Неудовлетворяемый

Будучи опытным и плодотворным журналистом, Айли дописала статью о Кимуре быстро, в половину предоставленного ей срока, и даже успела её дважды перепроверить. Причин задерживаться на работе не было, но так не хотелось в одинокую квартиру, где придётся ждать звонка Ёндже! У неё это все нервы выкрутит. А куда деваться? Лучше подождать, чтобы позвонил, чем он отказался бы разговаривать и звонить вообще. Выйдя из редакции, она сделала вид, что ей нужно в магазин, находившейся в той же стороне, куда пошли Ынхёк с Донхэ. Дойдя с ними до метро в ощущении людского присутствия, Айли пошла дальше и, свернув на углу, вызвала такси. Ещё в обед ей хотелось побыть в одиночестве и всё обдумать, но вот оно – уединение, и хочется отвлечься чем-нибудь от мыслей, чтобы не думать. В такие моменты, когда ты на ком-то завязан и зависишь не только от самого себя, когда ты должен считаться с ещё чьим-то мнением, какие бы планы ни крутились в голове, какие бы прогнозы ни делались, и как бы радикально для себя ты ни определялся с дальнейшими своими шагами, незавершённость выяснений, отношений, разговора заставляет нервничать и сомневаться. Кажется, что что-то пойдёт не так. Но разве уже не наперекосяк всё пошло? Айли пыталась понять, является ли случившееся трагедией для Ёндже, представляя, что это он бы сообщил ей об измене и желании развестись. Умерла бы она от этого? Нет. В такие моменты в первую очередь страдали не глубокие и нежные чувства, о которых все громко любят заявлять, крича «ты разбил моё сердце!», как раз-таки до сердец в момент разоблачения измен далеко, разбивается гордость, самолюбие, самоуверенность, ведь ужас в мыслях в первую очередь формулируется как «он нашёл лучше?», «он перестал меня любить?», «я стала хуже?», «ему чего-то во мне не хватало?». Мужчины думают так же? Айли задумалась, вспомнив, как когда-то обсуждала с сестрой эту тему. Нет, при изменах женщина думает «что-то со мной не так», а мужчина «с ней что-то не так», подразумевая, конечно, что вина на девушке по причине её распущенности и безответственности. И только второй волной они меняются ролями, и женщина остаётся при своём «он козёл», а мужчина при «я должен достичь большего и стать лучше». Накручивая себя этими умозаключениями, Айли хотела хоть немного разозлиться на Ёндже, чтобы беседовать с ним на равных, но поняла, что он-то как раз не из тех, которые свалят всё на распутную натуру жены. Он задумается о себе сразу. Но разве с ним было что-то не так? Нет, не было! Был ли Сольджун лучше него? Нет, не был – он был эгоистичнее, свободолюбивее, труднее на характер, хотя и Ёндже не ангел, конечно, по временам страшный зануда, пунктуалист и любитель прожужжать уши какой-нибудь идеей-фикс. Значит, весь вопрос состоял в эмоциях, которые притупляются от привычки. То есть, если начать жить с Сольджуном, то ситуация повторится, привычка выработается, чувства улягутся, и снова потянет дальше? Как-то это слишком по-мужски. А если нет разницы, не лучше ли будет попытаться пережить этот кризис и остаться с Ёндже? Да нет, как уже? Он всё знает, и не пойдёт на примирение. Да и у Айли не хватит совести просить о чём-то таком. И желания нет, в одном шаге от свободы – зачем возвращаться к прежнему? Она чувствовала себя туристом, купившим билет на самолёт, и рейс – через неделю. Ажиотаж, восторг, предвкушение, но при этом страх, боязнь что-то забыть, потеряться, плохо перенести перелёт. Людей часто тянет в путешествия, и это почему-то считается нормой, а когда тянет не только на новые места, но и людей – это сразу же осуждается. Почему же поездки не называют изменой родине? Может, родной земле тоже обидно. И в то же время не