огненные реки. Но улицы привычно пустынны, лишь проносится под окнами Сэм, ведя на поводке радостно повизгивающую клыкастую девчонку — очередную подопечную из очередного приюта. Стив думает, что никогда бы не смог добровольно взять в дом кого-то и, воспитав его и приручив, найти в себе силы отдать. Да и просто взять тоже…       -Стив… — довольно жмурится Баки, когда солнечный луч падает ему на лицо. Стив смотрит на то, как его гибкое тело тянется и гнётся, как мотается из стороны в сторону длинный пушистый хвост, как шевелятся мягкие тёмные уши, и не может поверить, что в этом новом чудесном мире они могут не скрываться. — Стив? — Баки выгибает бровь. Это призыв, на который сложно не откликнуться. Стив подаётся вперёд, суетливо задёргивая шторы, стаскивает с бёдер штаны и почти рывком подтягивает к себе любовника. Тот только урчит и разводит ноги, позволяя оценить вид: вчера они сделали это трижды и натёртый, чуть покрасневший вход до самого обеда будет воскрешать приятные воспоминания. — Стив! — вскрикивает Баки, ощущая его в себе и чуть приподнимает бёдра, меняя угол. И Стив хотел бы о чём-то думать, но сейчас это просто невозможно.       Невозможно.       ***       Стив Роджерс заимел «пса» задолго до того, как держать зооморфа дома стало незаконно. Даже более того: они вместе выросли, познали свои тела и стали частичками единого целого. Ещё с сороковых, когда доктор Эрскин, несмотря на все предостережения, согласился провести двойной эксперимент, влив сыворотку не только в «настырного хлюпика», но и в его «любимого питомца». Они прошли вместе выступления в кордебалете, побег на «настоящую войну» и заморозку, одинаково бесстрашно согласившись, что направить самолёт во льды — самый верный способ спасти свою страну. Добровольно простились с жизнью, чтобы воскреснуть в «чудесном новом мире», где можно не прятаться, боясь чужого осуждения. Теперь, когда они гуляют по городу, Баки даже не нужен ошейник или поводок, достаточно находиться поблизости. Чип у него под кожей отслеживает все перемещения и изменения гормонального фона, так что не надо бояться, что «любимца» украдут или побьют — всё же у «цифровой эры» есть свои преимущества. Тем более, что Баки почти не выходит из дома в одиночестве, предпочитая проводить время в компании телевизора или — когда удаётся — у Стива на работе. Иногда они даже сидят в обнимку на узком деловом диване, прижавшись тёплыми боками и едва слышно говорят о прошлом. А иногда — обедают в небольшом кафе за углом, скрестив под столом ноги и улыбаясь друг другу самыми краешками губ.       У них всё хорошо.       Так что, когда инспектор — объёмная темнокожая женщина с недовольной гримасой на лице и толстой папкой подмышкой — приходит в их тихий дом, Стив в первый момент теряется, не зная, как отвечать на кажущиеся глупыми вопросы.       -Где Ваш зооморф? — спрашивает она и, не удосужившись разуться, проходит на кухню, где Баки только-только закончил готовить завтрак. Бросает на его обнажённый торс злой взгляд и констатирует: — Принуждение к выполнению домашних обязанностей считается полноценным «кухонным рабством» и недопустимо по отношению к зооморфам, — Баки скалится, он вообще не слишком любит чужих людей, особенно — после многочисленных медицинских осмотров, которые им обоим пришлось пройти сразу после разморозки. Дама садится за стол, достаёт из папки несколько листов, что-то там помечает и так же грубо продолжает допрос: — Сколько лет Вашему зооморфу? — и, когда Стив машинально тянется к телефону, помня о совете директора ЩИТа насчёт «странных людей и вопросов», добавляет: — Я здесь по поручению правительства, у меня есть разрешение на допрос без применения дополнительных ордеров. Так что Ваши связи вряд ли помогут.       Стив мог бы поспорить, но в этот момент Баки немного приходит в себя и тихо говорит:       -Кто это?       -А, так он у Вас говорящий, — тут же оживляется дама. — Как тебя зовут, милашка?       Баки секунду смотрит на застывшую с псевдо-улыбкой на губах инспектора и упрямо поворачивается обратно к Стиву. Тот почти физически ощущает повисшее в воздухе напряжение.       -Что здесь делает эта женщина?       -Это инспектор, — игнорируя недовольное ворчание гостьи, отвечает ему Стив. — Она пришла, чтобы… чтобы… А зачем Вы вообще пришли?       -Вчера вышел новый закон, — произносит инспектор так, словно это — общеизвестный факт и только они двое каким-то образом оказались не в курсе. — Отныне зооморфы признаны равными обычным людям и имеют все права Граждан Соединённых Штатов Америки. С этого дня их официально нельзя держать дома как рабов, запирать или издеваться, тем более — использовать для бытового и сексуального удовлетворения. Я — Инспектор по Правам Зооморфов, и обхожу свой район для предварительного опроса перед извлечением из семей с неблагоприятными условиями.       -Извле… — Баки даже не договаривает, обрывает сам себя на полуслове, ошалело прыгая глазами с гордо сидящей женщины на замершего в недоумении Стива. На его лице смесь ужаса и злости, что нехорошо. Очень нехорошо. Стив бы сказал «совсем плохо», ведь именно так смотрел на него Баки, когда выяснилось, что именно «слабенький Роджерс» был отобран для эксперимента с пятидесятипроцентным шансом смертельного исхода. Этот взгляд «ты меня бросаешь?» отпечатался на обратной стороне век, забыть его невозможно. И вот теперь… — Ты… — Баки переходит на свистящий шёпот, делая шаг назад. Недоверчиво поводит плечами, обнимает себя руками. — Ты меня… — он сглатывает. Звук разносится по кухне, становясь странно обречённым. — Ты меня отдаёшь?       Застарелые страхи вспыхивают в его глазах, уши прижаты к голове. Баки готов зарычать, чего не делал уже давно, в новом комфортном времени. Стив и забыл, как это — не иметь возможности успокоить всегда покладистого питомца.       -Нет, Баки, нет! — пытается хоть что-то предпринять он. — Что ты вообще…       -Мистер Роджерс, я вынуждена проявить интерес к Вашим отношениям с проживающим в этом доме зооморфом, — не вовремя влезает инспектор. Рык становится громче, разозлённый пёс демонстрирует зубы. — Мистер Роджерс, по-вашему, это нормально?       -Простите, я просто… он просто…       Всё зашло слишком далеко. Баки с его непонятными страхами. Он сам с невозможностью как-либо повлиять на психологическое состояние любовника. Эта дама, с её надменно заломленными бровями и насмешкой к глубине глаз.       -Вы УВЕРЕНЫ, что всё действительно в порядке? — произносит женщина медленно и как-то почти по слогам, словно упиваясь своим правом вломиться в чужой дом, довести до истерики одного из членов семьи и при этом остаться не при делах. — Или мне всё же стоит заявить о нарушении «правил совместного проживания с зооморфами» и направить Вас к специалисту для выяснения масштабов проблемы?       -Послушайте, это просто недоразумение, — силится хоть как-то устаканить ситуацию Стив, но Баки в своём углу заходится очередной волной рыка и это полностью меняет расстановку сил. — Мы живём вместе уже очень давно и никогда не было никаких проблем…       -У Вас?       -Простите?       -У Вас или у него «никогда не было никаких проблем»? — терпеливо повторяет она и, видя то, как Стив поводит глазами в сторону замершего питомца, догадливо улыбается. — О, так Вы никогда не спрашивали! Очень умно: «нет видимости проблемы — значит нет и её самой».       -Бак… — тянет Стив, но тот лишь отводит глаза. — Почему ты просто не сказал?       -Я не…       -Что ж, давайте оформлять изъятие, — дама шуршит бумажками. Баки жмётся к кухонным шкафчикам, перебирает пальцами по столешнице, опускает голову, загнанно смотря на незнакомую женщину, говорящую странные вещи. Стив никак не может допустить, чтобы кто-то увёл его любовника из дома, не дав возможности объясниться. — Имя, фамилия, год рождения и…       -А Вы не могли бы… дать нам немного времени? — просит Стив, ни на что особо не надеясь. — Просто… сейчас Вам будет сложно успокоить, но завтра я сам приведу его… в общем, приведу куда Вы скажете. На все опросы и… в общем, на всё. И все бумаги сам заполню, Вам даже не придётся…       -Всё с Вами ясно, — папка захлопывается с мерзким щелчком, от которого по телу пробегает волна нехороших мурашек. — Показывайте дом, надо убедиться, что условия подходят для проживания двух человек, не состоящих в интимных отношениях.       -Что?       -Пойдёмте.       Баки скалится: чужой человек на кухне — это одно, но, когда вторгаются в спальню… Стив всеми силами сочувствует ему, но ничем не может помочь. К сожалению, сейчас нельзя дать волю желанию выставить вон настырного инспектора. Поэтому он поднимает и, прихватив чашку с кофе, двигается следом, машинально делая несколько глотков. Морщится: женщина явно решила присвоить себе чужую чашку и щедро сыпанула туда сахара. Получившуюся жижу невозможно пить, так что Стив оставляет напиток на столике возле лестницы, мимолётно поправляя стоящие в вазе пластиковые цветы. Насчёт расположения двух цветочков в огромной прямоугольной вазе у них давний конфликт: Баки считает, что они должны быть рядом, а Стив упрямо распределяет их по разным углам, создавая «полноценную композицию». Сложно вспомнить, сколько раз происходили «цветочные ссоры», неизменно заканчивающиеся жарким примирением прямо на ковре в гостиной.       