Неудовлетворяемый

Сольджун не смог долго спать. Как только кровь прилила обратно к голове, он стал думать и тревога, стыд, ненависть к себе захватили всё его сознание. Как он мог! Поддался слабости! Какой он после этого золотой? Хуёвый, какой ещё. Чёрт, чёрт, чёрт! Он посмотрел на спящую без задних ног Айли, вымотанную приключениями, которых она так искала. И их последствиями, которых не ожидала, когда искала приключения. Вырубилась прямо при макияже, растрепалась, но всё равно была мила и очаровательна во сне. На подбородке виднелся синяк от удара, который Сольджун поздно заметил, когда они уже покинули дом на окраине и ехали сюда. Что ж, придётся вернуться и вырвать руку, осмелившуюся подняться на женщину. На эту женщину. Хотя с равным чувством справедливости гипнотизёр бы покарал и за любую другую, но теперь – с особой жестокостью. Что он будет делать дальше? Как жить? Кому говорить? Молчать? Уйти из золотых? Но им нужен гипнотизёр. Стать вольным бойцом, помогающим братству? И всё ради чего, чтобы успокоить свою совесть или не порочить честь мундира? В смысле, кожаных штанов. Сольджун будто заново начал разговаривать с Ютой в этой тишине, объяснявшим, что такое потерять честь, что такое уронить лицо, что такое бесчестие, после которого нет смысла жить. Вот оно что такое! Да, дело не в нарушении какого-то принципа, дело в том, что гипнотизёр растоптал себя от и до. Переспал с женой пусть не друга, но одного из братства. Айли он винить не имеет права, она девушка, и она злилась на него не без причин. Она была перепугана, измождена, он спас её, и она не управляла эмоциями, конечно же, в таких условиях он смотрелся выигрышно, как герой. Но он-то своими эмоциями должен был управлять! Сольджун осторожно приподнялся и сел, опершись поясницей о спинку кровати. Он косо глядел на дремлющую Айли, удовлетворивший такую давнюю похоть, но не чувствующий себя удовлетворённым. Физиологическое расслабление смешивалось с тяжелейшим моральным напряжением. Сольджун с силой зажмурил глаза и закрыл лицо руками. Чёрт! Почему люди так слабы? Почему в момент поступка нельзя сказать себе «стоп» и остановиться? Это как с выпивкой, наверное – сам-то он не пил, но знал по друзьям – когда пора бы остановиться, но выпиваешь ещё две-три рюмки, и вскоре начинаешь испытывать дурноту. А с утра похмелье и головная боль. Вот и насладившись любовью золотой испытывал горькое похмелье, буквально явную боль, материализовавшуюся из тёмных мыслей о самом себе. В стороне зажужжало. Сольджун посмотрел на свой телефон, включённый на вибрацию. Дотянулся до него и увидел имя. Химик. Чёрт! Лучше провалиться и сдохнуть прямо сейчас. Парень посмотрел на Айли, опять на телефон. Осторожно скинув с себя одеяло, он подобрал с пола трусы и, надевая их, принял входящий. - Алло? – тихо ответил он, отходя в соседнюю комнату. - Джун! Наконец-то, я уже обзвонился, и тебе, и Айли, - сказал Ёндже. - У неё, наверное, звук вырубился, телефон падал… тут такое дело… - Да-да, я уже созвонился с Джело, он сказал, что её пытались похитить или… или… как она, Джун? - В порядке. Спит. - Спит, - повторил Химик, и гипнотизёру почудилось, что в голосе проскользнули какие-то догадки. Не с мозгами Химика совсем уж не свести концы с концами и не распутать дьявольский клубок. Не поднимаемые телефоны, две красные точки по чипам в одном месте. О чём бы подумал любой муж? – С ней ничего не успели сделать? – Да, вот об этом бы и подумал. - Нет, только перепугали сильно, - Сольджун не стал говорить про удар. Он разберётся сам. С бандитом разберётся, а как быть с Ёндже? Что ему поведать и когда? – Слушай… я что хотел сказать… - Джун, а она как отреагировала, что её кто-то спас? Ты объяснил ей что-нибудь? Золотой задумался. Ему действительно придётся