российские железные дороги

Артём всегда учился хорошо. Определённо лучше среднего, но всё ещё не дотягивал до пятёрок, — большей частью потому, что просто не был заинтересован в этом. С раннего возраста привыкнув к ответственности, он определился с предметами для сдачи ещё в восьмом классе и разумно уделял им больше времени и сил. Однако в девятом классе откуда-то вылез синдром отличника, и Мещерякову вдруг показалось, что он должен быть лучшим во всём. И это, разумеется, привело к к выгоранию. Экзамены он сдал довольно успешно, но о десятом классе и вышке и речи не шло — он бы не вынес и недели в подобном режиме, нужно было срочно менять обстановку. Решив, что о призвании всей жизни он может помечтать и позже, Арт пошёл по умному пути и, зная, как быстро происходит этот процесс, выучился на проводника в поезде. Перспектива работать в РЖД, конечно, не очень впечатляла, но всё же он видел больше преимуществ, чем недостатков: быстрое обучение, более-менее сносная зарплата (для него-то), да и просто «было прикольно б поездить по стране», как он говорил близким. Начал с мелкого, катаясь на пригородных, затем — поездах дальнего следования. В конце концов, его определили на рейс некогда фирменного поезда «Россия» с сообщением Москва-Владивосток, что означало едва ли не прорыв. Мечты об окладе за почти семь суток в пути затмили даже не очень приятную новость о том, что ему придётся разрываться на два вагона (об этом он вообще вспомнил в самый последний момент, когда осознал всю дерьмовость такого распределения). В любом случае, он был больше воодушевлён, чем расстроен; недельное путешествие на другой конец страны через семь часовых зон — неплохая такая встряска, за которую положены неплохие такие деньги. Первые неполные сутки были спокойными, если не считать одного маленького, но очень шаловливого ребёнка, который стремился поставить на уши весь вагон. Днём он, слава богу, улёгся спать, а ближе к вечеру, когда уж было совсем разбесился, Артём помог его маме пройти авторизацию в «Попутчике» и включить неугомонному мальчугану мультики. Их там было не очень много, и парень не был уверен, как долго это будет работать, но всё ж позволил себе погордиться тем, что обеспечил пассажирам блаженные часы тишины. Однако поездка завещала стать интереснее, когда поезд прибыл в Киров, и в вагон ввалилась целая толпа молодых ребят примерно его же возраста. Их было четверо, и, согласно билетам, они выкупили целое купе до Дальнего Востока, но до конечной ехали лишь брат и сестра. Две девушки, что ехали с ними, должны были сойти в Хабаровске. Проверяя документы пассажирок, он на секунду усмехнулся и поднял глаза на девушку, предъявившую билет и паспорт. Её очередь была последней, и она явно была не в восторге от пребывания на платформе, пока её спутницы и брат располагались в своём купе. — Кира из Кирова, — вслух произнёс проводник, вкладывая билет в документ и протягивая девушке, изо всех сил пытавшейся скрыть недовольство, — приятного пути. Та еле слышно цокнула в ответ на довольно глупую шутку (шутку ли?) о таком совпадении, но всё же как можно вежливее буркнула «спасибо» и проскочила в вагон, придерживая рюкзак. На самом входе она без замедления потянула выдвижную дверь в сторону и тут же закрыла её за собой, проходя мимо места проводника и автомата. Мещеряков неоднозначно посмотрел на открывающую тугую дверь кнопку и надпись «двери закрываются автоматически», вздохнул и прошёл к себе. Не выжидая сильно много времени после отправления, он пошёл собирать билеты и попутно удивляться количеству детей в вагоне. Четвёрка молодых ребят из предпоследнего купе ещё не начинала стелиться — они определили чемоданы и рюкзаки под полки и осматривали помещение. — А для чего сейфы? — спросила светловолосая энергичная девушка, стоило ему подойти к открытой двери в купе. Проводник от неожиданного вопроса немного