Воля Огня

      Ночь была тёплой и ясной. Откуда-то неподалёку доносилась музыка — живой барабанный ритм, предназначенный для того, чтобы танцевать и растворяться в нём. Начиная с завтрашнего дня и в течение нескольких последующих дней кладбище Конохи будет оживлённым и многолюдным, поскольку будут проводиться государственные и частные службы в честь погибших.       Но сегодня вечером тут было темно и спокойно, когда Сакура и Шизуне преклонили колени перед могилой любимой наставницы.       У Каге Конохи был собственный памятник на территории мемориала: монолит в виде завихряющегося пламени, вырезанный из цельного куска красного гранита — символ их должности и отображение Воли Огня. Перед возвышающейся статуей равномерно располагались пять надгробий. Двое учениц тихо сидели перед самым новым. Данзо был повинен в смерти Цунаде, но даже он не был настолько глуп, чтобы отказать ей в законном месте среди почитаемых прошлых лидеров Скрытого Листа. Месте, в котором самому ему было отказано.       Они почти не разговаривали с тех пор, как встретились здесь, потому что уже знали, что чувствует и думает другая. Хотела бы я, чтобы она была здесь. Я скучаю по ней. Она бы гордилась нами. Эти вещи не нужно было говорить. Они зажгли благовония, и каждая возложила букет любимых цветов Цунаде к её надгробию, после чего достали бутылку лучшего саке, которое взяли из личного запаса Данзо. Они налили друг другу выпить, а затем налили ещё рюмку женщине, которая так многому научила их в жизни, в том числе умению пить.       Они какое-то время посидели молча, немного поплакали, многое вспомнили и выпили еще по чуть-чуть, прежде чем Шизуне ушла искать своего мужа. Было время почтить смерть, но также и время отпраздновать жизнь.       Сакура побрела на другую сторону кладбища, направляясь к мемориальному камню без какой-либо особой причины, кроме того, что ей казалось правильным ещё немного побыть здесь, среди спокойных теней. Кладбище Конохи не было похоже на кладбища в других местах. Вместо широкого усеянного травой открытого участка здесь было много деревьев, которые затеняли могильные плиты и укачивали останки усопших меж своих корней. Иностранцам оно могло показаться странным, но жившие здесь люди понимали. Они были деревней, скрытой в листве, и именно в лесу они чувствовали себя как дома.       Со временем она навестит и Ино, но сейчас у неё больше не было сил горевать. Возвращение домой наполнило всех радостью, но многим оно также вернуло множество болезненных воспоминаний.       Не торопясь, она сошла с тропинки и не спеша бесшумно прошлась под тихо вздыхающими ветвями дубов и вязов. Она подумала о само́м памятном камне и о том, что он значил для шиноби Листа. На нём будет вырезано много новых имён, и впервые некоторые из них будут принадлежать её друзьям. Но не в последний раз.       Сакура была шиноби: она была не настолько наивна, чтобы думать, что никогда больше не увидит войны. Возможно, Наруто и Альянс действительно добьются перемен, но, хоть всё и может измениться к лучшему и могут быть предприняты шаги к миру, некоторые истины были неизбежны. Какими бы революционными они ни были, сама природа их существования — необходимость шиноби в мире — означала, что по-настоящему конфликту никогда не будет конца.       Но даже если война начнётся вновь, пока рядом с Сакурой были люди, которых она любила, она готова была встретиться лицом к лицу с чем угодно.       В предстоящие недели и месяцы им всем придётся полагаться друг на друга, чтобы набраться сил. Уже предпринимались первые шаги по наведению порядка в Конохе. Будут проведены судебные процессы, и правосудие восторжествует. Старые команды должны были быть объединены и переподчинены. Должны были быть восстановлены сотни рабочих мест. Драконовские законы, установленные Данзо, должны были быть отменены, а старые законы — возвращены. Также будут написаны новые законы, поскольку теперь у них появилась прекрасная возможность пересмотреть старую архаичную систему, покончить с лазейками и искажениями, которые привели к постыдным секретам, таким как джинчуурики, массовые убийства кланов и существование Корня.       Сакура приблизилась к мемориальному камню и вновь заметила знакомое пятно белых волос на фоне бледной темноты. Её губы тронула улыбка. Она должна была знать, что он будет здесь. В чём-то они были похожи больше, чем она когда-либо думала.       На неё нахлынули яркие воспоминания о другом случае, когда она наткнулась на него здесь — не тихой осенней ночью, наполненной стрёкотом сверчков, а под ледяным дождём. В ту ночь он впустил её в свою квартиру и в своё сердце. В ту ночь она начала влюбляться в него.       На этот раз он знал, что она здесь, и, когда она подошла к нему, он взял её за руку и переплёл их пальцы. Такой маленький жест, но в нём было так много смысла. Сакура нежно сжала его руку. Казалось, он пробыл здесь уже какое-то время, но у него не было того пустого меланхоличного взгляда, который она видела раньше. Он казался задумчивым. Несколько мгновений они стояли молча.       — Я просто разговаривал со старыми друзьями, — сказал он наконец, взглянув на неё сверху вниз.       Она пристально посмотрела на него.       — И что они говорят?       Он снова взглянул на камень, тихо вздохнув. Так, словно смирился с чем-то и отпустил это.       — Ты бы им понравилась. И они определённо сказали бы, что пришло время двигаться дальше.       Сакура улыбнулась и прислонилась головой к его руке, обхватив свободной рукой его локоть. Они стояли так некоторое время, не нуждаясь в разговорах, довольные тем, что просто были.       В конце концов Какаши повернулся к ней.       — Какие планы?       Она нерешительно пожала плечами.       — Думала о том, чтобы найти место, где можно переночевать. Я заходила к себе, но в данный момент дом не совсем пригоден для жилья. Гостиницы уже переполнены. Люди открывают свои дома для всех, кому нужно где-то остановиться, но я что-то не чувствую себя очень общительной, — Сакура покачала головой, не в силах полностью определить, что же она чувствует. — Я так счастлива, но в то же время… ты понимаешь?       Какаши кивнул.       — Да.       Конечно, он понимал.       — В любом случае, ещё мне кажется неправильным ютиться в пустом доме, потому я всё ещё пытаюсь прикинуть.       Какаши не знал, следует ли воспринимать как знак то, что она не спросила о его квартире. Не то чтобы это было вообще возможно. Хоть она и не спрашивала, он всё равно поделился информацией.       — Я тоже проходил мимо своего дома и увидел горящий свет. Думаю, там кто-то живёт.       Сакура выглядела огорчённой, но не удивлённой.       — Ты говорил со своим домовладельцем?       — Сегодня уже слишком поздно.       Она обречённо кивнула. Это случилось со многими людьми.       — Очевидно, родители платили налоги на недвижимость в моё отсутствие, поэтому её нельзя было продать без их ведома, — объяснила она. — Думаю, мне повезло, что у меня всё ещё есть место, куда я могу пойти домой.       — Как насчёт ночёвки в башне Хокаге? — предложил Какаши.       Сакура тут же отбросила эту мысль.       — Она кишит важными персонами и всеми остальными, и даже если бы меня оставили в покое — чего не случится — я сомневаюсь, что смогла бы хорошо отдохнуть. Я вроде как пытаюсь найти место, чтобы…       — Спрятаться?       Она выглядела смущённой.       — Да. Всего на несколько часов. Это плохо?       — Вовсе нет. Я постоянно так делаю, — он блаженно улыбнулся.       Сакура игриво шлёпнула его.       — Не до шуток.       Какаши на мгновение задумался.       — Значит, флигель?       Сакура поняла, что он имел в виду: небольшое административное здание рядом с башней Хокаге, где хранилась часть архива. Здание также использовалось как своего рода пансион для иностранных гостей меньшей важности — посыльных, купцов, мелких чиновников. Не многие люди подумали бы об нём, ища сегодня вечером место для отдыха, и ещё меньше людей подумали бы искать там её.       — Хорошая идея.       Когда она повернулась, чтобы уйти, Какаши пошёл с ней. Сакура ожидала, что он это сделает, но даже если бы она не ожидала, он бы последовал за ней — не хотел быть вдали от неё.       — Должен сказать тебе, — сказал он, пока они шли, — что Шико до смешного избалована всей стаей.       Сакура тихо рассмеялась.       — Правда? — она отправила Шико домой несколько часов назад, чтобы та отдохнула и восстановила силы. — Я знаю, что это её первое боевое ранение и всё такое, но она уже даже не ранена. То место лишь побаливает.       — Очевидно, это не имеет значения, — сказал он с усмешкой. — Сойдёт любой повод, чтобы трястись над ней.       — Она открывается, учится доверять. Это хорошо.       — Я никогда не утверждал обратного. Но если мои нинкены превратятся в кучку сентиментальных простофиль, ответственность я возложу на тебя.       