Месть в ее стиле

Так не могло продолжаться бесконечно. Во-первых, он перестал высыпаться, а во-вторых… Во-вторых это становилось уже смешно: стоило Малфою увидеть Грейнджер, у него стоял. Как любой мальчишка-подросток Драко был возбудим, как у любого мальчишки-подростка у него бывали эротические сны и поллюции, но Грейнджер в его снах… Грейнджер была чем-то инородным. Совершенно и абсолютно точно ненормальным. И совершенно и абсолютно точно прекрасным, недоступным, недостижимым. За полторы недели он не продвинулся дальше прикосновения к ее груди, рук на ее талии, ощущения ее дыхания, смешанного с его дыханием. Вместе они были в гуще сражения пиратов, на балу, на вершине горы, в чаще леса… Последний сон про лес вызывал у Малфоя желание нервно заржать. Он помнил, как прижимал Грейнджер к стволу вековой сосны, как задирал ее, пропади она пропадом, школьную юбку, как скользил пальцами по ее бедрам, как… Это нужно было прекратить и прекратить как можно скорее. Поэтому Малфой сделал то единственное, что мог — он отправился в Больничное крыло за «Зельем без сновидений». И зелье помогло. На следующий день он проснулся бодрый, отдохнувший и… разочарованный. — Блин, ты меня пугаешь в последнее время. Все нормально? — спросил Блейз за завтраком, наблюдая за тем, как мрачно Малфой ковыряет вилкой яичницу. — Порядок, — ответил тот и в очередной раз поднял глаза на стол Гриффиндора. Но Грейнджер там не было. Ее не было нигде, словно вместе со снами она пропала из реальности, и Малфой на полном серьезе задумался, не придумал ли ее. Хотя, конечно, теперь, когда он не мечтал о ней постоянно, было гораздо легче. Легче сосредоточиться на трудном задании, которое он обязан был выполнить ради своей семьи… И на квиддиче. Ургхарт гонял команду безжалостно, заставляя их тренироваться через день, так, словно у них не было других школьных забот, кроме обязанности выиграть в этом году кубок. Малфой ворчал вместе со всеми, но на самом деле, был только рад возможности полетать и сбросить пар. Очередная тренировка пришлась на первые заморозки, но мальчишки все равно пропотели насквозь и с удовольствием залезли под горячий душ в раздевалке. Малфой не был исключением. Он наслаждался теплом и нежным скольжением воды по коже, когда понял, что забыл новый кусок мыла в шкафчике. Просить мыло у Гойла в соседней кабинке казалось как-то негигиенично, поэтому он, как был, обнаженный, вышел из душевой и… Столкнулся нос к носу с героиней своих снов. В первые мгновения это казалось так нереально, что Малфой решил: она снова ему снится, и даже немного обрадовался. — Привет, — произнес он, широко улыбаясь. Но испуганный взгляд Гермионы явно давал понять, что она совсем не рада его видеть. А это значит… — Ты что тут забыла?! — завопил слизеринец не своим голосом, прикрывая рукой пах и судорожно оглядываясь в поисках полотенца. Взгляд вместо полотенца выхватил квиддичную форму в руках Грейнджер. Его квиддичную форму. — Зачем тебе… — начал он, выхватывая у растерянной Гермионы зеленую футболку с длинным рукавом, но закончить ему не дали. Напуганные его криком, другие ребята тоже выбежали из душевой в том самом, в чем родили их чистокровные мамы, и каждый, стыдливо ойкнув, принялся прикрывать свои достоинства. Ургхарт бросил на кусающую губы Гермиону суровый взгляд: — Ну что, девочка, зачем пожаловала? — Я… — начала Грейнджер, старательно разглядывая лица Драко и великолепной шестерки за его спиной. Лица, а не то, что ниже. — Пришла сообщить, что Малфоя вызывает Снейп. — И для этого надо было вламываться в мужскую раздевалку? — необычно вкрадчиво продолжил капитан команды. Гермиона стыдливо зарделась, а затем гордо вскинула голову. — Вряд ли я могла увидеть тут что-то выдающееся. Парни возмущенно загалдели, а Малфой вдруг понял, что ему ужасно смешно. Ну вот как это выглядит со стороны? Стоит Грейнджер в своей мантии, с гриффиндорским шарфом, а напротив нее семь голых мужиков. — Вряд ли ты увидишь что-то более выдающееся еще хоть раз в своей