Стая не терпит слабых

      Он терпеливо ждал. Оставалась лишь пара часов до того, как Лирию накроет мгла, и жители запрутся в своих крепких надежных домах, что должны укрывать их от ужасов ночи. И тогда наступит время тех, кому неверный свет луны куда милее палящего солнца. Регис терпеливо ждал. Невидимый, он стоял в проулке напротив нужного ему дома, пока мимо сновали жители, неспешно прогуливались стражники, облаченные в латы с эмблемами государства — красными ромбами на белом фоне, проезжали скрипучие телеги с товаром, которые торговцы спешили загнать в склады. Он пробыл там уже несколько часов, но не ощущал ни толики раздражения — настоящий хищник должен уметь сидеть в засаде в ожидании добычи. А Регис считал себя настоящим хищником. Этот спор они затеяли давно, еще в первый год своего приезда в Лирию. Проншес, заводила их компании, предложил забаву, которая тогда всем из их вампирской братии показалась довольно увлекательной — проникать под покровом ночи в загаданный дом и выпивать жертву, но тихо, чтобы та не поднимала шума. Как только кто-то из участников спора выполнял свой уговор, он непременно должен был рассказать об этом остальной стае на празднике Полнолуния. Развлекались они не только в городе, но и по окрестным деревням, чтобы не вызывать лишних подозрений. Чудовищ в округе хватало, так что жертвы с прокушенными шеями не слишком пугали местный люд, но когда в Лирию заехал ведьмак, кметы сразу же наскребли денег ему на награду, чтобы он усмирил зарвавшуюся нечисть. Впрочем, у убийцы чудовищ и без того хватало работы. Вот уже почти полгода в Ривии, Лирии и Спалле лютовало некое страховидло, оставлявшее после себя лишь обглоданные кости от тех, кому не посчастливилось встретиться ему на пути. Поэтому вампиры не слишком беспокоились приездом мутанта. К тому же, природа даровала им способность регенерировать от любого увечья, и серебряный клинок их не страшил.       Наконец, последние огни в доме погасли, а значит, можно преспокойно действовать. Его целью было окно с приоткрытой рамой, где света не было ни днем, ни вечером. Внутри цвело радостное воодушевление. Изнурительное ожидание окончено, и скоро сладкая волна молодой крови омоет язык. В голову ударит хмель, вознаградит за терпение и выдержку, а эстафета перейдет к Рудольфу, вампиру-погодке, прибывшему из Эббинга. Регис обратился в клубящийся темно-синий туман и устремился к нужному окну, пролетев над самыми головами шедшего ночного патруля. Первым делом он заглянул внутрь, убедиться, что обитатель уже точно спит и не будет шокирован появлением молодого брюнета в элегантном черном камзоле. Присмотрелся. На небольшой кровати с балдахином явно кто-то лежал, укрытый плотным одеялом, а значит, не придется сновать по дому в поисках жертвы. Створка даже не скрипнула, когда он влетел в помещение. Приземлившись в своей телесной форме, вампир заметил, что пол в комнате устлан толстым мягким ковром с причудливым узором. Поднялся, окинул жилище оценивающим взглядом. Дом явно принадлежал человеку не бедному, судя по количеству мебели и убранству, но по сравнению с другими комнатами, виденными сквозь окна с улицы, именно эта спальня была обставлена намного скромнее. В стене слева располагался большой камин, забранный решеткой, рядом с ним стояло простого вида кресло, обитое однотонной тканью. В центре комнаты стоял круглый стол с двумя крепкими стульями, тоже не отличавшимися вычурным дизайном. Примечательнее всего было то, что во всей комнате не было ни одного светильника — ни свечки, ни простенькой люстры, ни даже лучины. Впрочем, материальное положение хозяев не слишком волновало его. В конце концов, крестьянин, купец, бандит, стражник — внутри они все были одинаково красными, у всех в венах бежал желанный гемоглобин. Неслышными шагами Регис приблизился к спящей жертве. На этот раз это была девушка, на вид пятнадцати лет, с длинными русыми волосами, заплетенными в жидкую косу. Она спала на правом боку, подложив руку под подушку, дышала глубоко и ровно. Ее рот был чуть приоткрыт. Юный возраст будущей жертвы роли не играл. Размышляя, как бы лучше приложиться к тонкой шейке, Регис вспомнил случай, когда ему выпало выпить грудного младенца под носом у его матери. Такого азарта он не ощущал никогда, а вкус той крови был таким восхитительным, что рассказывая о нем друзьям, он прямо-таки исходил слюной. Потом пошел слух, что Хагмар, еще один его приятель, настолько впечатлился тем рассказом, что в одну ночь прошелся ураганом