растерялся, но быстро собрался: — Для документов, ценных вещей каких-нибудь… Главное, не забывайте пароли, — он улыбнулся девушке, и та понимающие кивнула. — Ваши билеты, пожалуйста. Ребята отдали ему билеты, и через какое-то время Артём вернулся с четырьмя пластиковыми картами с номерами, соответствующими занятым местам — с помощью этих карт можно было блокировать дверь в купе, что он им и объяснил. Те, конечно, очень сомневались, что им придётся пользоваться этими карточками (куда можно уйти сразу вчетвером?), но выслушали с интересом. — Я на два вагона, — добавил он, — так что если понадоблюсь, а меня нет — я в седьмом, в соседнем. Приятного пути. Стоило Мещерякову отойти, пассажиры тут же закрыли дверь и продолжили исследовать купе. Алина неуверенно покрутила туда-сюда подвижные лампочки над полками и усмехнулась, когда они все вмиг вернулись в исходное положение, словно их и не касались. — Ну и нахрена? — пожала плечами девушка, усаживаясь поудобнее рядом с Дашей. — Ты, блин, умеешь сидеть прямо? — Я что, похожа на гетеро? Все присутствующие хихикнули, Трубецкая беззлобно закатила глаза и всё-таки села, приняв удобное положение. Начались мини-дебаты о том, кто на каких местах будет спать, потому что шесть дней из раза в раз запрыгивать наверх, опираясь на не шибко удобную выдвижную конструкцию («раньше было лучше», — заметил про себя Вик), не хотелось никому. В конце концов сошлись на том, что будут меняться, и так будет честно. Затем совместными усилиями застелили места, с пять минут потупив над ремнями матраса, и наконец-таки уселись, чтоб поесть. Была выдвинута огромная сумка с недельными запасами всего необходимого (и обходимого тоже), которую впопыхах запихнули подальше под раскладной деревянный столик. Оттуда первым делом вытащили четыре упаковки незаменимого «доширака» — верного спутника всех путешествующих. Кипяток находился аж в самом начале вагона, рядом с автоматом со всякими напитками и мега-дорогими сувенирами (почти четыре сотни за какой-то колокольчик!), и это было, прямо скажем, неприкольно: дойти дотуда, обойдя всех, кому не сидится в купе, уже было достижением, а пройти обратно к себе, балансируя с горячей жидкостью в контейнере в руках — что-то из области фантастики. И это при том, что на станциях чудо-машина с кипячёной водой не работает, а потому полоса препятствий в виде любопытных пассажиров и всё время трясущегося состава была обязательным испытанием. Впрочем, к этому привыкнуть было не так сложно. Как и к тому, что в обоих туалетах постоянно заканчивается бумага. Да и к тому, что дверь в помещение со входом в туалет и душ при каждом нажатии кнопки исправно отдаёт концы, тоже. Даже к табло, показывающем время по непонятно какому часовому поясу и периодически неспособному показать, занят туалет или нет, тоже привыкли быстро — хотя б потому, что оно было нафиг никому не нужно, и никто на него не смотрел. Расписание станций на стенде Даша, как обладающая мозгами, сфотографировала сразу же и определила в отдельную папку, чтоб не искать каждый раз. Ещё зачем-то щёлкнула список товаров на двух языках, не поняла, зачем, а потому просто кинула в папку с информацией об остановках. К вечеру сменился часовой пояс, время на телефонах всех четверых откатилось на час назад, что было не очень-то и заметно. Впрочем, это продлилось ровно две станции, после чего разница с московским временем увеличилась до двух часов, хотя отследить это не могли, предпочитая в три часа ночи спать, а не наблюдать за изменением времени. Провизии на первых порах хватало, а потому Екатеринбургом и Тюменью решили просто любоваться (насколько это было возможно с учётом того, что поезд постоянно принимали на хрен-знает-какой путь), а марафоны по платформе в поисках съестного оставили на оставшееся время поездки. В Ишиме тоже не стали играть в «Форсаж», вышли на платформу и тут же забежал