многое объяснять Айли. В том числе и то, как он связан с Ёндже. Не пора бы уже приоткрыть эту завесу тайны? - Она была в шоке, особенно ничего не спрашивала, была только благодарна за спасение, но, конечно, объяснить придётся. Химик? - Да? - Я хочу сказать ей, что ты… что мы с тобой связаны. Иначе трудно будет нормально объяснить. - Ты уверен, что это необходимо? – без охоты задумался над этим Ёндже. - Уверен. Конечно, лучше было бы, если ты сам это сказал, но… - Это не телефонный разговор, да. Наверное, ты прав. Ты можешь сказать ей, что мы знакомы, но я прилечу и объясню ей всё сам, в подробностях. - Ты прилетишь?! – чуть не поперхнулся Сольджун. - Через неделю, возможно. – Гипнотизёр застыл, гадая, чем всё это закончится. Если Ёндже прилетит через неделю, то он потерпит с полным рассказом и объяснением. Все эти разговоры действительно не телефонные. – Спасибо, что спас Айли, - сказал Химик. - Не за что, пока! – пугаясь каждого слова, быстро простился Сольджун и, опустив руку с телефоном, стал шагать по комнате. Чёрт, чёрт! Да как же… что же делать? Это предательство? Обман? Как это было назвать? Пугали четыре стены, как узкая клетка, хотелось выпрыгнуть в дверь или окно, и бежать, бежать! Скорее бы ночь наступила, почему утро – такое отвратительное время суток? Они в этом с Ютой похожи, ненавидят свет белого дня. Юта! Сольджун решил отвлечься и набрал вожака «Чёрных воронов», ему нужно было передать сведения. Конечно, разбуженный в такой час японец окатит его холодным матерным душем, но от этого только полегчает на сердце. Юта оправдал ожидания приятеля. Подняв гудке на десятом, сонным, но сразу злым голосом он забросал Сольджуна такими херами и междометиями, что в груди потеплело. Он этого заслужил, и порция ненависти исцеляла мазохистскую совесть. - Какого блядского хуя ты звонишь в такое время? – пробормотал Юта. – Я лёг спать час назад. - Я догадываюсь. Слушай, я видел вчера вольного брата в Токио, наёмника! - Наёмника? – оживился Юта. – Где? - Я пришлю тебе адрес. Дом на окраине, туда вчера Огури наведывался. - Огури? А ты-то что там делал? Следил за ним что ли? – Сольджун вздохнул в сторону, думая, как лучше сказать и стоит ли. Что ж за события такие в жизни пошли, что ни о каких говорить вовсе не хочется! – Джун? Джун, ты откуда знаешь про Огури? - Да случайно… - Погоди, ты же пошёл провожать свою корреспондентку… - Она не моя… - начал гипнотизёр, и заткнулся. Да кто тут вообще чей? Все не собственность, прав владения, пользования и распоряжения безусловно никто не получал. Юта, к счастью, проигнорировал его поправку и не стал соскакивать с темы: - Что, она опять не успокоилась и полезла не в своё дело?! - Юта… - Я спрашиваю – она пыталась следить за Огури?! - Юта… - Я её убью, Джун! Я сейчас же найду её и закопаю живьём, она меня достала! - Стой-стой-стой, не горячись, прошу тебя! Наёмник, помнишь? У вас в Токио шастает вольный брат. Это разве не посерьёзнее? И если бы не Айли, я бы его не увидел. – С той стороны раздался недовольный, громкий выдох, говорящий о том, что на этот раз кому-то крупно повезло. – А если серьёзно, мне тоже стало немного любопытно, что Огури делал в трущобах? - Пришли мне адрес. - Пришлю-пришлю… - Всё, я спать! - Погоди, Юта… я хотел спросить ещё кое-что… - Что?! - Как правильно сэппуку* делается? - А тебе зачем? - Надо. - Если ты надумал наложить на себя руки – повесься, ты не самурай! - Ну вот, а я хотел тебя позвать на роль кайсяку**. - Джун. - А? - Ты канкокудзин. Живи, страдай и мучайся. - Спасибо. - Всегда пожалуйста. Юта положил трубку. Сольджун вновь потерял чувство облегчения, которое наступало от разговора с кем-то. Как-то так оказалось, что кроме Джело или Юты ему действительно некому исповедаться. Джело его особенно