все переезжают на постоянное жительство в новую страну, большинство, насмотревшись достопримечательностей, загоревшие и довольные, приезжают домой. В свой дом, где только и бывает спокойно и уютно. «А-а, как же я запуталась!» - поняла Айли, и набрала Мэю. У той сейчас ровно такое же время, и она её не разбудит. Заодно убьёт минуты в ожидании звонка Ёндже. - Алло? – подняла сестра, и журналистка, за последние дни начавшая перестраиваться на японский, вспомнила, что можно заговорить на родном языке. - Привет, не занята? - Нет, на дежурство собираюсь, но не тороплюсь. Ты же знаешь, я всегда всё заранее делаю. - А Джина у бабушки и дедушки? - Нет, Джун же дома, начальство в ночь не работает, - засмеялась Мэя. - Он мог бы и тебя куда-нибудь подтянуть на место поначальственней, - сказала Айли и тотчас обалдела сама от себя. Когда Ёндже пытался прикладывать руку к её жизни и карьере – её это бесило, а когда речь заходила о других, советы били, как из фонтана изобилия, причём такие, которые к себе применять не стал бы. В этом вся суть советов и дружеских фраз во время разговоров «ни о чём», просто нести ерунду, не задумываясь, а как у тебя самого с этим дела? Особенно любят люди тыкать «твоим мнением», не замечая, что озвучивают сами только своё, и обвинениями в непонимании, когда сами ни черта не в теме. – То есть, если тебе это надо, - исправилась Айли. - Не, не надо, знаешь, как я рада, что меня в спецназ взяли? Буду всегда в форме, а не задницу в отделе отращивать. - А Джун как на это смотрит? - А как могут смотреть мужчины, когда жена куда-то уходит на всю ночь? Косо и поджимая губы. - Слушай, у меня тут одна дилеммка… Мне хотелось у кого-нибудь спросить мнения. - Да? - Я изменила Ёндже. - Ничего себе! – ахнула сестра. - Это осуждение? - Ты же сейчас в Токио? Если это какой-нибудь зашибенный артист, то нет. - Мэя, я замужняя женщина, и изменила хорошему мужу. Ты можешь дать объективную оценку моему поведению? - Я? Объективную? Погоди, - девушка перешла в другую комнату, видимо, подальше от мужа, и сказала: - Если ты забыла, то я переспала с другим парнем в тот момент, когда начала встречаться с Джуном. У меня, по-твоему, есть какая-то точка зрения кроме той, что фигня случается и все мы не без греха? - Блин, точно… и Джун же узнал об этом? - Ага, и очень злился. Так злился, что мне понравилось и я вышла за него замуж, - похихикала Мэя в трубку. - Он у тебя ревнивый, не то, что Ёндже… Я Ёндже тоже всё рассказала. - А он чего?! - Не знаю, жду его звонка сижу. Может, если бы он сорвался и наказал меня разок-другой – ну, ты понимаешь – я бы тоже почувствовала, что надо остаться и вымолить прощение. - Эй, я у Джуна ничего не вымаливала! Он просто слишком упрямый, решил, что ему надо – и плевал на остальные обстоятельства. - Ну, хотя бы так… Но Ёндже слишком интеллигентный. Я не представляю его в гневе. - Может, это и хорошо. Знаешь, как Джун иногда изводит? Особенно после таких вот ночных дежурств. Я в отряде единственная дама, так что пару раз в месяц скандалы обеспечены. И они обрушиваются на мою голову, когда я прихожу уставшая и хочу спать, а это лишь подкрепляет чьё-то ощущение, что я не пойми чем занималась. Не знаю, Айли, я не могу сказать, что лучше – когда с тобой спокойно всё обсуждают или когда тебя тиранят дело не по делу? - Вот и я не знаю. Ничего не знаю. Даже толком не знаю, чего сейчас хочу. - Судя по всему, какого-то парня, перед которым не устояла? - Ты его знаешь. Это Сольджун, помнишь его? - О… - запнулась Мэя, растерявшись. Она помнила не только Сольджуна. Шесть лет пронеслись, как мгновение. Она была такой молодой и безбашенной! Вернее, она думала, что уже взрослая и зрелая, и