обратно, когда в нос ударил аромат табака, исходящий от многочисленных курящих, что так долго дождались остановки поезда. Впрочем, и без того было, чем заняться: в одной из туалетных комнат также располагался душ, над принципом работы которого пришлось поломать голову. В конце концов, Сменкина обратилась к проводнику — благо, он был на месте. Тот показал, как включать это чудо техники, и Кира с трудом удержалась от того, чтоб сматериться: для активации достижения мира сантехники нужно было не только настроить вроде бы обычный кран, но и нажать на кнопку, чтобы вода текла где-то с минуту максимум. В целом напоминало больше смыв в унитазе — пока кнопка не вернётся в исходное положение, вода идёт. И хотя устройство ей показалось абсолютно нелепым и не самым удобным (но и не самым худшим), Артём объяснил всё очень доступно, а потом до этого настроенная не очень дружелюбно девушка немного смягчилась, признав, что спрашивать было даже как-то неловко. — Пустяки, — отмахнулся тот. — На самом деле, вы единственные у меня едете так долго, так что обращайтесь по любому вопросу, не хочу, чтоб вы четверо целую неделю чувствовали себя некомфортно. К началу третьих суток все умудрились подружиться с начальником поезда — кроме Киры, которая спала во время каждого обхода, но пару раз столкнулась с ним в коридоре. Молодой блондинистый парень (как узнали ребята, прочитав бейджик — Филипп Черных, хотя им он представился не иначе как Фил) был в хороших отношениях с их проводником, а потому не только частенько заходил в их вагон, но и подменял Артёма, чтоб у того был шанс хоть немного поспать. — Она всё время спит? — усмехнулся Фил, заходя в их купе. — Вы хоть проверьте, живой ли человек с вами едет. Вик демонстративно потыкал сестру в плечо, та недовольно замычала и перевернулась на другой бок. — Да вроде. — Не переживай, Вик, — подмигнула Корнилова, — если что, тебе достанется денег со страховки. Все в купе, включая самого начальника поезда, засмеялись, последний же шутливо поправил: — Если это страховой случай, конечно. От постороннего шума Сменкина наконец проснулась, как раз чтобы узнать причину всеобщего веселья и познакомиться с Филом получше. Так, все четверо до самой конечной завели аж два приятных знакомства в виде проводника и начальника поезда. Никаких бесплатных плюшек за это, к сожалению, не полагалось, но находиться в хороших отношениях с работниками было полезно и в целом классно. В Новосибирске им впервые пригодились те самые ключ-карты, выданные в самом начале пути: все ребята вышли на платформу, чтоб прогуляться и прикупить чего-нибудь. Алина, решив быть самым смелым человеком России, купила несколько шаверм в привокзальном ларьке. Сменкина с Корниловой потратили полчаса на то, чтобы найти пиво, но попытки не увенчались успехом — в ларьках ничего не было, а на то, чтоб переходить виадук и вокзал (их, по закону жанра, приняли на платформу девять и три четверти, то есть за три версты от цивилизации) времени не было. Ограничились одной коробкой сока, ещё наливая который все четверо чуть не разрыдалась — сто пятьдесят рублей! Кира готова была избить ценники прямо на месте, но Вик со своей привычной лучезарной улыбкой оттащил сестру в сторону и протянул продавщице деньги. — Ебануться, — протянула девушка, поставив пустой стаканчик на стол. — Пиздец. Соседи по купе лишь согласно кивнули, осматривая коробку. Алина достала шаурму из пакета. — Вроде нормально, — констатировала Трубецкая, сделав пару укусов. — Жить буду, не помру. Вечером в Мариинске из поезда вышли только Даша с Алиной, брат с сестрой остались в купе. Девушки немного погуляли по платформе, насладились двадцатью минутами наедине и вернулись в купе, сказав, что в принципе смотреть не на что. Проверять никто не стал, да и некогда было — поезд отправился, и все снова сели перекусить и поговорить. Когда поезд прибыл в Красноярск, на