Colour me in

      Сглотнув комок нервов, что, казалось, застрял в его горле, Чимин выпрямил спину, чтобы не выглядеть смущенным, и обронил короткую улыбку.       — Чонгук-а, — обратился он к младшему, наблюдая за тем, как тот нехотя поднял голову, взглянув на хёна. — Я должен вернуться домой, чтобы покормить Пуха и закончить начатые еще вчера дела.       Он надеялся, что его голос не дрожал от волнения, бушевавшего глубоко внутри него. Если Чонгук был спокоен, это еще не значило, что он хорошо отнёсся к подобной новости от своего друга детства, с которым он достаточно много времени провёл в постели, обнимаясь.       — Л-ладно, — моргнул Чонгук, вновь отворачиваясь и машинально прикрывая ладонями покрасневшие кончики ушей.       — Сокджин-хён, Тэхён, — обратился он к двум парням рядом, что выглядели довольно растерянными, поглядывая то на младшего, то на Чимина. — Был рад знакомству.       Блондин вежливо улыбнулся, а затем под звенящую тишину направился к входной двери, набрав полные лёгкие свежего воздуха, как только вышел на улицу. Быстрыми шагами он пересёк владения ранчо Чон и перелез через забор, заметив свою собаку на крыльце дома, как только приблизился к тропинке, посыпанной гравием.       Толкнув дверь, Чимин сразу же направился на кухню, чтобы запить свою нервозность водой и прийти в себя, собрав рой мыслей в кулак. Пух рядом с ним стучал когтями по деревянному полу, выжидая от хозяина порцию корма в виде запоздалого завтрака.       — Прости, приятель, — извинился он перед собственным питомцем, достав из кухонного шкафчика упаковку корма, чтобы насыпать тому в миску. — Твой хозяин совсем голову потерял.       Как только миска была наполнена, а корм вернулся на прежнее место, Чимин склонился над столешницей, опершись о неё локтями, и накрыл лицо ладонями, тяжело вздыхая.       Он в полном дерьме.       Как назло, в этот самый момент в кармане спортивных штанов завибрировал телефон, оповещая о внезапном звонке. Хотя он был не таким уж и внезапным, учитывая то, что последние три дня у Чимина не было времени позвонить своим лучшим друзьям. Что он за друг то такой?       Вытянув устройство из кармана, он взглянул на улыбающегося ему Хоби на экране телефона и понял, что деваться уже некуда. Хён достанет его даже из-под земли, если ему понадобится.       — Хоби-хён, — вместо приветствия, начал он.       — Что? А… ого? Ты наконец-то ответил? — услышал он голос старшего. — Юнги-я, этот маленький засранец поднял трубку, — услышал он крик на том конце, а затем что-то зашуршало, скорее всего — простыни.       — Вы что, до сих пор спите? — нахмурился Пак, взглянув на настенные часы.       — У нас двоих в кои-то веке выходной! Подай на нас в суд! — возмутился старший, а затем его голос заскрипел так, словно где-то там двигали старую мебель. Обычно такой звук Хосок издавал, когда потягивался после долгого сна. — Как твои дела, Чимин-а? Ты хорошо ешь? Спишь? Не перетруждаешься? Ты… ты ведь не плачешь сутками? — его испуганный голос развеселил Пака, несмотря на то, что будь всё именно так на самом деле, было бы не весело.       — Я хорошо ем и сплю, Чонгук об этом позаботился, — усмехнулся блондин, направляясь к круглому кухонному столу. — И нет, я не плачу…. Больше не плачу.       — Я же говорил тебе, сразу же звонить мне, — указывает старший. — Но, постой… этот Чонгук, он что? Позаботился? Чимин-а….       — Он просто кормит меня, — закатил глаза Пак, присев за стол и взглянув в окно.       — Ладно, это звучит безобидно, — согласился Хоби, но Чимин знал, что тот что-то подозревает. — Но… ты всё ещё ничего к нему не чувствуешь? Три дня назад ты говорил, что не уверен, поэтому я спрашиваю.       — Я не… Я не не чувствовал, хён, — поражённо выдохнул Чимин. — Тогда моя голова была забита потерей родителей, но эти три дня перевернули всё верх дном. За это время, мне кажется, он залез мне под кожу. В хорошем смысле.       — Малыш, — начал Хоби. — Мы обсуждали, что это не то время…       — Я знаю-знаю, — Пак обхватил руками голову, зажмурившись. — Но что, если сейчас именно то время? Что, если всё так и должно быть?       — Чимин-а, — кажется, обо всём догадавшийся хён снова зашелестел простынями, меняя положение. — Ты что-то чувствуешь? Ты снова влюбляешься в него?       — Тяжело этого не делать, когда он сутки напролёт заботится обо мне, — несмотря на резкий вздох на том конце, блондин решил продолжить. — Он готовит для меня, укладывает спать, заботится о моей собаке и даже подстриг этот чёртов газон, — в сердцах вскрикнул Пак.       Он в дерьме. Он в таком дерьме. Он уже чувствует ту пожирающую боль в его груди, такую же, как девять лет назад.       — Этот парень действительно что-то, да? — только и слышит он нежный смешок Хоби, немного расслабляясь. — Ты такой влюбчивый, Чимин-а. Всегда им был.       Отодвинув стул немного назад, Пак уронил голову на стол, всё ещё прижимая телефон к уху.       — И что же мне делать? — спросил он у неизвестно кого. — Я так облажался.       — Что? Почему? — недоумевал Хосок. — Ты не можешь это контролировать, то есть ты можешь, но…       — Хоби-хён, около двадцати минут назад я встретился с его друзьями, — начал Пак, говоря немного неразборчиво из-за того, что его щека плотно прижималась к столу, — и они тоже в отношениях. Как ты и Юнги-хён.       — О? Он познакомил тебя со своими друзьями? Это довольно большой шаг доверия…       — Дело не в этом, — отмахнулся блондин. — Я проболтался, что я гей.       В трубке моментально повисла тишина, от чего по спине Пака пробежался холодок, а волосы на затылке встали дыбом. Неужели он действительно облажался? Неужели всё кончено? Он должен собирать свои вещи?       — Ладно? — через какое-то мгновение услышал он. — И это всё? И где же ты облажался?       — Теперь он знает, что я гей. А если он возненавидит меня? — Чимин, наконец, оторвал голову от стола, откидываясь на спинку стула.       — Его друзья — геи, Чимин-а. Почему он должен ненавидеть тебя? Он буквально общается, целенаправленно, с такими как ты, — рассудил Хосок, и Пак почувствовал долю облегчения.       — Не знаю… м-мы просто часто обнимались, ты знаешь, он даже пару раз целовал меня в голову, и я боюсь, что, узнав, что я гей, он просто…       — Он ЧТО? — взвизгнул Хосок, а затем на том конце послышался глухой удар и ворчание. — Он целовал тебя?!       — В голову, — фыркнул Пак.       — Друзья не целуют своих друзей в голову! Что за дерьмо, Чимин-а?! — шаги Чона хорошо можно было услышать в телефонном разговоре, а затем щелчок балконной двери. — Я должен знать каждую деталь!       — Боже, ты здесь действительно за самым вкусным, да? — фыркнул блондин.       — Когда ты признаешься, что снова влюблён в своего друга детства, а затем он целует тебя в голову, конечно, это становится вкусно, — констатировал Хосок, и Чимин уже представил, как в интересе блестят глаза старшего. У него есть частица того же блеска, что и у Чонгука в глазах. Неужели все Чоны одинаковы? — И после этого ты говоришь, что он возненавидит тебя? Чувак, я буквально уверен, что он не прямой.       — Ч-что, ты не можешь делать выводы…       — Я могу. Я — гей.       — Звучит так, будто тебе должны за это дать медаль, — закатил глаза блондин, а затем, наконец, решил прислушаться к словам старшего, закусив губу. — Хочешь сказать, что он тоже…?       — Я не могу утверждать, что он гей, но… малыш, много мужчин ты целовал в голову? Кому ты готовил? Кого ты укладывал спать?       — Мой бывший, — с толикой отвращения выплюнул Пак.       — Теперь ты понимаешь, на каком уровне находятся ваши отношения? Они не дружеские, Чимин-а, там есть что-то большее.       Поднеся руку к лицу, Пак закусил большой палец, а затем прикрыл глаза, стараясь переварить всё сказанное хёном и прийти к выводу. У Чонгука есть к нему чувства? Теперь было бы глупо предполагать, что это просто дружеское отношение, когда он смотрел под другим углом. То, что произошло вчера у амбара, и то, что произошло сегодня на озере?       — Что же мне делать? — прошептал он.       На том конце снова послышалось какое-то телодвижение, словно его хён принимал более удобное положение.       — Расскажи мне о нём. Какой он? Его характер?       Чимин несколько секунд погрыз свою нижнюю губу, размышляя.       — Он интроверт. Довольно стеснительный и тихий с незнакомыми ему людьми. Он очень добрый… его сердце буквально огромное, хён. И он очень милый. Иногда он похож на потерявшегося щеночка, и я просто…       — Боже, Чимин-а, да ты по уши, — ухмыльнулся на том конце Чон, в то время как Пак почувствовал, как к щекам прилила кровь. — И это так не похоже на тебя. Обычно тебе нравятся…       — Да-да, я знаю, — кивнул блондин. — Он совсем другой. Я не знаю… мне просто хочется обнять его и никогда не отпускать. Он такой красивый и, в то же время, мужественный, хён. Чёрт, я схожу с ума…       Еще один щелчок балконной двери, видимо, Хосок вернулся обратно в квартиру, присаживаясь за стол на кухне.       — Честно признаться, я еще никогда не слышал и не видел тебя таким влюблённым, — тихо, почти шёпотом. — И я жалею, что не вижу тебя прямо сейчас. Должно быть, ты весь светишься.       — О боже, не смущай меня, я веду себя, как идиот, — заскулил Пак.       — Так и есть, — хихикнул Чон. — Но это мило. И если возвращаться к твоей огромной проблеме с «облажался», то мне кажется, ты удачно проболтался. По крайней мере, теперь этот малыш знает, что ты для него открыт.       — А что если…       — Никаких если, Чимин-а, — перебил его Хосок. — Если он такой, каким ты его описывал, то дай парню немного времени. Он сам должен прийти к тебе, не нужно на него давить.       — Я и не собирался. Если честно, я был так напуган, что собирался вернуться в Сеул.       — Боже, я не так тебя воспитывал! — возмутился Хоби. — Так ты должен был поступить со своим бывшим, а не с Чонгуком! Что за черт?       — Ладно-ладно, не кричи, — хихикнул блондин, поднимаясь из-за стола, и взглянул мельком на стиральную машинку, полностью забитую мокрым бельем. — Ты вовремя мне позвонил.       — Ах, я чувствовал, что кому-то нужно вставить мозги, — заключил Хоби, а затем вновь заскрипел, потягиваясь. — Когда я смогу с ним познакомиться?       — Я не знаю, — пораженно пробормотал Чимин, присаживаясь перед машинкой и открывая дверцу. — Ты ведь помнишь про «срок на неделю». Если ничего не изменится за четыре дня и если всё наоборот станет хуже, я должен буду уехать…       — Я уверен, что всё будет совсем не так, но… я тебя понимаю, малыш. Я и Юнги будем рады твоему возвращению. Мне не хватает твоего смеха, серьезно.       — Мне тоже вас не хватает, — как-то печально закончил блондин, надув губы. Он зацепился свободной рукой за мокрое белье в барабане и нахмурился, уловив неприятный запах. — Хён, у меня тут небольшая проблема со стиркой, давай, я напишу тебе позже, ладно?       — Хорошо, малыш, — согласился Хосок, по всей видимости намереваясь вернуться в постель к своему парню. — Будь осторожен и звони в любое время. Хён любит тебя.       — И я тебя, — улыбнулся Чимин, закрывая дверцу стиральной машинки. — И передай привет Юнги-хёну от меня.       — Я так и сделаю, — согласился старший, а затем на том конце послышались короткие гудки.       Вернув телефон обратно в карман, Пак вновь настроил таймер на стиральной машине, добавив порошка, а затем ополаскивателя. Еще вчера он забыл о второй стирке и оставил её на ночь, теперь разгребая последствия.       Схватив корзину, Чимин вышел из дома через заднюю дверь, спускаясь по лестнице на лужайку, чтобы снять уже высохшее еще вчера белье. Как только он скинул всё имеющееся на веревке в корзину, то подошёл к качелям, чтобы присесть на них.       Облегченно выдохнув, парень прикрыл глаза и наслаждался тем, как в тени прохладный ветер ласкает его лицо и треплет волосы. Он все еще переваривал слова Хоби о том, чтобы быть терпеливым, и он готов был ждать столько, сколько потребуется, но сомнения всё еще закрадывались в его голову. Одно дело, дружить с геями, а другое - самому быть геем или, по крайней мере, би.       Просидев так еще около получаса, Пак, наконец, вернулся домой, чтобы разложить постиранное и сухое белье по стопкам, а затем отправить его в комод в своей комнате. Далее ему требовалось развесить мокрую одежду и заняться уборкой дома, так как за эти три дня он немало принёс грязи в дом своей обувью, а также его питомцы не остались в стороне.       Как только с третьей стиркой было покончено в четвёртом часу вечера, Пак принялся вытягивать мокрое постельное белье из барабана в корзину и вздрогнул, как только услышал уже знакомый ему голос.       — Хён, — нейтральный тон насторожил блондина.       Казалось, что вся жизнь пронеслась перед его глазами. Он уже представил, каким разочарованным позади него мог выглядеть Чонгук, и пришел он лишь только для того, чтобы разорвать их дружбу и попрощаться.       — А? — нехотя он обернулся, заметив младшего в проёме между кухней и холлом.       — Ты придёшь сегодня на ужин? — поинтересовался Чонгук, почёсывая затылок. По непонятной причине он снова выглядел смущенным, и Пака это немного пугало. Неужели он теперь ему даже в глаза побоится взглянуть?       — Эм… у меня тут много работы, Чонгук-а, поэтому я не уверен, — пожал он плечами, немного сожалея. На самом деле, прямо сейчас он действительно не хотел никуда идти и тем более, напрягать своим присутствием Чона.       Как только эти слова слетели с его губ, между бровями шатена появилась морщинка, и он тут же поднял голову, взглянув на старшего.       — Тебе помочь? — незаметно для себя, Чонгук выпятил грудь, словно был готов к бою, как истинный альфа. Губы Чимина тронула улыбка.       — Нет, все в порядке, — отмахнулся блондин, наконец-то закончив скидывать постельное белье из барабана в корзину. Он выпрямился, прижимая груз к правому боку. — Это просто домашние дела. Спасибо, что спросил.       «Дай ему время» — повторялся в его голове голос Хоби, и Чимин слушался, как примерный ученик.       — Н-но, может, я помогу? И мы справимся быстрее, — не отступал младший, и, казалось, сердце Пака замерло, как только он заметил этот щенячий взгляд и надутые губы. Боже, он уже был в полном дерьме.       