Незолотое сечение

Проклятую энергию он почувствовал еще на подходах к дому. Когда он спустился по лестнице в подвал, концентрация стала такой силы, что закололо в висках. Он на автомате собирался закрыть дверь – но потом подумал, какая разница, все равно они сейчас здесь все разнесут. — Юджи, — позвал он. Голова Юджи откинулась на спинку дивана под таким углом, под которым человеческая шея не должна была сгибаться. Две пары глаз уставились на него снизу вверх. — Не угадал, — осклабился Сукуна. От омерзительной ухмылки метка на его лице изломалась. — Юджи, — твердо повторил он. Он должен был ответить. Юджи должен был отозваться на его голос. — Пацан спит, — отмахнулся Сукуна. — Пусть передохнет. Возвращайся. Я не могу потерять тебя еще раз. Нужно было потянуть время. — С чего ты решил, что тебе можно вылезти? — Фильм понравился, — пожал плечами Двуликий. Этого ответа он определенно не ожидал. Уже подготовленная печать тут же вылетела из головы, он озадаченно глянул на Сукуну и перевел взгляд на экран. По телеку шел Хеллрейзер — ровно в этот момент Пинхэд и его подручные драли какого-то неудачника крюками на куски. Черт, он вроде оставил подборку слешеров на следующий этап, неужели пропустил. — Ооо, ты только посмотри, — снова выпрямив шею, ткнул пальцем в экран Сукуна. — Так, конечно, кожу целым куском не содрать, порвется, но идея хороша. — Проваливай сейчас же. Сукуна снова откинул затылок на спинку дивана и раздраженно застонал. — Скучнооооо, — протянул он. — Скучно, скучно, скучно. Дай досмотреть. Человек с содранной кожей на экране в чем-то убеждал девчонку. Девчонка вырывалась и орала. Красные запекшиеся мышцы жутко дергались, выдавая бутафорию. — Можешь присмотреть за мной, пока не закончится, — снова обнажил зубы в ухмылке Сукуна. Абсурд какой-то. Не хватало ему еще смотреть трешовые фильмы ужасов в компании с проклятием особого уровня. — Ну или можем подраться, — пожав плечами, предложил Двуликий. — Я, конечно, ничего не успею ему сделать, раз уж теперь ты тут, но могу постараться. Сукин сын. — Например, — откровенно развлекаясь, продолжил Сукуна. — Могу откусить ему язык. Думаешь, успеет он умереть от кровопотери? Он высунул язык, словно в подтверждение своих слов, прикусил его кромкой зубов, облизнул губы. Годжо машинально отметил, что метка была и на языке. И то, что это небольшое представление как-то странно отозвалось в мыслях. Мне просто интересно, что он собирается делать, убедил он сам себя. Да, конечно. Неужели этот диван всегда был таким небольшим. Устроить свои километровые ноги так, чтобы не пересекаться с Сукуной, не вышло, они все равно соприкоснулись коленями. Двуликий развалился, опершись локтем на подлокотник и уложив подбородок на ладонь. Свободная рука почесывала когтями загривок проклятой игрушки — безмозглая кукла глупо пялилась в пространство глазами-стекляшками, тряслась от мощности проклятой энергии, но была не в силах даже поднять руки. По телеку снова рвали кого-то на части. Пинхэд толкал многозначительную речь о том, что за свои действия ты должен быть готов расплатиться сполна. Если уж серьезно, то только полный кретин стал бы открывать шкатулку с ключом к дверям ада. Ах, да. — Ты вроде хотел фильм досмотреть, — скептически сказал Годжо, поворачиваясь к Сукуне. Тот, кажется, уже просверлил в нем глазами дырку. С тех пор, как Годжо сел рядом, он вообще ни разу не взглянул на экран. — Мог бы и пожалеть мальчишку, — сказал Сукуна, не обращая внимания на его слова. — И добавить сюда хоть что-то пооткровеннее. — Тебя забыл спросить. — Слушай, бедняга пять раз передернул на позорные пару секунд с голой сиськой в этом дурацком фильме