часах было почти полвторого ночи, и из всех в купе не спала лишь Кира с ещё более сбитым режимом, чем у остальных. — А остальные чего, спят что ли? — спросил Артём, когда Сменкина вышла из вагона в одиночестве. — Ага, — коротко отозвалась та, оглядываясь и переводя тему: — А нас снова в какую-то задницу приняли, да? Мещеряков рассмеялся: — Да, ничего нового… Хотя сейчас вот этот состав уедет, и отсюда будет неплохой вид на ночной город. Не шедевр, конечно, но смотреть есть на что. И правда: спустя несколько минут с соседнего пути отправился поезд, и молодым людям открылся вид на подсвеченные высотки и множество далёких огней, вместе создающих невероятную композицию. Да и вообще, сам перрон с его уходящими вверх лестницами на виадук и ярко горящими вывесками «Иркутск-Красноярск-Новосибирск» в без двадцати два часа ночи выглядел как сцена из атмосферного новогоднего фильма. — Ночью всё красивее, — вслух заметила Сменкина. — Ну, разве что кроме Байкала, который мы проезжаем завтра ночью. Девушка резко развернулась в сторону Артёма, опешив: — Мы проезжаем Байкал ночью? — в ответ кивок. — Да блин, это нечестно… А как там ночью с омулем? — Да что ночью, что днём — никак. Уже несколько лет не продают на платформе, там вроде траванулся кто-то, ну вот им и запретили, вроде как. Не смотри на меня так, — усмехнулся Арт, поёжившись, — я сам об этом вот только узнал, от проводницы с соседнего. — Вот блин, всё не слава богу, честное слово. Сменкина задумалась на минуту-две, а затем уж было собиралась вернуться в вагон, когда парень остановил её: — Знаешь, меня тут девушка с нашего вагона спрашивала, во сколько мы тамбур на Слюдянке открываем… — И… во сколько? — Ни во сколько. У нас там не садится никто, а заходить-выходить не вариант, стоянка пару минут. Дело не в этом, — он приставал ладонь к подбородку, словно обдумывая ситуацию. — У девушки этой кто-то из родственников не продаёт омуля, а конкретно ей отдаст, поэтому я тамбур открою. Могу спросить, не будет ли у её родни и для тебя пару штук, но нужно, чтоб ты к Слюдянке уже была в тамбуре и успела рассчитаться за две минуты. Сможешь? Девушка буквально несколько секунд раздумывала, а затем энергично кивнула: — Обижаешь, начальник. Оба усмехнулись, и Мещеряков, проверив документы последнего запоздалого пассажира, вскоре зашёл в вагон вслед за Кирой. После утреннего обхода начальника поезда в купе зашёл Артём, чтобы сообщить Кире, что поговорил с той пассажиркой, и всё в силе. Алина с недоумением попросила уточнить значение устрашающего слова «омуль», и Кира с Виком посвятили несколько минут рассказу о том, как они, будучи совсем мелкими, ездили к бабушке в Забайкалье, и мама по пути покупала какую-то по-особенному копчёную особенную рыбу из особенного озера. Вкус детства в памяти был на удивление свеж, а потому упустить возможность исполнить свою маленькую прихоть не хотелось. И — о, чудо! — удалось: заранее выйдя в тамбур с приготовленными деньгами, Кира-таки выхватила парочку рыбёшек, вернувшись в купе с добычей. Алина с Дашей специально не ложились спать, чтобы попробовать хвалёного омуля, и в итоге остались довольны. В час ночи в купе постучался Артём, объяснившись тем, что услышал из купе голоса и предположил, что ребята ещё не спят. — Я ж не просто так, — ухмыльнулся парень, — у меня деловое предложение. Мы сейчас проезжаем Байкал, из окон в коридоре можно что-то разглядеть, но со включённым светом жутко неудобно. Предлагаю выйти в тамбур — там потемнее — и посмотреть на виды, когда будем ближе всего к воде. Что скажете? Молодёжь, разумеется, сказала тысячу раз «да». Понятное дело, что в темноте, даже при свете луны, сложно было насладиться красотами озера, но попробовать рассмотреть пейзаж всё же хотелось. Договорились пойти группами по трое, чтобы не толпиться в тесном помещении между вагонами. Почти сразу после Байкальска пошли