Потому что они не должны ссориться. В новом мире их только двое, все друзья — старики или покойники, ни одного знакомого лица. Хотя, если подумать, им и раньше не было нужно чужое присутствие, достаточно было просто молчать вдвоём. А теперь…       -Мистер Роджерс, у меня есть к Вам парочка вопросов, — кричит инспектор откуда-то со второго этажа. Стив поднимается по лестнице и сталкивается с ней перед дверью в кладовку, где лежит на полу старый матрас, оставленный ещё прошлыми хозяевами дома. — Потрудитесь объяснить, почему Ваш зооморф проживает в таких условиях.       -В каких ещё «таких»? — хмурится Стив и лишь спустя секунду понимает, о чём шла речь. — А, Баки! Нет, что Вы, он здесь не живёт!       -Значит, вы двое спите вместе?       -Да, — соглашается он и тут же теряется, ловя хмурый взгляд. — То есть, нет. Мы просто…       -Мистер Роджерс, Вы принуждаете живущего с Вами под одной крышей зооморфа к сексуальному взаимодействию?       Вопрос кажется простым, но ответить на него совсем не просто. Стив пытается сообразить, как выйти из положения, в которое он сам же себя и загнал и внимательно изучающий его взгляд никак не помогает делу. Наверно, стоит сказать правду: что они состояли в отношениях задолго до того, как вообще поняли, что такое эти самые «отношения», что влюблены и до сих пор сходят друг по другу с ума, что Стив бы никогда не стал принуждать никого к… к…       -Нет, — чётко отвечает Баки, непонятно как оказавшийся за спиной. Он всё ещё зол, в голосе проскакивает рычание, но столь ярко выраженного порыва напасть или сбежать уж не наблюдается. — Он ни к чему меня не принуждал. Мне просто нравится спать рядом с ним, это… успокаивает.       -Значит, он ассоциируется у Вас с матерью?       -Можно сказать и так.       Повисает тяжёлое молчание. Стив использует это время, чтобы отдышаться и немного успокоиться, подошедший ближе любовник совершенно не упрощает задачу. Потому что, несмотря на ночные «игры» и лишь недавно закончившийся секс, он начинает возбуждаться. Горячая волна прокатывается вниз, от самого горла, стоит Баки коснуться мягкой ладонью его спины. Понимая, что эрекция вряд ли станет аргументом в пользу того, чтобы им дали дополнительное время вместе, Стив устремляется дальше по коридору.       -У него есть собственная комната, но он предпочитает не ночевать там, — сквозь приоткрытую дверь видны мягкое кресло, музыкальный центр, круглый тёмный ковёр на полу. «Комната Баки» используется ими лишь в те моменты, когда Стиву срочно надо разобраться с бумагами, не потревожив любовника светом ноутбука. Но гостье это знать необязательно. Как и многое другое. — Мы вынесли кровать, когда стало ясно, что он всё равно спит со мной, вместо этого постелили ковёр и поставили книжный шкаф.       -Он умеет читать? — удивляется женщина. — Ваш зооморф умеет читать?       -Ну, да. А что такого?       -Это… ничего, — она трясёт головой, снова что-то отмечает в бумагах и принимается беззвучно шевелить губами. — Что ж… В таком случае, я должна спросить у самого зооморфа. Вы… — инспектор поворачивается к Баки, но тот демонстративно хватает Стива за руку. — Что ж, тогда жду вас обоих завтра к десяти. Не могу точно сказать, понадобится ли извлечение, но мы в любом случае должны избавиться от малейшего шанса на принуждение со стороны бывшего хозяина. Зооморфы отныне полноценные члены общества и допускать дискриминацию по отношению к ним — значит идти против законодательства. Важно, чтобы все граждане понимали позицию государства и помогали инспекторам обнаружить находящихся в рабстве зооморфов, а также — пресекали попытки издевательств над ними.       -Да, инспектор. Я бы тут же заявил, если бы узнал о чём-то подобном, — кивает Стив и лицо женщины немного смягчается. — Мы с Баки… вместе с самого детства и я бы никогда не позволил себе сделать ему больно. Он — самый важный человек на свете для меня. Очень сложно принудить к чему-то человека, которого обожаешь, понимаете?       -Я — да, а вот Ваш сосед больше трёх месяцев держал своего зооморфа на цепи в подвале, ожидая рождения ребёнка и ежедневно избивая, насилуя и заставляя голодать. Дальше по улице трое братьев купили мальчика-котёнка, чтобы швырять в него бутылки и заставлять потом голыми руками собирать осколки. А рядом с рынком в доме с белым забором мы нашли уже только отрезанную голову зооморфа, прожившего с семьёй больше пятнадцати лет. Вы даже не представляете, на что могут быть способны люди, мистер Роджерс.       -Я не такой.       -Знаю. Ведь Вы называете своего питомца «человеком», научили его читать и говорить, наверняка не заставляете выпрашивать еду. Поэтому я дам вам двоим провести немного времени вместе до того, как весь этот ад с «правами и свободами» рухнет вам на голову. Уверяю, это будут худшие дни в вашей жизни…