Хвостатый

      Стоит женщине уйти, в доме повисает гнетущее молчание. Оставшийся у дверей Стив слышит, как Баки за его спиной о чём-то бурчит, собирая посуду. Они так и не позавтракали, теперь, наверно, и вовсе не будут. Чувствующий себя виноватым Баки забьётся куда-нибудь в угол, а Стив привычно окопается в спальне, отсыпаясь впрок перед очередной жаркой ночью.       Или нет.       Баки вряд ли станет извиняться, скорее – встанет в позу и будет напирать на свою правоту до самого конца, даже когда проиграет по всем фронтам. В конце концов Стив сдастся и покорно склонит голову, просто потому что это – Баки и с ним легче признать себя виноватым, чем вынести недельную осаду, в результате которой всё равно останешься ни с чем. И можно было бы перевести всё в горизонтальную плоскость, но тогда придётся потом подбирать слова, а Стив в этом не то что не профессионал, даже не любитель…       -Прости, - замерший в дверях кухни Баки странно немногословен, даже чуть замкнут, он обнимает себя руками и прячется в густых длинных волосах, спадающих на лицо. – Не понимаю, что на меня нашло. Это было как помутнение. Я просто недавно видел программу о том, как зооморфа выбросили на улицу после почти десяти лет жизни в семье и… Я ведь уже не тот радостный щенок, которого ты взял.       -Я взял не щенка, а друга, ты ведь знаешь это…       -Да. Знаю. Но… это невозможно объяснить словами. Можно я…       «Слова не всегда передают суть, главное – наши чувства» - Стив помнит эти слова по воскресным проповедям, но никак не может выдавить. Тем более, что его любовник подходит ближе и протягивает руку, касаясь щеки кончиками пальцев. Почти невесомая ласка, больше похожая на… на попытку ещё раз извиниться?       -Бак, тебе и не нужно ничего объяснять, - шепчет Стив и приобнимает за плечи, позволяя уткнуться себе в грудь. Гладит по голове, проходясь пальцами между ушами и чувствуя, как подрагивает внизу хвост. Баки нравится, когда с ним нежничают, в такие моменты он напоминает то лохматое чудовище, что бросилось им с матерью под ноги больше восьми десятков лет назад: урчит, трётся, старается выставить себя в выгодном свете… - В моих глазах ты всё такой же прекрасный…       ***       Они опаздывают. Опаздывают настолько безнадёжно, что можно только удивляться тому, что в двери ещё не стучит полицейский. Но Баки так сладко выгибается, подаваясь на член, а Стиву так хочется просто закрыть глаза и отменить ход времени, что остановиться не представляется возможным. И, едва закончив, они устремляются друг к другу вновь – в поисках утешения и подбадривания. Поэтому солнце уже клонится к закату, когда двери Центра Реабилитации распахиваются перед замершим в ужасе псом и его столь же испуганным хозяином.       -Вы опоздали, - вместо приветствия сообщает Инспектор и, оглядев их с головы до ног, заключает: - Вижу, всё не настолько плохо, как я думала.       Стив с трудом выныривает из того тумана, что возникает в голове от одной только мысли, что Баки могут забрать. Осматривает друга. Тот решил принарядиться, в кой-то веки отказавшись от привычки воровать одежду любовника, так что на нём почти новая кожаная куртка и узкие чёрные джинсы.       -А что Вы думали? – с вызовом спрашивает Баки. Его подбородок поднят, взгляд прямой и колючий. Ровно с таким же сухим интересом он проходится глазами по одежде женщины от украшенного едва заметными блестящими нитками пиджака до мысков потерявших блеск туфель. – Что Вы думали, мисс Инспектор?       -Это уже не настолько важно, - отмахивается собеседница и указывает на дверь в углу помещения. – Следуйте за мной. Не Вы, - она останавливает сделавшего шаг вперёд Стива и окатывает его своим недовольством. – Вы здесь больше ничего не решаете. Ваш зооморф больше не собственность, он сам принимает решения.       Гнев клокочет внутри. Он пятится, стараясь унять напряжение, не разразиться бешеным криком и не испортить отношения с человеком, от которого зависит жизнь любовника. Даже кое-как успокаивается. Открывает рот, чтобы извиниться за попытку вмешаться в ход дела.       -Я не…       -Я хочу, чтобы он пошёл, - уверенно заявляет Баки и, оказавшись рядом, вцепляется в руку ледяными пальцами. Машинально сжимая его чуть подрагивающую ладонь, Стив отрицательно качает головой, улавливая нотки страха. Поглаживает, почти принимается бормотать что-то успокаивающее… - Если я теперь принимаю решения, то почему не могу решить взять с собой Стива?       -Не думаю, что предстоящая беседа предназначена для ушей Вашего хозяина… - слово «хозяин» режет, но, помня установленные ещё в сороковых правила, Стив даже не меняет выражение лица. – К тому же, деятельность программы направлена именно на разрыв связи между питомцем и содержащим его человеком.       -А если я не хочу?       -Уверяю, Вам понравится.       -Но, если я не хочу, чтобы мне понравилось?       -Ох, послушайте… - женщина трёт переносицу, тяжело вздыхает и даже на секунду прикрывает глаза. – Вы даже не представляете, сколько зооморфов заявляли подобное только сегодня и только в этих стенах. И у каждого история о «вечной любви», а стоит копнуть поглубже, закрыть дверь и предложить помощь – сразу становится ясно, что их запугали. И угроза физического насилия – далеко не самая страшная из проблем в домах, где содержатся представители Вашего вида. Насилие сексуальное может иметь гораздо больший эффект.       -Не думаю, что у нас есть какие-либо проблемы с подобным, - говорит Баки и он настолько уверен, что отступает даже казавшаяся несгибаемой женщина. – Стив пойдёт. Он сказал, что это «как ветеринар: не хочется, но надо», а там он всегда был со мной.       -Это совершенно другой случай.       -Плевать. Стив со мной или я никуда не иду.       -Бак, не стоит…       -Мистер Роджерс, не вмешивайтесь, пожалуйста! – прерывает его женщина и поднятая вверх маленькая ладошка останавливается где-то на широкой груди. – Мне понятно Ваше состояние, Баки, но, к сожалению, есть правила, которые надо соблюдать. И даже в ветеринарной клинике есть процедуры, проводимые в отсутствии хозяев.       -Стив… - поворачивается к Стиву любовник и в его глазах снова паника.       -Я могу ждать тебя под дверью. Ты будешь улавливать мой запах и знать, что я не ушёл., - идёт на небольшую уступку блондин. Инспектор на это только поджимает губы. – Ведь можно поставить кресло поближе к двери, правда?       -Это нежелательно.       -Но и не запрещено, верно?..       ***       Из кабинета Баки выходит необычайно смурной. И задумчивый. Прекрасно знающий, что ничем хорошим такая задумчивость обычно не заканчивается, Стив, может только подняться с мягкого кресла и приветственно покачать головой. Любовник машинально отвечает ему и как-то скованно протягивает руку. Не сразу сообразив, блондин запоздало подхватывает чужую ладонь и несколько раз покачивает, вполне по-деловому кивая на каждом движении.       -Бак? – зовёт его Стив, насторожившись. – Всё в порядке?       -У меня была семья?       -Что?       -У меня была семья? – громче повторяет Баки и в его прежде равнодушном тоне появляется надрыв. – Вы с матерью забрали меня из семьи?       -О чём ты говоришь?       -Ты купил меня как вещь? – вопит Баки и вцепляется руками в трещащий воротник, зло рыча. – Ты врал мне о том, что нашёл на улице, а на самом деле купил, забрав от настоящих родных, да? Скажи мне, Стив!       -Понятия не имею, о чём ты. Мы с мамой нашли тебя на улице, грязного, голодного и избитого. Взять тебя в дом – спонтанное решение, продиктованное добротой. Это не могло быть продумано заранее: если помнишь, нам в тот момент самим есть нечего было.       -Да, - отвечает тот уже заметно тише и руки безвольно падают вдоль тела. – Помню. Вы были такие бедные, но такие добрые…       -Мы взяли все необходимые анализы, в скором времени станет ясно, есть ли у Вас живые родственники на территории страны. Если всё подтвердится, можно будет запросить встречу и, возможно, даже обрести настоящую семью.       «У него уже есть семья» - рвётся у Стива, но тот упорно сжимает губы. Не важно, что думает он сам – сейчас важно лишь мнение Баки, в глазах у которого непривычная пустота и странное недоверие.       -Хорошо, - вместо возмущения кивает Стив. – Сообщите нам, как только придут результаты. Это очень важно для него…       ***       -Как думаешь, чем мне стоит заниматься в жизни? – спрашивает Баки за ужином, и Стив от неожиданности вопроса чуть не роняет вилку. Это первая фраза с момента выхода из Центра и она не то чтобы радует. – Может, пойти в пекари?       -А почему ты вообще должен чем-то заниматься?       -Ну… теперь я – человек, а все люди чем-то занимаются, - почти равнодушно поясняет брюнет, ковыряясь в тарелке. – Нельзя же вечно просто сидеть у тебя на шее.       -Не думаю, что для наших сегодняшних доходов станет особой проблемой твой изменённый статус, - жмёт плечами Стив. – В конце концов, ничего не мешает тебе заниматься чем угодно, от кузнечного дела до разведения африканских бабочек. Моей зарплаты хватит на обучающие курсы любого университета, так что ты можешь пойти учиться. Или стать кондитером как ты когда-то хотел…       -Нет!       -Прости, что? – вынырнув из воспоминаний, блондин с удивлением замечает злость на лице собеседника и его брошенную на стол вилку. – Я сказал что-то не то?       -В том-то и дело, что ты всегда говоришь только «то». Только то, что я хочу слышать. Только то, что меня успокоит. Только то, что поможет держать меня в четырёх стенах, вынуждая подстраиваться под тебя и твои нужды.       -Бак…       -Твоя цель – превратить меня в домашнюю собачку, да? Ты никогда не собирался позволять мне большего, чем быть подстилкой в постели и помощником на кухне? Сознайся, Стив, теперь ты можешь говорить открыто! Я полностью завишу от тебя, в случае ссоры мне даже некуда пойти, кроме коврика в «комнате для чтения»!       -Я думал, тебе нравится читать, - непонятно зачем говорит Стив и откладывает приборы. Он злится, но всё ещё может справиться с собой. Осознание этого немного помогает принять произошедшие изменения. Их первая ссора. В конце концов, рано или поздно это должно было случиться, нельзя же всё время жить в мире…       -Ненавижу это ощущение полной зависимости! Ненавижу чёртов мир! И тебя тоже ненавижу! – тарелка переворачивается и, ударившись о столешницу, летит прямо на пол. Жареная рыба разваливается на сероватые куски, а отправившееся в гораздо более увлекательное путешествие картофельное пюре сползает с щеки и падает блондину на колени.       «Вот взять бы тебя сейчас и разложить прямо на этом полу, - думает Стив. - И тра…»       -Хорошо, - произносит он до того, как додумывает мысль до конца. – Если тебе так хочется, я переночую на Базе. Можешь оставаться в доме, он твой, я найду другой. Счета тоже твои, мне ничего не нужно. Воспользуйся этими деньгами с умом, чтобы не остаться без источника дохода и не оказаться в тяжёлом положении. – Запустив руку в карман, он выуживает свои ключи и кладёт на стол. – Они твои, я больше не вернусь. Теперь ты полностью независим. Надеюсь, всё именно так, как ты и хотел.       -Стив, - непонимающе шепчет Баки, вцепившись пальцами в столешницу. – Стив?       -Ах, да, - поднявшись, Стив снова принимается копаться в кармане, вытаскивает пачку наличных и ключ от машины. Осторожно отделяет от общей суммы помятую грязную двадцатку, кладёт остальное на стол. – Надо добраться до Базы, пешком слишком далеко, а завтра утром совещание, - поясняет он замершему любовнику. Уже бывшему любовнику. Называть его так странно, немного больно, но всё-таки проще, чем по данному больше восьми десятков лет назад имени. – Так, я пошёл. Хорошего тебе вечера.       -Стив? - вопрос звучит уже совсем растерянно и гораздо тише. Брюнет крутит головой, словно ища повод для разговора, и, наконец, едва слышно выдаёт: - А как же ты… без вещей…       -Не волнуйся, потом куплю другие, а пока похожу в форме. Всё равно только на официальные мероприятия выбираюсь последние пару месяцев.       -Стив?       -Что ещё?       -А как же я?       -А что с тобой не так? – хмурится Стив. – Всю необходимую информацию получишь в Центре, там о тебе позаботятся: дадут номера врачей и нормальные документы, вытащат из шеи чип и…       -Вытащат? Зачем?       -Ты теперь человек, я тебе не нужен. Ты меня ненавидишь, как и ограничения, которыми я тебя неосознанно окружил. Жаль, мне не удалось увидеть этого раньше, но сейчас, когда я всё понял и могу здраво оценивать происходящее, лучшим вариантом будет расстаться.       -Ты… ты бросаешь меня? – подскочив, Баки оказывается рядом и снова хватается за чужой воротник. Только вот в этот раз у Стива ничего не ёкает внутри. - Ты меня бросаешь?       -Нет. Мы расходимся. Люди так делают, а ты теперь – человек. И должен сам принимать решения, нести за них ответственность, отвечать перед законом и людьми.       -Но я хочу быть с тобой! – это уже не крик: вой, отчаянная просьба остаться. Лицо Баки перекошено, верхняя губа отогнута внутрь, обнажая клыки. И он так близко, что в любое другое время Стив бы уже повалил его на пол, вылизывая шею. Но сейчас внутри странно пусто и все слова проходят мимо, все уверения и обещания – как щёлканье выключателем в комнате, где перегорела лампочка. Теперь чужие руки вызывают лишь раздражение. И, когда Стив отодвигает бывшего любовника от себя, тот тонко, по-щенячьи взвизгивает. – Пожалуйста, Стив! Стив, прошу тебя! Не надо, не уходи, я хочу быть с тобой! Мы же обещали друг другу быть «вместе до конца», помнишь? Это ведь было по-настоящему, и я хочу…       -Нет, - отрезает Стив. – Я больше этого не хочу. Ты больше этого не хочешь. Может, пока не осознал до конца, но уже не хочешь. Нам лучше расстаться. Считай имущество прощальным подарком…       ***       Телефон звонит на следующий же день. Стив отрывается от бумаг и, бросив ровное «Полковник Роджерс», замирает от осознания личности звонящего.       -Когда ты вернёшься? – вместо приветствия спрашивает Баки.       -Я не вернусь.       -Нет. Ты вернёшься.       -Слушай…       -Мне выдали документы, я теперь – человек. И я хочу, чтобы ты вернулся.       -Рад, что ты начал принимать собственные решения, но в Центре должны были сообщить: решать за других людей нельзя. А я не хочу возвращаться.       На том конце провода рычат, но трубку не кладут. Стив трёт глаза, разминает пальцы и даже успевает вернуться к чтению, когда Баки, наконец, снова начинает говорить.       -Мы можем поговорить об этом лично? – прямо спрашивает он. – Я хочу загладить свою вину. Что хочешь за примирение?       Стив несколько секунд моргает, прежде чем осознаёт, что бывший любовник серьёзно намерен свести всё к сексу и сделать вид, будто ничего не было. Потому ему требуется гораздо больше времени, чтобы сформулировать будущую речь.       -Это – не разбитая чашка, - чётко произносит блондин и старается размеренно дышать. – Я не намерен больше заниматься с тобой сексом. Если хочешь – подай документы на компенсацию за изнасилования, я всё подтвержу и оплачу. И за «кухонное рабство» тоже. Только, пожалуйста, больше не звони сюда, ладно?       И, возможно, это чуточку эгоистично, но он нажимает «отбой» до того, как собеседник успевает ответить…       ***       Стив возвращается домой подобно вору: проследив по чипу время, когда Баки отправится в центр, он прокрадывается внутрь через заднее окно, которое и сам частенько забывал закрывать, торопливо пакует важные для себя вещи и спускается вниз за альбомами для рисования. Их он ценит больше всего и, сунув в сумку, останавливается только перед зеркалом, заметив до боли знакомую картину: цветы в вазе смещены в одну сторону. Только машинально протянув руку поправить, он осознаёт истину: цветок всего один. Это почему-то ранит сильнее тишины прежде всегда уютного дома.       Баки избавился от мешающей детали самым кардинальным способом – выбросил лишнее.       Как следует сделать и ему самому.       Уходя, Стив на чистом автомате забирает с собой мусор из корзины и испорченный йогурт из холодильника. Он замечает это уже на улице и, чтобы не возвращаться, забрасывает мешок в ближайший контейнер. Сумка приятно постукивает по спине, точка «Баки» на карте в мобильнике исчезает, мигнув в последний момент сообщением об изъятии чипа.       Стив уверяет себя, что всё правильно.       Всё так, как и должно быть.