знает жизнь, и может учить других, и все должны остепениться. Но кое-кто дал ей понять, что приключения хороши в любом возрасте, и человек должен жить так, как просит душа, а не так, как требует рассудительность. Она тоже хороша, но в меру. Если всё делать только по уму, как испытывать счастье? Мозг такой орган, который не способен наслаждаться, он только посылает сигналы наслаждения, а сигналы эти появляются с восприятием и эмоциями, а не в моменты тяжёлой умственной работы. – Он всё так же таскает кожаные штаны? - Ага. - Чёрт, Айли, прости, но я не могу тебя поругать. К тому же, я младшая. Я могу только брать пример. - Э-э! – запереживала та. – Ты хочешь, чтобы Джун мне шею свернул? - Успокойся, кожаных штанов вокруг меня не ходит в радиусе километра. Я же коп. - Ты мало знаешь о кожаных штанах, если считаешь, что обязательно бы их увидела, будь они рядом! – Айли понизила голос и прошептала: - Ты знаешь, что, возможно, даже ниндзя до сих пор существуют?! - Ниндзя? Весело у тебя там в Японии, я уже тоже туда хочу. - Нет, тут ни разу не весело! Тут якудза, и борёкуданы, и как их там… хангурэ, что ли… короче, нет, Мэя, сюда лучше не соваться, я уже сама начинаю жалеть, что сунулась. Похоже, что Япония действительно только для японцев. У остальных тут всё идёт по пизде. - По пизде у нас и тут всё может пойти – было бы желание. - Так там с желанием! А тут без него! Правда, хотя бы с предупреждениями, но здесь я сама виновата… - Айли, что у тебя там творится? – заволновалась сестра. Но в этот момент в ноутбуке зазвучал вызов по скайпу, и журналистка поспешила проститься: - Потом расскажу! Всё, Ёндже звонит! Она поправила причёску, воротничок блузки и, сделав глубокий вдох, приняла звонок по видеосвязи. Перед ней появился пока ещё муж. В рубашке без галстука, он сидел где-то в кабинете одного из своих научно-исследовательских центров, лабораторий, университетов. В Америке и Корее его часто приглашали в экспертные комиссии и для разработок. Ёндже принимал участие в качестве химико-биолога в Тавистокском институте, когда им требовался анализ работы мозга при психологических воздействиях, Ёндже консультировал физиков Илона Маска, Ёндже спонсировал разработку орфанных препаратов и лекарств от рака, Ёндже выступал в диссертационном совете по защитам докторских, в последний раз на тему изолирующих языков, где делалась попытка вывести тайский, вьетнамский и кхмерский к общему происхождению, что он опроверг, завалив работу кандидата. «А он ведь моложе придурка Ынхёка! Удивительно, что мне так редко при этом было с ним трудно, как он носит свою голову?» - подумала Айли, глядя на мужа. Когда она пыталась в начале отношений понять, что он в ней нашёл, то приходила к выводу, что если к уму Ёндже добавить кого-то хотя бы примерно столь же мозговитого – произойдёт взрыв, как при сильном сжатии и концентрации. Он бы сам не выдержал рядом вторую зануду. Вот Айли с её сквозным мышлением и памятью аквариумной рыбки (которую пытался усугубить своими чарами Сольджун) – самое оно. Про свою память она сама любила так говорить. - Привет, - как принимающая сторона, поздоровалась журналистка. - Привет ещё раз, - кивнул Ёндже. Он редко когда улыбался широко, но сейчас не улыбался никак. - Ну и… успел придумать что-нибудь оскорбительное для меня? – нервно хохотнула Айли. - Нет. И у меня нет желания ругаться. Не только вот так – по скайпу. Если бы мы сейчас говорили глаза в глаза, я бы всё равно не смог кричать или агрессивно возмущаться. - Я догадывалась. Я знаю, что ты не умеешь выходить из себя. - Умею, но очень редко, - признал Ёндже, сняв с носа узкие очки и потерев переносицу, - на другого мужчину я бы смог