Сакура лишь улыбнулась и толкнула его плечом. Ей хотелось продолжать держать его за руку, но она знала, что беспричинные публичные выражения чувств никогда не станут их особенностью. Она обнаружила, что в каком-то смысле так было почти лучше: они могли накапливать всё своё влечение, чтобы высвободить его, когда останутся наедине.       Улицы были почти такими же тихими, как и кладбище, пока они не приблизились к башне Хокаге. Как и предсказывала Сакура, вокруг и внутри неё, празднуя, толпились сотни людей. На мгновение ей стало жаль Наруто: новый Хокаге не отдохнёт ни минуты сегодня ночью. И завтра.       Они использовали навыки скрытности, чтобы незаметно обойти веселящуюся толпу, и проскользнули во вспомогательное здание. Ни у кого из них до этого никогда не было причин приходить сюда, но они наугад направились наверх, и в конце концов нашли нужные помещения. Двери были заперты, но это было легко исправить. Комната была крошечной и скромной, из мебели были только односпальная кровать, тумбочка и письменный стол. Слишком уставшая, чтобы привередничать, Сакура остановилась на первой попавшейся.       Она сделала пару шагов внутрь, затем остановилась и повернулась к Какаши.       — Хочешь остаться со мной?       Ответ на вопрос мог показаться очевидным, но они оба понимали, что, несмотря на вихрь событий и эмоций, который пронёс их через последние двадцать четыре часа к этому моменту, отношения между ними не были идеальными. Они стояли на пороге во многих смыслах. На мгновение он заколебался, не уверенный в своей уместности. Она же придала ему уверенности.       Какаши улыбнулся.       — Не могу придумать, чего бы я хотел больше, — он последовал за ней внутрь, закрыл и запер дверь. Затем заключил её в объятия.       Она спустила его маску, и они разделили медленный, долгий поцелуй. Впервые за длительное время это не было реакцией на травмирующее событие или надвигающуюся опасность. Это был поцелуй чувства, чистый и простой, и он выражал сразу несколько вещей. Мне тебя не хватало. Мне радостно от того, что ты рядом и мы вместе. Я люблю тебя. Прости.       К сожалению, они оба были слишком измучены, чтобы поддаваться страсти. Какаши отпустил её и отошёл, чтобы снять снаряжение. Сакура просто расстегнула молнию на верхней рубашке, развернулась и одним движением плюхнулась на кровать. Она сбросила ботинки, наблюдая, как Какаши раздевается до штанов и майки. У них обоих была возможность привести себя в порядок после битвы, но она не потрудилась надеть всю дополнительную экипировку. Она удивилась, почему он это сделал. Может, старые привычки?       Сакура потеряла терпение и игриво сказала:       — Иди сюда.       Он одарил её улыбкой, от которой по её телу пробежала лёгкая дрожь. Сможет ли он всегда так делать? Она надеялась на это. Какаши сделал, как было велено, и опустился рядом с ней на кровать, перелезая через неё, чтобы занять место у стены, потому что знал, что ей не нравится быть зажатой в углу. Это была крошечная кровать, предназначенная лишь для одного взрослого, и она была тесной для них обоих. Впрочем, это не имело значения: они точно так же свернулись бы калачиком и на огромном кресле. Сакура лежала рядом с ним, удобно устроившись в изгибе его руки под таким углом, чтобы иметь возможность посмотреть на него, если захочет. Одна ладонь Какаши слегка касалась её волос, другая легла поверх её руки на его груди. Она чувствовала слабый пульс его сердцебиения кончиками пальцев.       Наконец-то расслабление после такого бурного дня принесло почти физическое чувство облегчения. Казалось, они вот-вот заснут, но через несколько минут Сакура нарушила молчание.       — Это кажется почти нереальным, — размышляла она. — Мы сейчас на самом деле в Конохе. Мы дома, — она вздохнула. — Я так рада, что всё закончилось.       — М-хм, — согласился Какаши. — Но самое трудное только начинается.       Сакура взглянула на него.       — Думаешь, реконструкция будет сложнее, чем война?       — Не в плане крови и боли, но это будет. Я уже проходил через это.       Она подумала обо всём, через что они прошли, и обо всём, что ещё впереди. Затем сказала:       — Есть ещё кое-что: нам так повезло, нам пятерым. Так повезло, что мы все вместе прошли через это. Единственный из нас, кто за последние три года не был на пороге смерти хотя бы раз, — это Наруто.       — Хм, — произнёс Какаши, размышляя. — Может, проклятия можно снять.       — Я же говорила тебе, ты не проклят, — Сакура медленно приподнялась, чтобы поцеловать его в челюсть. Если на нём когда-либо и лежало проклятие, то это было его собственное творение. И впервые с тех пор, как они признали свои чувства друг к другу, он, казалось, наконец-то был готов снять его.       — Почему мы держали это в тайне? — спросила она через мгновение.       Какаши понял, что она имела в виду.       — Мы не держали, — откровенно сказал он. — Все знали.       — Да… но не потому, что мы в этом признались.       — И не говори, — мягко сказал он. — Это ведь ты даже не стала бы прокрадываться по ночам.       Это заставило Сакуру задуматься. Она никогда не думала об этом с такой точки зрения, но это было правдой. Это он всегда приходил к ней.       — Ну… — медленно произнесла она, подыскивая причину. — Я просто была осмотрительна. Люди любят посплетничать, особенно в небольших сообществах.       — Я тоже был, — просто сказал он. — Я никогда не был склонен афишировать свою личную жизнь и даже сейчас не собираюсь начинать. Но я не пытался скрыть нас, — он посмотрел на Сакуру сверху вниз и переплёл свои пальцы с её на своей груди. — Я боялся причинить тебе боль. Был уверен, что причиню. Так и вышло… И поэтому я испытывал чувство вины, сожаление и сильную ненависть к себе… но я никогда не испытывал стыда.       Она была рада, что они говорили об этом, но не хотела, чтобы разговор становился слишком тяжёлым. Сегодня она больше не могла выносить тяжести. Поэтому она сохранила игривый тон, когда сказала:       — Даже если то, что мы вместе, потенциально довольно… вопиюще?       Три года назад они ни за что не были бы вместе. Это позволили только их особые обстоятельства. Теперь он фактически не был её руководителем, и, несмотря на то, что все пятеро из них считали себя товарищами по команде, они уже много лет не работали в одной команде по-настоящему. Ни у кого не было проблем с тем, что Какаши и Сакура вместе, потому что они были на войне, а на войне утешение часто можно найти в неожиданных местах. Их соратники в лагере повстанцев привыкли к этому, и большинство из них вполне это поддерживали. Но теперь, когда они были дома, для многих это стало бы озадачивающей новостью.       Какаши странно посмотрел на неё.       — Сакура. Я читаю порно на публике. Ты действительно думаешь, что меня волнуют слухи?       — Надеюсь, что нет, потому что за эти годы я слышала много разного, — поддразнила она. — Слышала, что ты переимел почти всех женщин в деревне, и что ты гей. Слышала, что ты носишь маску, потому что ты самый шикарный парень в Конохе, и потому что самый уродливый. Я также слышала…       Он слегка опустил её голову, чтобы остановить её.       — Я понял, — сухо сказал он. Она приглушённо хихикнула в его плечо, и он взглянул на её макушку, приподняв бровь. — Переимел?       Сакура кивнула.       — Переимел.       Какаши не мог не рассмеяться. Они снова замолчали, и он уставился в потолок, медленно накручивая прядь розовых волос на палец. Главным конфликтом в их отношениях всегда был его страх и нежелание подпускать её ближе, но он знал, что не у одного него были сомнения. У Сакуры были свои проблемы с близостью, о которых они никогда не говорили. У него были свои теории, но он не любил спрашивать о личных вещах — следствие того, что ему самому не нравилось, когда его расспрашивали. Они безоговорочно доверяли друг другу жизни, но ни один из них не мог показать свои глубоко запрятанные слабые места.       — А что насчёт тебя? — спросил он тихо, нерешительно. — У тебя тоже были оговорки…       — Были, — призналась Сакура. — Я боялась, что моё влечение к тебе основано на чём-то отличном от настоящих чувств, на чём-то… неуместном, — она печально улыбнулась. — Потому что у меня бывало такое раньше. И потому что в последний раз я… Ну, мне действительно нужно говорить что-то ещё, кроме «Саске»? — Какаши издал звук не слишком весёлого понимания. Сакура была удивлена, что он захотел поговорить об этом. Она никогда не видела его более открытым, чем сегодня вечером. Он тоже заслуживал её открытости. — Большую часть времени я была безмятежно счастлива, счастливее, чем должна была быть, учитывая то, что происходило вокруг нас… А в остальное время я чувствовала себя дурой, желая большего, чем, как я думала, ты можешь дать, — она протянула руку и нежно коснулась лица Какаши. — Ты сказал, что чувствуешь вину и сожаление… Тебе когда-нибудь было хорошо от того, что мы вместе?       Его лицо было полно раскаяния — сожаления о том, что он вообще заставил её сомневаться в этом.       — Конечно, было. И есть, — он поцеловал её в лоб и, прижавшись щекой к её волосам, сказал: — Ты делаешь меня счастливым, Сакура. Я знаю, это звучит банально… но думаю, я не был по-настоящему счастлив с тех пор, как умер мой отец.       Её глаза расширились, удивлённые и печальные.       — Ты был всего лишь ребёнком…       Каким поистине ужасным было его детство. Если оставить в стороне моральные проблемы, касающиеся детей-солдат, то ещё до того, как ему исполнилось десять, он пережил болезнь и смерть матери, позор семьи, презрение деревни, самоубийство отца. Сакура задавалась вопросом, а не начал ли он носить маску только для того, чтобы мир не мог видеть его боль. Она рефлекторно прижалась к нему носом.       — Был, — тихо признал Какаши. — И чтобы справиться с этим, я слишком быстро вырос и стал самым юным трудоголиком в истории. Я отстранился настолько всецело, что даже не осознавал, как многого не хватает, пока ты не заставила меня захотеть этого.       Сакура несколько мгновений не отвечала. Когда она наконец подняла на него глаза, они блестели.       — Из-за тебя я расплачусь.       Какаши неуверенно улыбнулся, запустив пальцы в её волосы.       — От счастья, надеюсь?       Сакура кивнула:       — Да, — и одарила его лучезарной улыбкой, чтобы доказать это.       — Хорошо, — сказал он и наклонился, чтобы поцеловать её.       Они оба были слишком важны, чтобы долго скрываться, и проснулись слишком рано утром от странного повторяющегося стука в дверь — наполовину стука, наполовину царапанья. Они довольно хорошо представляли, что это было, и Сакура сердито распахнула дверь, готовая наступить на надоедливую жабу. Помня о том, что нельзя убивать посыльного, она сказала той, что они скоро прибудут, и закрыла дверь, прежде чем жаба произнесла хоть слово.       Сказать, что у них впереди был напряжённый день, было бы большим преуменьшением. Уже столько всего произошло, что казалось невозможным, что прошло всего двадцать четыре часа с тех пор, как они отвоевали Коноху.       Сперва была долгая встреча с Хокаге по разным вопросам, во время которой Наруто назвал Какаши и Сакуру членами нового совета вместе с Шикамару и его отцом. Как члены АНБУ, Сай и Тензо были назначены личными телохранителями Рокудайме. Казалось, никто не возражал против стратегического распределения его товарищей по команде и ближайших друзей вокруг него. Все они доказали, что более чем подходят на свои новые роли.       Команды Какаши официально больше не было, но это не имело значения. Узы, которые образовались между ними пятью, выходили за рамки всех титулов и назначений. Они всегда будут прикрывать друг друга, несмотря ни на что. Они всегда будут командой.       Когда встреча закончилась, их план по возвращению полностью воплотился в жизнь, Сакура направилась в больницу, где несколько десятков пациентов всё ещё нуждались в уходе. Какаши ожидали суды в штаб-квартире джоунинов. Сдержанно поцеловавшись и пообещав встретиться, когда у них будет возможность, они разошлись по своим обязанностям.

***

      Наруто объявил двухчасовой перерыв в судах, чтобы заняться другими не менее важными — но, как он надеялся, не столь напряжёнными — официальными делами Хокаге.       Сначала он встретился с Нара Шикаку и руководством повстанческого движения. Все члены сопротивления Конохи должны были получить публичную благодарность, как только закончатся суды. Это было легко.       Следующее, как он ожидал, будет не таким приятным. Когда избранные представители клана Хьюга вошли в его кабинет, он был немного удивлён, увидев среди них Хинату, но знал, что так не должно было быть. Она тоже была Хьюга, и очень высокого ранга. Самого высокого ранга, если учитывать благородный статус, а также кровь — и Хьюга учитывали. Подле неё были Неджи и Ханаби. Технически все они были лишены наследства, но с исчезновением Хиаши и старой структуры власти руководство кланом стало неопределённым. С ними также были трое старейшин дома побочной ветви, стоявшие в аккуратном и почтительном ряду позади них.       Как только охранники АНБУ закрыли двери, прежде чем Наруто смог заговорить, встать из-за стола или сделать хоть что-то, все шестеро опустились на колени и коснулись лбами пола. Церемониальный, в высшей степени формальный акт ошеломил его. Он понимал, что это символическое проявление раскаяния и верности, но, видя, как люди, которых он считал друзьями — и даже больше, в случае Хинаты, — падают ниц перед ним подобно слугам, ему стало неловко осознавать свою обретённую власть. Он никогда не привыкнет к поклонам, но это никогда полностью не прекратится, каким бы неформальным лидером он ни пытался быть. Тогда он понял, что, хотя его самые близкие друзья всегда будут рядом, его обычные отношения изменились навсегда.       Наруто обошёл стол, чувствуя себя неловко в официальной мантии, которую его заставили надеть на суды, и просто стоял, глядя на них и не зная, что делать дальше.       — Хокаге-сама, — сказал Неджи. — От имени всех Хьюга мы смиренно просим прощения за коллективные действия и бездействие нашего клана, а также за поддержку, посредством сотрудничества, а затем и молчания, правления узурпатора Данзо. Мы с великим стыдом признаём нашу измену и отдаёмся на ваш суд. Мы с радостью предлагаем искупление любым способом, который вы сочтёте нужным, вплоть до нашей смерти.       — Э-э… — ему очень хотелось сказать «ой» или «вот дерьмо», но он знал, что это было бы совершенно неуместно. Никто не объяснил ему, как исполнять все эти архаичные формальности, особенно в таких серьёзных вопросах. Покаяние? Идея была настолько безумной, что он чуть не рассмеялся. Искупление? Что он должен был заставить их сделать? Расформировать их? Вынудить платить штрафы? Принести в жертву своих первенцев? Всё это казалось Наруто таким странным и неестественным, что он решил сделать то, что делал всегда — поступить так, как считал правильным.       Он покачал головой.       — Я не собираюсь наказывать сотню людей, которые оказались в ужасном положении — разрываясь между верностью своему клану и верностью своей деревне. Выбор между послушанием и смертью — это вообще не выбор, особенно когда на карту поставлены семьи и близкие. Это не значит, что то, что сделал клан Хьюга, нормально, — строго сказал Наруто. — Но с теми, кто ответственен за это, разбираются, и я уверен, что позже придумаю какое-нибудь «искупление» или что-то в этом роде для остальных из вас. Прямо сейчас я просто хочу, чтобы вы поднялись с пола. Давайте, вставайте.       Они так и сделали, и Хината встретила его взгляд с любящей улыбкой.       — Спасибо, Хокаге-сама. Мы искренне благодарны, — похоже, они ещё не закончили с формальными делами. — Мы также хотели бы воспользоваться этой возможностью, чтобы сделать официальное заявление.       Хьюга сегодня были полны сюрпризов.       — О? — он с неподдельным любопытством переводил взгляд с Хинаты на Неджи. — Какое?       Двоюродные брат и сестра улыбнулись друг другу, и Хината сказала:       — Неджи и я решили разделить руководство кланом.       Глаза Наруто расширились. Раз или два до этого, когда они были наедине, Хината говорила о своём статусе отрекшейся наследницы, о своём двойственном отношении к своему праву по рождению. Она разрывалась между облегчением от того, что сбросила с себя ответственность, и чувством беспокойства за будущее семьи.       — Я думал, ты не хочешь, э-э… — он замолчал, чувствуя себя виноватым за то, что сказал это ей перед её кланом, хотя они, вероятно, уже знали.       Хината лишь улыбнулась.       — Три года назад я была рада, когда наследование перешло к Неджи, — призналась она. — Я почувствовала облегчение, потому что всю жизнь боялась, что слишком слаба во всех отношениях, чтобы когда-либо кем-либо руководить. Но теперь я понимаю, что сила — не единственное необходимое качество лидера, мы все усвоили этот урок под властью Данзо. Теперь я знаю, кто я такая и на что я способна. Я больше не боюсь. Больше всего я хочу, чтобы клан Хьюга процветал. Хочу быть частью этого.       Наруто посмотрел на неё и улыбнулся. Такая уверенная, сияющая и красивая… Он не думал, что когда-либо любил её больше, чем в этот момент. Он видел, какой сильной, удивительной женщиной она станет — уже становилась. Женщина, с которой он хотел провести вечность.       Он почти забыл, что там были другие. И они это знали. Ханаби негромко откашлялась, возвращая его в настоящий момент.       — Это круто, — сказал он почти застенчиво. — Значит ли это, что ты собираешься возглавить главную ветвь, а Неджи — побочную, или что-то в этом роде?       — Нет, — ответил Неджи, гордо улыбаясь. — У нас с Хинатой другое видение будущего клана Хьюга. Мы собираемся объединить ветви. Проклятие побочной ветви будет снято, и ни один ребенок больше никогда не будет им отмечен. Отныне будет единый клан Хьюга. Одна семья, все равны по статусу и достоинству.       Наруто широко улыбнулся и одобрительно кивнул.       — Это лучшее, что я слышал за весь день.

