Неудовлетворяемый

Первым, что восприняло её возвращающееся сознание, был шум дождя. Потом Айли поняла, что он стучит по крыше, но так мягко, что не беспокоит её голову, которая болела. Почему-то перед глазами завертелся неясный вихрь картин и смазанных движений, будто на кадрах неудачных фотографий. Дождь, лужи, потоки воды. Она в Нью-Йорке? Нет, это всё было давно, но флешбэк дал ей на мгновение ощутить себя не сейчас и не здесь. Почему ей вспомнились именно те дни, период расследования убийств азиатских мальчиков? Упорно стучало в голове, и Айли опомнилась. Она же в Токио! Боже, её схватил Юта! Всполошившись, она подскочила, отчего голова закружилась, но не узнала помещения. Это было не тут, не там… Где Юта? Айли чувствовала, что не одна в комнате и, из-за того, что пошевелилась, привлекла к себе внимание. Зрение сконцентрировалось, и она увидела на фоне обшарпанных голубовато-чумазых стен с проглядывающейся из-под краски штукатуркой двух неизвестных ей мужчин – японцев, перед которыми у Юты было огромное преимущество, а то и два: он был молод и красив, а это чёрти что, стоявшее перед ней и посмотревшее на неё осоловелыми бесчеловечными глазами, было чёрт пойми какого возраста и напоминало типичных представителей криминального дна, верхом интеллектуальных занятий которых бывает кроссворд в обед. Один из них вертел в руках её сумочку – две тысячи евро, между прочим, грязнолапые! – и ей захотелось потребовать её обратно, но что-то мешало. Что-то в их лицах, подсказывающее, что они не столь любезны, как Юта, чтобы разговаривать. И не потому, что злее или более жестоки, а потому что более тупы, и любые попытки договориться столкнутся о глухую стену превосходства силы. Такие, как эти двое, от врождённой никчёмности обожают пугать, мучить и издеваться, и тем больше захочется им потех и издевательств, чем живописнее, красивее, благополучнее их жертва, ведь тщедушность и уродливость души не осмысляет – она злобствует сразу в действии, не понимая источника своих отвратительных поступков. Неудовлетворяемая жестокость не проходит и не лечится, если основывается на низком уровне развития. - О, прочухалась? – хмыкнул вертевший сумочку и отбросил её на стол. – Ну что, любопытная сука, чего хотела, а? Айли попыталась вжаться в несвежий матрас, на котором лежала, и даже не нашлась, что возразить. От пола пахло затхлостью и грязными мокрыми тряпками, которыми обычно больше развозят грязь, чем убирают. - Оглохла, что ли, от удара? – показалось ему потешным то, что она не ответила. «Ну точно, типичные дегенераты на службе у хитрых и влиятельных» - подумалось журналистке. У Юты появилось ещё одно преимущество – он клал её на чистую и удобную кровать, а тут – бомжатник! Всё-таки, и в этой стране есть нечистоплотные и гадкие. В другой раз она бы и поправила, чтоб не обращались к ней «сука», но таких это лишь раззадорит, а не сдержит. - Я… я… - подбирала она слова, когда один засмеялся, противно и тупо: - Гляди, гляди, заикается от страха! – Второй подхватил и начал тоже над этим ржать. Айли брезгливо поморщилась, отведя лицо в сторону. - Ты на кого работаешь, блядина? – стукнул первый кулаком, резко успокоившись и встав со стула. Юта заработал четвёртый балл, благодаря обращению с тем, кому пытался угрожать, и Айли даже захотелось позвонить ему и попросить, чтоб её убил он, а не эта человечья срань с ушами. – На Ямашита?! - Я журналистка… - начала она, но этот мерзкий, пытающийся находить смешное в том, чтобы передразнивать заложницу, опять заёрничал, как обезьяна: - Журналистка! Это и без тебя уже поняли, у тебя тут документики! – расстегнув сумочку, он перевернул её и содержимое посыпалось на стол и, отскакивая, на пол. Помада Шисэйдо за пятьдесят баксов, купленная в