поорать. Может быть даже на грубую продавщицу или какую-нибудь хамку в общественном транспорте. Но на тебя? Не вижу смысла. Разве ты лучше поймёшь, если я скажу громче? - Намёк на мою тупизну? – попробовала Айли напроситься на «комплимент». - Если ты и глупа в чём-то, то это мне в тебе тоже нравилось, - сказал он, не делая акцент на глаголе прошедшего времени, однако девушка это отметила. Ёндже отвёл взгляд от камеры, взявшись возюкать пальцами по столу, будто стирал невидимое пятнышко. - Ёндже, я… я думаю… - «А кто ещё это произнесёт, если не я? Да, больно и тяжело, но я должна это сделать, потому что я виновата во всём!» - Нам надо развестись, да? – Он не поднял взгляд обратно, продолжая свои автоматические движения. Но спросил, будто обращаясь к самому себе: - Ты хочешь быть с Сольджуном? - Нет. Химик удивлённо вернул внимание к жене. В его взоре загорелось: «Как это – нет?!». Понимающий всё на свете от появления мира из хаоса до генетического кода, он не понял простого женского непостоянства, выражающего их эмоциональность и чувственность. - То есть? Вы… - Да, между нами было, но… Дело не в этом. Да, я не удержалась, потому что… потому что, на самом деле, давно с ним знакома, уже пять лет с тех пор, как познакомилась с тобой в Нью-Йорке, но только теперь я поняла, что он был там же, потому что вы знакомы и у вас какие-то общие дела. И мы… я и он… у нас было что-то вроде свидания, что ли? Тогда, в Нью-Йорке. А потом… ты же знаешь, чем он занимается и что умеет, да? - Он гипнотизёр, - произнёс Ёндже. - Да. Он стёр себя из моей памяти. Так бывает, правда, ты должен мне поверить, это звучит невероятно, но… - Айли, я знаю, что так бывает. Я знаю его способности. Он стёр тебе часть памяти, и что дальше? - А тут я его встретила и вспомнила. Что он мне нравился ещё до встречи с тобой… - Я об этом не знал. - Условно я все эти пять лет тоже об этом не знала. Но, в общем, конечно, это не является оправданием того, что мы переспали… - Можешь не озвучивать это? Пожалуйста. - Прости. Да, конечно. Но я не могу сказать, что разлюбила тебя. И не могу сказать, что не люблю его. Единственное, что я поняла, что мне комфортно сейчас без вас. Прости, это тоже грубо прозвучало, да? - Это было честно. Спасибо. Я бы хотел поинтересоваться, что тебя не устраивало рядом со мной, почему было некомфортно, но не буду спрашивать, потому что мне не позволяет обида. – Айли едва не засмеялась. Только Ёндже мог сообщить таким образом о том, что именно хочет от неё услышать. Но ей было не до смеха. - Ну, вот даже сейчас… произошла измена – прости, - Айли так зачастила с этим «прости», что подумала, не от японцев ли это поветрие с их «сумимасэн»* в каждой фразе? – А наш диалог напоминает деловые переговоры, будто мы контракт рвём или заключаем, а не семья, которая должна выяснять всё горячо и бурно. - Тебе не хватало эмоций? Понимаю. - Не хватало. Но тут их – через край! И это тоже лишнее. Возле тебя всё слишком под контролем, а тут всё слишком бесконтрольно, меня едва не грохнули, похитили, спасли и… и… И мне не нравится ни так, и ни так! Моё «я» где-то посередине, где всё зависит от меня. И единственное, что я сейчас могу решить сама – это где и с кем быть. Поэтому, собственно, я так и делаю. Чтобы это было моё решение. Иначе я сама не пойму, я так хотела или кто-то ещё, кто надавил на меня и уговорил. - Так ты хочешь побыть одна или развестись? – зачем-то спросил Ёндже. Айли едва не прищурилась, как бывалый детектив. А он что, рассматривает возможность остаться вместе? - Я хочу побыть одна, - честно сказала Айли. – Развод… признаться, я хочу его ради тебя. Я слишком уважаю тебя, чтобы предложить половину любви. Меня бы это