поймёт. Сколько бы лет ни прошло, вряд ли он откажется вернуться к Шилле, если та позовёт. Но та – жена Химчана. Переспал бы Джело с ней при данных условиях? Они встречались с ним и до того, как Шилла встретила новую любовь. Шилла вообще работала проституткой, и Джело было плевать, он любил её. И любит, наверное. Нет, давно они, всё-таки, не говорили о личном, не обсуждали женщин. Условно Джело был с Сунён, и её задевать всякими такими разговорчиками не хотелось, даже намёками на них. Она персона ещё та, вспылит и неизвестно что сделает. Может пристрелит кого, а может денется куда-нибудь. С неё станется, когда Сунён, этот их лунатик, обижается, она способна прекращать общение и дуться месяцами, игнорируя негодных. Сольджун, не выпуская трубку из руки, заглянул обратно в спальню. Айли стала переворачиваться на спину, потирая лицо рукой. Просыпалась. Золотой остался стоять в дверях, не зная, завтрак идти готовить, налить чая, до которого так и не дошло, или подойти, поцеловать девушку. Нет, при утреннем свете это выглядело безумием. Она чужая жена. Она жена Ёндже. Журналистка потёрла глаза и открыла их. Увидела Сольджуна. От не смытой туши и подводки вокруг её глаз образовался «смоки-айс», делавший её какой-то особенно порочно-сексуальной. - Доброе утро, - прошептала она. «Да какое же оно доброе?» - подумал гипнотизёр, но ответил: - Доброе. - Подашь мне сумочку? – придерживая на груди одеяло, она села, подпихивая под спину подушку. Сольджун пошёл за её сумочкой, и она посмотрела на него сзади. Длинные ноги, подтянутая фигура. Неужели всё это было с ней ночью? Парень вернулся, принеся ей то, что она просила. Айли первым делом достала зеркальце, скорчила кислую мину, увидев себя в нём, послюнявила палец и стала стирать под глазами чёрные точки и отпечатки. – Мог бы сказать, что я выгляжу, как панда. - Ты прекрасно выглядишь, - заметил Сольджун, сев не на кровать даже, а на стул рядом с ней. Он отвернулся к окну. Смотреть на Айли было больно. Думать было больно. Жить было больно. Может, Юта прав, и надо повеситься? Нет, слишком он для этого был жизнелюбив и эгоистичен. Сольджун любил себя и удовольствия, он умел наслаждаться, и вот, донаслаждался… Если бы он не был золотым, не был связан с золотым братством! Это накладывало безумную ответственность, требовало от него соблюдать столько правил, а ведь когда-то Лео подобрал его беспринципным юнцом, которому было всё равно, врать или говорить правду, красть или не красть. Да, они были с Ютой очень похожи. Сложись всё немного иначе, Сольджун бы сейчас мог быть «Чёрным вороном», а не золотым, и никаких зазрений совести не испытывал бы. Хотя, с тем же успехом он мог бы переспать с женой другого ворона… и его бы растерзали. Впрочем, он не знает ни одного женатого ворона. Как и золотые когда-то, эти птички были слишком свободны. Независимы. Ни за что не держались. Скакать с крыши на крышу, держась на хлипкой леске – не лучшее занятие для почтенных семьянинов. Сколько воронов разбивается, долетавшись! А сколькие срываются по неопытности? Это действительно был адский труд и постоянная опасность. Нельзя было даже набрать вес, потому что каждая леска рассчитывалась индивидуально, максимально тонкой, чтобы быть незримой. Она не предполагала фокусы человека-паука, когда можно было подхватить прекрасную девчонку и лететь с ней вместе. Нет, «Чёрные вороны» были не про это. Айли убрала зеркальце, более-менее приведя себя в порядок. Потом достала мобильник. - Ёндже звонил одиннадцать раз… - видя, что это не вызвало реакции молодого человека, и он не повернулся даже, девушка сама себе пожала плечами: - Не буду пока перезванивать. - Что ты ему скажешь? – спросил Сольджун. - Всё, как есть. Правду. Теперь гипнотизёр повернулся. Он одновременно был рад