Сменкины с Артёмом. — На самом деле, видно довольно хорошо, — заметил Вик, улыбаясь. Он стоял, прижавшись к окошку двери в вагон и закрываясь от света. — Я думал, одни очертания будет видно, но нет. Дольше он смотреть не мог — очки запотели в довольно холодном помещении. К окну припала Кира, хотя закрыться полностью у неё не получалось — прядь волос то и дело с падала на лицо, поэтому приходилось либо придерживаться её, либо отгораживаться от света. — Давай помогу. Артём встал позади неё, прикладывая ладони к стеклу, тем самым предоставляя возможность вглядеться в даль. Сменкина присмотрелась, и спустя полминуты очертания превратились в отчётливую картинку: было видно озеро и горизонт, сопку где-то вдалеке, на секунду ей даже показалось, что она могла видеть блеск воды. Это не было так ярко, как при дневном свете, но в этом и заключалась вся прелесть. В этой атмосфере ночи и блёклого тусклого света Байкал казался не просто огромным красивейшим водоёмом, но и просто по-сказочному волшебным местом. — Спасибо, — прошептала Кира, отслонившись от окна. Мещеряков тепло улыбнулся и кивнул. Брат с сестрой вернулись в купе, а Артём повёл в тамбур Дашу с Алиной, которые буквально за несколько секунд перескочили с «ну как там? видно? как вам?» на «нет-нет, молчите! мы сами хотим увидеть!». Все пятеро усмехнулись в унисон, и Сменкины остались в купе одни. — Что? — вздохнула девушка, заметив пристальный взгляд Вика. — Это я тебя хочу спросить, — парень явно пытался сдержать глупую улыбку, что у него получалось из рук вон плохо, отчего лицо у него было смешнее некуда. — Это что было? — Не понимаю, о чём ты. — Да брось, — махнул рукой. — Он тебе нравится? Кира полезла в сумку с продуктами и достала маленькую упаковку паштета, всё так же не смотря на брата. — Издеваешься? — Кир, — тот резко посерьёзнел, хотя голос его наоборот стал теплее, — ты же знаешь, мне ты можешь рассказать что угодно. Сменкина вздохнула: — Ну, допустим. И? Вик почему-то ничего не ответил, вместо этого просто обняв сестру. Последняя ничего не поняла и разумно предпочла забить на это, уделяя время паштету и вернувшимся в купе воодушевлённым девочкам. Артём попрощался с ними до утра, пожелав спокойной ночи, а сидящие в купе ещё около получаса болтали ни о чём. Когда остановились в Улан-Удэ, все, разумеется, спали, о чём позже и пожалели — их приняли на первый путь, и на вокзале за полчаса можно было скупить половину города. Да и красиво там, говорят. Но подъёма в полпятого утра ни эта красота, ни даже пиво на вокзале, не стоили, поэтому беготню за всякой вредной шнягой отложили на потом. Пришедший в обед Фил был явно впечатлён, увидев Сменкину неспящей, но не успел выразить удивление, ведь время поджимало. Зато обойдя весь состав, он позволил себе на обратном пути заглянуть к ребятам и посидеть подольше. — Ну как вы тут, товарищи дальневосточники? С Филиппом было весело, интересно, и даже сложно было поверить, что этот молодой паренёк уже начальник поезда. Он расспрашивал, для чего это они так далеко едут, шутил про дальневосточный гектар (ребята на этом моменте не на шутку задумались) и в целом умел развлечь. О себе рассказал немного, но пожаловался на трудность работы, и пассажиры кивнули. Посидев с ними немного, он снова ушёл в соседний вагон, завещая не скучать. Скучать было некогда — ближе к вечеру «Россия» въехала в Читу на целых тридцать шесть минут, что означало начало очередного забега чемпионов, пытающихся найти что подешевле. Добровольцем вызвался Вик, девушки же просто вышли на перрон. — Четвёртый день уже, — вздохнула Кира, когда Даша и Алина отошли чуть поодаль, чтобы сделать несколько фотографий. Мещеряков ответил ответным вздохом: — Ещё пара дней, одна ночь… И всё. Даже грустно как-то. — Так любишь свою работу? — она усмехнулась, пряча руки в карманы накинутого поверх лёгкой одежды пуховика. — С такими-то