не устроило, как и любого современного человека, мы же не арабские одалиски, чтобы ходить посменно, - хмыкнула девушка, - да и лучше иметь бывшего мужа, с которым разошлась по-дружески, чем нынешнего, с которым будешь собачиться и припоминать друг другу все ошибки. - Иногда с твоей безалаберностью соседствует прекрасная логика. - Нет, ну ты точно не искал никаких обидных слов для меня! Ты хоть какое-нибудь обзывательство мне скажешь? – На душе Айли стало легчать. Хотя она знала Ёндже и его характер, всё равно до последнего не верила, что они смогут поговорить мирно. И вначале действительно царило сильное напряжение. Но дружба, которую они построили в процессе брака, спасла их от недостойного расставания. - Ты та ещё дрянь, Айли, - позволив частично злобе просочиться сквозь зубы, сказал Ёндже. - Спасибо. - Я прилечу дней через семь, подписать бумаги о разводе. - Так… ты не против? – Он столь просто решил отпустить её, что журналистке сделалось обиднее, чем от слова «дрянь». - Я бы и не смог остаться с тобой в браке после этого. Прости, но для меня это… Категорический императив. - Господи! Что? - Принципиальное требование. То, чего я никогда бы не сделал сам – я не прощу и в другом человеке. Айли нахмурилась. Ну да, зачем оскорблять, когда он философскими рассуждениями втопчет её так глубоко в грязь, что ей захочется выйти в окно. - А если бы ты встретил девушку, которую очень бы захотел? Ты уверен, что смог бы сдержаться? - Мой образ жизни вряд ли позволит мне кого-то встретить. Я с трудом встретил тебя. - Ну представь! Представь, что я разонравилась тебе, перестала возбуждать, завязла на зубах – ты бы всё равно со мной остался? - Так я тебе разонравился, перестал возбуждать и завяз на зубах? - Да нет же! Я утрирую, раз ты не понимаешь моей ситуации. Вообрази утрированную ситуацию. - Не знаю, Айли. Правда, я не знаю, как бы я поступил. Я не могу представить себе то, чего не в состоянии испытать. Если бы хоть на мгновение у меня возникало сомнение в нашем браке, если бы я хоть раз до свадьбы подумал, что ты мне можешь когда-то разонравиться – я бы не женился. Я не предполагал возможности расставания. Разве не так нужно связывать с кем-то свою жизнь? - А ты думаешь, что я предполагала? Что я уже тогда планировала всё это? Ёндже! А! – потопала ногами Айли. Вот опять он сидит там, непроницаемый, а её уже всю колбасит и всё бесит. – Обстоятельства меняются! Это… это же не от человека зависит! - А от кого же, если не от человека? – усмехнулся Ёндже. – От двух людей? От трёх? Возможно, мне не стоит отрицать и своей вины. Раз тебе чего-то не хватало… - Себя. Мне не хватало себя, Ёндже! Я везде была «госпожа Ю», всё всегда было готово, предоставлено, обеспечено, это лишало смысла любую мою деятельность. Репортажи – мои детища – воспринимались всеми как баловство жены миллионера, будто я ерундой страдаю, могу сидеть и не работать, а вместо этого куда-то лезу. Как будто богатые должны бездействовать. И, главное, тебе никто не говорил, что ты тратишь впустую время, ты всё равно делал что-то важное, твои исследования ценили, в твоих знаниях нуждаются, а когда что-то делала я, то не раз приходилось слышать за спиной, что моё усердие – это попытка замаскировать бездарность, потому что и так куплено и проплачено. Сможешь ли ты понять меня, Ёндже? - Почему ты не говорила об этом мне раньше? - Потому что рядом с тобой… а, чёрт, теперь я сама себе буду противоречить! Я сказала, что мне комфортно без тебя, но, немного по-другому, иначе, в других настройках, рядом с тобой наоборот комфортно. Когда мы были рядом – мы болтали о другом, и я успокаивалась. Да и вообще, тут, в Токио, тоже масла в огонь подлили с