по одной отдаленной деревушке в Мехте, обескровив только детей. Девушка заворочалась во сне и перевернулась на спину. Регис довольно ухмыльнулся — жертва, сама того не желая, раскрыла тонкое беззащитное горло. Он подкрался, словно кошка, присел на край кровати, опустился, отрастил клыки. Всего пара мгновений отделяла его от вожделенной награды, какие-то несколько дюймов! Четко отработанные движения не могли подвести, ведь за спиной опыт длиной в столетие. Будучи в возрасте этой девицы, он выпил свою первую жертву, напав на докучавшего человеческого паренька. Сын фермера задирал его за любовь к черному цвету в одежде, за крупный нос и нежелание приносить «дань» в виде карманных денег и сладостей. Убийство вышло довольно грязным, и тогда юный высший вампир осознал необходимость совершенствования своих навыков. И к ста двадцати пяти годам он уже считал себя профессионалом, что старался доказать своим участием в споре. Но за мгновение до того, как два самых длинных передних клыка коснулись кожи, произошло неожиданное. Девушка открыла глаза. Регис замер с разинутым ртом, не в силах пошевелиться, не зная, что делать, и чувствуя себя крайне глупо.       «Это залет», — пронеслось в голове. И стоило бы уже убраться поскорее, а не пялиться в эти глаза болотно-зеленого цвета и ждать, пока в доме поднимется визг. Девчушка все не кричала. Только продолжала испуганно смотреть ему в лицо, но что-то в ее взгляде настораживало.   — Кто здесь? — дрожащим голосом спросила она. — Кто это? Дядя, это ты? Дядя? Какой еще дядя? Регис настолько опешил, что чуть вслух не сказал рвавшееся с языка «Чего?!»  — Вы не мой дядя! — голос юной особы натягивался, как струна. — Кто вы? Как сюда попали?!       «Она меня не видит», — внезапно осенило его. Ее недвижимый взгляд, странные зрачки… Она была слепой. Слепой настолько, что в упор не видела нависшего над ней незнакомца, и спрашивала о каком-то дяде.  — Берта! — громко позвала девушка, сев на постели. — Берта! Вот только зрячих свидетелей ему не хватало. За дверью уже слышались чьи-то торопливые тяжелые шаги, и Регис, мысленно выматерившись, исчез, неслышно взлетел на стол и затаился. Как же он так запорол всю охоту? Может, он слишком сильно дышал? Или девчонка спала не так уж крепко? Не важно. Главное то, что теперь товарищи всласть посмеются над ним, возможно, даже окрестят неудачником, а брукса Лилит, больше известная как Королева Ночи, больше не пожелает составлять ему пару. Он крепко стиснул зубы, чтобы не дать злобному рыку вырваться наружу. А затем его злость сменилась искренним недоумением. В спальню вошла сухопарая женщина в годах, скорее всего, няня, насколько Регис понял по одежде. Обычно няни, виденные им в домах, ухаживали за человеческими детьми, заботились, зачастую даже заменяли мать. Но эта, стоило ей войти, без единого слова отвесила девчонке звонкую оплеуху.  — Заткнись, коза! — зашипела женщина. — Еще господ разбудишь! Чего орешь, ночь на дворе!  — Берта, здесь кто-то есть! — пожаловалась несостоявшаяся жертва. — Он сидел рядом со мной!       Нянька с нескрываемым раздражением на лице прошла в комнату, демонстративно резко открыла дверцы шкафа, заглянула под кровать, под стол, во все углы. Девушка все это время молчала, только поворачивая голову на звуки.  — Нет здесь никого! Если сейчас же не утихнешь, придушу вот этой подушкой, — отрезала женщина. — Спи, сейчас же! Слушать возражения своей подопечной дама не пожелала и вышла, как можно тише прикрыв за собой дверь. Девица осталась сидеть с растерянным видом, широко раскрыв свои огромные, но незрячие глаза. Не в силах дальше бороться с растущим недоумением, Регис снова обрел видимость и спрыгнул со стола. Вопреки правилам спора и здравому смыслу он решил заговорить с добычей.  — Это что вот сейчас такое было? Девушка встрепенулась, повернула голову на его голос, потом испуганно съежилась и прижала к себе подушку на манер щита.  — Ты кто? — сердито спросила она, но уже не так громко, как до этого.  — Да никто, собственно, — нетерпеливо ответил Регис.  — Никто? Тогда спасибо тебе, «никто»! Треснуть бы тебе так же по носу. Зараза… — она осторожно ощупала ушибленный нос. — Больно-то как.  — Почему эта женщина тебя ударила? Ты же звала на помощь.  — А тебе-то что? Если ты пришел нас грабить, то залез не в то окно, тебе левее нужно.  — Делать мне больше нечего. Слушай, мазель, — он почесал висок кончиком когтя. — Давай мы просто ответим друг другу на вопрос и закончим на этом. Он снова подошел к ее кровати, присел на самый край, и только тогда увидел, что из носа девицы стекает капелька темной крови. Той самой, что он должен был напиться еще несколько минут назад. Регис протянул к ней руку и пальцем смахнул красную дорожку с одутловатого лица.  — Ай! — она отмахнулась и попала ладонью ему по предплечью. — Руки убери, паршивец! Ее кровь еще сохраняла вкус, характерный для молодняка, — сладкий, ароматный, будоражащий чувства, но… Регис нахмурился. Что за странный оттенок? Не неприятный, просто несвойственный. Девушка не была больна, это бы почувствовалось сразу едкой горечью на языке. Привкус знакомый, но определить все равно не получалось.  — Так ты ответишь на вопрос? — снова спросил Регис. — Почему она тебя так приложила?  — Не твое собачье дело! Ты как сюда попал?  — Через окно, само собой, — он снова озадаченно почесал висок. — Просто мимо пролет… проходил.  — Пролетал? — ее глаза сузились. — Так ты не вор? Ты нечисть?!  — Нечисть! — возмутился Регис. — Придумали же слово… Вампир я, понятно? Он внезапно понял, что еще не все потеряно. Раз девчонку остальные жильцы не слишком-то жалуют, то кто ему мешает довести дело до конца? Удовлетворить любопытство и напиться наконец-то. И даже этот странный привкус в ее крови не помешает. Обычно те, кому выпала доля лишиться всей крови, умоляли о пощаде, кричали, плакали, молились каким-то своим богам, которые их не слышали. Регис привык к этой какофонии, сопровождавшей их вампирские увеселения. Девушка решила основательно поломать его шаблоны.  — Вампир? — недоверчиво переспросила отроковица. — Серьезно?  — Серьезнее некуда, мазель.  — И зубы есть? Эти, как их… Клыки.  — Да были, вроде, еще сегодня утром.  — А в нетопыря умеешь превращаться?  — Я так понял, тебе не страшно. Или к тебе каждую ночь гости наведываются? Девица принялась теребить косу, при этом, глаза ее оставались все так же широко раскрытыми, словно она пыталась что-то разглядеть.  — Ну, конечно, страшно, — она пожала плечами. — И никто ко мне не наведывается, я девушка приличная. Просто мне кажется, что ты врешь. Обычный вор, залез через окно. А ну, докажи, что ты вурдалак!  — Это как же, позвольте спросить? Клыки дать пощупать? Ты же меня не видишь, — ядовито отозвался Регис, все еще не понимая, почему вообще ведет беседу с потенциальной добычей. — Мне врать незачем. И никакой я тебе не вурдалак.  — А впрочем, какая разница? Все равно мне никто не поверит, — вздохнула она. Вдруг ее лицо сморщилось, стало злым. — Ну, кусай, раз пришел. Ты же здесь за этим. Хватит с меня всего этого, надоело! Наелась по самое горлышко! Ну, чего ждешь? Давай, грызи! Только понежнее, я боли боюсь. И вроде бы вот оно — бери ее и пей. И укусить он мог так, как она просила, — не больно. Жертвы в принципе не испытывали боли от укусов высших вампиров, кто-то даже наоборот, получал удовольствие. Но Регис все медлил и медлил.  — Тебя как зовут, бесстрашная мазель? — спросил он.  — Иренка. А тебя? Знакомиться в планы тоже не входило. А все треклятое любопытство. Мать часто его ругала за привычку совать нос не в свое дело. Но то ли все дело было в большом носе, то ли в обстоятельствах — ему всегда было интересно. Он хотел было по привычке представиться своим полным именем, которым весьма гордился. Эмиель Регис Рогеллек Терзиефф-Годфрой — звучало великолепно даже по меркам их народа. Имя было длинным и заковыристым, потому что так требовала древняя традиция, а Годфрой-старший традиции чтил. Но друзья звали его куда проще. Так он и представился.  — Регис.  — Рада знакомству, Регис. Наверное, рада. Она несмело улыбнулась и принялась водить изящной рукой, предлагая рукопожатие. Немного поколебавшись, вампир на него ответил.  — Так что, будешь меня есть? — спросила Иренка, ерзая на постели. — Может, лечь как-то, чтобы удобнее было? Это было уже совсем из ряда вон, что напрочь отбило желание делать то, зачем пришел. Отчего-то ему стало противно. Поступок няньки выбил его из колеи, разрушил настрой, а теперь, после совершенно ненужного знакомства, и вовсе начало подташнивать. Он совсем не привык, чтобы жертва сама охотно подставляла ему шею. Все шло неправильно, непривычно, как в дурном сне, где самые обычные вещи происходили шиворот-навыворот.  — Не хочу, — он резко встал. — В другой раз. Пойду я, наверно. Ты только никому не говори, хорошо? А то опять по носу получишь.  — Ох, тоже мне, заботливый нашелся. Теперь карауль тебя каждую ночь.  — Бывай, Иренка. Регис вылетел прочь и взмыл ввысь, стремясь подальше улететь от странного дома с его странными порядками. Тоскливо выл порывистый ветер, его потоки беспрепятственно текли сквозь клубы темного тумана. Регис летел все быстрее и быстрее, как будто скорость могла смыть с него неприятное тянущее чувство, зародившееся где-то глубоко внутри. Весь следующий после неудачной охоты день Регис провел в убежище, обустроенном на втором этаже якобы проклятого дома в трущобах. Он лежал на своей лежанке, неотрывно смотрел в потолок и думал. И пусть перед глазами лежали ровные ряды потолочных балок, видел он вихри огненных искр, взметавшихся в ночное небо… На старое капище люди не приходили уже как пару лет, примерно с тех пор, когда вампирский молодняк облюбовал эту местность для своих сборищ. Напуганные пролитой кровью и осушенными досуха телами, люди, почитавшие там придуманных богов, предпочитали теперь молиться на перекрестьях дорог у вырезанных деревянных идолов, а не у высоких каменных монолитов в гуще древнего леса. Тропинка к месту поклонения постепенно зарастала бурьяном, а вампирам это было лишь на руку. И каждое полнолуние в центре каменного круга зажигался большой костер, вокруг которого плясали юноши и девушки, возносившие хвалу ночному светилу, раздавались песни на неблагозвучном языке их расы, и проливалась кровь тех, кому не повезло попасться на глаза какой-нибудь бруксе, альпу, муле, а то и высшему вампиру. Так было и в тот раз. Когда троица юнцов, устроившая переполох в деревне Старые Липки, приземлилась в каменном кругу, там уже вовсю шло веселье. Народу было не слишком много, но достаточно, чтобы было кому похвастаться очередной удачной охотой. И само собой, все ждали их, трех кровавых бонвиванов, у которых в запасе всегда была забавная история. Проншес был высок, худ, но весьма хорош собой, и никогда не оставался без женского внимания. В больших орехового цвета глазах играла озорная искорка, волосы, как бы он их ни зачесывал, вечно растрепывались и превращались в замысловатый вихор, а своей очаровательной улыбкой он мог расположить к себе любого, даже не применяя гипноза. Кто-то считал, что они с Регисом были братьями, но это мнение основывалось лишь на схожем темпераменте, жажде проблем на пятую точку и крепкой дружбе. Они были почти погодками, но в отличие от шатена Проншеса, Регис имел угольно-черные волосы, такие же глаза, а крупный нос с горбинкой выдавал в нем благородное происхождение. Отличался он еще и тем, что в своем довольно молодом возрасте, сто двадцать пять лет по человеческому календарю, уже имел небольшие залысины, начинавшиеся ото лба, и носил бакенбарды, подчеркивавшие острые скулы. Специфическую линию роста волос он унаследовал от отца, что немного злило вампира, но никак не портило его внешности. Достаточно было одного взгляда или пары витиеватых фраз, и их общие подруги были готовы драться за его внимание. Регис о своей популярности знал и охотно ей пользовался. Рудольф, обладатель пышной каштановой шевелюры и пронзительных зеленых глаз, прибился к ним как-то незаметно, палок в колеса не вставлял, а потому звездный дуэт Региса и Проншеса прогонять его не стал. А что, если есть тот, кто всегда вовремя поддакнет и поддержит общий кипеж, то с чего бы от него избавляться? То ли дело Детлафф. Черноволосый, как и Регис, с колючими глазами-льдинками, волчьим взглядом исподлобья, он никогда не разделял веселья остальных и считал все устраиваемые кровавые и довольно жестокие забавы собратьев глупостью и фанфаронством. Несмотря на все старания Региса, своего давнего друга детства, в общую компанию Детлафф никак не вписывался, часто огрызался, спорил и под конец покидал пирушку. Ему по душе была компания низших вампиров, руководствовавшихся больше инстинктами, чем эмоциями. Но и на него находились любительницы, из тех, кому нравилась грубая сила. Почти всегда к ночным празднествам присоединялись катаканы. Они тоже считали себя высшими вампирами. Ну, а как же — раз умеют принимать облик человека, почему бы не поставить себя на ступеньку выше, чем какая-нибудь экимма или фледер? Их никто не прогонял. Чем больше участников, тем веселее. Вот и тогда было так же — Регис, Проншес и Рудольф застали на поляне нескольких особей, уже слегка поддатых. Катаканы в человеческом обличье вместе с вампирками кружились в хороводе вокруг костра, кто-то тискал громко хихикавших девушек, а кто-то не мог оторваться от шеи приведенной (а порой, и притащенной силой) жертвы. В ту ночь среди гостей Регис заметил