Резкий и оглушающий хлопок от двери разнесся по всему кабинету куратора, которая никак даже не отреагировала на это, продолжая сидеть и красить губы ярко-красной помадой. Она знала, кто это был. Точнее догадывалась. Так же как и о причине.
— Какого нахрен черта это все значило?! — Пятый влетел в комнату, словно голодный зверь к своей добыче. Он был зол. Безумно зол. Не только из-за ситуации с киллерами, но и на ситуацию с Люси. Теперь она знает. Не все, конечно, но знает. Он не был уверен, что это все упростило в его цели, особенно то, что они делали всего каких-то десять минут назад. При упоминании об этом в его голове, в штанах снова начало становиться тесно. Дерьмо. Сейчас ему нужно разобраться с куратором, а потом уже решить и эти проблемы.
— А конкретнее? — спокойно спросила куратор, все так же даже не посмотрев на него, чем ещё больше бесила Пятого. Он боролся с сильным желанием расплавить ей мозг.
— Хэйзел и Ча-Ча! Они чуть не угробили мое задание, из-за своих сраных стереотипов! — его голос не понизился ни на один тон ниже. Его глаза горели безумием, а руки были сжаты в кулаки. — Не смогла сдержать своих тупорылых псов при себе?!
Куратор, наконец, обратила на него внимание, вскидывая брови вверх от удивления такой наглости и грубости, хотя, ей уже давно нужно было привыкнуть к этому. У неё в голове промелькнул вопрос, а за задание ли он так печётся? Или что-то другое? Но она пропустила его мимо своих мыслей, тяжело вздыхая.
— Дорогой, — от этого слова его лицо скривилось ещё больше. — Я не могу следить за всеми, тем более, проблема уже решена, они наказаны, не так ли? — ее возмущённый тон не заставил Пятого остыть. Была бы его воля, он разнес бы все и всех в этом месте. Но у него не было воли. Не было выбора, ведь он знал, что если не будет подчиняться, то в будущем не сможет спасти свою семью, как бы они его не раздражали. Он видел будущее, видел конец всего сущего. И мог с уверенностью сказать, что это страшно. Страшно остаться одному. Когда его нашла куратор, у него не было другого выхода, как согласиться. Но когда-нибудь Пятый придумает выход.
— Она убила их, — прошипел парень с отвращением. Он позволил ей это сделать. Он снова ничего не мог сделать. Пятый помнил своё первое убийство, и не забудет его никогда. И теперь она не забудет. Сначала Люси будет ненавидеть себя, потом смирится, а потом для неё это станет обыденным, словно воспоминание из детства.
— Хорошо. Очень хорошо, она раскрывается раньше, чем я думала. На радаре был весьма сильный скачок силы. Теперь я уверена, что она нам нужна, — задумчиво мягко проговорила женщина, рассматривая свои ногти. Лицо Пятого напряглось, а скулы начали двигаться, будто он скрежетал беззвучно зубами. — Продолжай в том же духе, заставь девчонку любыми способами присоединиться к нам. В последнее время Сопротивление набирает обороты, а я не люблю проигрывать.
Он молча кивнул, быстрым шагом выходя из кабинета. Пятый знал о Сопротивлении, но не понимал их мотивов, как и все остальные. Они просто были, но никто не знал кто они. Но куратор предполагала, что они тоже обладают временем, что усложняло ее работу, ведь они уже выиграли многие битвы. Хотя Пятому было плевать. Он готов встать даже на сторону Сопротивления, лишь бы кто-нибудь точно разрушил комиссию. Это было отвратное и безжалостное место. Он видел, что работа делает с людьми там. Видел, что те люди делают с подобными ему и Люси. Это могли быть даже дети. Ему ещё повезло, что его забрал Харгривз старший. Это единственное, за что он был ему благодарен, в остальном он дерьмовый отец.
Пятый переместился ко входу в академию, резко открывая дверь. Он все ещё был зол, и единственное чего ему хотелось, так это напиться. За последние дни он ужасно вымотался. Каждый день он думает о том, чтобы сдаться, закончить все это, и жить, пока не случится конец света. Но нет. Ради семьи, ради всех. Его перенесли в это время, когда вся его семья уже повзрослела, а ему было только девятнадцать лет. Хотя ему казалось, что в апокалипсисе он прожил куда больше. Но это все время, оно играет с нами злую шутку, если мы пытаемся подчинить его. В душе ему было уже намного больше лет, но из-за того, что он постоянно пользуется своими силами, то его физическое развитие останавливается. А вот его семью время не щадит. Они взрослеют, строят свою жизнь, живут, и даже не подозревают ни о чем. Сейчас все они находятся кто-где. Эллисон известная актриса, Ваня скрипачка в каком-то театре, Лютер вроде как участвует в боях, Диего закончил полицейскую академию, хотя даже это его не останавливает от ночных геройств, о которых Пятый переодически читает в газетах. А Клаус просто прожигает свою жизнь в алкоголе и наркотиках сидя в академии, ведь ему даже негде жить и некуда пойти. Поэтому, Номеру Пять приходится лицезреть каждый день его накуренное лицо. Хотя, единственный плюс от него, это то, что у него бесконечный запас алкоголя, который Пятый решил у него стащить.
—
«Не обеднеет», — подумал парень.
Как только Пятый достал из заначки Клауса бутылку виски, которая лежала в углу на стеллаже между книжек, его заметили.