Сдерживаясь, чтобы не согласиться, Чимин попытался выдавить как можно более мягкую улыбку и не протянуть свои руки к обиженному лицу, чтобы аккуратно обхватить ладонями эти очаровательно порозовевшие щёки.       — Нет, Чонгук-а, у тебя в гостях друзья, — покачал он головой. Это была еще одна из причин, чтобы пока что не появляться в доме младшего. Там были толком незнакомые ему люди, которые уже знали, что он гей. — Поэтому возвращайся и хорошенько повеселись. Я буду в порядке здесь, разгребая всё то, что должен был сделать еще пару месяцев назад.       Видя на лице младшего откровенное несогласие, Чимин попытался сгладить ситуацию, все-таки протянув руку, чтобы аккуратно провести ладонью по шелковистым волосам шатена. Они были мягкими, как всегда, и приятно переливались в лучах солнца, спадая отдельными локонами на глаза Чонгука.       Завораживающее зрелище, от которого у Пака бабочки порхали в животе.       — Ты уверен? — всё же не отступал Чон.       Склонив голову на бок, Чимин еще раз обработал сказанные ранее хёном слова и почувствовал, как в его груди расцветает тепло. Чонгук здесь, спустя три часа, и снова просит его быть рядом. Он даже настаивает, и стоит ли Паку сомневаться в том, что между ними что-то происходит?       Ему бы хотелось бросить чёртову корзину к ногам и шагнуть вперед, чтобы наконец-то обхватить ладонями чужой затылок и затянуть в жадный поцелуй, но… «Дай ему время»       — Да, щеночек, — кивнул он, отступая и медленно направляясь на выход из дома. Чонгук шёл следом за ним, нервно покусывая губы и словно что-то обдумывая. — Если я освобожусь раньше, то обязательно приду.       И эти слова, кажется, придали немного надежды в сияющие глаза младшего. Выпрямив спину, он взволнованно кивнул и спустился по лестнице, оглядываясь назад.       — Тогда увидимся, Чимин-и-хён.       Наблюдая за тем, как фигура Чонгука удаляется всё дальше, Пак сдерживался от того, чтобы не послать всё к чертовой матери и не рвануть за младшим, просто повалив того на землю и расцеловав поцелованное солнцем лицо.       Сжав челюсть, парень обошел дом для того, чтобы развесить новое чистое белье и снять то, что уже успело высохнуть. Вернувшись в дом, он проделал всё то же самое, складывая одежду в комод и заправляя подушки и одеяло в новое постельное белье. Чтобы чем-то занять себя, он зашел в родительскую спальню и хотел даже убраться там, но печальные воспоминания всё ещё не покидали его, поэтому он покинул помещение довольно быстро, падая лицом на диван в гостиной.       Если ему придётся ждать еще пару или несколько дней, для того чтобы прикоснуться к младшему, он действительно сойдет с ума. Чимин был очень тактильным, но когда дело касалось тех, кого он любит, эту тактильность можно было умножать на десять. Он буквально хотел повиснуть на Чонгуке, как на дереве, и не слезать с него, а еще лучше…       А еще лучше не думать, чтобы он хотел с ним сделать, потому что стоять под холодным душем в средине дня не особо то и хотелось. Для этого вполне годилась постель и ночь, где тепло и уже можно, после долгого дня.       Пролежав так некоторое время (а на самом деле около часа), Пак наконец-то отодрал свое лицо от мягкой обивки и решил перекусить, так как от полноценного ужина он отказался. Пух уже сидел возле своей миски, выжидающе поглядывая то на хозяина, то на Рысь, как будто тот мог решить ситуацию.       Когда собачья и кошачья миски были полны еды, Чимин залез в холодильник и пришел к выводу, что пора ехать в город и закупаться продуктами. Недолго думая, парень заварил лапшу быстрого приготовления, посыпав сверху сыром и мелко нарезанным зеленым луком.       