«Бұл өлке — біздің ауыл жайылаған жер-ау»
«Это место — Летовавшие наши края»
— Слушай, а почему именно орел? — спросил Темир. — Не важно, орел, не орел. Главное — что летает. Хочу стать птицей и улететь куда захочу! — мечтательно посмотрел на небо Аян.«Желіге асау құлын байлаған жер-ау»
«Место, куда привязали дикого жеребца»
— Поэтому ты мастеришь только птиц? — Ну, не только. — А твои фигурки могут летать? — уже собирался Темир отпустить орла в полет, вставая с места. И Аян заметил, что рост всадника превышал его собственный, других местных и, возможно, даже переростка-Азата…«Көзіме от жалындай көрінеді-ау»
«Глазам моим виднеется пылающий огонь»
Всадник игрался с фигуркой, словно ребенок, аккуратно схватив игрушку руками. То вправо, то влево, фантазируя то, как летит охотничья птица и смотрит вниз, разыскивая себе на ужин здорового барана. — Нет, не летает, — вздохнул мальчик. — Я уже пробовал. — Жаль, — опечалился Темир, но все равно решил испытать удачу, бросив в полет орла, надеясь, что он пролетит мимо костра. Как только фигурка освободилась от рук всадника, она, пролетев полтора метра, попала в огонь и сгорела. — Ой…«Тебісіп құлын-тайдай ойнаған жер-ау»
«Где ты играешь, как жеребенок жреца»
Темир замер в позе бросающего шар римлянина, медленно направляя зрачки широко открытых глаз на мальчика. А тот, взглянув на нелепое положение всадника, лишь звонко засмеялся. — Ничего страшного, хаха, всего лишь травка! — успокоил его Аян. Рядом, на Алтыбакане*, качались в стороны девушки, хохотом вмешиваясь в музыку старушек. Еще дальше слабо издавались крики и смех детей, игравших на соседних полях. Гул разговорившихся местных и гостей между собой охватил всю золотую степь: — Говорят, вы славитесь быстрыми конями, — начал другую тему Темир. — Не хочешь показать мне конюшню? *** На соседнем холме фыркали лошади: некоторые снаружи, другие — в маленькой конюшне. Конюшня выглядела обычно: с краю хижинка, широко окруженная низким деревянным забором. А в территории, опоясанной заборами, находились лошади. Здесь никого не было, только сам холм, конюшня и лошади. Когда парни приблизились к ним, Темир внимательно осмотрел животных, задумчиво потерев подбородок. — Хм, вроде все одной породы, такой же как у нас, — предположил Темир. — Эта порода не так быстра, как я знаю. Совсем обычна и проста. Но почему вы все ими так горды? Аян лишь пожал плечами. — Может быть, вы их как-то по-другому тренируете? Мы коней с детства тренируем. И все равно наших молниеносными не назовешь, — продолжал Темир. — Ну, давай же, рассказывай, в чем секрет? — Я не знаю. Они просто такие и все. — Почему же не знаешь? Ваши же кони, — озадачился Темир. — Может у вас тут какая-то магия? — пошутив, хитро улыбнулся он. Всадник еще раз осмотрел коней и остановил взгляд на одном из них. — О! А, давай я на этой покатаюсь? Красивая и выглядит сильной! — Ну, пробуйте, — неуверенно ответил Аян. Любая из них послушно выполняла бы команды любого человека, даже чужеземца. Здесь за ними ухаживают несколько людей сразу и многие успели сесть верхом: дети, старики, мужчины. Они привыкли, поэтому никогда никого не откидывали с себя и никому не давали задними копытами по лицу. Но эта оказалась единственным исключением. Темир еле как оседлал ее, успокаивая, а иногда матерясь. К слову лошадей здесь, в местности «Елушын», обитало не так много, как в тех краях, где жил Бас Куда, то есть в «Кенорис». Вот у него было много хороших всадников на лошадях, не то что в Елушын. А в Кенорис лошади были не так замечательны, как здесь. Кенориский всадник сел верхом на упрямую Елушынскую лошадь. Только хотел он дать команду, как парни услышали крик сзади. — Эй, это моя лошадь! А ну слезь