ознаменование приезда в Токио, треснула в колпачке. Ручки, блокнот, тушь, телефон – всё выпотрошилось наружу. - А вы читать умеете? – не удержалась Айли, и сразу же пожалела об этом. Второй рассвирепел и замахал кулаками, пока что в воздухе, но приближаясь к девушке: - Самая умная?! А?! Получить хочешь? Сейчас получишь! Тебя спросили, на кого ты работаешь?! – И без того трещавшая голова Айли зашлась болью, когда налетевший на неё хватил её за волосы и за них же поднял. Перебирая ногами, она быстрее встала, чтобы не висеть на волосах и не орать. - Ни на кого! Я же сказала! – Размахнувшись, он ударил её по лицу, и она отлетела вниз, к стене. Никогда прежде не битая, девушка даже не смогла вскрикнуть. Только приложила ладонь к щеке и пыталась осознать, как попала во всё это? Почему она оказалась здесь? Проклятое любопытство! Проклятый Огури! Перед глазами опять пронеслось что-то неясное. Ночь, дождь, и кто-то переносит её через лужу. Глаза… какие знакомые глаза… чьи они? Кто это? Поскольку японец опять двигался к ней, Айли выставила в защитном жесте руку и подумала, что блеф в данном случае лучшее оружие: - Хорошо, хорошо! А если на Ямашита, то что?! - То ты живой отсюда не выйдешь! – доставая нож, оживился и первый. – Мы им отошлём твои самые сладкие части, пусть посмотрят, как подсылать каких-то писалок сюда! Думают, что всё могут себе позволить? - Мы тебе сначала пальцы отрежем, - закивал тот, что ударил Айли и, когда она уже расплющилась по стене, потому что дальше было отступать не куда, над их головами простучало что-то более тяжёлое, чем капли дождя. Будто по крыше пронеслись чьи-то шаги. Мужчины задрали головы, и девушка тоже, хотя это пронзило ей затылок. «Айли!» - показалось ей, что звучит в её голове чей-то голос. Да что творится с её рассудком? Хорошо же её огрели! – Что за херня? – озадачился японец, потому что громкие шаги повторились, чётко дав понять, что по крыше кто-то носится. - Чёрные вороны! – побледнев, посмотрел на второго бандита тот, что небрежно обошёлся с сумкой. У него на лбу выступила испарина. - Дурак! Если бы это были они, ты бы в жизни не услышал их шагов и уже валялся мёртвым! - Да, да, ты прав, - решил согласиться он, чтобы успокоиться. Дверь в комнату распахнулась, и засунулся ещё какой-то тип, наспех бросивший: - Кто-то проник в дом! Иди сюда! – позвал он одного из двоих, агрессивного и буйного, и тот, с сожалением посмотрев на Айли, сплюнул на пол и пошёл, куда его звали. Она осталась один на один с другим. У которого в руке был нож. Но, кажется, прислушиваясь к каждому звуку и шороху, он не намеревался в одиночестве ничего предпринимать. Журналистка стала прикидывать, справится ли с ним? Проскочит к двери? Но за ней абсолютно точно полно народу. Рвануть к окну? Оно было высоковато и закрыто, пока она его откроет – её располосуют ножом в пух и прах. - Почему меня схватили? – тихо спросила девушка. - Заткнись! – шикнули на неё, всё так же глядя в потолок, будто тот мог дать ответ. И пока японец смотрел вверх, стекло вдруг тонко прозвенело. От непонятного и искромётного движения бандит упал, как подкошенный. Уже когда он падал, Айли заметила кровавую точку на виске. Выстрел, пуля, убийство! Ужас объял её, и она постаралась отползти от окна подальше. Что творится в этой Японии?! Это обычная ночка весёлого Токио? Пошли они в задницу, если она выживет – завтра же переведётся в другой отдел! Где-нибудь в Антарктиде попросит открыть филиал, где людей поменьше. О чём будет писать? О пингвинах. Моржах. Дрейфующих айсбергах. Увлекательнейшие же темы! Как можно было раньше не разглядеть? Окно зазвенело снова и, вместе со звоном, ногами вперёд в комнату кто-то влетел. Айли подскочила на ноги и принялась было верещать – хотя кого