Сытый на некоторое время, он вышел на задний двор, так сказать, на любимую лужайку и присел на качели, поставив рядом с ногами пустую корзину для того, чтобы позже снять сухое белье. Спустя время, Пух и Рысь составили ему компанию, устраиваясь на плетёном кресле его матери. Один начал вылизываться, а второй скрутился в клубок, уткнувшись носом в белую шерсть.       Покопавшись в собственном телефоне и пролистав несколько раз новостную ленту, ближе к семи часам вечера Пак уже собирался покинуть полюбившееся ему место, как услышал приближающиеся шаги, сразу же подняв голову.       Чонгук, мать его, в рваных, вкусно обтягивающих накачанные бедра, джинсах и темно-синей футболке направлялся прямо к нему, аккуратно придерживая что-то в руках. Боже, он действительно так сильно хотел закинуть эти ноги себе на плечи.       — Чонгук-а, — протянул он.       — Я принёс тебе ужин, хён, — скромно улыбнулся парень, останавливаясь возле любимых качелей из их детства.       — Ты действительно что-то, — покачал старший головой, протягивая руки, чтобы забрать ланч-бокс, ощущая кончиками пальцев, что еда внутри всё еще была горячей. — И что же на ужин?       — Токпокки. Джин-хён приготовил.       — Ах, ты украл еду со стола? — хихикнул Пак, чем смутил младшего.       — Нет, хён готовил и для тебя, — надул он губу, всё ещё стоя перед ним и поглядывая на пустое место на качелях.       — Спасибо, — искренне поблагодарил Пак, а затем поняв, что прогонять младшего было бы некрасиво, решил уступить. — Присаживайся.       Без единого слова Чонгук плюхнулся на качели, откинувшись на спинку и подобрав под себя одну ногу. Чимин определенно не мог есть, пока шатен вот так сидел и испытующе смотрел на него, поэтому блондин отставил ланч-бокс на уже пустое место на плетёном кресле.       — Ты уже закончил со своими делами? — спросил Чонгук, глядя на Пака своими тёмными поблёскивающими глазами.       — Мм, почти, — выкрутился блондин, поворачиваюсь к тому всем телом. — А что?       — Да так, — пожал плечами младший, колупаясь кончиками пальцев в дырке на джинсах. Симпатичная маленькая родинка привлекла внимание старшего, и он вспомнил, как в детстве они делали слонёнка из двух родинок в этом же месте. — Просто хотел знать, не помешаю ли я.       — Щенок, — усмехнулся он, протянув руку, чтобы накрыть ею чужое оголившееся колено. Он заметил, как от прикосновения вздрогнул младший и тут же вздернул голову, глядя на своего хёна широко раскрытыми глазами. — Не дуйся, у меня действительно было много работы.       — Ладно, — согласился Чон и вновь уткнулся взглядом вниз, на этот раз на собственное колено, где лежала ладонь блондина. Подумав, что Чонгуку может быть неприятно его прикосновение, старший хотел было убрать руку, но был остановлен пальцами Чонгука, что вцепились в его руку.       Тяжело сглотнув, Чимин в тишине наблюдал за тем, как аккуратно он рассматривал пальцы блондина и массировал их подушечки. Когда он сместился к ладони, проводя по линиям, Пак и вовсе задержал дыхание, чувствуя, как скручивается его желудок от желания и предвкушения.       Широкие ладони схватили обе руки Чимина, словно с интересом рассматривая тонкие кисти, а затем аккуратными нажатиями коснулись точек пульса. Косаясь, как перышком, он провёл кончиками до локтя и обратно, испытывая терпение Чимина.       — Хён, — услышал он, казалось, отдалённо.       Пак поднял голову, чтобы взглянуть в глаза, полные звезд, но младший продолжал смотреть вниз, закусив губу.       — Что такое, Чонгук-а? — мягко спросил Чимин и, чтобы, наконец, понять младшего, поднял руку, зацепив пальцами чужой подбородок. Кончики ушей шатена уже горели, казалось, огнем, а щёки наливались очаровательным румянцем. Просто чёртова мечта.       Чимин провел большим пальцем по гладкой щеке, а затем остановился на родинке под губой, надавливая на нее. Влажные и аккуратные губы Чонгука приоткрылись, выпустив мягкий выдох, в то время как глаза затрепетали и закрылись.       Это был финиш. Чимин больше не мог терпеть, да и не хотел.       Будь что будет.       В мгновение ока он придвинулся ближе, на секунду останавливаясь и чувствуя, как чужое теплое дыхание касается его губ. Он ждал. Он, блять, ждал его, замерев. Поэтому, не раздумывая больше не секунды, Пак медленно придвинулся ближе, касаясь губами чужих мягких губ.       Он никогда не верил ни в какие фейерверки, считая это сказкой или обычным приукрашиванием, пока не почувствовал прямо сейчас, как его грудь буквально разрывается на части.       Поцелуй не был долгим, он был легким, как перышко, и сразу же закончился. Чимин сделал это, чтобы у младшего был выбор, остановить его или продолжить, но когда он отступил, а Чонгук опустил голову, он был действительно поражён, услышав как тот всхлипывает.       Ужас охватил каждую частичку его тела, когда полные звезд глаза наполнились слезами.       — Чонгук-а, что случилось?! Я сделал что-то не так?! Мне так жаль! — начал извиняться Пак, действительно испугавшись.       Неужели вот он, конец их дружбы? Неужели он всё понял не так?       — Нет, хён, — всхлипнул младший. — Я просто н-нервничаю…       Щёки Чонгука теперь налились более глубоким румянцем, в то время как по щекам все еще катились слёзы. Он выпятил свои надутые губы, как обиженный щенок, и Чимин был абсолютно поражён его красотой. Всё, что он чувствовал раньше, казалось, поблекло на фоне того, что он чувствовал сейчас к человеку напротив него.       Сдерживаться больше не было сил, поэтому он вновь наклонился вперёд и обхватил ладонями лицо младшего, аккуратно и нежно сцеловывая слёзы с его щёк. Напоследок он клюнул Чона в кончик носа и отстранился, чувствуя, как наполняется любовью его сердце.       — Эй, — прошептал блондин, всё ещё удерживая, казалось бы, весь мир в своих ладонях.       — Эй, — прохрипел Чонгук, выглядя смущенным и рассматривая дырки на своих джинсах.       — Я могу уйти, если ты…       — Нет, нет, хён, — внезапно испугался младший, схватившись за его руки на собственных щеках. — Пожалуйста, нет…       — Ладно, — выдохнул Чимин и, не совладав со своими эмоциями, снова наклонился ближе, касаясь губами тёплых и мягких губ младшего.       В этот раз он почувствовал на собственных губах тихий вздох, а затем аккуратные губы расслабились, медленно приоткрываясь, словно впуская для исследования. Сердце Чимина буквально заикалось от нежности, присутствующей в этом моменте.       Не желая пугать шатена, он еще пару раз коснулся его губ, а затем сместился к щеке, сцеловывая засохшие дорожки слез и останавливаясь на виске. Аккуратный нос коснулся пушистых волос, и Пак вдохнул приятный запах ромашки, ощущая, как чужие пальцы касаются его руки, расположившейся на его бедре некоторое мгновение назад.       Медленно отстранившись, Чимин не сводит глаз со спокойного выражения лица Чонгука, его прикрытых и дрожащих век. Его дыхание глубокое, губы влажные. Длинные пальцы аккуратно касаются кисти Пака, словно боясь прикоснуться.       На языке блондина крутятся слова: «как же ты прекрасен», пока губы не произносят ни слова. Его грудь наполнена необъяснимым чувством, похожим на щенячью нежность.       