этому её решению и в то же время нет. - И как ты с ним после этого намерена остаться? - Я не намерена с ним оставаться после этого, - твёрдо отрезала Айли. – Я сейчас запуталась в себе, не понимаю себя, не чувствую к нему той тяги, которая должна быть для надёжных отношений. Я поступила не лучшим образом, и не собираюсь врать и выкручиваться. Если он захочет поскандалить, в чём я сомневаюсь, зная Ёндже, я его выслушаю. Только развод наверняка будет быстрым. Мне от него ничего не надо, а ему от меня взять нечего. В моём положении пытаться остаться с ним и вернуться назад было бы чем-то вроде любви к его деньгам, а не к нему. Они меня очень тяготили в последнее время, деньги эти, и я больше не хочу быть ими связанной. - Айли, но я… мне нечего тебе предложить, и я не… - Ты? Я не жду, что ты мне что-то предложишь, мне этого тоже не надо, - Айли хмыкнула, - типичная логика эгоиста. Я не к тебе от Ёндже ухожу, и не совсем из-за тебя. То, что случилось – просто сигнал, показатель чего-то. Я должна изменить что-то, попробовать по-другому. Я не собираюсь быть ни с тобой, ни с ним. Я хочу побыть сама с собой. Я тоже хочу быть эгоисткой, Сольджун. Я хочу свою жизнь. Чтобы в центре была я. Золотой посмотрел на неё с удивлением и это удивление удвоилось потому, что он почувствовал острое разочарование и тоску от того, что она не выбрала его. Как и он не выбрал её когда-то. Он предпочёл свои способности. - Мстишь? – не удержался он. - Отчасти, - не стала отпираться Айли, - у меня, конечно, особых талантов нет, над которыми я могу трястись, но, как бы, собственные жопа, почки, ножки, ручки – телесная совокупность тоже единожды даются, есть что потаскать с гордостью. - Гордость… - вздохнул Сольджун. – Иногда я думаю, не её ли выбрал, когда прикрывался гипнотическим даром? Пять лет назад я был наивнее и заносчивее. А гордость – это то, что заставляет людей оставаться одинокими. - Да, ты определённо заговорил иначе, - ехидно улыбнулась ему Айли. Когда она проснулась, и увидела эту отчуждённость, увидела и поняла, что Сольджун вряд ли исправится и поступится чем-то ради неё и во второй раз, то окончательно и бесповоротно решила, что больше не станет идти ни у кого на поводу, подстраиваться и, тем более, расстраиваться. – Ты всё ещё золотой? - Да, - кивнул парень. «Что ж она по больному? Да, пока ещё золотой, если смею так называться после совершенного. С другой стороны, если Айли разведётся с Ёндже, то… она не будет его женой? Да нет, бред, меня это всё равно не извиняет». - Значит, теперь вы промышляете в Токио, да? - Да много где… тут лишь часть нас. Айли, ты должна знать… - Она тем временем подползла, завернутая в одеяло, как гусеница, к краю постели, и свесилась, ища своё нижнее бельё. А трусы-то не зря красивые надела! Где же они? Она нащупала что-то и достала. Чёрное кружево. - Не мои, - бросила она их в Сольджуна. Нырнула рукой под кровать ещё раз. Выловила розовый лифчик с белыми цветочками. Поморщив носом, швырнула его в парня следом: - Господи, жалкая единичка, что за лолиток ты сюда водишь? - Японки просто худые! – оправдался гипнотизёр, отбрасывая в угол то, что ловил. Айли, наконец, достала свой красный полупрозрачный комплект и стала упаковываться под одеялом. - Так что я там должна знать? Я слушаю. - Я знаком с Ёндже. Лично. Айли застыла. Она помнила, что Сольджун странно «присматривал» за тем и из-за этого воображала невесть что. - Если ты сейчас скажешь, что муж нанял тебя, чтобы проверить меня на вшивость… - Нет, он этого не делал. Он мой хороший знакомый. Можно сказать, что друг, хоть и не близкий. И это была одна из причин, по которой пять лет назад я стёр себя из твоей памяти. - Уступил меня другу? Как благородно! – фыркнула Айли. В свете последних событий, краткого