жизни, — невозмутимо парировал Ургхарт. Грянул всеобщий хохот. Гермиона закатила глаза, а затем развернулась на каблуках и пошла в сторону выхода. Малфою тоже очень хотелось ее задеть и сказать что-то чертовски остроумное. Поэтому он выпалил ей вслед: — И кстати, ты мне в эротических снах снишься. Резко стало очень тихо. Гермиона прямая, как трость, замерла у дверей и медленно повернулась через плечо. Драко чувствовал спиной, как напряженно смотрят на него члены команды. Кто-то (кажется, Крэбб) смущенно кашлянул. — Поздравляю, Малфой, — холодно ответила Грейнджер. — Хотя бы во сне ты смог добиться достойной девушки. Запомни это чудное мгновение. И с этими словами она выскочила вон. — Ты, блин, серьезно? — со странной смесью изумления и отвращения спросил Ургхарт. Оборачиваться к ребятам не хотелось, но Драко знал, что придется. Мозг его лихорадочно соображал. — Ага, — ответил он невозмутимо, открывая дверцу шкафчика в поисках мыла. — Натягиваю ее, как последнюю тварь. Во все щели. Капитан команды гадко рассмеялся, ему тут же вторили другие парни. Тема была исчерпана. А Малфой, вернувшись в кабинку, закрыл глаза и прислонился лбом к кафелю, стараясь стереть из памяти нежные плечи и тонкие руки Гермионы Грейнджер. Девушки, которая, как бы он ни старался, занимала все его мысли. Девушки, которая, зайдя к ним с мороза, была такой румяной и свежей, какой румяной и свежей должна была быть в его постели, под ним, на его бедрах, сгорая от желания и наслаждения… И которая, как оказалось, что-то скрывала. Потому что никакой Снейп Малфоя не вызывал — это стало понятно по изогнувшейся брови декана Слизерина, когда Малфой завалился на ночь глядя в его кабинет. Но зачем тогда Грейнджер вломилась в раздевалку команды? И почему у нее в руках была его форма? Для чего? Может быть, она его тайная фанатка, и ей хотелось иметь что-то из его вещей? Малфой одернул сам себя — бред. Быть такого не может. Грейнджер его ненавидит, и это совершенно взаимно, просто по какой-то невероятной причине она ему снится. Разве это не нормально — хотеть девушку, когда ты подросток? Но почему тогда ему не снится Пэнси? Дафна? Да кто угодно, даже рыжая Уизли, которая стала почти хорошенькой. Почему именно Грейнджер? Малфой, даже лишенный снов с Гермионой, все равно снова постоянно думал о ней. Терзания его продлились ровно две недели и закончились неожиданно — на уроке Зельеварения. Это было спаренное занятие, «любимое» всеми сочетание Слизерин плюс Гриффиндор, и они проходили Оборотное зелье. Не варили его, конечно — на это нужно убить кучу времени и сил, а пробовали на себе уже сваренное. Каждый обменивался с партнером своим волосом, а затем записывал ощущения во время превращения. Зелье Забини в стакане Малфоя стало золотым. Драко скривился: — Фу, блин. Да ты на половину гриффиндорец. Блейз в ответ показал ему язык и залпом выпил серебристое зелье с волосом Малфоя и… ничего не произошло. Все в удивлении уставились на Забини. Слизнорт хмыкнул: — Поздравляю, мистер Малфой. Вас кто-то проклял. — Чего?! — завопил Драко, в ужасе глядя на зельевара. — В смысле? Профессор бросил на него насмешливый взгляд: — В том смысле, что кто-то уже использует ваши волосы или ногти для того, чтобы воздействовать на вас каким-то образом. Поэтому Оборотное зелье не действует. Забини, идите возьмите волос у Уизли. — Я не буду пить Уизли! — тут же воскликнул Блейз. — Не очень-то и хотелось! — в тон ему ответил Рон. Но Малфой в то же мгновение перестал обращать на перебранку внимание, потому что его взгляд остановился на Гермионе, которая уже успела из Поттера превратиться в саму себя, и теперь напряженно разглядывала учебник. Грейнджер держала в руках его форму. Грейнджер нужен был его волос, чтобы его проклясть. Или сделать еще что-то ужасное. Или… Наслать на него сны, которые он не хотел и не мог увидеть сам. Конечно, разве могла она ему понравиться? Да никогда на свете. Ни-ког-да. Только не грязнокровка. Но она поплатится за то, что сделала. Он уж с ней