про корабль и айсберг. Даже мне стало его жаль. — Поэтому ты вылез, чтобы передернуть на то, как с кого-то сдирают кожу? — Нет, я вылез, чтобы он мог спокойно отключиться и передернуть на тебя. Фраза отдалась внезапностью пощечины, Годжо резко повернулся. Сукуна мгновенно сжал пальцы, и игрушка лопнула под его ладонью, треснув от переизбытка проклятой энергии. — Даю тебе десять секунд убраться, — легким тоном сообщил Годжо, переплетая пальцы и с хрустом их разминая. Сукуна оказался рядом мгновенно, оперся на спинку и подлокотник, будто загоняя его в угол. Годжо не впечатлился. — Девять, — спокойно сказал он. Сукуна растянул губы в злой ухмылке. Было странно на него смотреть — детали были мелкими, но меняли лицо Юджи по неузнаваемости: презрительный прищур двух пар глаз, брезгливо изогнутые уголки губ, хищно подрагивающие крылья носа. Разглядывать его было одновременно и неприятно, и интересно. Мерзко, но не оторваться, будто смотришь на автокатастрофу. — Восемь. Он высунул язык и провел широкую влажную полосу вдоль шеи, куснул без нажима мочку уха. Когтистые лапы зашарили по телу, сжали бедра, запустили пальцы под куртку формы, щекотнув ребра. Проклятая энергия расходилась от Сукуны горячими волнами, мощь была настолько концентрированной, что собиралась горечью на языке. Годжо безбожно задерживал счет, десять секунд прошли уже давно, и Сукуна тоже прекрасно это знал. Годжо откинул голову, позволяя вылизать себе шею с другой стороны. Двуликий засмеялся. — Семь, — взяв себя в руки, снова сказал он. — Да ладно тебе, — заведя сразу все четыре глаза, фыркнул Сукуна. — Не делай вид, что ты против. Мальчишка тебе нравится, потрахаться тебе бы не помешало, мне тоже уже невмоготу. Не волнуйся, я обещал дурачку, что не буду никого калечить. — Как будто ты смог бы, даже если попытался. Сукуна уставился на него, а потом захохотал. — Ну и самомнение же у тебя, — отсмеявшись, довольно сказал он. — Ты просто невероятный мудила. Годжо ответил ему холодной улыбкой. — Привык, что все за тобой бегают, а? — продолжил Сукуна, поддевая пальцем молнию на форменной куртке и расстегивая ее одним слитным движением. Он приподнялся, свел лопатки, помогая выпутать себя из одежды, приподнял руки, когда с него стянули хенли. Что ты делаешь, промелькнула в голове мысль, какого черта ты творишь. Проблема была в том, что триждыпроклятое проклятие было право. Ему определенно не помешало бы перепихнуться с кем-то, с кем это сделать будет не так скучно, как выходило обычно. Куда уж нескучнее, чем реинкарнация Короля Проклятий. Со вторым он тоже попал в цель — мальчишка ему нравился. Ну, не в этом плане. Ладно, может частично и в этом, но обдумывать эту мысль Годжо точно не собирался. Он не умел и не любил заниматься преподаванием, он вообще торчал в этой дурацкой заплесневелой магической школе из-за того, что был слишком уперт, чтобы отказаться от своей затеи. Но с Юджи было по-другому. Юджи сам был другой. Голос Сукуны вырвал его из мыслей, Двуликий снова решил распустить свой поганый язык, пока расстегивал ему штаны. — Заводит спать с учениками, которые ради тебя на все готовы? — насмешливо спросил он. — Или наоборот, все ждешь когда кто-нибудь поставит тебя на место? — Если ты не заткнешься, я снова начну считать. Сукуна засмеялся. — Чернявый малец, трахаешь его? — Закрой свой рот, — холодно отшил его Годжо. — Или его закрою тебе я. — Хотя нет, это вряд ли, — не обращая на него внимания, продолжил Сукуна. Он бесцеременно стащил Годжо ниже по дивану, разложил, как ему самому удобно, принялся стягивать брюки, заскучал на первой же штанине и оставил ее раздражающе висеть на второй ноге. — Чернявый смотрит