***

      Какаши и Сакура виделись в тот день пару раз, но у них было не больше нескольких минут на то, чтобы поговорить, и в основном о деле. В ту ночь Сакура заработалась настолько допоздна, что в итоге легла спать в больнице, на диване в кабинете директора: когда-то он принадлежал Цунаде, а теперь его делили Сакура и Шизуне. Они давным–давно решили, что, когда дело доходит до медицинского управления вооруженными силами Конохи, они работают лучше — и испытывают меньше стресса — как партнёры. Таким образом, они могли бы отправляться на миссии, если бы захотели, иметь выходные, даже брать отпуск. Шизуне уже планировала настоящий медовый месяц.       Суды продолжались весь следующий день, как и вся остальная работа по «очистке». Около полудня Сакура заканчивала свою часть медицинской и административной работы в больнице, когда в приоткрытую дверь постучал Сай.       — Сакура? — он толкнул её и вошёл.       — Привет, — весело поздоровалась Сакура, радуясь встрече и возможности отвлечься.       — У тебя есть немного времени?       — Конечно, — он опустился на тот же диван, на котором она спала, и она встала из-за стола, чтобы сесть рядом с ним. — Всё в порядке?       Он улыбнулся.       — Всё замечательно.       Сакура знала эту улыбку и лукаво спросила:       — Как Ханаби?       — Я не видел её сегодня: она всё ещё занимается делами клана. Но… — выражение его лица стоило сотни прилагательных, описывающих, что он думал о девушке, в которую неожиданно влюбился. — У нас был секс.       Сакура должна была быть застигнута врасплох этим прямолинейным заявлением. Но это был Сай. Она просто рассмеялась.       — Это случилось в ночь перед битвой, — объяснил он без обиняков. — Она сказала, что не хочет умирать девственницей. Это важно людям, да? Я действительно не знал, что в этом такого… — он очень красноречиво улыбнулся. — Но теперь я понимаю.       Несомненно, почти все, кто смог найти тёплое тело, занимались сексом в ночь перед битвой. С приливом чувств в груди Сакура вспомнила собственную отчаянную хватку за жизнь и любовь с Какаши в те последние часы. Но то, что история Сая не была уникальной, не означало, что она не была исключительной. Первый раз с тем, кого ты любишь, всегда особенный — самый первый раз тем более.       Она одарила его искренней улыбкой.       — Это здорово. Я очень рада за вас.       — В целом ты кажешься действительно счастливой, — заметил Сай, изучая её лицо. Он сделал, как он надеялся, очевидный вывод. — Вы с Какаши снова вместе?       Её улыбка смягчилась, и она кивнула.       — Кажется, да.       — Хорошо. Вы сводили нас с ума.       Сакура возмущённо нахмурилась.       — Это наша личная жизнь, а не ваша.       Сай пожал плечами.       — Да, но нам с вами обоими жить. Постарайтесь больше не расставаться.       Сакура не могла не рассмеяться.       — Сделаю всё, что в моих силах.       — На самом деле я пришёл сюда не для того, чтобы поговорить об отношениях, — сказал Сай через мгновение.       — Я и не думала, что за этим, — спокойно сказала она. — Это было бы странно, даже для тебя. В чём дело?       — У меня есть идея, и мне нужна твоя помощь, — он сделал паузу, обдумывая, как сказать то, о чём он думал. — Сказала бы ты, что я… успешный пример? В том, как я оправился от того, что был в Корне?       Сакура вздрогнула от неожиданности.       — Конечно! От того, каким ты был, когда впервые присоединился к нам, до того, какой ты сейчас… это потрясающе. Не думаю, что кто-то из нас когда-либо говорил это, но мы действительно гордимся тобой.       Сай слегка улыбнулся с благодарностью.       — Спасибо. Я очень старался.       Она кивнула.       — Мы знаем.       — Я добился всего этого прогресса, потому что действительно хотел этого, — объяснил он. — Потому что испытал, как всё может быть по-другому. Став частью Команды Какаши, я приобрёл взгляды, которых иначе у меня никогда бы не было. Я не мог говорить об этом раньше, но печать… она блокировала больше, чем мой рот.       Со смертью Данзо печать на языке Сая исчезла. Конечно, с уходом Данзо и Корня вся информация, которой он располагал, была более или менее бесполезной в ретроспективе. Печать сработала именно так, как и было задумано.       — Что ты имеешь в виду? — спросила Сакура с диким любопытством. После пяти лет совместной работы и сближения с ним, в Сае всё ещё оставались вещи, которых они не знали, всё ещё оставалось то, что было загадкой из-за его неспособности говорить о своём прошлом. Теперь, когда всё изменилось, ей не терпелось узнать всё, чем он готов был поделиться.       Он повернулся к ней лицом, задумчиво нахмурив брови.       — Это трудно объяснить… — прошло много времени, прежде чем он наконец начал: — Моя преданность Корню была сильной, я бы даже сказал, внутренней. На самом деле так оно и было. Но связь с вами, ребята, должно быть, была сильнее. Должно быть, я хотел этих уз ещё больше, как только понял, что это такое. Я отвернулся от Корня и боролся против Данзо последние три года из-за того, что я построил с вами, ребята, и из-за того, что он делал с людьми, которые мне небезразличны. Но правда в том, что всё это время я не мог полностью… отделиться от идеалов, которые, как я знаю, были запрограммированы во мне. До тех пор, пока он не умер.       Сай вдохнул и медленно выдохнул. Сакура видела, что он боялся, что его признание оскорбит или отдалит её. Она положила руку ему на колено и ободряюще улыбнулась:       — Ты не мог это контролировать, — она не могла представить, насколько тяжелым всё это испытание было для него психологически.       Сай всё ещё хмурился, продолжая, как будто ему было трудно соединить кусочки своих мыслей воедино или, может быть, просто выразить всё это вслух.       — Ненависть, которую я испытывал к Данзо, наконец осознав всё, что он сделал со мной… это пришло позже. Когда-то я был далеко от его влияния. И теперь, когда печать сломана, все эти эмоции всплывают на поверхность, и я не просто злюсь… мне грустно. Я чувствую себя так, словно у меня что-то украли. Я чувствую себя… осквернённым. И это то, что заставило меня задуматься: я не могу быть один такой.       Сакура задумчиво посмотрела на него.       — Ты думаешь, что то же самое может происходить и с другими.       Подразделения АНБУ, известного как Корень, больше не существовало, но около дюжины агентов всё ещё были живы и содержались в тюремных камерах, пока Наруто не придумал, что с ними делать. Это были те, кто не бросился в метафорический огонь и не сражался за мёртвого тирана, который промывал им мозги, пока они сами не были убиты.       — В этих парнях есть что-то такое, — сказал он, — что-то внутри них прорвалось сквозь их обусловленность, какая-то часть их была достаточно сильной, чтобы подвергнуть всё сомнению. Может, для них есть надежда, как и для меня.       Пылкая нотка в голосе Сая и выражение его глаз сказали ей, что он сделал это своим личным делом. Сакура от всего сердца поддержала его. Она считала, что он, скорее всего, был прав насчёт тех несчастных людей, которые, когда все бои закончились, действительно ничем не отличались от того, каким когда-то был Сай. Сай был хорошим, храбрым и верным другом, и она любила его. Он был человеком, и они тоже. Он не мог быть единственным, кого стоило спасать.       — Сделаю всё, что смогу, чтобы помочь тебе, — пообещала она. — И я знаю, что Наруто тоже согласится. Как ты хочешь это сделать?       Он счастливо улыбнулся.       — Ну, я бы хотел сначала встретиться с ними. Думаю, что начать надо с того, чтобы с ними поговорить.       Сакура нетерпеливо кивнула. Никто не мог бы объяснить возможности перевоспитания лучше. Никто точно не понимал, через что они проходят, так, как он. В течение следующих получаса они разрабатывали планы инициативы по нормализации, исцелению и реинтеграции тех агентов Корня, которые хотели получить шанс на нормальную жизнь.       После этого они вышли и пообедали вместе, хотя и не в Ичираку: Наруто был бы раздавлен, пойди они без него. Это будет встреча команды, как только у них всех появится возможность собраться вместе.       После того, как они с Саем расстались, у Сакуры произошло неожиданное воссоединение: она столкнулась с Тогой и его давно потерянным дядей Джинбеем. Она удивилась ещё больше, увидев Моти и худощавого старого повара из Центра, и была совершенно потрясена при виде двух маленьких детей, которым они с Шизуне помогли в Пусане.       Очевидно, дети, которых звали Джин и Мика, последовали за Сакурой и Шизуне обратно в Центр и скрывались в окрестностях, но медики ушли с Какаши, прежде чем они набрались смелости войти внутрь. Они попросили работу и быстро её получили. Дети часто становятся лучшими собирателями информации, потому что их считают безвредными и в значительной степени игнорируют. Вскоре после этого Центр был захвачен Корнем и сожжён. Моти и старый повар присматривали за детьми, пока Тога делал всё возможное, чтобы вернуть Джинбея. Они жили в маленьком фермерском городке в нескольких километрах от Конохи, выдавая себя за пожилую пару и их осиротевших внуков. Тога связался с ними, когда они с Сентоки пришли предупредить повстанцев.       Сакура посидела и немного поговорила с ними. Её воссоединение с Джинбеем было тёплым и весёлым. С Тогой… им удалось просто обойти грань неловкости. Она больше не сомневалась в нём, учитывая, как он в конце концов показал себя, но их история всё усложняла.       Было немного странно видеть всех людей из Центра здесь, в Конохе, но не нежелательно. На самом деле она испытывала странное чувство нежной ностальгии по времени в Пусане. В течение полугода она и Шизуне были почти как часть причудливой маленькой семьи. Наблюдая за тем, как все они взаимодействуют, она поняла, что они были семьёй; и странным сочетанием людей таинственного происхождения, которые создали что-то значимое вместе. Маленькие Джин и Мика вырастут счастливыми, даже любимыми.       Они сказали ей, что уходят утром, направляясь обратно в Пусан, чтобы восстановить Центр. Скорее всего, она не увидит их до этого. Если ей когда-нибудь что-нибудь понадобится, говорили они, ей стоит лишь попросить. Центр сделал бизнес, будучи нейтральным… но никто не мог винить их за то, что с этого момента они немного склоняются в сторону Конохи.       Джинбей сжал её в крепких объятиях, и дети объединились, пытаясь сделать то же самое. Тога пожал ей руку, потом решил, что этого недостаточно, и поцеловал её в щёку. Она приняла это с улыбкой, и они расстались друзьями.