плена бандитов, побега, знакомства с якудзой в лице Накамото и Джонни, она уже ничему не удивлялась. Информация любого характера рано или поздно превращается всего лишь в слова, не сравнимые с происшествиями. - Я не претендую на благородство! Я всего лишь говорю, что, возможно, искал в этом опору и оправдания, подкрепление для своего решения. Айли выскользнула из постели и хотела одеться, но платье было напрочь разорвано. Подняв его на вытянутых руках перед собой, она окинула его взглядом, скомкала и откинула на кровать. Сольджун среагировал на её поиск одежды и поднялся: - Я дам тебе рубашку. Подлиннее. В любых моих штанах ты утонешь. - К чему ты сказал, что знаком с Ёндже? К тому, что я не должна говорить ему, с кем переспала? - Ты можешь говорить ему всё, что посчитаешь нужным сказать. Дальше будут мои проблемы, которые мы постараемся уладить между собой. - Да мне, на самом деле, смысла называть твоё имя и нет. Просто скажу, что не разобралась в себе. Встретила потрясающего красавца в Японии и обомлела. Кстати, частично это правда, и я вчера видела хоста, которому, пожалуй, теперь наверняка точно отдалась бы. Вот и планы на вечер появились… - Айли! – вылез из шкафа Сольджун, протягивая ей рубашку и широкий ремень. Ей, действительно, его одежда оказалась почти до колена, и с помощью ремня она превратилась в новое платье взамен старому. – Какой тебе ещё хост? - Неважно. Я без пяти минут разведёнка, что хочу – то и делаю! - Айли! - Что, ревнуешь, человек со складом женского белья под кроватью? – Сольджун не выдержал и, схватив её за плечи, поцеловал сам. Позволил себе это, как когда-то, когда уже ввёл её в транс. Он прижал её к себе и почувствовал, что рано дал ей одеться. Какого чёрта, если она разводится, то что уж теперь? «Нет, Сольджун, нет! - сказал он себе и закончил поцелуй. – А если она передумает? Они с Ёндже ещё помирятся. Так быстро всё не обрывают». - У меня помутнение какое-то, я не знаю, что я испытываю. Ревность? Но ты с Ёндже… - Да не с ним я уже! Почти. Ну, будем заранее считать, что не с ним. - А если он простит и попросит остаться с ним? - А я, вообще-то, прощения просить не собираюсь, чтобы меня прощали, да и, повторюсь, я знаю своего мужа, Сольджун. У него тоже гордость есть. Нет, он не закроет на это всё глаза. – Айли посмотрела на время. – Всё, мне надо ехать к себе, потому что оттуда надо успеть на работу! - Ты приедешь вечером? – почему-то спросил золотой. Девушка замерла в движении, крутанувшись на пятке назад и пытаясь не показать, как обдал жаром её вопрос и насколько заманчивым он ей показался. - Зачем? - Ну… мы так и не выпили чая, - не растерялся Сольджун. - Ах, чая? Ради него – куда угодно, - улыбнулась она. - И чтобы я видел, что тебя вновь не понесло никуда, Айли. Тебя же не понесёт? Должен признаться, что Накамото я тоже отлично знаю, и он взбешён твоим поведением, он тебя действительно скоро уроет, если ты не прекратишь играть в Пинкертона. - Ты знаешь Накамото? – Айли прищурилась. – Ты, золотой, связан с якудза? А я всегда Рэй говорила, что золотые – бандюганы! Погоди, те типы, что меня вчера схватили, они упомянули на полном серьёзе «Чёрных воронов», а они существуют? Их ты не знаешь? - Айли! Не суй свой нос, куда не просят! Я тебя заклинаю! - Ладно-ладно, всё, я поехала на свою скучнейшую работу, писать о теребонькающих в общественном транспорте престарелых японцах. Нормально? - Это безопасно, если ты не напишешь, что подобным занимался кто-то из Ямашита, «Кат-тун» или Мацумото. - Ну и отлично, - она подошла к Сольджуну и ещё раз его поцеловала. Не смогла удержаться. – Я постараюсь приехать вечером. - Только попробуй не явиться. Я всё равно тебя выловлю, если ты начнёшь промышлять в Токио. И лучше это буду я, а не гарпун людей Юты.