на тебя, как побитая собака, так что его точно нет. Бой-баба? Тоже вряд ли. Она вообще по девчонкам. Сукуна стащил майку через голову и кинул ее куда то за спину, раздвинул ему бедра и навалился сверху. Если бы только эта тварь молчала, Годжо мог бы отключиться и не думать о том, насколько же хреновое решение он сейчас принимал, не отказывая ему. Разговоры все откровенно портили, добавляя к физическому возбуждению нотку обжигающего стыда, который к раздражению Годжо, его только подхлестывал. — А вот пацан, — снова обнажил зубы Сукуна. — Пацан это другое. Нравится, что такая сила, что может сдержать два десятка моих пальцев, ест у тебя с рук? Каково это, держать такое на поводке? Это было уже чересчур. Годжо приподнялся на локте, больно ухватив его за волосы, хлестнул проклятой энергией. Сукуна проглотил импульс, взнуздал собственную силу проклятия, с восторгом схлестнулся с его потоком, давя со своей стороны, хотя преимущество запаса сил Годжо было вполне очевидно. — Закрой. Рот. Сукуна, внезапно, послушался, но облегчения это не принесло. Рот-то он закрыл, но теперь этот самый рот был повсюду — во всех смыслах. Пока язык бесцеремонно пытался влезть к нему в глотку, обе ладони вцепились в бока мокрыми губами, вылизывая и прикусывая кожу на ребрах. Когтистый палец пролез под повязку, и Годжо твердо перехватил его за запястье. — Брось, — ухмыльнулся Сукуна. — Дай посмотреть. Мальчишка едва не обкончался в прошлый раз, когда ты при нем похлопал своими зенками. Оу. Действительно? Он отпустил удерживающую ладонь, и палец пополз дальше по лицу, поддернул край тонкой ткани, поднял ее на лоб. От вечной повязки у него уже давно развилась светобоязнь, даже в полумраке, который освещал только холодный свет от экрана, он сощурился, сморгнул выступившие слезы. Сукуна оттянул ему веко, наклонился еще ближе. Горячий язык прошелся по слипшимся ресницам, облизнул глазное яблоко. Этого он определенно не ожидал — от шершавого прикосновения его передернуло, но само действие отдалось уколом возбуждения. Никто еще не смел трогать его глаза, даже приближаться к ним настолько. Острый коготь больно впился в тонкую кожу под глазом, все еще оттягивая веко, от горячего дыхания захотелось инстинктивно сморгнуть. — Оставлю их напоследок, — сообщил ему Сукуна и влажно обвел кончиком языка вначале верхнее, потом нижнее веко. — Ты еще будешь жив, когда я их буду доставать. Но не долго. — Убери свои руки, — строго одернул его Годжо и шлепком скинул с себя ладонь. — Ты хочешь потрахаться или померяться измерениями? Натягивать обратно повязку он не стал. Сукуна засмеялся. — Я не дурак, — фыркнул он. — Три пальца? Пф. До тех пор, пока я не верну хотя бы десять, с тобой мне не тягаться. Вот когда их будет пятнадцать, тогда тебе уже придется постараться. Годжо не ответил, отпихнул от лица жадную ладонь, мокро лизнувшую щеку. — А вот когда я верну себе все четыре руки, — игнорируя его, продолжил Сукуна и ухмыльнулся, обнажая зубы. — Тогда мы с тобой хорошо развлечемся. — Не надорвись. — Ты умрешь медленно. Годжо фыркнул и безмолвно завел глаза. — Я не буду стирать его полностью, оставлю посмотреть на то, как ты закончишь. Длинные пальцы обхватили лицо почти целиком. Когти впились в щеки. Сукуна повернул его голову из стороны в сторону, жадно оглядывая его черты. Обе пары глаз двигались несинхронно, и от этого лицо казалось жутким. — Смазливый, как девчонка, — вынес свой вердикт Сукуна и скривился. — Не в моем вкусе. Но сойдет. Не то чтобы он ожидал от проклятия похвалы, но внезапно почувствовал себя оскорбленным. — Что, привык, что все кругом тебе задницу лижут? — осклабился Сукуна, тут же считав