с неё! — пулей вылетела из хижинки Аида. Темир нехило так отшатнулся от громкого и властного голоса, это первое. А вот увидев облик хозяина, точнее, как оказалось, облик хозяйки, он чуть ли не упал с лошади от второго сотрясения его, с этого момента, бедной психики. Всадник просто не мог поверить, голос, что он услышал секунду назад, принадлежит этой миловидной, с первого взгляда, девушки. Миловидной, если бы не эти жутко-строго нахмуренные брови. Взгляд, брр, аж прожигает. — И-извините? — всадник заикнулся, не соображая, как поступить, хотя указ и был дан секунду назад строгим голосом девуш… нет, по чувствам далекого прошлого, по ощущениям внезапной ностальгии, голосом воина, военачальника… Строгим голосом, таким родным, таким знакомым. Он чувствовал поминовение, честь, закон, преданность. Но только на миг. Словно бы память всадника пролетела над его разумом. И улетела так же быстро, как прилетела. Когда указ был дан второй раз, но уже жестче, Темир мигом спрыгнул с коня. — Прежде чем я надеру тебе задницу, хочу спросить, каким это образом ты смог запрыгнуть на мою лошадку? Я учила ее не позволять чужим оседлать себя. И она хорошо справлялась! — Аида приблизилась вплотную к Темиру. А он стоял вкопанный. Молчал. По интуиции далекого прошлого ему казалось, что молчание — это лучший способ избегания наказании. Хотя, о каком наказании может быть речь, когда перед ним стояла девушка? Всего лишь девчушка? Всадник хотел было защитить свою честь, противостояв сопернице. Но внезапные воспоминания в голове вновь заставили его замереть в прямой стойке: «Я ему слово — а он мне десять!» — голос мужчины глубоко в разуме Темира продлевал его терпение, причиной которого являлся страх. Почему-то тишина всадника пацанке очень понравилась. «Тишина я сказал, недоумки!» Она получала некое удовольствие от, хоть и маленькой, но все же какой-то власти. «И это вас, таких, воинами называют? А ну-ка, встали в позицию!» Аиде припомнились моменты давних времен, когда она даже не была рождена… Она словно бы ностальгировала от музыки, долгие годы не слыханной и красивой. — Аида, ну все, хватит! Ну не надо, он хороший! — взял ее за плечо брат-близнец. Пацанка, не сводя свой грозный взор от Темира, медленно повернула голову в сторону Аяна. — Ты что, знаешь его? Он тебя не обижает? А че он лошадку мою хотел стырить? — шепнула она. — Да! Я его знаю! Нет, он меня не обижал и нет, он не крал твою лошадь! Оставь его! — чуть ли не кричал Аян ребяческим голосом в ухо своей сестре. Глаза Темира округлились и наполнились еще более сильным страхом и переживанием. «Ты что творишь, дурачок? Да она же тебя отъебет своей силушкой батырской! Уйди от нее! Ибо нам обеим от нее достанется пиздюлей!» — мысленно кричал он мальчишке. — Не обижает? Хороший говоришь? Почему ты так решил? — все переспрашивала пацанка. — Ну, пото… Ну, потому что потому! — не зная, что сказать, выпалил близнец. Он не смог назвать причину, по которой считал всадника хорошим. Потому что, потому что он… добрый? Не такой, как другие парни? Нежен с ним, прямо как Аида? Красивый? Обаятельный? А еще потому, что у него невероятно успокаивающий, бархатный голос? А чтобы назвать причину и оправдать его, нужно было вспомнить совершенный им хороший поступок. Ну, к примеру, он сжег смастеренного Аяном орла на костре. Или пугал его грозным небом, заставляя выйти из крепости-пледа и смотреть на устрашающие для мальчика тучи? Или же когда он назвал Аяна шайтаном, попав к нему в логово, глубокую яму? — Он просто хороший, я знаю, — только и это смог вымолвить мальчик. Взглянув на хмурого, скрестившего руки и обиженно смотревшего на сестру брата, Аида вздохнула и вновь обратилась к Темиру. — Ладно, сделаем