бы тут было звать на помощь? Других убийц? – но ворвавшийся набросился на неё и зажал рот, обхватывая. Девушка затряслась, вспотев и чуть не плача, ей казалось, что её теперь уж точно убьют. Уже убивают, вонзают в неё лезвие, расчленяют и отпиливают пальцы. Но проорав в чью-то ладонь, она всё-таки открыла глаза, зажатые от страха, и увидела знакомое лицо. Эксперт по оружию? В голове снова загудело и закрутилось. Её повело, но молодой человек придержал девушку, притягивая к себе: - Тише! – прошептал он. – Надо выбираться, быстрее! Айли посмотрела в его глаза, которые были прямо перед ней. Она не могла ничего сказать, потому что её рот всё ещё держали накрытым. Но мысли её было уже не остановить, они рвались через головную боль. - Ты в порядке? – спросил Сольджун, и только когда она медленно кивнула опустил ладонь. – Подтянуться сможешь? - Я… я постараюсь, - хрипло прошептала Айли. Парень схватил её за руку и подвёл к окну. – Там стреляют! – потрясла головой она, попытавшись упереться. - Снайпер наш, успокойся! – сильнее потянул гипнотизёр и подумал: «Может, усыпить её и вынести? У неё шоковое состояние». Но успокаивающая фраза сработала, и Айли последовала за ним. Золотой залез на подоконник, помог забраться на него девушке. В обтягивающем платье, она не могла быть такой же ловкой, как он, если бы пыталась сохранять приличный вид, но ей было не до этого. Дорвав вырез на бедре, она полезла дальше, сияя ногой до самых трусов. Она-то рванула шов не так высоко, но нитки поползли и разъехались дальше, чем ожидалось. Сольджун попытался не отвлекаться и не смотреть на это. - Мои вещи! – запоздало оборачиваясь, сказала Айли, но гипнотизёр, уже взобравшись на крышу, свесился вниз и, подхватив девушку, взметнул её за собой. С глухим охом она оказалась снаружи, едва не оцарапавшись о водосток. Задница плюхнулась на черепицу. - Жди здесь, я заберу их! Сольджун опять нырнул в окно. Где-то в доме слышались удары, крики, разборки, но они не приближались. Прижав ладонь к груди и пытаясь поверить в то, что спасение пришло, Айли восстанавливала дыхание и здравомыслие. Без защиты рядом опять стало до жути страшно. Может, зря она вспомнила про вещи? Вот нужны они ей были? Обеднеет, что ли, на косметичку? И документы заново можно получить. Документы можно, а жизнь нет. Золотой вновь запрыгнул на крышу, через грудь у него висела сумочка с наспех собранными по комнате предметами. - Отдам, когда выберемся отсюда, - сказал он. На его чёрной одежде, чёрной кожаной куртке кремовая дамская сумочка смотрелась не смешно, но странно. – Не приподнимая голову, за мной! – махнул он и буквально пополз по крыше. Мокрое покрытие, продолжавшее делаться скользким под дождём, постоянно грозило срывом для нетренированной Айли, впервые оказавшейся в подобной ситуации, но она была рада, что непогода создаёт дополнительный шум и их осторожные передвижения не так слышны внизу. Туфли с неё слетели, когда молодой человек затащил её наверх, теперь она была босой, но это только помогало сейчас. Они доползли до угла дома. Сольджун высунулся, проверяя, тихо ли всё внизу. Повернувшись к Айли, он показал ей, чтобы хранила молчание и не дёргалась. Она кивнула. Осторожно сев на самый край крыши, золотой достал гарроту и, плавно спадая вдоль стены, приземлился миллиметр к миллиметру за спиной постового. Тот не успел ничего осознать, когда удавка на шее затянулась, и он задёргался в предсмертной судороге. Сольджун дёрнул с нажимом сильнее, и всё пережатое в горле – артерии, сосуды, верх трахеи – переломилось. Бандит упал. Гипнотизёр поднял взгляд к Айли и поманил её руками прыгать. Посомневавшись, она решила, что лучше рискнуть вывихами и ушибами, чем остаться в этом месте и быть добитой какими-то