пассажирами — ещё как. — Улыбаемся и машем, ребята! — громко рассмеялась Даша, и Трубецкая тут же несколько раз нажала на кнопку затвора на телефоне: — теперь осталось только Вика поймать. — И Фила. Привет, Фил! Немного растерянный парень в железнодорожной форме быстро показал в сторону девушек какой-то жест для фото, улыбнулся им и помахал, возвращаясь к работе. Они-таки сфотографировали Сменкина, бегущего к вагону с пакетом, и вернулись в поезд. Зайдя в восьмое купе вечером, Артём обнаружил четырёх совершеннолетних людей сооружающими прямо из полок и простыней халабуду — последними они завесили пространство нижних спальных мест, а затем включили маленькие лампочки. Мещеряков заценил шутку юмора, похвалил убранство сего шедевра архитектуры изнутри, сравнив с дворцом в Геленджике, пожелал спокойной ночи и ушёл в другой вагон. На следующий день остановок, на которых можно было бы выйти и подышать свежим воздухом, было целых четыре. Вставшие рано Вик и Даша побегали по перрону в Могоче и Амазаре, во второй раз едва успев запрыгнуть в какой-то случайный вагон и затем добраться до своего купе. Артём, увидев этих двоих запыхавшимися и набирающими воду около его купе, облегчённо выдохнул и признался, что уже успел подумать о самом плохом. В Ерофее Павловиче Даша выходить не хотела, но Трубецкая утащила её с собой и Кирой, заставив прямо на перроне танцевать с собой какой-то тренд из ТикТока с вальсом под песню Сии, а второй девушке поручила снимать это. Со стороны выглядело это крайне странно, особенно учитывая то, что танцевали они без музыки, а поэтому ни записывающая это на видео Кира, ни стоящий рядом Артём, не могли сдержать смешков. Потом, правда, Алина это всё по красоте смонтировала, и получилось действительно неплохо, но видевшие это в реальности ребята забыть суровую действительность не смогли. К Магдагачи все устали, и вышла там одна только Кира, по-прежнему считающая, что ночью всё особеннее. Людей там было немного, в их вагон и вовсе сел всего один пассажир, и Мещеряков просто стоял около состава, смотря на носящуюся по перрону девушку и поглядывая на время. — Иди-ка сюда, — позвала она, подходя ближе. — Я хочу попробовать, как они это делали. Тот сначала не понял, а потом усмехнулся: — А не боишься отстать от поезда? — А ты? Парень беззлобно цокнул и протянул ей руку. Было забавно. И мило, наверное. Кира решила подумать об этом позже. Какой-то цели у неё не было, ей просто хотелось попробовать станцевать чёртов вальс где-то на перроне в Магдагачи в полдевятого вечера в минус двадцать градусов, и, похоже, Мещеряков не был против. Наоборот, он был очень даже весел, и его явно забавляло это — без насмешки, по-доброму. И это было действительно классно. Остановились за пару минут до отправления, когда пора было закрывать тамбур. Оба поскорее прыгнули в вагон и, смеясь, разошлись по своим купе. Халабуду так и не убрали, а потому Вик склонился к столу под неимоверным углом, просто чтоб достать до своей лапши. Даша смотрела на это действо, попутно слушая о чём-то говорящую Алину. Последняя остановилась, стоило только Кире войти. — Это плагиатом называется, — улыбнулась она, — я, конечно, наложила музыку, но только попробуй собрать больше лайков, чем мы, я неиронично обижусь. Сменкина сначала не поняла, о чём толкует подруга, а затем закатила глаза и взяла с той обещание никуда ничего не выкладывать без её ведома, но переслать ей. В итоге сошлись на том, что нужно создать чат, куда все по приезде домой скинут фото и видео. Кира хотела было отправить несколько файлов, но нашла видео, где Вик запутывается в свисающих с верхней полки простынях, и все четверо просто стали делиться воспоминаниями, которые удалось запечатлеть на камеру. В десять часов следующего и, можно сказать, последнего дня прибыли в Облучье, где часовой пояс сменился в последний раз, и разница с Москвой увеличилась