вид что ничего не произошло. Все это время Аида держала в руках сосуд с молоком. Она поставила его рядом с лошадью, и лошадь начала пить из этого сосуда. Темир вопросительно поднял бровь. Взрослая особь, вроде бы, молоко не пьет. Присмотревшись, он заметил с краю сосуда белые капли. Тут-то его осенило. Это было верблюжье молоко! — Так вот оно что! — прошептал Темир, раскрыв секрет скорости елушынских коней. Их с младенчества поют молоками! Наверное… Вдруг взгляд пацанки, при взгляде на своего брата, помрачнел, стал грустнее, печальней. Появилась нужда остаться с ним наедине. — Эй! Чувак! — обратилась она к Темиру. — Да? — неуверенно откликнулся всадник. — Бери лучше ту лошадку, и катайся на ней сколько хочешь и куда хочешь, — чуток улыбнулась пацанка, однако тут же нахмурилась. — Но лучше побыстрей! Темиру два раза повторять было не надо. Он оседлал одну из лошадей и поскакал на соседские холмы. После чего Аида, впав в редкое для неё пассивное состояние грусти, вернулась к Аяну. Она никому его не доверяла. Даже собственным родителям. Сегодня пацанка собралась в далекое путешествие, собралась пропасть без вести. А для него это может обернуться обидой и горечью, одиночеством. Но ведь другого выбора нет. Останется — выдадут замуж и отправят на другой конец земли, сбежит — убегать придется на еще какой-то конец. И последний вариант пацанке нравился больше. Поэтому, когда до пропажи оставалось пару часов, Аида решила предупредить Аяна, сказать, чтобы тот держался, чтобы ждал, и когда-нибудь сыскав идеальное для них место, она заберет его с собой. Они будут жить долго и счастливо, в мире, где царит гармония, где никто никого не обижает. — Аян, — уже тихим голосом начала Аида. — Посмотри туда, — она указала на самый центральный холм, где праздновался урын той, то есть, где полчаса назад сидели перед костром Аян и Темир. — Красиво, да? Отсюда, основной холм, благодаря дальним кострам, отражал тысячи мелких огоньков. Стояли сотни юрт, танцевали и развлекались люди, в самых разных одеяниях, разных возрастов. Даже доносились пения тех старушек, гул людей, смех детей. Не внятно, но слышно. — Это наш дом, — продолжила она, — Здесь нас окружают жестокие люди, с юго-востока — горы, с юго-запада — лес, а с севера — большое озеро. Мы словно в клетке, Аян! — ее взор поднялся выше, на горы за холмами. — А меня однажды повезут на другое, но такое же место. Где так же полно клеток, где наша жизнь и выбор так же тонут под удушающим контролем безжалостных вождей. Ты же понимаешь, что если завтра меня заберут, то утром, проснувшись, рядом ты меня уже не увидишь? Что, эта ночь наша последняя с тобой? И мы, мы совсем не контролируем эту ситуацию. Мальчик, хоть и знал это, помотал головой в стороны, пока в глазах собиралась влага. — Не говори так! — еле слышно процедил он. — Единственный выход для нас, Аян, — она отвернулась от гор и посмотрела на противоположный к ним объект, — это обернуться, пойти против власти и… — строгий взгляд устремился в лес, — и освободить себя, — последние слова произнеслись шепотом, гневным, одновременно полным энтузиазма и искренним шепотом. — Ч-Что? Что ты имеешь в виду? — юноша, не понимая, смотрел то на лес, то на сестру. В то, что Аида сама решила изгнать себя из Елушына, верить он не стал. Лес. Лес в памяти Аяна хранится как устрашающее логово ада. Город мертвых людей Елушына, изгнанных из родного дома. В детстве, вечером, когда они заканчивали собирать грибы с бабушкой и шли домой, там было так темно, что, смотря под ноги, мальчик не мог предугадать, что может ждать его впереди: твердая земля? Болото? Змеи? Грибы? Лишь некоторые лучи солнца, что сумели пройти через густые ветки елей, чуток освещали