преступниками. Свесившись с крыши, она хотела повиснуть на водостоке и потом постепенно разжать пальцы, но мокрая черепица не дала осуществиться планам и Айли сразу же слетела, побеждённая гравитацией. Золотой вовремя подставил руки и, хотя чуть спружинил коленями и просел под весом груза, поймал девушку без проблем. - В порядке? – шепотом спросил он. Она кивнула, насторожено на него поглядывая. - Да, спасибо, - так же тихо прозвучал её голос. Поставив журналистку возле себя, Сольджун крепко сжал её ладонь. - Осторожно иди за мной. Не шуми. Отирая спинами наружную стену дома, они начали красться вдоль него к переулку, по которому можно было отсюда скрыться. Как и многие японские дома, этот был окружён изгородью, но гипнотизёр ещё с крыши изучил, куда лучше двигаться. Отвлекавшие с другой стороны дома Джело, Кота и Ямада должны были отвести отсюда почти всю охрану. Сунён подстраховывала с четырёхэтажки неподалёку. Хоть они и задержались немного, но успели! Айли была в сохранности. Думая об этом, Сольджун невольно пожал её руку. Та почувствовала, но ничего не сказала. Они остановились у горевшего окна, под которым требовалось проползти. Но прежде чем это сделать, золотой прислушался к чьему-то присутствию. Внутри не было разговоров, но всё равно ощущалось, что кто-то там есть. Золотой максимально осторожно высунулся, чтобы заглянуть в окно. Дождь стал совсем сильным, заглушая звуки и размывая контуры за стеклом, однако виднелось кресло, на котором кто-то сидел спиной. На подлокотнике лежала рука. Сначала Сольджун подумал, что ему показалось, поэтому присмотрелся внимательнее. На пальце был перстень с тремя треугольниками! Чёрт! Наёмник с Утёса! Если он сейчас их спалит, то золотой вряд ли его переборет, даже вместе с Джело. Разве что вчетвером, или пуля Сунён сюда дотянется. Парень посмотрел на угол и подумал: «Нет, не дотянется, мешает забор, и мы далеко ушли». Поэтому он только опустился на четвереньки и знаками велел Айли повторять всё точь-в-точь. Немного ободрав колени, она повторила все его манёвры. Разогнувшись немного, но всё равно крадучись, они отбежали к высокому ограждению. Сольджун внимательно оглядел всё вокруг, чтобы убедиться, что никто не выстрелит им в спину. Подтянулся, сел, как на насест, огляделся ещё раз. Удобнее оперся ногами и вновь свесился, помогая Айли перебраться. Наконец, он перекинул её на пустую и тёмную улицу. Спрыгнул к ней сам. Будучи опытным ночным скитальцем, он знал, что рано радоваться, и надо бежать, пока не окажешься в надёжном укрытии. Он достал телефон и, подключив связь в «уши» остальным парням, произнёс в микрофон: - Мы выбрались, сваливаем! Потянув было Айли за собой, он заметил взором её босые ноги. На холодном, залитом водой, осеннем асфальте, утопающем в лужах. - Я надеюсь, что ты не очень оскорбишься, если я… - не договорив, он подхватил её на руки и спешно пошагал прочь. Девушка только и успела, что обнять его за шею, внимательно вглядываясь в лицо спасителя. - Сольджун, - наконец, произнесла она. - Да? – ища глазами ближайший поворот к оживлённой улице, где можно было бы поймать такси, гипнотизёр не останавливался. - Я помню тебя. - Да, я эксперт по оружию, к которому ты… вы… - Нет, - прервала его Айли. Он покосился на неё. – Ты не понял. Я вообще всё вспомнила, Сольджун. На миг он замер. Но привычка уносить ноги и не останавливаться, пока не достигнешь окончательного результата, заставила его зашагать дальше. На ходу всё равно ничего выяснить не получится, поэтому не стоит начинать подобный разговор тут, сейчас. Надо добраться до дома. До самой квартиры Сольджуна они молчали, да и в ней открыли рты не сразу. Гипнотизёр, из такси до двери опять перенеся потерявшую туфли девушку, снял с себя её сумочку и отдал