его. — Неужели никто еще не понял, что тебя заводит как раз обратное? — Ты можешь побыстрее? — прошипел Годжо. Выслушивать большее он не собирался. — Как скажешь. Сукуна не удосужился снять штаны, стянул резинку мягких домашних спортивок ровно достаточно для того, чтобы высвободить стояк. Годжо уставился на него, глупо сморгнув пару раз. Юджи был, хм, одарен во всем. Сукуна облизнул ладонь, на пробу провел рукой по члену вверх-вниз, обвел пальцем крупную головку. — Обойдешься, — твердо сказал Годжо. — Придумай что-нибудь еще, на это точно нет времени. — Нет, — просто отшил его Сукуна. — Может, в следующий раз и справишься ртом или руками, но сегодня я уж точно не собираюсь присовывать тебе просто между бедер. В конце концов, у меня обнуление счета после тысячи лет воздержания, ну, Сатору, не будь таким скучным. — Никакого следующего раза не будет, — оборвал его Годжо. — Да? — выдохнул смешок Сукуна. — Тогда тебе точно придется постараться в этот. Существовала тысяча способов, как решить эту проблему. Врезать ему в переносицу и скинуть с себя, ударить проклятой энергией, обездвижить хоть на время, перенести кого-то из них — вариантов было бесчисленное количество. Из всего этого Годжо выбрал, наверное, самый плохой. Он хорошенько облизнул пальцы и сунул руку между ног. Единственное, чего ему хотелось меньше того, чтобы в него без подготовки совали здоровенный член, так это того, чтобы когти Сукуны оказывались в опасной близости от его задницы. Он пихнул Сукуну в ребра, и тот послушно отлип от него, уселся на пятки, внимательно глядя, как он себя растягивает, закинул одну его ногу на спинку дивана, бесцеремонно раздвинул ему бедра шире для лучшего обзора. Надолго его, впрочем, не хватило, Годжо едва успел немного расслабиться, прежде чем на него навалилось тяжелое тело и когтистая рука шлепком откинула его ладонь. Он задохнулся, чувствуя, как член медленно растягивает мышцы — если уж говорить правду, в нем самом чертовски давно не было ничего, как раз кроме собственных пальцев. — Черт, не сжимайся ты так, — ругнулся Сукуна и оперся ему под коленом. Дурацкий диван определенно был слишком мал. Сам Годжо вряд ли бы поместился на нем в полный рост, а трахаться здесь с кем-то таким же здоровым было определенно невозможно. У него затекла шея от твердого подлокотника, у него тянуло связки между разведенных до предела бедер, у него болела загнутая спина, а еще его откровенно беспокоила растянутая до пределов задница, и… Ох. Он выгнулся, когда Сукуна двинул бедрами. Потом еще и еще раз, проходясь ровно так, как нужно. Перед глазами поплыло, осталось только погано ухмыляющееся лицо. К его досаде, трахаться Сукуна умел отлично — и был так же отлично об этом осведомлен. Он переложил его ногу со спинки дивана на плечо, облизнул косточку на лодыжке. Потом наклонился еще ниже, растягивая ему подколенные связки откровенно до боли, и снова с силой толкнулся — не остановился после, взял быстрый резкий темп. Годжо откинул голову и бесстыдно застонал. Ох, ему этого определенно не хватало. Все мысли — о том, что он делает ужасную ошибку, что он плохо поступает с Юджи, что он вообще не думает о безопасности — тут же улетучились. Осталось только захлебывающееся возбуждение, собирающееся тяжелым горячим комом внизу живота, перехваченное дыхание от натянутых до предела мышц, липкая от пота кожа, жадные когтистые пальцы. Звуки слились в одно безумное сопровождение - хриплое дыхание, его позорные стоны, скрип обивки, влажные частые шлепки. Где-то на фоне опять кого-то расчленяли, динамик телека верещал высоким наигранным голосом параллельно треску костей и мокрому звуку лопающейся кожи. Сукуна, не