поговорит. Так поговорит, что ей не захочется больше переходить дорогу Малфоям. Ударил колокол, оповещавший о конце занятий. Гермиона принялась торопливо собираться, словно чувствуя, что Малфой что-то задумал. Драко тоже покидал свои вещи в сумку и под изумленный возглас Блейза рванул к выходу ровно в тот момент, когда Гермиона покинула класс. Главное не переходить на бег, не дать ей понять, что ее преследуют, и не вызвать ни у кого подозрения. Но Гермиона явно не была знакома с основами конспирации, потому что стоило ей подняться на второй этаж и свернуть из главного коридора в побочный, она тут же кинулась бегом, не разбирая дороги. Малфой припустил за ней. Он понятия не имел, куда она бежит, но знал, что догонит ее. Догонит и накажет, и никто не узнает, потому что коридор был пуст. Гермиона распахнула какую-то дверь и попыталась скрыться за ней, но ее Коллопортус был легко отбит одной из модификаций Протего, которую Малфой вывел сам и которой чертовски гордился. А затем он, ворвавшись следом за гриффиндоркой, наложил уже свое запирающее заклинание, и только тогда повернулся к девушке, переводя дух. Иронично, но они оказались в маленькой душевой комнате — одной из тех, которые были предназначены для старост, но которыми, конечно, никто не пользовался. Грейнджер вжалась в смеситель и наставила на Малфоя палочку. — Еще один шаг, и я тебя прокляну. — Ты это уже сделала один раз. Второго я не допущу, — ответил он, без страха подходя к ней ближе, наставляя на девушку свою палочку. Она вздрогнула и дернулась, гордо вскидывая свой маленький красивый подбородок, за который, наверняка, удобно ее взять, когда целуешь в губы… И тут между ними выросла стена из воды — Гермиона каким-то образом умудрилась открыть кран. Их обоих обрызгало с ног до головы — ее колготки и блузка покрылись мелкими пятнами, Малфою повезло больше — на нем была мантия. — Зачем ты это сделала? — спросил он спокойно, словно отрезвленный неожиданным душем. — Сделала что? — спросила Грейнджер нервно, перекрикивая шум воды. — Ты знаешь, о чем я. Сны. Ее глаза опасно сузились, и она снова наставила на Малфоя палочку. — Потому что ты достал меня оскорблять! Ты думаешь, это смешно? Твои постоянные «Эй, сделай что-нибудь с этим вороньим гнездом» или «Где водятся такие уродки, как ты, Грейнджер?», — ответила она с яростью, отлично пародируя насмешливые интонации слизеринца. — Думаешь, мне приятно это выслушивать год за годом? — И ты решила… — Да, блин, я решила! Что если тебе приснится парочка эротических снов со мной, ты перестанешь это делать. И я была права! — ее глаза полыхнули торжеством. — Я видела, как ты на меня смотрел тогда, на Трансфигурации. И не только на Трансфигурации. — И ты каждый раз крала мои волосы из раздевалки? — Малфой стер с лица капли воды и сунул палочку в карман мантии. Удивительно, но никому из них не пришло в голову выключить душ, хотя Драко понимал, что ее туфли так же промокли, как и его. — Нет. Я узнала, где в Хогвартсе находится прачечная, и… — И копалась в моем грязном белье? — иронично спросил Малфой, со странным удовольствием рассматривая, как меняется торжество на смущение в ее глазах. — Ты дурак или притворяешься? Я просто приманивала твой волос. — Приманивала? Акцио не работает для таких мелких… — Это модификация Акцио, разумеется! Настроенная специально на твой генетический код. — Знать не хочу, что такое генетический код, — отрезал Драко резко. — А в раздевалку зачем вломилась? — Думала, что что-то напутала в прачечной — там же куча разных вещей в одной корзине, — растерянно ответила она. — Решила сделать наверняка. Они помолчали. Гермиона опустила глаза, рассматривая свои сырые коленки. — Довольна тем, что получилось? — нарушил тишину слизеринец. Грейнджер снова вскинула голову. — Если ты что-то понял для себя, то да, довольна. Вода пропитала ее блузку и ее хлопковый лифчик с мягкими чашечками, и Малфой увидел ее грудь. Ее чертову девичью налитую грудь с напряженными сосками. И ему неудержимо захотелось