ей. Стал разуваться. Айли потеребила возвращённое имущество и, поскольку ей обувь снимать было не нужно, скинула выпачканное и намокшее пальто. Золотой, стараясь не встречаться взглядами со спасённой, тоже повесил кожаную куртку в прихожей и прошёл дальше. На кухню. Айли потянулась за ним. Видя её, вошедшую следом, он, всё равно смотря куда угодно, лишь бы не на неё, спросил: - Чаю? - Очень кстати будет, - кивнула она, не смотрящая никуда, кроме него. Удар по голове задел какой-то отдел мозга, который отключился трансом, а похожая обстановка через ностальгию по ушедшему возвратила воспоминания окончательно. – Сольджун, - попыталась начать Айли. Не поворачиваясь, он промычал себе под нос: - Мм? - Ты… ты как вообще эти годы? - В смысле? – всё-таки повернулся он. Чайник грелся сам, а не от его взгляда, поэтому оправданий для отворачивания лица больше не было, кроме невежливости, а невежливым выглядеть не хотелось. – Нормально. Как и раньше. Вот… живу. - Как и раньше… - задумчиво повторила Айли. – Я не очень-то знаю, как у тебя и раньше-то было. Мы были мало знакомы, верно? Если не осталось чего-то ещё, что ты стёр в моей голове. - Смотря что именно ты вспомнила, - хотел бы смутиться Сольджун, но почему-то насчёт таких вещей ему давно уже стыдно не было. - Что ты затирал мою память. Заставлял забыть себя. И о себе. - В последний раз это было добровольно! – уточнил он, подняв палец. - Да, действительно, я согласилась на это сама. – Она помолчала, опустив лицо. Заметила разъехавшийся подол и попыталась собрать его, но он не держался. Айли осталась сидеть, придерживая два конца, чтобы нога чересчур откровенно не светилась. Может, не стоило пальто снимать? – Интересно, а на что я надеялась? А ты? Ты… женился? - Я? Нет, ты что! – хохотнул он, качая головой. - Но у тебя есть девушка? - Айли, я стирал тебе память, чтобы у меня не появилось девушки, - осмелился он поймать её взгляд, - я не хотел любви, и сейчас не хочу. Мне нравится моя жизнь, и я люблю свои способности. Я считаю, что одарённость даётся не просто так, раз я имею что-то, то должен это беречь… - Но почему ты поверил в то, что любовь убьёт твои способности? С чего ты это взял? - Ну, например, с того, что ты единственная, кого я гипнотизировал, испытывая что-то. И гипноз в результате рассеялся. Впервые. Сольджун надеялся, что это будет доводом, который убедит Айли, но она только ещё скептичнее возмутилась: - То есть доказательство твоей гипотезе пятилетней давности появилось лишь сейчас? А раньше это вообще были безосновательные страхи?! - Зачем ты говоришь обо всём этом? Мы тогда решили, что это будет лучше для нас. Для тебя, для меня. Ты что, не счастлива была все эти годы? - Мне казалось, что счастлива. Сейчас я уже в этом не уверена, - задумалась девушка. Сольджун стукнул чашкой, поставив её перед Айли: - А что сейчас изменилось? - Что изменилось? Сейчас – ничего. Что-то изменилось пять лет назад, я осталась без выбора, не разобравшись до конца… Ты убедил меня в том, что надо ограничить себя и будет проще. Но ни черта проще не оказалось. Прошло пять лет и я облетела полмира, и вот, я перед тобой и всё вспомнила. Это не более интересная гипотеза, чем твоя о даре и убивающей его любви? - Айли, у тебя Ёндже. Тут не о чем говорить. Ты любишь его? - Люблю. Любила… то есть, он дорогой и родной мне человек, но последний год, даже чуть больше, страсть улеглась, и быт, обыденность заедают, если честно. - Страсть никогда не живёт вечно. Ни у кого, ни с кем. Стоит ли она того, чтобы портить что-то стабильное? - Это говорит человек, который стабильное построить и не пытается и живёт исключительно страстями?! – Айли поднялась, перестав заботиться о платье и замахав руками. – Давай начистоту, сколько у тебя было