переставая двигаться, чуть сменил позу, оперся обеими локтями вокруг его головы, наклонился совсем близко. Злобное выражение лица почти исчезло, осталась только сосредоточенность и возбуждение. Без омерзительной ухмылки лицо снова стало знакомым, и Годжо едва не задохнулся от осознания - потом вцепился рукой в волосы и притянул его к себе в поцелуй, чтобы не смотреть. От Двуликого это, конечно же, не укрылось. — Хочешь, разбужу пацана? — жарко зашептал он в ухо, оторвавшись от его рта. — Передавать ему управление я не намерен — да он и не будет знать, что делать. Он зло хохотнул. — Зато посмотрит, — закончил он, снова приподнимаясь на локте. — Думаешь, ему понравится? Годжо собирался пнуть его ногой, но едва не застонал от досады, когда Сукуна остановился. Тот, не обращая внимания на его нахмуренные брови, уселся на пятки, подтягивая его к себе ближе и укладывая на бедра. — Так лучше видно, — пояснил он, проходясь руками по его напряженным бокам. — Не смей, — сумел выдавить Годжо и снова задохнулся, когда Сукуна резко двинул бедрами, загоняя член целиком. — Да ладно тебе, — насмешливо сказал он. — Ты же сам говорил ему, что шаман должен быть немного того, двинутым. Годжо попытался выжечь в нем две дырки взглядом. Не вышло. Метка казалось черной, монолитной, но, к его ужасу, на скулах она, кажется, начала светлеть. — Так что, ложиться под проклятие в теле собственного любимого ученика разве не подходит под твое определение двинутого? — обе пары глаз довольно зажмурились своей шутке. Поднимающаяся паника, к раздражению Годжо, еще сильнее подстегнула возбуждение. Он выгнулся и закрыл себе рот рукой, чтобы снова не застонать. — О, так тебе нравится, когда есть доля опасности? — ухмыльнулся Сукуна, наклонив голову к плечу. — Ты и правда двинутый, а, Сатору? Как-нибудь потрахаемся так, чтобы в любой момент кто-нибудь мог зайти. Тебе точно понравится. — Заткнись, — пробормотал через собственные пальцы он. — Заткнись и дай мне кончить, пока я не выкрутил тебя, как тряпку. — А как же бедняжка Юджи? — снова хихикнул Сукуна. — Как ты ему объяснишь, что переломал ему все ребра? Признаешься, что он остановился на самом интересном месте? — А ты сам? — собрать мысли для связного предложения казалось непосильной задачей, но он постарался изо всех сил. — Что, первый раз после тысячи лет додрочишь себе в кулак в уме? Жалкое зрелище. — Смотрите у кого прорезался голос, — засмеялся Двуликий. К невероятному облегчению Годжо, подействовало — правда, Сукуна мелочно впился ему когтями в бедра, натягивая на себя, но это он готов был потерпеть. Каждое движение прошивало ослепительно-горячей волной вдоль позвоночника, но когда он потянулся к собственному члену, Сукуна до боли сжал его запястье, не дал прикоснуться к себе. — Вначале я, — тоном, не терпящим возражений, сказал он. Годжо собирался послать его, но мысли путались. Движения бедер Сукуны стали совсем резкими и частыми — может, ему показалось, но диван жалобно скрипнул. Если он втрахает его в подушки так, что сломается рама, будет уже чуть сложнее придумать объяснение произошедшему. Еще пара толчков — и Сукуна кончил, впившись когтями в бедра так, что они почти целиком ушли в мышцу. Он тяжело навалился сверху, восстанавливая дыхание, снова мокро облизал шею. Годжо на автомате поднял руки и обхватил его за подрагивающую спину, погладил. Отстраненно он подумал, что трахаться без резинки определенно было тупой идеей, потом так же отстраненно отметил, что вероятность того, что от Юджи можно что-нибудь подхватить, была равна нулю. О черт. Юджи. Он резко почувствовал себя виноватым. Раскаянию довольно сильно мешало то, что его стояк все так