пространство. Это мутная темнота, где все вроде видно, а вроде бы не видно. Иногда он мог услышать вой волков, что страшило его еще больше. Да что там, эти вои были слышны даже в Елушыне! Поэтому то, что его сестра собралась жить там, в темном лесу, с дикими зверями, просто невозможно! Но на вопрос непонимающего Аяна сестра-близнец решила изречь ответ напрямую. — Я имею в виду, что мне нужно уходить отсюда, а именно — в лес! Мне нужна свобода! — Что? Ты совсем, что ли? Аида! — братец испуганно вцепился в сестру. — Не надо! Пожалуйста! Не на-до! — повторял он, замедляя речь и акцентируя каждый слог. — Аян, Аян, — нежно повторяла Аида. — Послушай. Успокойся. Если бы даже я не сбежала и меня все-таки увезли, ты бы тем более никогда не смог меня увидеть! Ты хоть знаешь, что они там с невестами, с женами своими творят?! — она обеими руками схватила его плечи. — Нет, не знаю, — ответил тот. — Вот именно! Я тоже! И Богу же только известно, что там вообще происходит! — начала она трясти его. — Наверное… — Аида мастерски изобразила испуг, вылупив глаза и смотря в даль, — … они бьют их кнутом! — актриса прикрыла рот ладонью. А Аян, ну, как всегда, с шоком вытаращился на сестру: — Правда, что ли? — не мог поверить он. — Вр-е-о-о-шь! — Да-да! А как же еще? Дают задания невыполнимые, вот и жены не выполняют, а они их потом кнутом бьют! — жестикулировала пацанка, запугивая. — О! И знаешь, че потом? — Что? — заинтригованный мальчик резко повалился ближе к сестре. — Что потом? — Они их… УБИВАЮТ! — резко закричала она в конце. — Блин, ну тут ты перегнула палку, — сказал Темир, который успел поскакать по холмам верхом на быстрой лошади, что, кстати, не дурно так удивило всадника. Ну, а Аян чуть ли не выронивший челюсть, пока еще не смог уйти от шока. — Убива-а-а-ют… — прошептал мальчик куда-то в даль с такой физиономией, будто бы потерял смысл жизни. Долго ему теперь отходить… — Аян, теперь ты понимаешь, в чем причина моего решения? Даже лес — место получше, чем дом, в котором ты раб, — она снова схватила того за плечи. — Аян, тебе нужно отпустить меня. На время. Я потом вернусь, когда найду безопасное местечко для нас. *** Аян, Аида и Темир разговорились и, видать, пацанка и всадник все-таки смогли найти общий язык. Местами он ей даже нравился. В меру скромен, в меру хвастлив и шутлив. Как только из основного холма начались доноситься крики такие как «А-и-и-д-а-а-а!», «Где невеста?», «Куда она пропала?» пацанка поспешила уйти. — Блин, чето я засиделась, ладно, я пошла! Мне надо торопиться. Как на зло, из одинокой юрты рядом с конюшней вышли два пастуха. — Черт! — ругнулась Аида. — Темир, будь другом. Можешь отвлечь их? Те двое, по всей видимости, ругались. После ругани один из них зашел в юрту и закрылся. — А хотя нет, там остался один, другой, видимо, дрыхнуть пошел. Можешь отвлечь того? — она указала на пастуха. — Будет сделано! — Темир сел на ту же лошадь и поскакал за наблюдающим. Всадник, приблизившись к объекту, выхватил у него головной убор и пошел дальше. — Эй! А ну отдай сюды! — закричал тот и, мигом оседлав одну из лошадей, погнался за Темиром. А Темир увел его дальше. — Ну что ж, — пацанка села на своего личного коня. — Аида, — Аян по-детский потянул ее за штаны. Та вопросительно повернулась к нему. — Будь осторожна. — Конечно! — полностью уверенная в себе, она, помахав брату, помчалась в лес. Лес был еще далеко. И пока она еще неслась туда, снова же доносилось пение этих упрямых старушек, которым никак не угодишь, чтобы перестали петь.«Ей! Ахау Сабаз! Ұшырдым ұясынан балапан қаз-ай! Ей! Ахау Сабаз! Ұшырдым ұясынан балапан қаз-ай!»
«Ей! Ахау Сабаз! Вылетел из гнезда птенец! Ей! Ахау Сабаз! Вылетел из гнезда птенец!»