***

      В тот день все собрались у ворот, чтобы попрощаться со своими иностранными союзниками и монахами Храма Огня, готовящимися вернуться домой.       Наруто горячо поблагодарил Сентоки и других монахов за всё, что они сделали, чтобы помочь повстанцам, и попросил их передать благодарность от него и Конохи настоятелю Хозо Инэю. Он пообещал, что если им когда-нибудь что-нибудь понадобится от Листа, что угодно, они это получат.       Затем он отправился поговорить с иностранными посланниками. Двое Каге стояли вместе с доверенными лицами из Тумана и Облака, и обменивались очередной обязательной серией благодарностей и поздравлений, за которыми последовали обещания о продолжении дружбы и союза. Они планировали официально организовать ещё один саммит Каге, в ходе которого договор между пятью нациями будет укреплён и вновь подписан в знак признания нового Хокаге.       Киллерби и Наруто снова исполнили сложное рукопожатие, которое придумали много лет назад во время совместной тренировки биджу, и закончили братским объятием. Наруто был немного раздосадован тем, что он уходит так скоро, но знал, что они ещё встретятся.       Гораздо труднее было попрощаться с первым джинчуурики, с которым он подружился, казалось, целую жизнь назад. Это было трудно для них обоих. Когда остальные ушли, Наруто повернулся к Гааре, и они обменялись взглядами, полными взаимопонимания. Они виделись недостаточно часто, а из-за своих обязанностей никогда и не начнут.       — Хотел бы я, чтобы ты мог остаться подольше, — задумчиво сказал Наруто.       Гаара кивнул.       — И я бы хотел. Но у меня такое чувство, что с этого момента мы будем видеться гораздо чаще по многим причинам, — у Песка и Листа было прочное партнёрство, и в ближайшем будущем они будут вести большую торговлю и обмен, как в военном, так и в экономическом плане. Сотня ниндзя Песка останется ещё на месяц, чтобы помочь укрепить их оборону. Они не ожидали неприятностей, но гражданская война, которая закончилась значительной потерей боевой мощи Конохи с уничтожением Корня, временно сделала их слабыми и нестабильными. Не помешало бы принять дополнительные меры предосторожности.       Дело было также отчасти в их несчастных возлюбленных. Теперь они оба смотрели на них. Темари осталась на некоторое время под официальным предлогом наблюдения за оставшимся контингентом Песка. Наруто не знал, дал ли Гаара разрешение или просто смирился с настойчивостью своей сестры.       — Да… — сказал Наруто, признавая их взаимную дилемму. — Что будем с этим делать?       — Кто знает, — ответил Гаара. — Помимо того, что Темари моя сестра, она один из моих главных советников. Она незаменима.       — Как и Шикамару для меня.       — Они хотят пожениться.       Наруто кивнул.       — Я знаю. Но я не собираюсь делать это проблемой для них только потому, что это неудобно.       — Я тоже, — согласился Гаара. — Как я уже сказал, она моя сестра. Я хочу, чтобы она была счастлива.       Они постояли с минуту, молча пытаясь придумать решение, которое устроило бы всех.       Наконец, Наруто сказал:       — Мы могли бы обмениваться ими.       Гаара посмотрел на него.       — Например, по полгода в каждом месте?       — Возможно. Почему бы и нет? — он ухмыльнулся, с каждой секундой его идея нравилась ему всё больше.       Казекаге задумчиво кивнул.       — При постоянной связи между нашими деревнями это могло бы сработать. Однако путь между странами очень долгий. Это стало бы риском для их жизни. А если у них когда-нибудь будут дети…       — Отстой, это правда, — вздохнул Наруто. — Если бы был способ сделать это менее хлопотным…       Гаара замолчал, задумчиво нахмурив брови. Наруто видел, что того осенила идея, и нетерпеливо ждал.       — А что, если есть такой, — медленно произнёс Гаара, всё ещё размышляя. — Что, если было бы возможно установить постоянные врата для прыжков на большие расстояния между Суной и Конохой?       Наруто лучезарно улыбнулся ему.       — Это было бы круто! Думаешь, это возможно?       Гаара слегка улыбнулся. Энтузиазм Наруто был заразителен даже для такого стойкого человека, как Казекаге.       — Я поговорю со своими экспертами, а ты поговори со своими. Посмотрим, что удастся выяснить.       Иметь чёрный ход в деревни друг друга было признаком абсолютного доверия. Знак того, что Песок и Лист надеялись быть друзьями очень долго, и ещё долгое время после того, как Наруто и Гаары не станет.       Они попрощались, крепко пожав друг другу руки. Затем Гаара подошёл к своим брату и сестре, а также к стоявшим с теми Шикамару, Сакуре и Какаши. Сакура и Какаши дружески попрощались с Казекаге и Канкуро, а затем присоединились к Наруто.       Они обменялись многозначительными взглядами, выражавшими солидарность, молчаливое признание своей истории и значимости того, что они собирались сделать. Наруто глубоко вдохнул и тяжело выдохнул. Затем первоначальные члены Седьмой команды отправились навстречу расставанию, которое было более тяжёлым, чем все остальные.       Саске стоял почти за воротами, как всегда, в одиночестве. Однако на этот раз дело было не столько в необщительности, сколько в том, что он ждал их. Им нужно было сделать это без свидетелей.       С минуту все четверо просто стояли, не зная, с чего начать. Как они это сделали? Как им удалось свести почти десятилетие товарищества, дружбы, любви, гнева, обиды, предательства, боли и, в конечном счёте, принятия в несколько ничтожных фраз? Как они прощались с такой важной частью своей жизни?       Наруто заговорил первым, его голос был тихим и напряжённым.       — Уверен, что это то, чего ты хочешь?       Когда вчера Саске пришёл к нему и сообщил о своём решении, ему не хотелось в это верить. Часть его даже всерьёз подумывала о том, чтобы не допустить этого. Это казалось глупым, разочаровывающим в свете последних нескольких месяцев и тех прорывов, которые они наконец совершили. Но после целой жизни погони Наруто, наконец, понял, что Саске нужно разобраться во всём по-своему.       Саске решительно кивнул.       — Уверен, — это было результатом нескольких недель размышлений о его будущем, о пути, который он хотел избрать, и о человеке, которым он хотел попытаться стать. — Когда я пришёл в Храм Огня, у меня ничего не оставалось. Даже ненависти, — осторожно объяснил он. — Я нуждался в прощении… и покаянии. Я нашёл их у людей, в которых нуждался больше всего, — его тёмные глаза скользнули по каждому из них по очереди, — и я благодарен. Но недавно я понял, что не могу продолжать жить от момента к моменту. То, что наступает после достижения цели… вот с чем я всегда боролся. Я сразу же привязываюсь к другой цели, поэтому мне никогда не приходилось просто осесть и пожить с самим собой какое-то время, — Саске сделал паузу, и на его лице появилось почти счастливое выражение. — Именно в Храме Огня я наконец обрёл покой, и… не думаю, что уже готов отойти от этого. С монахами меня не связывает прошлое, только то, каким я хочу быть сегодня. Они приняли меня, и аббат предложил мне место в их ордене.       И это было то, что так расстроило Наруто. Саске решил это ещё до того, как покинул храм. Он всё это время знал, что не останется.       На самом деле больше нечего было сказать. Ничего такого, что могло бы быть сказано за столь короткое время. Ничего, что могло бы что-то изменить. И снова они вернулись к тому, что просто стояли в растерянности. Они могли бы стоять и хандрить весь день, если бы вперёд не выступил Какаши.       — Саске, — сказал он. — Я думаю, что ты поступаешь правильно, — Саске посмотрел в его сторону и слабо улыбнулся. Так много лет назад он предупреждал запутавшегося ребёнка, что ненависть ведёт по тёмной дороге, а бегство от проблем только усугубляет их. Он был рад, что этот ребёнок наконец-то слушает. Они так и не поговорили об этом, но в конце концов им это и не понадобилось. Их действия сказали достаточно, как бы мало их ни было. Какаши не лгал, когда говорил, что они во многом похожи, и в глубине души они оба знали это друг о друге. Они никогда не будут близки, но между ними больше не было причин для гнева. Они снова начали уважать друг друга.       Всё это они донесли друг до друга и до всех остальных, когда дружески пожали руки.       Затем к Саске подошла Сакура, взяла его за руки, сделала несколько вдохов, чтобы сдержать нарастающую внутри неё волну эмоций. Год назад она бы не поверила, что всё ещё может чувствовать к нему что-то хорошее, но они наконец сказали друг другу то, что им нужно было знать, и нашли успокоение. Она пожелала ему всего хорошего.       — Береги себя, — тихо сказала она. — Пожалуйста, будь счастлив.       Он улыбнулся ей шире и нежно сжал её руки.       — Ты тоже.       А потом настала очередь Наруто. Требовалось много сил, чтобы оставаться стойким, и его голос дрожал от эмоций.       — Саске… — в этом единственном слове была целая жизнь истории и трудностей.       Саске кивнул, понимая и чувствуя каждый нюанс.       — Может быть, когда-нибудь я вернусь, — тихо сказал он. — Но сейчас… это слишком сложно.       — Знаю, — сказал Наруто, и он действительно знал. Он выдал улыбку, которая была вымученной лишь отчасти. — Ну, если ты всё-таки решишь вернуться, сначала дай знать. Чтобы не блуждать по дикой местности вслепую.       Саске тихо фыркнул, невольно рассмеявшись.       — Заткнись, — проворчал он, покачал головой и, возможно, даже слегка закатил глаза. — Идиот.       Наруто открыто рассмеялся. Может быть, многое изменилось, но некоторые вещи всегда останутся прежними.       Они пожали друг другу руки. Но Наруто не отпустил ладони, и через мгновение рывком притянул Саске в объятия. Выражение лица Учиха изменилось с удивлённого на неохотное, затем на смиренное. То, что, как они оба ожидали, должно было стать быстрым похлопыванием по спине, превратилось в крепкое объятие. В тот момент они не могли притворяться. Когда все карты оказались раскрыты, вот какими они были на самом деле. Какими они были всегда. Лучшие друзья. Братья. И они прощались.       Сакура наблюдала за ними со слабой улыбкой, а затем не выдержала и бросилась присоединиться к ним. Она обняла их за плечи и склонила голову к их головам, и каждый из них двинул рукой, чтобы приобнять её.       Они стояли так довольно долго, и если бы кто-то из них или все они были заплаканными к тому времени, как расстались… они никогда бы не признались, что знали об этом.

***

      Когда стихла шумиха вокруг отбывающих важных персон, большинство людей решили отправиться домой. Предстояло сделать ещё многое, но они не могли управиться со всем этим за пару дней или даже за неделю. Людям нужно было проводить время со своими семьями.       Мысли о семьях напомнили Сакуре, что ей нужно связаться с родителями, сообщить им, что с ней всё в порядке. Не иметь возможности общаться с ними в течение трех лет было действительно тяжело, и она не могла представить, что они пережили, не зная, жива она или мертва, пережила ли она вообще переворот Данзо. Может быть, она скоро отправится на побережье, чтобы навестить их. Может быть, она возьмёт с собой Какаши.       Даже тем, у кого не было семей, нужно было отдохнуть в знакомом месте, и она пошла с Какаши, когда он наконец решил вернуться в свою квартиру. К сожалению, хорошие новости их не ждали.       — Я снова сдала квартиру, — сказала ему хозяйка извиняющимся тоном, — примерно через полгода после всей этой неприятной истории с Данзо и его приходом к власти.       — Я так и подумал, — сухо сказал Какаши, — когда мой ключ не подошёл.       Хозяйка беспомощно пожала плечами.       — Что я могла сделать? Я привыкла к тому, что вас не бывало по несколько месяцев, но в те времена вы всегда платили за квартиру вперёд. Когда прошло так много времени, я решила, что вы умерли. Вы не единственный мой жилец, который исчез за последние пару лет, — она печально покачала головой.       Она была гражданской и мало слышала о восстании Наруто, не знала, что человек, снимавший квартиру 408 в течение последних двадцати лет, был самым элитным шиноби Конохи, известным во всех пяти странах. Для этой женщины он был просто слегка эксцентричным одиночкой, который часто отсутствовал, но (по иронии судьбы) никогда не запаздывал с арендной платой.       Какаши вздохнул. Не было смысла спорить о том, что было сделано давно.       — Можете хотя бы сказать мне, что с моими вещами?       Пожилая женщина просияла.       — О! Я положила их на хранение. Обычно я выбрасываю всякий хлам, который оставляют люди, но ваш я сохранила из-за особых обстоятельств. Я знаю, что у вас, ниндзя, может быть очень… необычная жизнь.       Испытав облегчение от того, что хоть что-то осталось от его прежнего жилища, они последовали за ней в заднюю часть здания и спустились в подвал, где располагалась прачечная. В задней части было несколько небольших складских помещений, и она открыла одно из них.       — Это было так давно, честно говоря, я вроде как забыла об этом. Вот они, — она улыбнулась ему. — Должна сказать, я рада, что вы всё-таки живы. Вы всегда держались особняком и не производили много шума. Знаете, я могла бы поселить вас в другом блоке.       Какаши одарил её вежливой улыбкой, лишённой энтузиазма.       — Я подумаю об этом. Спасибо, — она оставила их. Он потянул за цепочку, свисавшую с лампочки наверху, и крошечное пространство озарилось слабым желтоватым светом.       Сакура удивлённо моргнула. У задней стены стояло всего несколько коробок среднего размера. Она посмотрела на Какаши.       — Это действительно всё твоё имущество?       Казалось, для него это тоже стало откровением.       — Похоже на то.       — А что насчёт твоей мебели?       — Досталась вместе с квартирой.       Сакура снова уставилась на скудный набор, и ей вдруг стало грустно. Большую часть своей жизни он, казалось, существовал, не живя по-настоящему. Как призрак.       Первое, что сделал Какаши — стал искать свою коллекцию Ича Ича. Сакура слегка закатила глаза, услышав его громкий вздох облегчения, когда он обнаружил, что все книги на месте и целы. Она никогда не понимала, почему они были так важны для него, ведь они были не так уж хороши и, конечно, никогда не стоили больших денег. Но когда она подумала об этом, то поняла, что дело, должно быть, отчасти в сентиментальности. Джирайя был сенсеем его сенсея, и Какаши, должно быть, вырос рядом с ним, и, наверное, тайно боготворил его в молодые годы.       Он порылся в других коробках, вытащил несколько вещей, положил их в коробку к Ича Ича. В основном это было оружие: ниндзято, связка трёхзубых кунаев с белыми ручками, длинный нож, который выглядел так, будто был сделан для проведения чакры. Какаши добавил ещё пару книг, несколько свитков, несколько собачьих игрушек и коробку из-под обуви с письмами и очень маленьким фотоальбомом (в который Сакура поклялась заглянуть, как только у неё появится шанс). Когда он нашёл фотографию Команды Семь, он тщательно стёр пыль со стекла рамки и улыбнулся. А Сакура улыбнулась, увидев, как он это делает. Наконец он потянулся к верхней коробке в углу и достал мистера Укки — жалкого, побуревшего и сморщенного.       Какаши положил растение и фотографию поверх всего остального, а затем поднялся с коробкой в руках.       — Что ж.       Сакура с сомнением посмотрела на коробку.       — И это всё?       Он осмотрел содержимое коробки и пожал плечами.       — Пока да. Остальное заберу в другой раз.       Сакура улыбнулась и кивнула, надеясь, что он не поймёт, о чём она думает в этот момент. У него почти не было вещей, и даже тогда то, что действительно имело для него значение, помещалось в одной коробке. Если бы Сакуре нужно было что сказать по этому поводу, она бы сказала, что это изменится. Они вместе создадут новые воспоминания — те, которые стоит хранить.       Она протянула руку и осторожно поймала пальцами высохший лист погибшего растения.       — Бедный мистер Укки. Мы должны отнести его ко мне и похоронить.       Настала очередь Какаши приподнять бровь.       — Похоронить… растение?       — Если его не похоронить, он не сможет реинкарнировать, — объяснила Сакура.       Он уставился на неё.       — Ты это сама придумала.       Она лукаво улыбнулась.       — Возможно.       Какаши просто покачал головой и пошел с этим.       — Что ж, ладно…       Сакура жила не слишком далеко от квартиры, которая больше ему не принадлежала, и они приятно прогулялись. В это время года солнце должно было зайти только через пару часов, но, в отличие от последних двух ночей, в этот вечер на улицах было довольно тихо. Празднование ещё не совсем закончилось, но тон его изменился. Люди хотели наслаждаться такими мелочами, как еда за собственным столом, сон в собственной постели — простой реальностью пребывания дома.       