до семи часов. Там на пятнадцать минут вышла Даша, просто подышать утренним морозным воздухом и поболтать с уже ставшего им всем чуть ли не родным Артёмом. — Поверить не могу, — шумно выдохнул он с улыбкой, и изо рта повалил пар, — казалось бы, только сели, а сегодня двое из вас уже выходят. Даша поднесла руки к губам, подула на ладони, согревая их: — Самой не верится, — она повернулась к нему. — Ну, у тебя ещё останутся Кира с Виком. Будь уверен, с ними тоже не соскучишься. Она негромко рассмеялась, и Артём ответил тем же. — Верю. К трём часам дня постельное девушек было собрано, железные кружки и ключ-карты сданы, рюкзаки собраны. Еды оставалось немного, да и ехать Сменкиным предстояло меньше суток, поэтому Алину с Дашей решили не нагружать. Хабаровск принял поезд к первой платформе, и все не без удивления выдохнули: тут была самая долгая стоянка, но потеряться на виадуке или в подземке было легче лёгкого. И даже если б Даша и Алина провели б Сменкиных, обратно те бы ни за что не вернулись. Около вагона попрощались с Артёмом и Филиппом, сделав памятные фотографии, поблагодарив за замечательную поездку и взяв с обоих обещание писать и даже звонить. Сменкины проводили подруг до автобусной остановки, а сами пошли гулять по площади, попутно обсуждая события последней недели. Удивительно, как простая и, как казалось многим их знакомым, нудная из-за продолжительности поездка на поезде могла внести в жизнь столько динамики. До вечера сидели в купе, наслаждались видами, гоняли чаи и болтали о всяком. Уже появлялось чувство ностальгии по поезду, хотя ехать оставалось ещё больше десяти часов. Вик вышел на пять минут в Дальнереченске и отправился спать, не дожидаясь сестру. Кира дождалась Ружино. — Можно сказать, последняя длительная стоянка, — заметил Мещеряков, приняв двух пассажиров. — Ну, если только ты не планируешь выходить в Уссурийске в четыре часа утра. Сменкина усмехнулась, осматривая вокзал с красной вывеской, статую Ленина и памятник-локомотив: — Нет уж, спасибо, предпочитаю быть живой завтра. На перроне прощались и приветствовали друг друга люди, ходили железнодорожники, и на всю станцию раздавался громкий голос дежурной по вокзалу: «Продолжается посадка на скорый поезд номер два с сообщением Москва-Владивосток». Это был последний вечер в пути. — Знаешь, я хотела сказать спасибо, — Мещеряков повернулся к ней, но говорить ничего не стал, давая закончить, — за всё. За всю эту неделю и за эту атмосферу. Никогда б не подумала, что одним из лучших воспоминаний может стать просто поездка на поезде. И… это во многом твоя заслуга. Правда, спасибо. Она немного помедлила, но, увидев его тёплую улыбку в ответ на свои слова, коротко поцеловала, получая ответ. — Обещаю, — улыбнулась она, отстранившись, — что напишу благодарность в книгу жалоб и предложений. — Ещё бы в личку было б неплохо, знаешь, — рассмеялся Артём. — Обязательно. До двенадцати Кира уснула. В пять часов проснулись и стали собираться, собирать постельное, рюкзаки, пакеты. В сейфах, понятное дело, за всю неделю ничего так и не побывало, поэтому с проверкой и не заморачивались. Ключ-карты сдали, получили обратно билеты. Владивосток, конечная. Возле вагона сразу же повстречались с Филом, все вчетвером обнялись, отчего-то с трудом сдерживая слёзы — они были знакомы неделю, но это не казалось чем-то странным. — Обязательно будьте на связи, — говорили друг другу, продолжая обниматься по очереди. Сменкина поцеловала проводника в щёку и потрепала по волосам, когда тот пообещал написать сразу же после смены. — А знаете что, вы оба, — Кира по очереди оглядела и Арта, и Фила, — мы все вчетвером должны как-нибудь состыковаться. Неважно, где, когда, мы все обязаны встретиться, окей? Синхронные три кивка. Все четверо ещё раз крепко обнялись, прежде чем разойтись в разные стороны. — в москве, во владивостоке… мы найдём друг друга.