Шанс на падение

      Том Риддл проскользнул внутрь светящейся и блестящей залы, наполненной многочисленными волшебниками и ведьмами, угощавшимися шампанским, вином, огневиски. Мужчины с улыбками раскланивались перед дамами и протягивали им руки, приглашая закружиться в танце, свечи сияли в люстрах, дорогие камни сверкали в ожерельях, кольцах, серьгах. Хищные улыбки растягивались на губах. Никто здесь по-настоящему никого не уважал. Бал бесчестия и греха.       Том скользнул внутрь, огляделся по сторонам, будто змея сверкнув мертвыми глазами, подхватил пузатый бокал с пролетающего мимо подноса и отозвался милостью на лицемерное приветствие. Молоденькая девчушка с розоватыми щеками кивнула ему и хихикнула, прикрывая рот веером: спрятала острые белоснежные клыки за показной жеманностью, скрыла охотничий блеск в зеленоватых радужках глаз.       У Риддла чернота залила белоснежные яблоки и заполнила глазницы, по сосудам бесчисленными линиями проникла к мозгу и оплела его в паутину раздражительной жестокости. Здесь все охотники, а он — наблюдатель. Хозяин животных пороков, раздирающих изнутри, с улыбкой отзывающийся на провокации и ловко избегающий скандальных преткновений и столкновений.       Том различил шорох ее платья среди десятков голосов, мелодии полонеза, выводимой сверкающими музыкантами в другой части зала, и звона бокалов на летающих подносах.       Кэтрин Пирс не зашла, вплыла на приём волшебников, склонив голову к плечу и очаровательно улыбнувшись краешком губ.       Ее бессмертие было противно Тому. Ее бессмертие ему претило. Ее бессмертие, кровавый пир с чужими головами на столе, коготок, ведущий кривую линию по чужой шее, прежде чем клыки разрывают беспомощное тело на мелкие кусочки. Ее необычность, необыкновенность, легкость вечной жизни и возможность умереть даже так, была ненавистна Тому, ведь его способ ни в какое сравнение не шел с ее.       Когда Кэтрин предложила ему обращение, обнажив животный оскал, любовно огладив подушечками длинных пальцев его щеку, повторив изгиб скулы и жадно потянувшись за поцелуем, Том оттолкнул ее и, резко вытащив волшебную палочку, пустил в дрогнувшее тело яркую зеленую Аваду. Вампирша упала замертво всего на несколько секунд, прежде чем подняла голову, встряхнула растрепавшейся копной волнистых волос и клацнула зубами. Расхохоталась, шатаясь, встала на ноги и прошла мимо Тома.       Сверкнула глазами, хлопнула его ладонью по плечу и испарилась в ночной тьме. Риддл часто нравился людям и всякой нечисти. Даже не часто: всегда. И Кэтрин исключением не стала. Она растаяла дымкой, будто ее и не было, позволила ему почувствовать себя сильнейшим в их схватке и смешалась с той тьмой, в которой была выращена и развита могучим существом.       Том запрокинул голову и нервно сглотнул, растянув галстук. В ту ночь он наконец-то решился создать четвертый крестраж.       И на сегодняшнем балу у Кэтрин не было шансов уйти. Он собирался запихнуть ее в петлю и вздернуть, после чего, соврав насчет такого странного развлечения для них, вечно оживающих и возвращающихся к этой уставшей грешной земле, проткнуть ее тело подготовленным заранее колом.       Он отставил прочь пузатый бокал, не сделав даже глотка обжигающей горло жидкости, с улыбкой приблизился к ней, обвивая рукой талию, захватил не сопротивляющуюся вампиршу в бурный танец. Захлопнул капкан. Ее платье зашелестело и заструилось, прилипая плотным коконом к бедрам, темно-зеленая бархатная лента слетела с волос и затерялась под бесконечным множеством чужих ног.       Он подхватил ее и с легкостью закружил. Кэтрин рассмеялась и первая полезла целоваться.       На этом балу Том больше всего жаждал ее смерти. Настоящей смерти. Ведь в этом чертовом мире только он мог быть королем бессмертия.