Стая не терпит слабых

      Едва за нянькой закрылась дверь, Регис юркнул в приоткрытое окно и мягко приземлился на ковер.  — Привет, мелкая, — негромко произнес он. Иренка отвлеклась от плетения косы и обернулась на зов. На лице ее появилась улыбка, но вышла она сдержанной.  — Регис, это ты? — спросила она. Голосок ее звучал спокойно, но девушка поспешила забраться под одеяло и подтянула колени к подбородку. Все-таки, она его боялась, несмотря на вчерашний боевой настрой.  — Я, мелочь, а кто же еще? Или у тебя есть другой знакомый, который можешь залетать в окно без единого шороха? — усмехнулся он. Рядом с кроватью стояло большое удобное кресло с мягкой обивкой, и Регис вольготно расположился в нем, закинув ноги на подлокотник.  — Пришел-таки меня убить?  — Если ты все еще этого хочешь, то убью. Она помолчала. Темень, царившая в комнате, не мешала вампиру внимательнее разглядеть девчонку. Ее нельзя было назвать ни красивой, ни уродливой. Самая обычная. Люди таких называли «серыми мышками». Наверняка чуть позже она превратится в настоящую красавицу, завидную невесту с хорошим приданым, только если потенциального ухажера не смутит ее слепота.  — Ну… Наверно, я вчера просто испугалась, — она потупила взгляд. — Ко мне еще никогда никто не залезал в окно. Честно говоря, ты меня не слишком-то убедил. Хотя… Будь ты вором, ты бы вряд ли сюда вернулся, правильно?  — Соображаешь, — Регис крутанулся в кресле и сел как полагается. — Скажу тебе по секрету — ты меня заинтриговала.  — Правда? Чем же?  — Любой бы поднял визг, узнав, что рядом находится вампир. А ты вопросы начала задавать. Интересно мне стало. Уж сколько лет живу я среди вас… В коридоре послышались приглушенные ковром шаги, и Иренка рухнула на постель, прикидываясь спящей. Регис просто стал невидимым. В следующую секунду дверь в комнату скрипнула, и в проеме показалось сморщенное старушечье лицо, напоминавшее высохший гриб. Она яростно зыркнула в сторону якобы спящей девицы, что-то проворчала себе под нос и пропала из виду.  — Почему тебя так строго пасут? — Регис снова возник на кресле. — Нет, вот правда, объясни. Ты чем-то провинилась? Судя по цвету твоего лица, на воздухе ты бываешь нечасто. Иренка пожевала губами и выбралась из-под толстого одеяла. Осторожно водя руками в воздухе, нащупала дверь и тихонько ее закрыла. Стало очень темно, только пламя уличного светильника проливало немного своей сонной желтизны в приоткрытое окно.  — Какой-то ты странный вампир, — Иренка улыбнулась. Она не вернулась к постели, а продолжила шагать вглубь комнаты, выставив перед собой руки. Казалось, она вот-вот запутается в подоле своей длинной белой ночной рубахи. И в тот момент, когда она все-таки запнулась, Регис молниеносно оказался рядом и успел поддержать ее за локоть.  — Зараза! Спасибо, — она восхищенно вздохнула и слегка присела, изобразив подобие книксена. — Странный ты, говорю. Я думала, вы только на людей кидаетесь и в гробах днем спите. Девушка изначально направлялась к небольшому круглому столу, что располагался в центре комнаты. Регис поддел носком ботинка ножку простого, но явно недешевого стула и подвинул к Иренке. Сам устроился на соседнем.  — Не знаю, почему тебе так интересна моя персона, — заговорила она. — Но раз уж ты такой любопытный… Кстати, ты в курсе, что от любопытства сдохла кошка?  — Не умничай.  — Извини, я просто редко с кем-то говорю, — смутилась собеседница. — Если вдруг ляпну что-то, ты не держи на меня зла.  — Ну, допустим, я тебя прощаю, — снисходительно отозвался Регис. — Внимательно слушаю, мазель. Иренка снова принялась теребить свою косу, пока полностью не распустила ее, пригладила встопорщившиеся волоски.  — Ты не подашь мне гребень? — попросила она. — Он должен лежать где-то у кровати. Просьбу вампир выполнил и подал блестящий черный гребень. Попутно удивился — вещица была не из дешевых, украшенная золотистыми линиями и покрытая тонким слоем лака.  — Папенька мной недоволен, вот я тут и сижу, — она принялась расчесывать свои локоны. — Разочаровала я его.  — Это чем же?  — Вот этим. Если бы осталась зрячей, то жила бы вместе с Агнетой. На мгновение прервав свое занятие, она указала на глаза.  — Осталась бы зрячей? — переспросил Регис. — Значит, это у тебя не с рождения. И давно ты так? И почему?  — Не вижу я уже лет пять, наверно. А как случилось… Видишь ли, папенька рассчитывал, что мы с Агнеткой в дальнейшем хорошо выйдем замуж. А чтобы хорошо выйти замуж, надо многое уметь: готовить, быть грамотной, начитанной, скромной, покладистой… А еще уметь ездить на лошади. Вот ты любишь лошадей, Регис? К этим животным Эмиель относился с неподдельным уважением. Они напоминали ему единорогов, гордых и величественных странников между мирами. Их грация и изящество завораживали, рождали затаенное чувство благоговения. Но природа не позволяла ему приближаться к ним — благородные создания сразу же приходили в беспокойство, стоило им почуять запах вампира.  — Любить — вряд ли, но они мне нравятся. Просто нравятся, без гастрономического смысла. Пояснение вызвало у девушки улыбку.  — В общем, Агнетка в седле держится отлично, а я вот лошадей боюсь. А еще я как-то видела на площади, как лошадь мужика затоптала. Все ребра ему размолотила, его потом на повозке к лекарю увезли. И вот как-то поехали мы в поле, учиться. Я папеньке говорила, что боюсь, а он мне, мол, меня в повозке всю жизнь никто катать не будет, и вообще уметь в седле держаться — престижно и красиво. Гнедка, моя кобыла, испугалась дикой собаки, взбрыкнула. Наш конюх хоть и держал ее под уздцы, а я все равно брякнулась, еще и ногой в стремени застряла.  — Ты ударилась головой, если я правильно понимаю.  — Охо-хо! Я ударилась всем, чем только можно было! — как будто похвасталась Иренка, широко улыбаясь. — Два дня лежала как мертвая. Правда, я не знаю, как лежат мертвые… Ну, наверное, просто спала. Потом просыпаюсь, все болит, и вокруг темень непроглядная. Думала, что вокруг ночь, или что мне завязали зачем-то глаза. Потом, когда шевелиться начала, голову трогаю — а повязки никакой нет. Так все в темноте и осталось. И папа с тех пор на меня разозлился и разговаривать не хочет. Только ругается все время. Запретил мне выходить отсюда, шуметь и его беспокоить. Вот и сижу себе. Говорила девушка легко и непринужденно, как будто рассказывала о посаженной в палец занозе. Только вот Регису не было весело ни на толику. Градус непонимания только возрастал.  — Это же… Это же просто неправильно, — пробормотал он. — Они тебя рожали, чтобы выгодно продать? Ради своего престижа? А потом твой отец разозлился на тебя за то, что ты упала и ослепла?  — Ну…  — Это же случайность, а не твоя вина. Нет, я… — он нервно помотал головой. — Я не понимаю. Закрыть тебя здесь, как зверька, как какую-то тайну! А мама? Мать всегда должна защищать свое дитя. Вот взять меня в пример. У меня тоже есть родители, правда, живут они далеко отсюда. Признаюсь, я, как стал взрослеть, стал настоящим придурком, и теперь с папашей у меня не все гладко. Но мама всегда меня защищала. Иренка пожала плечами.  — Иногда мне кажется, что я уже привыкла. Иногда — что нет, и хочется, чтобы все это кончилось каким-нибудь способом. А мама не-ет, против папы не пойдет. Она делает вид, что все хорошо, даже иногда заходит. У них есть Агнетка, она нормальная, так что живется им и так неплохо.  — Ты тоже нормальная. Ты должна общаться со сверстниками, чтобы не отставать в развитии, знать, что происходит в мире.  — Но я же не вижу!  — И что? Прости… — Регис прикрыл губы ладонью. — Если я правильно слышал, то твой отец служит королю. При дворе есть чародей, почему он не мог позвать его? Чародею вылечить слепоту — это раз плюнуть. Вопрос только в деньгах. Иренка принялась водить кончиком гребня по крышке стола, вырисовывая замысловатый узор.  — Папа говорит, что все чародеи шарлатаны и вруны. Им лишь бы деньги сосать.  — Ага, а твоему папаше лишь бы отмазку найти, чтобы собственное дитя не лечить. Черт… — он скребнул когтями по столу. — Проншес, ну засранец… Удачно выбрал дом.  — Что?  — Ничего. А ты не думала, чтобы сбежать?  — Регис, ты сам-то понял, что сказал? Ощущение странного беспокойства внутри все росло и росло. Регис не мог найти себе места. Чем дальше они говорили, чем сильнее становилось это странное чувство. И снова захотелось уйти оттуда, убежать подальше, и вообще забыть все, что он увидел и услышал. Быть может, Проншес согласится перевыбрать дом?  — Слушай, мазель, — вампир запустил в шевелюру бледные пальцы. — Тебя хоть кто-то здесь поддерживает? Ведь нельзя же так, все время одной. Хочется же иногда поговорить, пожаловаться, я не знаю… Так же можно сойти с ума.  — А тут как посмотреть. С одной стороны мне и самой такая жизнь уже в тягость, — она снова пожала плечами. — Но если подумать, то я ведь живу дома, меня кормят, выводят погулять на задний двор. Берта учит считать, как может, иногда читает мне. Агнетка заглядывает, когда отца дома нет, мы с ней болтаем. Она рассказывает, что творится в городе, на ярмарке, в округе. Даже таскает мне печенье. Правда, один раз ей неплохо так влетело за это.  — За то, что принесла сестре печенье? — Регис сказал это чересчур громко и сразу же навострил уши — вдруг кто услышал. Иренка тоже напряглась. Но в доме все было по-прежнему тихо.  — Я сейчас с ума сойду, — полушепотом продолжил Регис. — Все, что ты говоришь, это какая-то чушь. Так не должно быть, понимаешь? Иренка, мне сто двадцать пять лет, а такой дичи я не встречал ни разу. Иренка негромко засмеялась.  — Вот это да! Ты такой старый?! Интересно, как ты выглядишь… В такие моменты я действительно начинаю жалеть, что ничего не вижу. И все равно ты меня не убедил. Ну, не верю я, что ты вампир.  — Дай руку.  — Зачем? — напряглась Иренка.  — Давай, говорю. А то так и будешь донимать меня своим «не верю».       Ладонь девушки была мягкой и очень нежной. Ее можно было сравнить с лепестком цветка, семени которого не посчастливилось упасть между плит темницы и вырасти под редкими лучами солнца, что пробивалось между решеток бойницы. Казалось, любое чересчур сильное прикосновение может навредить ей. Поэтому Регис позволил ее пальцам лишь слегка тронуть специально выпущенные клыки.  — Ничего себе, — в ее голосе уже не осталось былого неверия. — Вот это уже страшно… Слушай, а почему ты залез именно ко мне? Это что, судьба такая или нечто большее? — Вот оно как, — медленно проговорила она, стоило ему вкратце рассказать суть их игры. — Значит, для тебя я просто игрушка? Ничего себе у вас игры! Тогда я не понимаю, почему мы все еще разговариваем.  — Успокойся, — немного мрачно отозвался он. — Не стану я тебя пить. По крайней мере, пока не выясню, что с тобой. Не про глаза, а про кровь. Что-то с ней не так. Ты ничем не болеешь?       Иренка нахмурилась, ненадолго задумавшись, а после медленно покачала головой.  — Ладно, с этим мы разберемся. Что-то я засиделся. А тебе спать уже пора. Иди, ложись. Поддерживая за руку, Регис довел ее до кровати. Когда он уже стоял у окна, чтобы уйти, как снова услышал ее голос:  — Регис, а ты еще придешь ко мне? Он было открыл рот, чтобы ответить, но с удивлением обнаружил, что не знает, что сказать. По пути в этот дом, цель ясно пульсировала в мозгу — получить ответы на свои вопросы, а после убить девчонку. Но стоило ступить на мягкий палас комнаты-темницы, второй пункт начисто стерся из памяти. Ни одной мысли вцепиться в горло юной узнице собственного дома.  — А зачем я тебе?  — Не знаю… Еще поговорить. Я целыми днями сижу и страдаю от скуки, если не витаю в собственных мечтах. А тут ты объявился. Может, и ты захочешь что-нибудь рассказать?  — Мне нечего рассказывать.  — Тогда просто так приходи, мне будет приятно. Регис не обернулся. Вздохнул.  — Иренка, я не могу с тобой дружить. Я же чудовище.  — Да брось ты! Чудовище, чудовище… Хотел бы сожрать меня, так сожрал бы! А если я тебя достала, так и скажи напрямую. Вот уж действительно прав был Детлафф — дети вообще бесстрашные существа. Если ее еще можно считать ребенком. Или же два года назад она настолько крепко приложилась головой, падая с лошади, что вместе со зрением напрочь потеряла чувство страха. А может, это просто отчаяние от одиночества, от скуки? Или просто нечего терять. Самое дорогое, семью, девушка уже потеряла.  — Уговорила, — Регис отчего-то слабо улыбнулся. — Я тебя еще навещу. Спокойной ночи. Город жил своей ночной жизнью, отличной от той, что царила днем. Регис летел над ним, подмечая каждую мелкую деталь. По раскисшим от дождя улочкам топали солдаты патруля, нарушая ночную тишь бряцаньем собственной амуниции. В тупичках и проулках копошились нищие, ютились у коптящих костерков, делились друг с другом скудным провиантом, что удалось добыть за день. Рядом с ними робко поскуливали бродячие псы — а ну как перепадет что съестное? Несмотря на сырость и прохладу, вдоль улочек вальяжно прогуливались проститутки. Удивительно, но кому-то из них везло найти себе клиента даже в непогоду. Трактиры уже собрали у своих крылец свой привычный контингент, шумный, пропитый, вонючий от пота и грязи. Они хохотали, бранились, дрались и мирились, и все заново. По потемневшей черепице крыш барабанили редкие капли, не решившиеся снова стать полноценным ливнем. Вампир видел, как каждая крупица воды, ударяясь о преграду, разлеталась на десяток мелких брызг. Он видел это так часто, что давно перестал обращать внимание. Для него все это было чем-то обыденным, серым и скучным. А что, если однажды случится всего этого лишиться? Мир погрузится в бесконечную тьму, и все, что когда-то было скучным и обыденным, станет нежно хранимым сокровищем памяти. Ему лишиться этого будет непросто — чтобы загнать вампира в непроглядную темень небытия еще нужно постараться. А вот люди… Эти хрупкие, но порой такие безрассудные существа, которых он, бессмертный монстр, воспринимает как бутылки с кровью. Кто из этих копошащихся внизу горожан задумывается об этом? Пожалуй, никто из них, кроме одного человеческого подростка, которому выпала столь незавидная доля. Тело он заметил слишком поздно. Проститутка, решившая пройтись в этом не самом подходящем для своего ремесла месте, увидела в узком проеме между их с Детлаффом домом и соседним бездыханное тело. Ярко подведенные дешевой косметикой глаза распахнулись шире, вульгарно накрашенные губы скривились от ужаса, и жрица любви уже набрала в грудь воздух, чтобы издать пронзительный крик. Регис возник за ее спиной за секунду до этого, схватил за плечо и резко крутанул на себя. Вопль застрял у женщины в горле. Регис знал, как выглядел в момент гипноза — тьма заполняла глаза без остатка, ярко выделяясь на мертвенно-бледном лице, имевшем черты хищной птицы. Подавить волю падшей женщины не составило труда. Она вся оцепенела. Жалкая, размалеванная, как пугало, в вызывающе коротком платье, уже надорванном корсете, перепуганная насмерть, не в силах шевельнуться. Мелькнула мысль втолкнуть ее в узкую щель между домами и перекусить сонную артерию. Исчезновение проститутки не огорчит никого на целом свете. Она не сможет защититься, никто не сможет защитить ее, даже если захочет. Слабое, несчастное создание, жертва неверного выбора или же не сложившейся судьбы. Регис ощутил дуновение горькой жалости, мешавшейся с отвращением.  — Ты ничего не видела, — тихо, но жестко проговорил он, буравя ее взглядом. — Ты никогда здесь не была. Уходи и никогда не возвращайся. Он грубо толкнул ее в сторону улицы и мгновенно исчез. Наверняка на ее плече останется синяк от его пальцев, но на это никто не обратит внимания. Неверной походкой проститутка побрела прочь, навстречу приближавшемуся патрулю. Уставшие и недовольные солдаты остановили ее, что дало вампиру немного времени уволочь тело в подвал через промоину в земле. Труп принадлежал какому-то пьянице, Регис никогда его не видел, не знал и не хотел знать. Еще одна несчастная жертва обстоятельств. Острые когти легко проходили сквозь податливую плоть. Рассекая тело на куски, Регис никак не мог взять в толк, с чего Детлафф так небрежно отнесся к жертве, ведь это могло легко их выдать. Он сложил останки в старый холщовый мешок, чтобы позже выволочь их подальше, за городские стены, а после отправился наверх.  — Детлафф! Ты не поверишь, что я узнал! — взволнованно начал он, влетая на чердак. — Она все рассказала! Но тут же осекся. Амбре от убитого пьяницы перебило запах того, кто пребывал в их убежище. И это был не Детлафф.  — И что ж ты там такого узнал? Проншес. Регис ощутил легкое разочарование, пришедшее вместе с удивлением и негодованием от внезапного вторжения. Вот он, небрежный, безалаберный убийца пьяницы.  — Твоя работа там, на улице? — спросил он. Шатен утер кровавый след с губы, широко улыбнулся. Ореховые глаза блеснули зловещим лунным огоньком.  — Ага, моя. Ну грех было не бухнуть. Ты же не обижаешься, братец? — он отошел от стола, на котором разглядывал фигурки и шкатулки, и Регис ощутил на себе его размашистые объятия.  — А аккуратнее никак? — недовольно буркнул он. — Нахрена было тело вот так бросать? Это мой дом, ты мог нас сдать!  — Да ладно, ничего же не случилось.  — Где Детлафф?  — А мне почем знать, где твой припизднутый дружок? Проншес небрежно провел когтистой пятерней по непослушной шевелюре. Прошелся по комнате, окинув помещение оценивающим взглядом. Регис напряженно следил за ним. Его друг никогда не позволял себе столь нагло врываться, и вообще сторонился крупных поселений людей. Он даже не пытался влиться в общество, обитая в старых склепах и труднодоступных пещерах, но вместе с тем, не гнушался человеческой одежды.  — Так чего ты там узнал-то? Ты от Лилит?  — Нет, — не подумав, брякнул Регис, но, заметив подозрительный взгляд друга, попытался оправдаться. — Это так, наши старые дела с… Орианой. Орианой, да. Ничего особенного. Что ты здесь делаешь?  — С Орианой… — брови приятеля многозначительно изогнулись. — А ты, смотрю, берешь от жизни все. Ну ладно. Я так, мимо пролетал. Хотел узнать, как у тебя дела. Как твое пари? Выпил девчонку? Вот паршивец. Неужели начал следить? Да и спешить некуда, времени еще очень много.  — Нет. Еще нет.  — Почему? — Проншес замер в шаге от него, глядя в упор. Его улыбка, казавшаяся дружелюбной, в момент превратилась в недобрую. И, казалось бы, перед ним стоял его друг, лучший друг. Сколько проказ вместе совершено, сколько выпито пинт крови, поделено распутных вампирок… Регис ощутил, как на затылке зашевелились волосы. Ему было максимально некомфортно в компании Проншеса.  — Слушай, — Регис облизал пересохшие губы. — Давай перевыберем дом. Девчонка… Не самый лучший вариант.  — Да в чем дело? Ты что, прокололся? Она тебя заметила? Сам знаешь, что это значит.  — Нет! Не прокололся, просто… Она больная, — соврал Эмиель. — Я хотел убить ее в первый же раз, но в поту почуял что-то мерзкое. Я не хочу пить больную. Шатен снисходительно улыбнулся, шагнул навстречу. Его ладони чувствительно шлепнулись на плечи Региса, и в этом жесте не было ничего дружеского.  — Регис, Регис, Регис… — покачал головой Проншес. — Тебе напомнить правила? Неважно, кто находится в доме. Ты просто берешь его и пьешь, понятно? В этом вся прелесть, весь азарт. Носом никто не воротит.  — В доме есть другие люди, — не сдавался тот. — Старуха-нянька, родители девочки, ее сестра, другая прислуга. Там выбор как на рынке…  — Ты. Пьешь. Девчонку. Или ты сопляк и неудачник. И место твое среди сраных фледеров. Он снова улыбнулся, продемонстрировав ряд превосходных клыков.  — Ты ведь не такой, Регис? Ты же с нами? Кивок дался ему с трудом — в шею словно натолкали битого стекла. Ответная улыбка вышла жалкой и неискренней, но Проншесу этого было достаточно. Или он просто сделал вид. Но сразу после этого незваный гость тряхнул его за плечо и подошел к окну, намереваясь отправиться восвояси.  — Да, кстати, ты бы поторопился, — с усмешкой бросил он. — Тот ведьмак, которого мы видели в Старых Липках…  — Хродгейр из Дорве, — закончил за него Регис. — Я с ним встречался.  — Он становится проблемой. Нужно или убрать его, или нам залечь на дно, свалить отсюда. Так что пей малявку и быстрее.  — А что с ним не так?  — Он убил Аглаю. Я видел, как он вез ее голову в город. Видимо, она попалась ему где-то в лесу. Не то, чтобы мне сильно грустно, но неприятно. Так что если завалишь еще и ведьмака, заработаешь себе дополнительные очки. Пока, пупсик. Проншес исчез. Регис бессильно опустился на свое скромное ложе, ткнулся лбом в колени. Известие о смерти мули, крайне редкого вампира, не добавило ему радости в эту и так безрадостную ночь. И где, гуль его возьми, Детлафф?! Деревянной фигурки пехотинца, предназначенного для щедрого на яблоки мальчика, на столе не было. Ее волосы уже почти утратили угольную черноту, наливались привычным крепким рыжим цветом, отдававшим в красный. Как и многие бруксы, Лилит, принимая свой истинный зверский облик, меняла цвет шевелюры. Но вампирка уже вернулась в человеческий вид. Ее головка покоилась на его плече, и несколько прядок струйками сбегали ему на грудь. Мягкие, как пух. Уже утратили природную жесткость. Не открывая глаз, Лилит томно вздохнула, ткнулась острым носиком в шею, снова замерла. Красота этой женщины могла сравниться лишь с эльфийской. Мягкие, волнующие изгибы тела, почти по-детски невинное лицо. По нежному бедру медленно скатывалась капелька утренней росы, упавшей с куста осины, оставляя едва заметный след на белой коже. Самым кончиком когтя Регис тронул каплю, и та покатилась быстрее. Ресницы бруксы дрогнули. Она улыбнулась и открыла глаза. Настал ее черед любоваться им. Регис уже знал, что брукса предпочитала его в своем истинном обличье. Рядом с ней не нужно было притворяться человеком, ни внешне, ни внутренне. Она снова принялась водить кончиком пальца по россыпи темных пигментных пятен, усыпавших его шею и плечи. Легкая щекотка отводила на второй план все еще ноющую поясницу, хоть боль уже и отступала. Вампирская страсть разрушительна, как для окружения, так и для них самих — с виду хрупкая Королева Ночи во время секса так сильно приложила его спиной о березу, что от ствола полетели щепки. Но Регис не жалел ни о чем. Финал оправдывал все неудобства. Густые кроны деревьев и многочисленные кустарники лощины надежно укрывали их от лучей восходящего солнца, и поэтому Лилит не спешила прикрыться одеждой. Ему же солнечный свет был не страшен вовсе.  — Быть может, стоит отправиться на Север? — голос вампирки звучал слегка хрипло, бархатно. — На самый-самый Север. А может, за Синие горы.  — Зачем? Он отозвался почти подсознательно, поскольку сам был погружен в пучину собственных размышлений. Блаженная внутренняя пустота, оставшаяся после страстной ночи, вновь начала наполняться темными водами сомнений и беспокойств.  — А ты никогда не хотел увидеть наших собратьев из других племен Аммурун или Тдет? Ведь их видели только наши родители, после Сопряжения Сфер. Я бы и Великое Море пересекла. А может… — Лилит приподняла голову и едва ощутимо куснула его за кончик острого уха. — Может, уехать на Скеллиге? Только представь себе, Эмиель, — дом на самой высокой и недоступной вершине, куда не ступала нога человека, куда долетают лишь птицы и метели…  — Угу. Еще сирены с гарпиями, — хмыкнул Регис. — А они очень громко орут. И гадят. За это он получил легкий шлепок по голому бедру.  — Я тебе о прекрасном, а ты — «орут и гадят»! Просто это так волшебно — мы с тобой на краю отвесной скалы, что стояла вечность и еще вечность простоит, нам поют свои колыбельные холодные морские ветра. Медленно кружатся снежинки… И мы — часть этой вечности. И больше никого, никто нас не найдет. Там будет много птиц. В утренней дымке начинали сновать пташки, переждавшие опасности ночи, и воздух наполнялся их серебряным щебетанием. Лилит обожала их пение.  — Чаек, по больше части. Думаю, тебе скоро наскучит их скрипение.  — Ты невыносим. Ну подумай — соленый воздух, шум бескрайнего моря… Мы могли бы летать охотиться на острова, и никто на всем архипелаге не смог бы отыскать наше убежище! Я не слышала, чтобы кто-то из наших перебирался на Скеллиге.  — Угу. Лилит приподнялась и легонько щелкнула его по тупому носу.  — Ай, — он бережно взял ее ладонь, коснулся узкими губами.  — Ну, что с тобой не так? Ты меня как будто не слышишь. Кожа как будто подернулась рябью — его облик начал меняться. Регис принял человеческий вид, приобнял бруксу и прижал к себе покрепче.  — Извини. Честно сказать, я подумывал вернуться в Туссент.  — Туссент? — Лилит наморщила нос. — Слишком солнечно и много наших. Не протолкнешься же. Еще и Скрытый под боком. Ты же помнишь, что Скрытый тех земель едва ли не самый суровый из всех.  — Помню. Но на самом деле, я бы не против с ним увидеться. Отец мог бы устроить мне с ним встречу. Его слова привели женщину в замешательство. Она поднялась, села, откинула назад слегка намокшие от росы волосы.  — Зачем тебе видеться с ним? Что может настолько тебя беспокоить, что нужен совет именно от него? Регис не был уверен в том, что Лилит стоило знать об Иренке. В конце концов, рядом с ним без преувеличения самая лучшая женщина стаи, самая желанная для любого вампира. К водовороту мучавших его мыслей добавился и страх потерять свой статус в ее глазах. Где это видано, чтобы хищник был эмоционально вовлечен в жизнь жертвы? Но Лилит словно бы прочла его мысли.  — Эмиель, ты можешь мне сказать, правда, — она тронула его за плечо. Он тоже сел. В спине чувствительно кольнуло, но лишь на секунду.  — Это все дурацкий спор. Наша игра.  — Она тебя больше не забавляет?  — Уже нет.  — Надо же… А я-то уже подумала, что я тебе больше не нравлюсь.  — Что? — Регис слегка нахмурился. — Кто сказал тебе эту глупость? Но ответ ему был известен еще до того, как вампирка ответила. В голове сразу же всплыл разговор в их с Детлаффом убежище, когда Проншес бесцеремонно ворвался туда. Просто и думать не хотелось, что лучший друг на такое способен.  — Я была удивлена, что ты вчера не пришел в грот, — сдержанно заговорила Лилит. — И решила, что Проншес не соврал. Ты сказал ему, что виделся с Орианой.  — Не пришел? Вы что, вчера где-то встречались?  — Ну да, мы собрались небольшой компанией. Знаешь, без излишней помпы, без других девочек. Проншес, Хагмар, Руди, я и Вереена. Регис озадаченно почесал в затылке. Волосы были насквозь мокрые.  — Странно. Может, до меня просто ворон не долетел. Клянусь, я не знал, что будет встреча. Но это не важно. Лилит, я ему наплел, чтобы он отстал от меня. Просто у меня возникли небольшие проблемы, и я, мягко говоря, в замешательстве.  — А в чем дело? Можешь мне сказать, я в ваши игрульки не лезу.  — Что же… — немного поколебавшись, он все же решился ответить. — Мне выпало выпить одну особу, а я не могу никак это сделать. Глаза Королевы Ночи опасно прищурились. В ее взгляде полыхнула откровенная ревность, чего Регис от вампирки не ожидал.  — Особу? — напряглась она. — Ты что, положил глаз на человеческую женщину?  — Перестань, Лилит. Этой особе лет пятнадцать, не больше, — успокоил он ее. — Помнишь, ты нашла крошки у меня в кармане? Я носил ей печенье. Он говорил правду. Визиты к дочке королевского вельможи стали для него уже чем-то обыденным, и уже после второго раза он принес ей несколько кексов от местного пекаря. Иренка была счастлива как самый обычный ребенок, радовалась, прыгая на кончиках пальцев, чтобы не шуметь. С каждым разом она открывалась все больше и больше, и даже поведала о том, как проводила свой досуг. Лишенная возможности видеть, девушка использовала то, чего травма не смогла у нее отнять — память и фантазию. Свое детское увлечение она называла «жить в своей голове». Сочиняла сама себе истории, представляла себя то могучей чародейкой, то отважной наемницей, то величественной королевой. И наблюдать за тем, как она примеряла на себя эти множественные маски, как создавала внутри своей головы целый мир, ему безумно нравилось. Взамен на ее сказки, Регис пересказывал ей сюжеты прочтённых в лавке книг. Не какие-то там научные труды, почерпнутые в пыльных свитках, а сказания из разных областей Континента, фольклор краснолюдов и эльфов, легенды и мифы. Все это давало богатую почву для новых фантазий Иренки, слушавшей его во все уши. Но вместе с этим Регис не мог избавиться от растущего чувства стыда. Вампиры так себя не ведут. Это было неправильно с точки зрения его природы.  — Ты кормишь ее сладким, чтобы было приятнее пить? Он покачал головой.  — Семья держит ее взаперти, как какую-то грязную тайну, как домашнее животное. А я стараюсь делать для нее что-то хорошее. Люди… Странные создания. Нас учат жить среди них, учат понимать их обычаи, но вот этот случай просто выбил меня из колеи. И я не могу убить ее, понимаешь? Она ничего не видит, а я вот просто так приду и перегрызу ей горло? От меня зрячий здоровый человек-то не спасется, а тут еще фактически ребенок. И мне плохо, Лилит, я как будто схожу с ума! Я знаю, что не должен так думать, не должен задумываться над всем этим. Правило игры одно — убить, неважно кто там, за стенами дома. Всякое бывало, но не это… Он замолчал и с силой провел по лицу ладонями. В груди клокотало и рвалось. Регис очень надеялся на то, что высказав это, почувствует облегчение, но ошибся.  — Не могу объяснить, что со мной, — продолжил вампир. — При одной мысли, что я должен ее выпить, у меня желудок скручивается. Брукса выслушала его, не перебивая. Нежные пальцы втекли в его подсыхающие от росы волосы, мягко взъерошили. Лилит прижалась лбом к его виску.  — Ох, моя прелесть… Это жалость. Ты ее жалеешь.  — Похоже на то. И ведь там есть те, кто больше заслуживает смерти, но Проншес уперся и не хочет менять правила.  — Хм… Скажи, а почему ты вообще участвуешь в этой авантюре? Зачем это тебе?  — Это просто игра, мы… мы веселимся. Уже довольно давно.  — Но если ваша забава не приносит тебе удовольствия, то почему ты не закончишь?  — Тебе не понять, — Регис грустно усмехнулся. — Это же стая. В стае слабых не любят. А жалость — это слабость, свойственная людям.  — Я открою тебе маленький секрет, Эмиель. Ориана познакомила меня с тобой не просто так. Она считает, что ты отличаешься от всех остальных. Да, я могла бы поманить любого из них пальчиком, и он бы отдался мне на раз-два, а после пошел вздыхать, вспоминая самую лучшую ночь в своей жизни. Но я устала от этого. Я хочу остановиться, хочу обзавестись надежной парой, в которой проведу свою вечность. И Ори без раздумий указала на тебя, потому что по ее мнению именно ты можешь все это дать.  — Поэтому мы встретились снова?  — И поэтому тоже, — она улыбнулась, сверкнув острыми зубками. — Поступай, как тебе велит чутье. Пора взрослеть, душа моя. Веселье не может длиться вечно, иначе оно превращается в пытку. И вот еще что…  — Да?  — Регис, милый, — она вздохнула, опустив взгляд. — Не пойми меня неправильно, но со стороны мне видится, что эта так называемая стая не считает тебя своим другом. Приятелем, скорее. С кем можно выпить, провести время, поспорить, кто выпьет быстрее и больше, но не более.  — Ошибаешься, дорогая моя. Как только я отстреляюсь с этим спором, все придет в норму. И это будет моя последняя игра. Обещаю тебе.  — Но ведь для спора ты должен убить девочку, а полнолуние уже скоро… Регис непроизвольно оскалился.  — Я знаю. Я бы очень хотел поговорить с Детлаффом, но он как сквозь землю провалился! Его вчера не было? Рыжие волосы бруксы мягко всколыхнулись, пока она качала головой.  — Нет.  — Начинаю за него беспокоиться. Он, конечно, пропадал без единого слова, но ненадолго. Мы с ним поцапались, и я боюсь, что он мог наделать глупостей.  — Знаешь, Детлафф меня не слишком-то и любит. Так что мне бы о своих планах он точно не стал говорить.  — Это не должно тебя беспокоить. Она удивленно воззрилась на него.  — Отчего же? — с театральной экспрессией спросила она. — Как могу я пренебрегать благосклонностью истинно высшего вампира?  — Потому что твой истинно высший вампир тебя просто боготворит.  — В самом деле мой? Регис улыбнулся уголком рта, тронул партнершу за подбородок.  — В самом деле твой. Ответ ей понравился. Лилит грациозно поднялась, демонстрируя все подаренные природой прелести, положила ладони на округлые бедра. На фоне убегавших ввысь раскидистых деревьев она выглядела лесной богиней, прекрасной, грозной, но вместе с тем сладострастной и милостивой. А он был счастливчиком, кому выпала честь встретиться с ней вновь.  — В таком случае, — властно произнесла она, — твоя Королева Ночи желает, чтобы ты ей это продемонстрировал снова. Потом еще раз. Может, не один. И так до тех пор, пока печаль не покинет твою чудную, но забитую чем попало голову.