***
Второй после моря страстью Малфоя были лошади. Он обожал конный спорт и как истинный англичанин отлично играл в поло. — Ну где ты там застрял? Мы так до завтра не вернемся домой! Драко резко повернулся на голос, и на его губах сама собой расплылась улыбка. Девушка сидела на прекрасном липицианском коне, белом, как снег, с сероватым крупом и аккуратно заплетенной гривой. Но не круп коня притянул взгляд юноши, а маленькая девичья попка, затянутая в узкие кожаные брюки. — Ты что, пялишься на меня? — весело поинтересовалась наездница. — Есть такой момент, — тяжело сглотнув, ответил Малфой и поднял глаза на ее смеющееся лицо. — Ты сама-то себя видела со стороны? — Видела, — просто ответила она. — И я очень хороша. — Хороша, — подтвердил слизеринец, пришпоривая коня и подъезжая к девушке поближе. Но она тут же цокнула и заставила свою лошадь сделать несколько шагов: — Раз уж ты пришел в себя, может быть, устроим обещанную гонку? Малфой фыркнул, наблюдая за тем, как конь под ней переступает с ноги на ногу: — Прости, конечно, но ты проиграешь. Я езжу с самого детства, а ты… — Меньше слов, больше дела! — воскликнула девушка и неожиданно резво пустила лошадь рысью вниз по полю, в сторону видневшейся вдали фермы. Ошалевший от неожиданности юноша поддал пятками по бокам своего коня и бросился за ней следом. Он понятия не имел, на что они спорили и когда спорили, но оставить это так было просто нельзя! Ветер, пахнущий травами, бил ему в лицо, а впереди маячила узкая девичья спина и развивающиеся каштановые кудри. Такие красивые, что хотелось немедленно запустить в них руки, прижать их обладательницу к себе и… Он понял, что увлекся, когда лошадь под ним своевольно взбрыкнула, едва не скидывая наездника. — Ну-ка, — грозно заявил Малфой, выравнивая ход животного. Он проигрывал — это было очевидно. Но поражение почему-то не заставило его разозлиться. Когда юноша достиг невысокой ограды фермы и спешился, соперница посмотрела на него снисходительно и величественно. Стоило отдать ей должное: верхом на коне она выглядела просто потрясающе. И эти ее ноги… — В следующий раз я дам тебе фору. — В этом нет необходимости, моя леди. Проиграть вам — большое счастье. Она заливисто рассмеялась, запрокидывая голову, открывая его взору нежную шею в вырезе распахнутой сорочки. — А ты можешь быть обаятельным. — Я всегда само обаяние. Позволишь тебе помочь? — и он протянул руки к ее талии, спрашивая не только словами — глазами разрешение. Она кивнула, наклоняясь к нему, доставая ноги из стремян, и слизеринец легко спустил ее на землю. Но вместо того, чтобы отпустить, как следовало бы сделать хорошо воспитанному сыну потомственных аристократов, только крепче обхватил ее талию двумя руками, притягивая стройную фигуру к своему телу. — Вот ты и попалась. Она откинула голову, заглядывая ему в глаза, прямо как прошлой ночью. — Уверен, что это я попалась, а не ты? Карие глаза смотрели уверенно и спокойно. Это был взгляд не жертвы — львицы, королевы. Кого-то, к чьим ногам хотелось упасть. И кого отчаянно хотелось поцеловать. Малфой порывисто наклонился к ее губам и уже ощутил на своих губах ее вздох, когда… — Эй, спящий красавец, Трансфигурация через полчаса! Или передать, что тебя одеялко не отпустило? Малфой открыл глаза и уставился в полог над собственной кроватью. Сердце гулко билось в груди, в паху чувствовалось болезненное напряжение. — Драко, ты в порядке? Он готов был ударить Забини, который с тревогой глазел на него с соседней кровати. За то, что глазел, за то, что посмел разбудить Малфоя так нагло, так бестактно. И за то, что еще пара секунд, и он поцеловал бы ее. Поцеловал Грейнджер.***
Она сидела через четыре парты от него, в первом ряду. Конечно, где еще может сидеть такая хорошая девочка, кроме как прямо напротив МакГонагалл. И чем еще могла быть занята такая хорошая девочка, кроме как стремительным конспектированием слов драгоценного декана? Малфой устало вздохнул и перевел взгляд за окно, где Запретный лес уже растерял весь свой золотой наряд. Осень в этом году пришла в Шотландские земли удивительно рано. — Профессор, а как вы можете прокомментировать закон Гэмпа относительно трансфигурации яблока в другой съедобный объект? Он зажмурился, чтобы не посмотреть на нее снова. Чертова Грейнджер! Почему ей постоянно нужно что-то спрашивать, постоянно нужно… И вот снова. Она снова это сделала: вышла к доске и поднялась на носочки, чтобы зарисовать движения палочкой, и ее юбка задралась. Совсем чуть-чуть, буквально на пару миллиметров, но Малфой ощутил тяжелый тугой комок возбуждения у себя в штанах. Он не понимал, как это могло произойти — Грейнжер всегда казалась ему отвратительной. А сейчас эти ее волосы, худенькие плечи, стройные ноги, которые стали всем и каждому видны, когда она начала носить юбки на шестом курсе. Малфой считал, что