этим «госпожа Ю», даже тут это имеет значение! Большие вещи лучше, во всём объёме видны издалека, может, я отсюда увидела что-то, может, просто настал подходящий момент, а может сошлась сотня обстоятельств, я не знаю, Ёндже, не могу объяснить и, наверное, перестану просить себя понять, потому что и сама не могу дать ответа! - Ладно-ладно, не разгоняйся, Айли! Успокаивайся. Я тебя услышал. Мы не заключали брачного договора, ты хочешь что-нибудь оставить себе после развода? - Что?! – журналистка округлила глаза. – Ты вообще человек?! Мы говорим о чувствах, и ты прерываешь всё, чтобы начать делёжку имущества! - Мне проще сейчас сосредоточиться на материальном, в предметном отношении я более компетентен, и это успокаивает. Просто ответь – что тебе оставить после развода? - Ничего! Господи, ты шутишь, что ли? Ничего мне от тебя не надо! - Не говори так, будто я тебя подкупить пытаюсь. Мы прожили пять лет вместе, и всё, что мы имели – было общим. От того, что наши пути расходятся – ничего не меняется. Не вздумай возвращать мои подарки, только, я не переношу таких сцен. Хорошо? - Господи, Ёндже, замолчи! – Айли схватилась за голову и опустила лицо, на которое упали волосы, вниз. Она не думала, что обсуждать чувства будет менее болезненно, чем это. Оказывается, через отвлечённые и косвенные темы можно сделать куда больнее. Пока всё строилось на эмоциях – было красиво, трагично и романтично. Но когда ударило реальностью – развод превратился в тухлую житейскую драму, в которых главные героини не взлетают в светлое будущее, а спиваются в одиночестве, забытые детьми и внуками. Ладно, хоть их нет, никто не оставит и не будет дополнительных обид. На глаза набежали слёзы. – Какой же ты! – Она подняла лицо, закинув назад светлые локоны, и яростно посмотрела на экран: - Ты хладнокровное чудовище! Не мог подождать хотя бы неделю, прежде чем начать об этом всём говорить? Или ты хочешь добить меня рыцарством? - А что, не имею права? – Айли заметила, что на лице Ёндже прорисовывается наслаждение от её страданий. - Да ты мстительная сволочь! - Да, и у меня будет обязательное условие для развода. - Мне уже страшно, что ты мог придумать? - Если ты всё-таки будешь с Сольджуном, я смогу в любой момент провести с тобой одну ночь. - Вот же ты… - начала шипеть Айли, не находя, что ещё добавить. - Ты же хотела остаться друзьями? Чем плох дружеский секс с бывшим мужем? - Не знаю, я же никогда такого не пробовала… - Ну, вот попробуешь. Если будешь с Сольджуном. - А если нет, то что, дружеский секс с бывшим мужем отменяется? - Да, тогда это будет прощение с моей стороны, а не месть. А к прощению я не готов. Только к мести. - Я и не знала, что была замужем за злобной охеревшей заразой, - похлопала глазами девушка, по-новому вглядываясь в Ёндже. Он, как и раньше, не проявлял агрессию и не повышал тона, но его презрительный сарказм резал как учёный скальпель на препарировании. - Да, с моей стороны было небольшим упущением скрывать некоторые фрагменты своей жизни. – Он посмотрел на время и потянулся к компьютерной мышке. – Что ж, у меня ещё тут много работы. Я должен ею заняться. До встречи через неделю! - До встречи! – не успела махнуть ему Айли, как он отключился. И как оценить этот разговор? То всё было хорошо, то плохо, то хорошо, то плохо. Осадок остался неприятный. Ёндже вроде бы её понял, но проехался эмоционально так, что хотелось лечь в ванную и отмокать, стирая с себя слой за слоем налёт от его ядовитого взгляда. Айли дотащилась до ванной комнаты, но сил хватило только на снятие макияжа, после чего она упала в спальне на кровать и разрыдалась. Как же сложно с этими мужчинами! Может, без них действительно будет лучше?