Хотя для некоторых дом был более комфортным, чем для других. Когда Сакура сказала, что её дом «не совсем пригоден для жилья», это было преуменьшением. Ворота были сломаны, и им пришлось доломать их ещё сильнее, чтобы попасть в небольшой двор, который превратился в полосу препятствий из обломков после битвы. Дом был на довольно оживлённой улице, через две двери от цветочного магазина Яманака. Пара зданий дальше по дороге были сильно повреждены, а в доме Сакуры было разбито окно на верхнем этаже и разрушена труба. Повсюду были разбросаны кирпичи и битое стекло. Убирать обломки, засоряющие её собственность, было бы мучением, но Сакура была благодарна, что это здание всё ещё стояло.       Её почтовый ящик загораживал входную дверь, вклинившись под углом внутрь проёма. Что-то ударило по нему с достаточной силой, чтобы вырвать его с корнем и сделать так, чтобы он врезался в её дом. Она задавалась вопросом, может, это был кто-то. Поддавшись глупому порыву, Сакура проверила свою почту. Ничего — не то чтобы она ожидала, что её будет ждать почта за три года. Очевидно, вся она была конфискована и прочитана.       Какаши покачал головой, забавляясь ею. Она улыбнулась ему и, высвободив почтовый ящик, отбросила тот в сторону. Дверь была починена с тех пор, как её взломал Корень (возможно, силами Яманака), но замок был всё тот же. Сакура открыла дверь своим ключом.       Она почти ожидала ужасный запах и массивную паутину, свисающую с потолка. Здесь действительно было довольно затхло, и всё было покрыто толстым слоем пыли, но в остальном планировка её гостиной и кухни выглядела точно так же, как она её оставила.       Настолько так же, что это её расстроило. Несколько медицинских учебников и записных книжек по-прежнему лежали открытыми на кофейном столике. Её зелёный зимний шарф всё ещё висел на спинке кухонного стула. В раковине стояла посуда после ужина. Вероятно, в ванной наверху на перекладине для занавески всё ещё висело полотенце, а её кровать была не убрана.       Это была обычная ночь дома, и Сакура легла спать, ожидая, что за ней последует обычный день. А потом её мир перевернулся с ног на голову, когда в окно её спальни постучала Ино.       С возвращения в Коноху, всплыло много тяжёлых воспоминаний. Но до сих пор ничто не поражало её так сильно, как сейчас, когда она стояла здесь, оглядывая заброшенный призрак своего дома.       Какаши поставил свою коробку на пол и нежно обнял её сзади за плечи. Казалось, он понимал, что она испытывает.       — Ты в порядке?       Сакура глубоко вздохнула и кивнула:       — Да, — она отмахнулась от воспоминаний. — Это будет весело, — решительно сказала она, думая о том, сколько уборки потребуется. — Но сначала главное. Бери мистера Укки.       Он взял растение и последовал за ней по коридору к задней двери, ведущей в сад. Сакура уперла руки в бёдра и огляделась, криво поджав губы. Все растения погибли: розы её матери, помидоры и клубника. Даже трава, о которой, в основном, заботиться не нужно, была покрыта коричневыми пятнами.       — Здесь словно загробный мир растений.       Какаши тихо усмехнулся.       — По крайней мере, мистеру Укки не будет одиноко.       Они вырыли небольшую ямку и закопали увядшее растение в тенистом уголке у забора.       — Хочешь сказать несколько слов? — спросила его Сакура.       Какаши лишь уставился на неё:       — Э-э…       — Ладно, я скажу, — она на мгновение задумалась о надгробной речи, подходящей для комнатного растения. — До свидания, мистер Укки, — начала она. — Ты начал свой путь как дешёвый подарок на день рождения нашему сенсею, которого мы едва знали и который напугал нас до чёртиков. Но тот факт, что этот ленивый старик все эти годы прилагал усилия, чтобы сохранить тебе жизнь, служил доказательством того, что мы были ему дороги. Надеюсь, ты возродишься в виде прекрасных полевых цветов.       Какаши моргнул, посмотрел вниз на маленький свежий могильный холмик, а затем снова на Сакуру. Он никогда раньше не связывал эти факты, но она была права.       — Это было… странно трогательно.       Сакура подошла и обняла его.       — Это потому, что в глубине души ты просто большой болван.       Он улыбнулся ей сверху вниз.       — Только никому не говори.       — Твой секрет в безопасности, — через мгновение она отступила и опустилась на колени, чтобы призвать Шико. — Как ты себя чувствуешь? — спросила Сакура щенка, потирая той голову и плечи.       — Хорошо, — весело ответила она. Уголки её губ изогнулись в собачьей улыбке. — Мальчики хотят научить меня боевым приёмам нинкенов. Мы начинаем завтра.       «Мальчики» означало «нинкены Какаши». Сакура улыбнулась ей, потом ему.       — Это действительно здорово, — она быстро осмотрела заднюю часть щенка и осталась довольна. Будет только небольшой шрам. — У меня есть для тебя работа, если ты готова к ней.       Шико кивнула.       — Какая?       — Охота на мышей.       Нинкен взволнованно гавкнула и, виляя хвостом, убежала выискивать и уничтожать.       Они вернулись внутрь, оставив дверь открытой, чтобы впустить свежий воздух. Сакура начала убираться, а Какаши помогал ей. Они открыли все окна, убрали мусор, вытерли поверхности и вынесли на улицу ковёр, чтобы потом его выбить. Она не сможет снова включить электричество до завтра, но в шкафу в прихожей были свечи, которых хватило бы на всю ночь. К счастью, в доме всё ещё была проточная вода.       Отсутствие электричества создало проблему, с которой Сакуре не хотелось иметь дело. Она откладывала её так долго, как только могла, но в конце концов они всё же настороженно стояли перед холодильником.       Она слегка прижалась к Какаши.       — Мне страшно.       Он кивнул и положил руку ей на плечо.       — Я рядом. Какие бы ужасы ни прятались в этой штуке, мы одолеем их вместе.       Всё было не так плохо, как опасалась Сакура, в основном из-за печальной реальности, что там было не так много, помимо специй, которые были в запечатанных контейнерах. Задержав дыхание, она сгребла почерневшие, пушистые, раздутые и неопознаваемые предметы в мешок для мусора, и Какаши вынес тот на улицу.       После этого они прервались на несколько минут, чтобы перекусить банкой персиков, найденной в шкафу. Они ели из банки одной вилкой.       Сакура с восхищением посмотрела на Какаши. Новизна его лица не исчезла: даже спустя месяцы она всё ещё ловила себя на том, что пялится на него. Хотя, вообще говоря, дело было не столько в новизне, сколько в том, что он был просто великолепен. Она протянула руку и слегка провела пальцем по шраму на его подбородке.       — Как ты его получил? — она хотела знать это с того момента, как ей впервые открылось его лицо. Какаши слизнул персиковый сок с губ, прежде чем ответить, и Сакура едва сдержалась, чтобы не зацеловать его до бесчувствия.       — Моя вторая миссия АНБУ и первый настоящий бой на мечах, — объяснил он. — Шаринган был у меня всего несколько месяцев. Я видел, что лезвие приближается, но мои рефлексы ещё не совсем соответствовали скорости моих глаз. Меня спасла маска АНБУ. Мне едва удалось избежать того, что моё лицо покромсали бы, как тыкву.       Сакура придвинулась ближе.       — Мне он нравится. Это сексуально.       Какаши ухмыльнулся слегка кривоватой улыбкой, которая сделала его примерно раз в сто сексуальнее. Он обнял её за талию, уложив свою ладонь ей на поясницу.       — У меня есть ещё много других шрамов.       Она одарила его знойной улыбкой, приподнялась на цыпочки и, обхватив его лицо руками, провела большим пальцем по тонкой белой линии.       — Знаю. Но этот нравится мне больше всего.       Какаши нравилось, к чему всё шло.       — Почему?       — Хм, кто знает, — пробормотала Сакура, целуя шрам там, где он начинался у основания его подбородка, затем выше, чуть ниже нижней губы, и, наконец, его губы. Он обнял её другой рукой, и они могли бы забыть обо всём остальном, если бы не зрители.       Шико бродила вокруг, принюхиваясь то тут, то там, и несколько раз обошла их, пока они прижимались друг к другу. Когда они перестали обниматься и Сакура пошла выбросить пустую банку в мусорное ведро, нинкен осталась рядом с Какаши и глядела на него снизу вверх. Он же с любопытством посмотрел на неё сверху вниз. Щенок переминалась с ноги на ногу, практически подрагивая в ожидании.       — Что? — спросил он её.       Шико поколебалась мгновение, ещё немного поёрзала, а затем как ни в чём не бывало сказала:       — За ухом чешется.       Какаши понимающе улыбнулся и наклонился, чтобы почесать её, затем провёл рукой по её мягкой голове. Должно быть, всё прощено, раз она хотела, чтобы он её погладил. Она один раз махнула ему хвостом, а затем убежала.       