женщин за пять лет? Бесстрастный ты наш, расскажи о постоянстве и заедающем быте. Ну? - Ну-у… - растерялся Сольджун, невольно улыбаясь, как пойманный вор. – Я не считал… - Ну примерно? - Ну… может… десяток… два… несколько десятков. - Несколько десятков?! - Иногда они повторяются, правда, - попытался оправдаться Сольджун, - мне не так чтобы принципиально каждый раз новую, но новые постоянно появляются… - «Постоянно» за пять лет наматывает другое число, а не два десятка! - Хорошо, под сотку, может – это же несколько десятков? Какое это имеет значение, Айли! – взял он вторую чашку и начал суетиться с чаем, чтобы отвлечься или, вернее, отвлечь собеседницу. - Такое! Чёртов ханжа! – она взяла его за плечо и развернула обратно к себе, маленькая по сравнению с ним, но безумно злая и намеренная выяснить всё, что её интересует. Как профессиональный корреспондент, который всегда докопается до истины. – Ты оставил себе полную страстей жизнь, решив, что мне подойдёт поскучнее? И я, как дура, повелась на это. Боже, как мы бываем слепы и доверчивы! Или я просто сильно изменилась за пять лет? Напробовалась семейной жизни и распробовала её. Нет, я не говорю, что она была плоха. Да и сейчас плоха не стала. Да, ты прав, я была счастлива, но… но если чувства остывают, и мы не знаем, временно или навсегда, почему мы должны оставаться в них, тянуть их, раскочегаривать? А если они не раскочегарятся, что тогда? Быть с кем-то из принципа, что так приличнее для общества? Свою жизнь проживать в угоду другим? Нет, пять лет назад я действительно была без ума от Ёндже, и даже четыре года назад, когда мы сыграли свадьбу, и даже, наверное, ещё год назад, когда искренне пыталась вести дурацкую кулинарную колонку, но сейчас! У меня словно обезвоживание или недостаток кислорода. Я хочу приключений, страсти, гореть чем-то, делать что-то, двигаться, стремиться! Я хочу быть замеченной, я хочу быть Айли: вредной, досужей, любопытной, глупой, беспомощной, наглой, бесячей, какой угодно! Но Айли, а не госпожой Ю, которая лишь приложение к мужу и её воспринимают через призму его счетов в банке. Вот ты… ты выбрал себя, чёртов эгоист. Ты не захотел приложений и делить себя с кем-то, делить свою жизнь. Ты эгоист, Сольджун! - А я и не отрицаю. Да, я таков, - пожал он плечами. - А почему же я не могу быть такой?! - Я не говорю, что не можешь… - Не говоришь? А что ещё значили уговоры быть с Ёндже, потому что он хороший человек и мне с ним будет хорошо? - Я беспокоился о тебе, хотел, чтобы тебе было лучше… - А, это такая забота? - Да, это была забота. Моя эгоистичная забота о ком-то другом. - Сраный патриархал – вот ты кто! - Я?! – ткнул себя в грудь Сольджун. - Нет, блять, Ктулху! А о ком мы говорим?! - Не матерись. - Чего?! А ты что, не материшься? - Матерюсь, но я… - Мужчина? Сраный патриархал! – повторила Айли. Всё в ней кипело и бурлило. Как странно было переосмыслить собственное решение с высоты прожитых лет. Пять лет назад ей показалось всё логичным и лёгким, а теперь, когда всё в ней перетряхнулось от страха, погонь и ощущения близкой смерти, она не могла возвратиться к прошлому. Побывав на волоске от смертельной опасности, Айли особенно остро поняла, как глупо размениваться на какие-то скучные, тягучие вещи, которые ежедневно не превращают день в праздник, не насыщают её, не обескураживают, не позволяют попробовать всё, узнать всё, что хочется. А ей всегда хотелось многого! Вот так умрёшь, ничего толком не повидав, и неизвестно, что будет там, за гранью жизни – абсолютное небытие, полное отсутствие или повторный шанс? Можно же с одинаковой вероятностью родиться медузой или очутиться в райском саду, кто докажет и гарантирует то, что будет после? Единственное достоверное, что у нас есть – это