даже Аглаю, выбивавшуюся из общей толпы. А все потому, что Аглая была не высшим вампиром, не бруксой, а мулей, и выглядела как десятилетняя голая девочка. Вот только девочке этой было уже лет эдак сто тридцать, а то и больше, и она вполне могла назвать Региса сопляком, потому как тот был младше. Да и взгляд ее, уверенной и повидавшей виды вампирицы, никак не вязался с внешним обликом. Полнолуние. Кровь рекой, безумное веселье, дикие пляски. Праздник жизни для тех, кто эту жизнь так легко отнимает. Здесь не нужно скрываться под человеческой личиной, можно быть собой и вдыхать эту ночь полной грудью. Полнолуние. Захмелевшие от крови и собственной юности вампирки тянули парней в хоровод, со смехом, с гиканьем, восторженными песнями на их родном языке — святом наследии настоящего дома. Вот и Регис ощутил, как маленькая, но жесткая ладонь какого-то альпа схватила его за руку и потащила за собой, увлекла в общую пляску. Полнолуние… Тогда в свете большого костра он увидел ее. Казалось, рыжая брукса была похожа на остальных, но отчего-то именно от нее Регис не мог отвести глаз. Копна жгучего рябинового цвета волос, мраморная кожа, и огромные черные глаза на прелестном девичьем личике, смотревшие на него в упор так же, как и он смотрел на их обладательницу. Брукса ему улыбалась, демонстрируя аккуратные острые белые зубы. За руку ее держала другая вампирша, которую Регис уже знал, и довольно близко. Ориана заметила взгляд юнца, которого когда-то совратила, коварно улыбнулась. Когда дикий бег прекратился, и ему все же удалось перевести дух, Ориана подошла к нему, ведя с собой ту самую черноглазую красавицу, виденную в пляске. Та смотрела на него с любопытством, в котором крылось нечто большее, чем простой поиск партнера на ночь. Ориана кокетливо стрельнула глазами, улыбнулась уголком рта. Позволила поцеловать себе руку. Она всегда умела держать марку, была настоящей леди по сравнению с другими своими соплеменницами, но тоже не чуралась кровавых увеселений. На одном таком увеселении, много лет назад, она лишила его девственности. Тогда ему выпала честь познакомиться с Королевой Ночи. О ней ему рассказывал Рудольф — об умопомрачительной красоты вампирке, молодой и сильной. Среди их круга у нее было прозвище «Королева Ночи», не только за первоклассные навыки в охоте и умении очаровать жертву. Те, кому довелось провести с ней ночь, пребывали в таком восторге, что впадали в экстаз, вспоминая о любовных играх. Тех, кто после пытался набиться ей в пару, брукса жестко отвергала, и горе было смельчакам, смевшим навязывать свое общество сверх меры — девушка за себя постоять могла. И к вящему удивлению Региса, брукса оказалась интересной собеседницей. Неизвестно, чем бы кончилась их болтовня, если бы на капище тогда не появился еще один вампир, Хагмар, любитель человеческой крови больше всех остальных вместе взятых. Тогда-то Проншес и похвалился историей о том, как выполнил свою часть спора. Они собрались отдельной компанией — Регис, Проншес, Рудольф, Хагмар и еще несколько парней. Кровь брызнула в подставленные бокалы из рассеченных артерий «гостей». К тому моменту Регис осознавал, что порядком набрался, но все еще улавливал суть разговора.  — Давай, Проншес, — с нетерпением подгонял Руди. — Как прошло? Тот пафосно откашлялся, пригубил из своего кубка.  — В общем, дело было так. Я эту купчиху пас недели две, приглядывался, присматривался, чего, куда, как. Потом выследил, где она живет, и вот пару недель назад наведался к ней. Окошечко, значит, господа не прикрывали на ночь, душно, мол. Ну, я в это окошечко и шмыгнул. Господа, вы бы видели эти объемы! Он описал руками пару дуг, давая представление о габаритах упомянутой дамы.  — Думаю — «Великий Демиург, да я же там в хлам ужрусь, пока ее пить буду». А что поделать? И вот, залетел я в окошко. Храп стоял — мама не горюй. Подбираюсь к ней, и вот уже тянусь к этой заплывшей жиром шее, как вдруг оконная створка возьми и скрипни на ветерке. Нет, вы представляете, манда какая! Хагмар и Руди прыснули со смеху, но Регис нетерпеливо махнул на них рукой, чтобы не перебивали. Хотя его самого так и распирало от смеха.  — Не, не, не, рано, рано, — Проншес рыгнул в кулак. — В общем, наклоняюсь я, молюсь, чтобы длины клыков хватило весь этот жир прокусить… А она заворочалась и вот-вот проснется. Я думаю — «ну все, приехали». Исчез я, значит, отлетел в угол, стою. А она спрашивает — «Мурзик, это ты?» И я не придумал ничего умнее, чем сказать «Мяу!». Она села, сидит, в угол пялится, где я стою. Пришлось ей на мозги надавить немного, чтобы она меня кошаком своим увидела. Понятия не имею, как выглядит их кот, но люди же нихрена в темноте не видят. В общем прокатило. Внушил я ей, что это кошак к ней крадется да на нее залезает. Лежит моя головушка на ее сиськах, как на подушках таких, а она гладит меня по голове, гладит. Пришлось мурчать для достоверности. Тут уж не выдержали все, и по поляне разнесся громогласный смех.  — А как она снова уснула, я чуть повыше, к шее, подлез, ну и укусил. Вы бы видели, как меня шатало, когда она окочурилась! Я в окно не с первого раза вылетел. Зато — прошу любить меня и жаловать еще больше — я свое пари отбил. Под хлопки и ободряющие возгласы вампир принялся раскланиваться.  — Ну, а следующий кто? — спросил Руди. — Регис, вроде ты был? Следующим выпить выбранную наугад жертву из толпы должен был действительно Регис. С целью заводила компании определился быстро — на вылазке в город небрежно ткнул куда-то в сторону, указав на дом королевского советника, имя которого не имело для вампиров никакого значения. Регис потянулся, подложил ладони под голову. Мысли его перенеслись к событиям неудачной вылазки. Переварить виденное в спальне Иренки никак не получалось, и он раз за разом прогонял в памяти свой визит в дом вельможи. Мысли напоминали клубок змей, переплетались одна с другой, но никак не желали оформиться в нечто определенное. За что нянька ударила ни в чем не повинную девочку? Почему его так охватило чувство омерзения от увиденного? Почему не поднялась рука убить Иренку, которая вообще ничего для него не значит? Понятно, что он не станет убивать книготорговца, что принял его к себе в помощники еще семь лет назад, потому что это было неразумно. Вовсе незачем лишаться стабильного заработка человеческих денег, возможности познавать мир через многочисленные труды ученых и магов и самого надежного укрытия — на виду у жителей Лирии. Но Иренка… Для него она никто. Детлафф, приятель юности, прибывший вместе с ним из Туссента, в тот день тоже не покидал их логова. Он восседал за слегка рассохшимся от времени столом и с увлечением вырезал что-то из бруска дерева. Некогда пустая комната теперь была уставлена множеством различных искусно выполненных безделушек, всяческими музыкальными шкатулками, резными фигурками и головоломками. В углу примостился притащенный откуда-то мольберт, на котором стоял холст с незаконченной картиной, изображавшей руины эльфского замка. Тихо шуршало лезвие, на пол неслышно опадала стружка. Наконец, Детлафф не выдержал.  — Может, расскажешь уже, какая эндриага тебя тяпнула? Регис вздрогнул, словно разбуженный голосом приятеля.  — Ты о чем?  — Почему молчишь, например, — вампир, что был на сорок лет его моложе, сдул деревянную пыль со своего творения. — И почему смурной такой.  — Тебе кажется, — сонно отозвался Регис.  — Местный контингент на это сказал бы «пиздишь». Обычно тебя хрен заткнешь. Не зря же говорят, что у тебя язык без костей.  — Детлафф, мой язык, как правило, обсуждают девушки, и дело тут не в разговорчивости. Намек понятен?  — Мне еще раз спросить? Регис тяжело вздохнул, перевернулся набок, лицом к товарищу, и подпер голову рукой.  — У тебя бывало такое, чтобы жертва сама просила тебя о смерти?  — Нет. Наверно, потому что я никому не говорю о том, кем являюсь. А что? Неудачно на охоту сходил? Нотку яда в его голосе не уловить было невозможно. Его скепсис был обоснован — Детлафф не принимал участия в забаве высших вампиров, потому как считал это откровенной чушью. Пугать девок в виде огромного нетопыря, пить кровь на скорость, убивать на спор — все это вампир с пронзительными голубыми глазами считал делом бессмысленным и глупым. Об этом он не раз заявлял во всеуслышание на вампирских попойках, куда его таскал Регис. Разумеется, популярности в стае от этого у Детлаффа не прибавлялось. Проншес и остальные не раз грозились порвать его на куски и растащить по всему Континенту, но Регис всегда заступался за друга и разрешал конфликты миром. Он очень жалел о том, что так и не сумел наладить мосты между сложившейся компанией и своенравным Детлаффом.  — Можно и так сказать.  — Я вообще в толк не возьму, нахрена ты участвуешь в этой ерунде.  — Детт, не начинай, — поморщился Регис. — Мы эту тему закрыли, помнишь? Ты не захотел, я тебя больше не тащу, и сраться по этому поводу не собираюсь!  — Все, не сопи. Так в чем дело-то?  — В общем… Я должен выпить девочку… девушку, бес ее пойми, лет пятнадцать, не больше, — неохотно заговорил Регис. — Семейка у нее какая-то странная, я подробностей не знаю. В общем, я ей говорю, мол, я вампир, она понимает, зачем я пришел. И шею подставляет. Представляешь? Брови приятеля слегка дернулись, его лицо приобрело немного удивленное выражение. Своего занятия вампир не прервал.  — Н-да, бывает же такое. А зачем ты ей сказал?  — Так получилось. Вот просто скажи — что может заставить детеныша просить его убить?  — Значит, спор ты проиграл. Регис сверкнул черными, как агаты, глазами.  — Ничего я не проигрывал, — гневно вскинулся он, но тут же остыл. — Я убью ее. Просто не понимаю… Она меня не боится, Детлафф. Тот отложил нож, критически оглядел свое творение, еще раз сдул стружку. Заметив где-то изъян, снова взялся за лезвие и принялся срезать лишнее.  — Если не знаешь, в чем там дело, то возьми и выясни. В этом возрасте они уже хорошо соображают. Раз девка тебя не боится, так поговори с ней. А то так и будешь полоскать мозги себе и мне. Регис шумно выдохнул. На грубость Детлаффа он не обижался, поскольку давно привык к его колючему нраву. Но поданная им идея ему понравилась. В конце концов, стая, в которой он пребывал, руководствовалась именно этим — если тебе чего-то хочется, то пойди и возьми это. Он снова нанесет визит Иренке, а там и убьет двух зайцев разом.  — Что это будет? — спросил он, кивком указав на фигурку в руках друга.  — Солдат лирийской армии, пехотинец. Осталось только покрасить и покрыть лаком. Хочу подарить ее кое-кому. Отставив свое детище в сторону, Детлафф подвинул к себе сундучок с множеством емкостей с красками, развернул чехол с набором кистей, выбрал ту, что с пушистым кончиком. Немного пошарив рукой по стоящей рядом тумбе, взял палитру и капнул на нее из нескольких тюбиков. По комнате поплыл специфический запах.  — Ты удивляешься, что девочка тебя не боится, — ловко работая кисточкой, продолжил вампир. — А я тебе скажу, что понял одну вещь в людях. Дети куда бесстрашнее взрослых. У них в головах еще нет мусора суеверий, предрассудков и прочего. Так случилось, что я недавно ждал покупателя на одну из шкатулок. Помнишь, была такая в виде куба, хитро раскладывалась, вся украшенная золочеными вставками?  — У нее еще такая зловещая мелодия была? Головоломка, верно?  — Да, она. В общем, покупатель опаздывал, а встречу он назначил здесь неподалеку, у трактира «Сохатый». Сам знаешь, кто там ошивается. Я стоял и ждал, меня это бесило, и я был уже готов при встрече раскроить ему череп этой шкатулкой. И вот мимо меня несется малец, лет семи, с увесистой такой котомкой. Бежит, бежит, а потом возьми шлепнись со всей дури — на луже поскользнулся. Из котомки у него посыпались яблоки. Одно подкатилось мне под ноги. Я его взял, отер о рукав и протянул ему, пока он остальные все собирал. Иду я обратно, а потом чувствую, как кто-то меня за полу сюртука дергает. А это тот парень. Он стоял и протягивал мне большое красное яблоко, чистое, наверное, из тех, что не вывалились из котомки.  — И ты взял?  — Взял. А он стоит, улыбается, прямо весь сияет. Чему радовался — непонятно. Я улыбнулся ему, поблагодарил, а там уже и покупатель пришел. Вот солдатик и отправится к тому мальцу. Хотя бы знаю, где он живет.  — Надо же, — хмыкнул Регис. — Я думал, ты не слишком-то жалуешь людей. А ты, оказывается, вполне себе лоялен к детям. Детлафф снова обмакнул кисточку в краску.  — На самом деле дети здесь вообще ни при чем. Я ненавижу людей, Регис. Они лживые, подлые, корыстные… И без крайней необходимости я бы не стал с ними контактировать. Мне с младых ногтей вбивали в голову, что грядет неизбежная ассимиляция, хотя выбор у нас есть — просто жить обособленно. Даже ты столько мне говорил об этом, но что теперь? Говоришь одно, делаешь другое — сам работаешь на человека, но с удовольствием режешь его собратьев.  — Ты тоже не гнушаешься убийством.  — Не гнушаюсь. Но есть один маленький нюанс. Это тебе и твоей кодле все равно кого резать, а я никогда не трону того, кто отнесся ко мне с добром.  — Но так и я…  — Если ты собрался сказать о своем книготорговце, то не стоит. Он — твои деньги и прикрытие. Где-то внутри как будто лопнула тоненькая паутинка, с еле-еле слышным звоном. Лопнула — и в кровь ударила злость, разнеслась по венам в каждую клетку тела. Регис вскочил с лежанки. У него дергались губы, грудь часто вздымалась.  — Слушай, — возмущенно начал он, — ты уже надоел со своими нравоучениями. Тебе какое дело до того, чем я занимаюсь? Хватит меня лечить!  — Мне есть дело, потому что ваша кодла привлекла сюда ведьмака. Детлафф так и не прекратил красить игрушку, и ему стоило больших усилий сдерживать дрожь в руках.  — Знаю я про твоего ведьмака. Мы его видели еще в Старых Липках, сразу после того, как Проншес уронил мужика в нужник. И будь уверен, этот мутант здесь не из-за нас, а из-за той твари, что рыщет по Ривии, Лирии и Спалле.  — С какого потолка ты это взял?  — А с такого! — Регис уже срывался на крик. — Потому что он заходил в мою лавку и искал записи о реликтовой фауне этого региона!  — Руку дам на отсечение, что помимо этого он спросил что-то о вампирах. Тут Регис осекся. Случайно ли Детлафф упомянул об этом, или же каким-то образом узнал, но попал он в точку. Зашедший днем ведьмак назвался Хродгейром из Дорве. Могучим телосложением, в броне своей школы он действительно отдаленно напоминал медведя. И Регису вовсе не понравился пристальный взгляд желтых кошачьих глаз. Как и попытки выманить его на светлое место после просьбы подать книгу о вампирах.  — Ладно, хер с ним, с ведьмаком, — Детлафф, несмотря на рвущиеся наружу эмоции, аккуратно поставил докрашенную фигурку подальше от края стола. — Объясни мне, зачем ты волочишься за этим стадом? Я отказываюсь называть их стаей.  — Блядь, я уже сто раз тебе говорил — они мои друзья! — рявкнул Регис.  — Не ори, тебя снаружи слышно.  — Да срать я хотел на это. Мы просто развлекаемся, понимаешь? Скоро всему этому придет конец, мы будем подчиняться Кодексу, шаг влево, шаг вправо — Карам Тахир! Мы веселимся, пока молоды. Нам жить здесь, вечно прятаться. И мы просто пытаемся вкусить отмеренную нам свободу.  — Тебе уже сто двадцать пять, ста лет пьянства и бесконтрольного секса тебе не хватило? И в чем веселье? Что веселого в том, чтобы в образе нетопыря напугать бабу? Выпить человека на скорость? Вспомни, ты ведь именно из-за Проншеса начал так спиваться. Хочешь пойти по стопам Хагмара? Его по всей Мехте ищут! А трезвым даже при рождении не видели! Разъярившись, Регис метнулся к облезлой кирпичной стене и что было сил двинул по ней когтями. Посыпалась мелкая крошка и хлопья побелки.  — Понеслось говно в канавах, — простонал он. — Когда ты успел стать моим вторым папашей? Детлафф поднялся с табурета, оперся бедром о край стола и стал наблюдать за тем, как его друг мечется по комнате.  — Им наплевать на тебя, Регис. Ты им нужен ровно до тех пор, пока ты поддерживаешь их и играешь по их правилам. Попытаешься влезть с чем-то своим — все, тебя опустят во всех смыслах. Хоть один станет слушать, если тебе станет плохо, тоскливо, если… Да все, что угодно?  — А ты просто завидуешь, Детт. Признайся уже. Мне незачем им жаловаться, моя жизнь прекрасна! Зачем мне нести негатив туда, где всем весело?  — Хороши друзья, которым ты не сможешь открыться.  — Говори, что хочешь. Мы — стая. Стая не терпит слабых. Не терпит тех, кто отличается. Не важно, чем именно — увечьем, слабостью, инакомыслием, — если ты выбиваешься из принятых стандартов, будь готов держать оборону или же быть задавленным. Мы — вампиры! И мы должны наслаждаться этой жизнью, пока еще есть время. Детлафф закатил глаза.  — Да, да, и вы за каким-то хером доказываете друг другу, что вы вампиры. «Не пьешь кровь — не вампир!». Ага, как будто от трезвости у тебя клыки выпадут и когти отвалятся. Бахвалитесь бессмысленными изуверствами, как какой-нибудь гаркаин. Может, вы там еще херами меряетесь, чтобы доказать, что вы мужики? Регис понял, что находится в паре мгновений, чтобы двинуть приятелю в челюсть. Если он это сделает, то они подерутся, и подерутся серьезно, до крови и оторванных конечностей. А он этого не хотел. Как бы сильно Детлафф ни выводил его из себя, Эмиель все равно любил его, считал своим младшим братом. И ведь это ему должно учить его премудростям долгой вампирской жизни. А выходило наоборот.  — Иди ты в жопу, Детт, — устало бросил Регис. — Все, мне надоело. Я закончил.  — И я закончил. Живи, как хочешь, Регис. Хотя от Региса в тебе уже почти ничего нет. Теперь ты лишь копия Проншеса. После этих слов Детлафф обратился в клубящийся красный туман и исчез где-то под самой крышей, чтобы вылететь в одну из многочисленных щелей в кровле. Регис остался один. Пахло красками. В лучах заходящего солнца, лившихся сквозь круглое оконце, танцевали пылинки. Стая не терпит слабых. Не в этом ли вся причина? Осененный внезапной догадкой, Регис вылетел в окно и устремился в Золотой квартал, к дому вельможи.