Они вернулись к уборке, а Шико продолжала бегать вокруг в поисках нежелательных обитателей. А потом что-то произошло: что-то случайное и совсем не особенное. Сакура сказала что-то игриво остроумное, Какаши рассмеялся, и она продолжила делать то, что делала. Непринуждённое подшучивание, такое же, какое бывало между ними сотни раз. Но Какаши остановился и замер: просто стоял на кухне и смотрел, как она ходит по комнате.       Как будто что-то только что встало на место. Вдруг стало так легко.       Как это могло быть так сложно? Неужели он действительно думал, что не сможет? Именно этого он и хотел. Даже если они будут ссориться и конфликтовать, и она будет давить, а он — сопротивляться, это будет стоить того, потому что в конце концов всё было ради этого. Этих совершенно обычных моментов, когда ты просто счастлив.       Он мог бы провести остаток своих дней в такие моменты, как этот, с ней.       Когда она хотела пройти мимо него, Какаши перехватил её, положив руки ей на талию. Сакура посмотрела на него, и то, что она увидела в его лице, заставило её остановиться и уделить ему всё своё внимание. Он мягко подвёл её к кухонному столу, обхватил за талию, легко поднял и усадил на столешницу. Переместился, чтобы встать между её ног. Сакура положила руки ему на плечи и ждала, зная, что он должен сказать что-то важное.       — Я люблю тебя, — тихо сказал он ей. Он пристально посмотрел ей в глаза, и в его голосе послышался малейший намёк на вопрос. — Ты это знаешь.       Сакура счастливо улыбнулась.       — Да, но приятно наконец-то услышать, как ты это говоришь.       Какаши вздрогнул.       — Я уже говорил это…       — То были смягчающие обстоятельства, — мягко ответила она. — Ты думал, что мы умрём.       — Я бы назвал это моментом ясности. Я не хотел умирать, не сказав тебе, что ты для меня значишь, — Какаши прижался лбом к её лбу, закрыл глаза. — Я должен был сказать тебе это несколько месяцев назад. Если бы я… — он слабо вздохнул. — Если бы я мог изменить то, как я справляюсь со всем этим, я бы так и сделал.       Сакура запустила пальцы в его растрёпанные волосы, прижала его к себе, когда он уткнулся в неё носом.       — Я была такой же глупой, как и ты, — он обнял её, а она его. Долгое время они просто стояли так, обнимая друг друга в безмолвном общении.       Затем Какаши прижался губами к её виску и пробормотал:       — Было бы приятно услышать, как ты тоже это скажешь…       Сакура решила немного поиграть с ним.       — С чего ты решил, что я люблю тебя?       Она почувствовала его улыбку на своей коже.       — Не могу представить себе никакой другой причины, по которой ты терпела бы меня прошедший год.       — Я обожаю твоих собак.       Какаши усмехнулся.       — Легко так говорить, когда не приходилось жить с ними. Они, как правило, занимают много места по всему дому.       — Полагаю, так и есть, раз ты живёшь в коробке из-под обуви.       — Жил, — поправил он. — Я теперь бездомный, не забывай.       Сакура наконец отстранилась и посмотрела ему в глаза. Игривый, доверчивый, обожающий взгляд, которым он смотрел на неё, вызвал такой прилив любви, что она почувствовала, что может взорваться.       — В этом доме достаточно места для твоих собак, — сказала она. — У меня даже есть задний двор. Думаю… я, наверное, могла бы втиснуть и тебя тоже.       Какаши уставился на неё, удивлённый и вопрошающий.       — Ты действительно этого хочешь?       — Ну, я не позволю тебе остаться бездомным, — беспечно ответила Сакура. Но затем она посерьёзнела, пораженная значительностью того, что на самом деле предлагала. Того, чего она хотела больше всего на свете. — Я люблю тебя, — её голос сорвался на этих словах, и когда они слетели с её губ, что-то глубоко внутри неё открылось, стирая последние остатки страха. — Я люблю тебя, — тихо повторила она, — и я не хочу провести ещё один день в разлуке, — она ждала его реакции и вдруг задумалась, не зашла ли она слишком далеко. — А ты этого хочешь? То есть… это не слишком рано? Я не хочу торопиться…       Какаши заставил её замолчать быстрым поцелуем и сказал:       — Я уже понял, что расстояние ничего не меняет, — он оглядел дом, представляя, какая жизнь у них в нём будет. — Я хочу этого, с тобой, каждый день. Я хочу завтракать за этим столом — что будет интересно, потому что мы оба ужасные повара, — он улыбнулся, когда она пожала плечами в знак согласия, — и я хочу каждую ночь бороться с тобой за одеяло.       Её глаза расширились в возмущении.       — Этого бы не случилось, не перетягивай ты одеяло на себя!       Он усмехнулся.       — Я? Это ты пытаешься завернуться в кокон.       Ей нечем было парировать, поэтому она перевела стрелки.       — А у тебя холодные ноги!       — Может быть, потому что ты не делишься одеялом…       Сакура рассмеялась и покачала головой.       — Я уже вижу, что это будет великолепное домашнее сотрудничество.       Какаши лишь усмехнулся и наклонился, чтобы поцеловать её. Минуту спустя он сказал, оглядываясь по сторонам:       — Знаешь, я впервые в твоём доме.       Она скептически нахмурилась.       — Не может быть.       Он кивнул.       — Может.       — Ты уже был здесь…       — Не внутри. Здесь всё ещё жили твои родители.       Сакура на мгновение задумалась об этом, вспомнив те несколько раз за прошедшие годы, когда он приходил, чтобы забрать её на тренировки или миссии, и поняла, что он был прав.       — Да, это было бы странно. Представь, как странно будет, когда ты увидишь их в следующий раз, — Какаши внезапно стал выглядеть немного встревоженным: любые родители подняли бы бровь, увидев, что их дочь живет со своим гораздо более старшим бывшим учителем и давним командиром. Сакура ободряюще улыбнулась. — Не волнуйся, мои родители довольно круты для гражданских. Во всяком случае, они будут счастливы, что я выбрала кого-то столь опытного и уважаемого, — она дразняще ткнула пальцем ему в грудь. — Ты здесь второй лакомый кусочек после Хокаге.       Он бросил на неё равнодушный взгляд.       — Значит, вот в чём всё дело.       Сакура пожала плечами.       — Ты раскусил меня.       Он вздохнул, как бы говоря «ну что ж».       — Полагаю, я не возражаю, — заявил он. — Ты тоже довольно лакомый кусочек.       Услышав это, она рассмеялась.       — У меня плохой характер, я не умею готовить, и я краду одеяло по ночам. Как такую не любить?       Какаши притянул Сакуру ближе, наклонил голову и поцеловал её чуть ниже уха.       — Мне это нравится. Делает всё интереснее.       Она тихо рассмеялась и обняла его за плечи, наклонила к нему голову и закрыла глаза.       — Итак, не хотите ли экскурсию?       — Определённо, — пробормотал Какаши в изгиб её шеи. — Давай начнём с твоей спальни, — его руки уже были у неё под рубашкой, мозолистая ладонь скользнула вверх по изгибам её талии, чтобы обхватить грудь.       Сакура повернула голову, прижалась губами к его уху и прошептала:       — Нашей спальни.       — М-м. Мне нравится, как это звучит.       — Ещё бы, — её пальцы запутались в его волосах и потянули, притягивая его для жаркого поцелуя. Он обхватил её бедра и немного подвинул её к себе, более плотно расположив свои бедра между её. Стол был идеальной высоты для этого, как смутно отметила Сакура.       И в этот момент рысцой вернулась обратно Шико. Нинкен остановилась и уставилась на них широко раскрытыми глазами. Какаши и Сакура виновато поглядели в ответ, забавляясь. Щенок грубо покачала головой:       — Гадость, — и исчезла из поля зрения.       Какаши и Сакура рассмеялись. Он сказал:       — Думаю, я начинаю ей нравиться.       — Хорошо, — сказала она, — я планирую задержать тебя на некоторое время, — он снова поцеловал её, и очень скоро их страсть разгорелась во всепоглощающий огонь. Сакура обхватила ногами его бёдра и прижалась к нему. Он расстегнул молнию на её рубашке и процеловал горячую дорожку вниз по её шее и груди. Они не дошли бы до спальни. — А что там с экскурсией? — она практически задыхалась.       — Я думал, мы этим и занимаемся, — пробормотал он, отвлёкшись.       — Мы всё ещё на кухне.       Какаши поднял голову и рассеянно огляделся.       — Да, что ж. Я хочу тщательно осмотреть каждую комнату, — он сразу вернулся к тому, что делал.       Он действительно был закоренелым извращенцем. Но в самом лучшем из возможных смыслов.       — Это может занять какое-то время…       Он посмотрел на неё снизу вверх с порочной ухмылкой, которая совершенно растопила её.       — На то и расчёт.       Сакура втянула его в ещё один поцелуй и растворилась в этом мгновении, блаженствуя от осознания того, что у них будет всё время в мире.