накрыть этот сосок губами. Или хотя бы ладонью. Он уверенно шагнул вперед, под душ, одновременно скидывая с себя мантию, оставаясь в одной рубашке. И стал вдруг к ней так близко, что смог рассмотреть россыпь веснушек на ее носу, которых, конечно, не было в его сне, потому что там была не настоящая Грейнджер. И тонкие голубые и фиолетовые венки под ее глазами. И небольшую ранку на нижней губе — она всегда кусала губы, когда волновалась, теперь он это знал. Вода текла по его затылку, плечам и спине, пропитывая одежду. Гермиона смотрела на Малфоя изумленно, настороженно и… с ожиданием. — Да, я кое-что понял для себя, — ответил он, неторопливо протягивая руку и обнимая ее талию ладонью. Откуда-то Драко знал, что она не будет сопротивляться. И она не сопротивлялась. С коротким вздохом подалась навстречу его движению, прижалась вплотную к его груди, посмотрела в его глаза своими широко распахнутыми глазами. Ее роскошные кудри тут же намокли, стали тяжелыми, прилипли к щекам. Слизеринец нежно и осторожно убрал их с тут же заалевших щек, и почувствовал удовлетворение от того, что она покраснела. — И что ты понял? — хрипло спросила Гермиона, медленно укладывая ладонь, свободную от палочки, на его грудь, так, что пальчики опустились прямо на его сосок. И это было в миллион раз лучше, чем во сне. — Три вещи. Первая — ты очень талантливая ведьма. Его вторая рука скользнула вверх и вниз по ее спине, исследуя, проверяя, такая ли она на ощупь, как во сне. И нет, она была не такой — снова в миллион раз лучше. — Вторая — тебя неправильно распределили. Гермиона, успевшая прикрыть от наслаждения глаза, снова их распахнула. — Что значит «неправильно»? — То и значит, — ответил Малфой, переходя ладонью на прилипшую к ее ногам юбку, — что с такими методами ведения войны ты должна быть на Слизерине. Это, знаешь ли, наш стиль — дезориентировать врага. Она судорожно вздохнула и инстинктивно качнула бедром к его руке, заставляя обоих задрожать. — А третья вещь? — спросила Гермиона почти шепотом. Но Драко услышал, потому что расстояние между их лицами стремительно сокращалось. — Я безумно тебя хочу, Грейнджер. Ее брови взлетели еще выше, хотя казалось, что удивить ее еще больше уже невозможно. Малфой искренне не понимал, почему она еще не сбежала, ведь в ее руке оставалась палочка, а в его нет. Ведь он не держал ее — просто гладил, ласкал пальцами ее поясницу и ее бедро. Ведь он наклонился к ее лицу так низко, что они почти соприкоснулись носами. А потом все же соприкоснулись, потому что Гермиона подалась навстречу, чуть сжала ладонь на его груди, прижалась еще ближе, так, что пряжка его ремня уперлась ей в живот. И не только пряжка его ремня… И вот так они стояли на расстоянии, которое можно было преодолеть одним вздохом — в одном вздохе до поцелуя. Смотрели друг на друга, шалея от происходящего, задыхаясь от ощущения такой дикой, такой ненормальной близости. И когда Гермиона слизнула с его гладко выбритого сегодня утром — словно в другой жизни — подбородка капельку воды, Малфой понял, что больше не может дышать и не сможет, пока она рядом. Поэтому он нашел за ее спиной смеситель и закрыл кран. Сразу стало слышно биение двух сердце и ее судорожное дыхание. Ее. Малфой не дышал. — Иди, Грейнджер. Он отступил в сторону и привалился к стене, закрывая глаза, прижал руки к лицу, стирая воду и ее поцелуй. Гермиона не двигалась. — Ты вот так просто меня отпустишь? — А что еще ты хочешь? Он не видел ее лица, но знал, что она в смятении. Снова раздался ее голос, в этот раз совсем тихо, но и этого было достаточно, чтобы высушить ее одежду. Потом снова — волосы. — Ты больше не будешь меня обижать? — Не буду. — Обещаешь? — Честное слово. Она фыркнула: — Честное слово слизеринца. Ну-ну. Еще одно заклинание — отперла дверь. — Грейнджер. — Да? — Я не буду против, если ты решишь снова наслать на меня такой сон. Какое-то время она молчала, а потом вдруг рассмеялась и, не говоря больше ни слова, вышла из душевой. А Малфой так и не открыл глаза.