вот эта жизнь, которую только мы сами можем сделать счастливой, наполняя её любовью, переменами, стоящими поступками, теми людьми, которых мы хотим рядом с собой, а не обязаны принимать по привычке, родству, инерции, обязательствам! Но рамки, проклятые рамки… Однако все эти годы с Ёндже ей не хотелось других мужчин, а теперь она не могла сказать того же самого. Как и пять лет назад, она смотрела на Сольджуна и хотела его. Хотела того невероятного колкого чувства загадочности, его внезапных ночных появлений, чарующих глаз, беспечности, и неопределённости. Да! Эта неопределённость, неизвестность, которой так боятся многие люди, она была прекрасна в своём романтическом окрасе, она давала шансы на всё, она создавала ощущение возможности чуда. – А если бы я тогда, пять лет назад, подольше повстречалась с тобой и с ним, кто знает, какой выбор бы я сделала? - Ты бы встречалась с нами обоими? – нахмурился Сольджун. - Ну, не прям встречалась – я бы не стала водить вас за нос, я имею в виду, что осталась бы свободной, пробуя то и это. Разве ты сейчас занимаешься не тем же самым? Просто меняешь девушек, ничего им не обещая. Почему с вами, мужчинами, нельзя себя вести так же? – Гипнотизёр предпочёл промолчать, чтобы не быть третий раз сраным патриархалом. – Ну вот, может, я бы погуляла с тобой, потом с Ёндже, потом опять с тобой, потом опять с ним, устала бы, пресытилась, и ещё четыре года назад вместо свадьбы завела бы себе сорок кошек и радовалась жизни! - Что тебе мешает завести их и радоваться теперь? – хмыкнул Сольджун. - Что я ещё не устала и не пресытилась. Из-за таких, как ты, женщины вовремя не остепеняются, а бегают и добирают до старости! - Из-за таких, как я?! – нервно засмеялся золотой. – Да я, между прочим, помогаю добирать очень даже многим! - Всё равно из-за тебя, - недолго подумав, настояла Айли. Она посмотрела на гипнотизёра. Он на неё. Не удерживаясь больше, потому что всё то время с тех пор, как он вернулся в её память, она переполнялась романтичностью незавершенной истории, девушка рванула вперёд и, приподнимаясь на цыпочки, чтобы дотянуться, впилась в губы Сольджуна. Опешивший, тот едва положил руки на её талию, как убрал их и, схватив Айли за плечи, отвёл от себя: - Нет, ты не понимаешь! – Она заставила его замолчать хлёстким ударом по лицу, отвесив пощёчину. Золотой действительно умолк, не найдясь, что возразить этому гневному женскому порыву. Он-то в ответ бить никогда не станет, он всё-таки мужчина, а не носитель половых признаков при отсутствии обязательных внутренних характеристик. – За что?! - А что, не за что? – пожала плечами Айли и, не внедряясь в продолжение переговоров, опять поцеловала Сольджуна. Ещё с большим напором и страстью. Она не собиралась лгать Ёндже и скрывать от него что-то, но в данный момент она даже думать больше не могла о ком-то ещё, кроме человека, который стоял перед ней. Золотой больше не смог отпираться и удерживаться тоже. Все мысли о дружбе, солидарности и золотом поведении куда-то испарились, когда Айли в надорванном платье прижалась к нему. Разве можно сказать, что он уводит чью-то жену или соблазнил её, когда они были с ней знакомы и нравились друг другу ещё «до»? Журналистка прижала его спиной к рабочему столу, начиная стягивать с него чёрную водолазку. Сольджун спешно поддержал её начинание и, быстро обнажившись до пояса, подхватил её под бёдра, не прекращая целовать. Боже, не снится ли ему это? Как же давно он этого хотел, как давно он не верил в то, что подобное возможно! Донеся на себе Айли до кровати, Сольджун посмотрел на её «хэндмэйд» разрез и, взявшись за ткань, дорвал платье к ебёной матери до конца, после чего, не туша свет, неукротимо и с неистовством бросился на девушку, опущенную на постель.