Поттер или Уизли давно должны были с ней поговорить, объяснить, что ей такие юбки носить нельзя. Ни в коем случае! Как и нельзя… О, Мерлин! Нельзя снимать свитер и оставаться в одной тоненькой блузке. Такой тоненькой, что ему стала видна мягкая округлость ее груди… Драко резко встал, запахивая мантию. — Профессор, мне нехорошо. Могу я выйти? МагГонагалл обернулась от доски и строго посмотрела на Малфоя над очками-половинками. — Что с вами такое? — Живот… — только и сумел выдавить он, потому что Грейнджер тоже повернулась на звук его голоса. И он буквально замер на месте, когда ее насмешливый взгляд встретился с его глазами. А потом она усмехнулась так, как хорошие девочки никогда не должны усмехаться, и оперлась на низенькую конторку, словно нарочно выставляя в сторону бедро. Прекрасное округлое бедро, которое на контрасте с ее узенькой талией вызывало у Малфоя вполне обоснованное желание впиться в него двумя руками и, наверное, зубами. — Драко, я говорю, что вы можете идти! — повысила голос МакГонагал, выводя его из оцепенения, вырывая из плена светящихся карих глаз. — Мистер Забини, проводите, пожалуйста, мистера Малфоя… Он буквально смел вещи со своей половины парты в сумку. — Я дойду сам, спасибо. И пулей ринулся к выходу. Драко мог поклясться, что взгляд Грейнджер, направленный ему вслед, прожег дырку между его лопаток.***
Малфой почувствовал себя счастливчиком, когда очередной сон начался, как восточная сказка. Он был в шатре, среди шелка и бархата, в окружении маленьких подушечек и глубоких золотых блюд с фруктами. Вокруг суетились слуги, предлагая то одно кушанье, то другое, обмахивая его опахалами, делая массаж. Затем полог откинулся, и в шатер, низко поклонившись, ступил слуга в темно-синем одеянии. — Мой господин, я привел вам наложниц, чтобы вы выбрали, какая из них удостоится чести провести с вами ночь. Драко величественно махнул рукой, давая свое дозволение пустить девушек. Они скользнули в шатер бесшумно, тонким ручейком, и встали перед ним в ряд, стыдливо пряча лица. Их было пять, каждая — образец совершенства, тонкая и изящная, в сверкающем драгоценностями наряде. Малфой медленно осмотрел каждую, пока его взгляд на замер на одной. Той, что дерзко смотрела прямо на него, не стараясь даже сделать вид, что она стыдлива. Ее лицо пряталось за тонкой полупрозрачной тканью цвета рубина, и вся она была украшена рубинами: ее темные тяжелые кудри, собранные в мягкую косу, ее шея, ее запястья, ее… Он не смог опустить глаза ниже, к лодыжкам, потому что через полупрозрачную ткань шароварчиков проглядывал аккуратный темный треугольничек, расположившийся между стройных бедер. И весь мир с его драгоценностями и красотками померк. — Я хочу ее, — хрипло произнес Драко, указывая на девушку. — Всем остальным выйти прочь. Слуги послушно потянулись к выходу, низко кланяясь, девушки исчезли так же тихо, как появились. А она осталась стоять перед Малфоем. Гордая, с ровной спиной, высокой грудью, скрещенными ногами: одна чуть впереди другой в какой-то почти балетной позиции. Он жадно, не говоря ни слова, припал губами к впадинке ее пупка, обнял двумя руками ее бедра, сжал ягодицы и с восторгом убедился, что ему не показалось — на ней не было белья, и крепкие упругие ягодицы под его руками были покрыты только полупрозрачной тканью. — Господин куда-то спешит? — раздался над его головой глубокий голос, этот знакомый ему до дрожи голос, но с такой непривычной интонацией. — Нас постоянно кто-то прерывает, — прорычал Малфой, покрывая поцелуями ее живот и поднимаясь к солнечному сплетению. — Сними с лица вуаль. Звякнули браслеты на ее руках, и он поднял глаза, чтобы увидеть… Лицо Грейнджер прямо над своим лицом, в ореоле пушистых завитков, выбившихся из косы. Она улыбалась, так сладко и призывно, что оторваться от ее живота, выпустить из рук ее ягодицы было очень сложно. Но он смог — обхватил руками ее запястья, потянул вниз, заставляя опуститься рядом с собой на колени. Она повиновалась с какой-то гордой границей, точно делала ему одолжение, и впилась в его лицо жгучим взглядом темных глаз. И Малфой вдруг опешил. Оробел под ее пристальным взглядом. Все его тело напряглось, ощущая ее жар, его грудь почти касалась ее груди, скрытой за коротким лифом, расшитым золотыми нитями. Он осторожно положил чуть подрагивающую ладонь на одну ее грудь. И они оба вздрогнули, а Драко почувствовал, что прямо сейчас кончит, если еще хоть мгновение… А потом она застонала. Тихо-тихо, коротко, но один лишь этот звук пронзил его позвоночник ударом тока. И он проснулся в собственной постели, с неприятным ощущением липкой влаги в районе бедер. Крэбб и Гойл удивленно проводили взглядом подушку, улетевшую от кровати Малфоя в сторону ванной комнаты, и переглянулись в еще большем недоумении, когда из-за его полога раздались отборные ругательства.