же упирался в живот — но ему все равно стало страшно неловко. Он попытался спихнуть с себя Сукуну, но тот будто весил целую тонну. — Да сейчас, сейчас, — с раздражением отозвался Двуликий. Он обессиленно сполз на пол, парой окриков заставил его самого полулечь, устроился между разведенных ног. Вначале Сукуна с удовольствием облизал окровавленные когти, которыми в клочья разодрал ему кожу на бедрах, потом тут же взял в рот, и Годжо едва не упал назад, еле удержавшись на локтях. Ему хватило бы совсем немного, чтобы спустить, он и так был почти готов, но Сукуна внезапно застопорился, замедлился, даже чуть не цапнул его зубами, потом и вовсе остановился. — Какого… — раздраженно цокнул языком Годжо, поднимая голову и недовольно глядя сверху вниз — чем он решил довести его на этот раз? Сердце пропустило удар. Внутри все резко похолодело, будто ниже ребер открылась черная дыра. Снизу вверх всего одной парой глаз смотрел Юджи, с совершенно потерянным и диким выражением лица. Он выглядел одновременно ошарашенно, испуганно и виновато — на контрасте с пошло растянутыми вокруг его члена губами смотрелось так, что он при всем желании не успел бы предупредить, что кончает. — Я, эээ, — что-то невнятно попытался сказать он. Юджи сглотнул, и сокращение мягкого горла для его теперешней гиперчувствительности было словно раскаленным железом по нервам. Все, что он пытался или собирался сказать, тут же вылетело из головы. Как же он облажался. У Юджи заслезились глаза, он поперхнулся с полным ртом, с мокрым звуком выпустил член, закашлялся. Потом утерся ладонью, снова поднял на него виноватый взгляд — Годжо захотелось заорать от досады, если уж кто-то и был здесь виноват, то определенно не он. — Сенсей, — неуверенно сказал Юджи. — Я… Он не договорил. Годжо, наконец, удалось собрать немного сил на то, чтобы поднять руку и бесцеремонно ткнуть его в середину лба, вырубая. Юджи тут же закрыл глаза и начал заваливаться вперед — пришлось перехватить его за плечи и развернуть, мягко уперев в диван. Ощущение все тех же крепких мышцы спины, которые буквально пару минут назад сокращались под его ладонями, пока Сукуна пытался вытрахать из него душу, полоснуло, словно кипятком. Юджи сопел, свесив голову. Если Сукуна не врал, то ему не составит труда убедить его в том, что это подростковые гормоны превратили его сон в это. Правда, вначале ему придется заняться дорогой позора — привести в порядок и его, и себя, и где-то раздобыть еще одну дурацкую игрушку. Он кое-как натянул собственные брюки, с трудом затащил неподвижное тело на диван. Все царапины и тени засосов, которые оставил он сам, сходили с Юджи на глазах — регенерация Двуликого не терпела повреждений на своем сосуде. Оставалось только подчистить улики и отыскать где-то в углу майку. На столике осталась пара скомканных салфеток от китайского тейк-аута, который прикончил сегодня Юджи на обед. Он вытер, что мог, и поспешно заправил Юджи обратно в его спортивки, ощутив, как член снова стал твердеть под его прикосновениями. Просто учитель года, обессиленно подумал он. Столько заботы. Напоследок он не сдержался, мазнул его губами по челюсти, спустился дыханием на шею, прижался ртом к коже, ощущая, как бьется пульс. Потом одернул себя, отсел на самый край дивана, устало оперся на спинку, упершись пятками ладоней в глаза. Пинхэд и его шайка БДСМ-демонов укоризненно смотрела с экрана. Если уж открывать шкатулку с ключом к дверям ада считалось у них одновременно и самым тупым, и самым опасным поступком, то интересно, как бы они среагировали, если бы в уравнении фигурировал еще и член. — Просто катастрофа, — сообщил он сенобитам в экран. Те промолчали.