Чонгук великолепен, и вместо того, чтобы трогать, блондину хочется наблюдать за тем, как красиво переливается золотистая кожа в свете заката солнца. Как легкий летний ветерок колышет его пушистые волосы и как глаза цвета ореха застенчиво смотрят на него в ответ.       — Ты мне нравишься, Чонгук-а, — выдыхает Чимин и удивляется, с какой лёгкостью ему удается произнести эти слова. Может все потому, что он очарован?       Младший кусает губу, вновь опустив голову.       — .... тоже, — бормочет он почти неслышно.       — А? — переспрашивает Пак, коснувшись кончиками пальцев острого подбородка младшего. Он не поднимает его лицо, просто поглаживает мягкую кожу.       Чонгук обхватывает длинными пальцами ладонь Чимина, приподнимая её чуть выше, расположив на щеке, а затем взглянув в глаза, тихо шепчет:       — Ты мне тоже. Так сильно.       И в груди Чимина снова взрываются фейерверки.       — Можно я тебя поцелую? — поспешно спрашивает старший, облизывая губы.       — Да, пожалуйста, — почти скулит Чонгук, чуть нахмурив в милой манере брови.       Ни медля ни секунды, Чимин обхватывает затылок младшего, утягивая того в очередной, но на этот раз более глубокий поцелуй. Губы Чонгука открываются навстречу, выпуская мокрый язык, чтобы неумело облизать губы хена, а затем укусить за нижнюю. Вторая рука Пака опускается на поясницу младшего, и он ощущает, как выгибается к нему навстречу Чонгук, жадно вдыхая в поцелуй.       Здесь много слюней и зубов, и Чимин хихикает, аккуратно отстраняясь, чтобы вытереть слюну со своего подбородка. Он видит по лицу Чона, что тот расстроен и смущен. Снова.       — Чонгук-а, ты ничего не хочешь мне сказать?       Младший застенчиво склоняет голову набок, как щенок.       — Это твой первый поцелуй? — мягко спрашивает блондин, касаясь большим пальцем руки подбородка Чонгука, чтобы стереть слюну и у него.       — Да? — неловко произносит он, а затем хмурится. — Не смейся, хён, я тренировался на яблоках!       — Прости, — не может сдержаться Чимин от хихиканья. — Это так чертовски мило.       Младший дует губу, и у Пака нет сил это терпеть.       — Эй, хочешь, я тебя научу? — подмигивает он.       — Тебе бы в любом случае пришлось это сделать, — дерзит он.       — Ладно, — улыбнулся Чимин, — не хочешь присесть ко мне на колени?       Шатен выглядит как никогда взволнованным, облизывая и без того влажные губы, а затем вздрагивает, как только в тишине раздается звук рингтона на телефоне. Нахмурив брови, он достает телефон из заднего кармана джинс и смотрит на экран.       — Это Сокджин-хён.       — Ладно, кажется, сеанс поцелуев переносится на другое время, — усмехается Чимин, отстраняясь от Чона, чтобы сесть ровно.       Чонгук выглядит расстроенным, поджимая губы, а затем подрывается вслед за хёном, когда тот встает с качелей, схватив корзину для белья.       — Я-я вернусь, хён, — словно в панике тараторит он.       — Хорошо, — кивает Пак спокойно, внутренне визжа из-за того, что случилось некоторое время назад. Его голова проясняется, и он понимает, что, черт возьми, они сделали. — Я буду дома. Просто приходи.       Младший быстро кивает, срываясь с места, а затем возвращается, схватив Пака за плечо. Он неумело напоследок клюёт Чимина в губы, и тот пытается хоть как-то исправить ситуацию, или сам поцелуй, приоткрыв рот, но Чонгук так сильно нервничает, что из этого получается какое-то безобразие, из-за которого старший хихикает, замечая, как вновь краснеют щеки шатена.       — Мило, — бормочет он, наблюдая за тем, как удаляется фигура Чона, теряясь за деревьями.