— Мистер Пятый, — родной голос прервал его ещё не начавшийся запой.
— Пого, — повторил за ним парень, оборачиваясь к нему и спрятав бутылку за спиной. Почему-то перед Пого вся его семья пряталась по углам, что бы выпить или покурить. Даже Клаус.
— Клаус сказал, что, недавно, вы приводили девушку. Очень рад, что вы налаживаете свою жизнь. — слишком заботливо сказал ему он. Пого всегда заботился о них. Но когда отец издевался над ними, стоял в стороне, хоть и хотел помочь. Все дети понимали, что он не может нарушить волю отца. Который, кстати, свалил куда-то, наверное, на поиски новых детей. Его никто не видел и не слышал о нём уже около трёх лет. Оно и к лучшему. Всем было бы лучше, если бы он исчез.
— Клаус — идиот. Вам бы поменьше слушать его, — попытался оправдаться парень, нахмурившись, и сильнее сжимая в кулаке бутылку за спиной. — Люси Рид такая же идиотка, как и он, и если я буду «налаживать» свою жизнь, то явно не с ней. — грубость. За грубостью Пятый всегда прятал своё отчаяние и безысходное положение. Сарказм, грубость, и много кофе. Вот его составляющие. Это то, из чего он состоял, а другого ему и не надо было.
— Как вы сказали? Люси Рид? — удивленно спросил Пого, отводя взгляд от мальчишки. Пятый нахмурился, когда заместитель его отца развернулся и быстрым шагом направился в кабинет отца. Парень последовал за ним, чтобы узнать, что он имел ввиду своим вопросом, будто он знал девушку. И почему все крутится вокруг неё?
— Вы ее знаете? — парень зашёл в кабинет с вопросом, как раз в тот момент, когда Пого быстро перебирал бумаги отца, что-то ища. Документы за документами откидывались в сторону, пока рука Пого не остановилась, держа какой-то особенный для него документ. Подняв на него взгляд, он повернул бумагу, где было досье с фотографией, показывая Пятому.
— Это она? — спокойно спросил он, игнорируя первый вопрос Пятого. Парень нахмурился ещё сильнее, все ещё держа бутылку виски в руке, только уже не прятал ее. Он медленно подошёл к Пого, беря в руки документ, и его глаза расширились от удивления. Пятый поднял голову и вопросительно посмотрел на обезьяноподобного мужчину. Он даже не смог задать вопрос, который сейчас крутился у него в голове. Его взгляд метался от Пого, на документ и обратно.
— Этого не может быть… — тихо прошептал Пятый. Теперь в его чистых голубых глазах читалось не только удивление, но и непонимание.
— Люси Рид, а, точнее, ее первоначальная фамилия Блэк, должна была учиться в академии вместе с вами. По сути — самая младшая из вас. Сэр Реджинальд, после гибели ее родителей, долго пытался опекуна уговорить забрать ее, обещав оплатить беззаботную жизнь, но в ответ получил конкретный отказ.
— Вы хотите сказать, что… — перебил его Пятый, продолжая напряжённо смотреть на документ.
— Да, она могла быть одной из ваших сестёр. — Пятого словно ударили по голове чем-то тяжелым, от осознания того, что она могла быть его семьей. А потом его ударили словно ещё сильнее, когда он задался вопросом о ее фамилии:
— Блэк? Почему Блэк?
— Никто не знает, почему ее родители решили изменить фамилию, но изначально, они были Блэк.
Взгляд Пятого по чуть чуть переставал фокусироваться. Руки пробила легкая дрожь, а сердце неприятно сжималось, будто вот вот совсем разорвется или лопнет. Он открывал и закрывал рот, пытаюсь задать свой вопрос, но не мог, ведь боялся ответа. Так сильно в жизни он ещё не боялся.
— Как… как звали ее родителей? — дрожащим и запинающимся голосом все-таки спросил парень. Он не мог смотреть на Пого, он вообще не мог ни на что смотреть.
— В досье указаны миссис Элеонора и мистер Патрик Риды, а если точнее — Блэки. — Пятый побледнел, словно встретил свою смерть. Его первое убийство, то, которое он не забыл, и никогда не забудет. И как оказалось, тогда он впервые увидел эти каре-зелёные глаза.
— С вами все в порядке? Номер Пять? — озадаченно и взволнованно спросил Пого, на что Пятый лишь отстранённо кивнул и исчез в голубой вспышке, появившись у себя в комнате.
Сердце бешено билось, взгляд голубых глаз был отстранённым и смотрел на кровать, где спала недавно девушка. Он хотел сглотнуть накопившиеся слюни, но в горле словно встал огромный ком. Воздух перестал равномерно поступать в его лёгкие, и он начал задыхаться. Пятый был уверен — куратор знала. Она все знала и не сказала ему. Теперь он точно найдёт способ уничтожить их всех. Ему уже плевать на задание. Уже плевать на цель. Плевать на все. Он знал лишь одно — он убьёт их всех. Уничтожит, заставит испытывать все, что он испытывает сейчас.
Пятый нервно начал смеяться, начиная с тихого смешка, заканчивая бешеным заливающимся нервным смехом, хватаясь одной рукой за голову, крепко сжимая свои волосы. А второй открывая бутылку виски, опрокинув ее в своё горло, заставляя все внутренностный сжигаться адским пламенем. Парень хотел тишины от всех мыслей в его голове. Хотел забыть, все забыть и никогда не знать. Не знать того, что он стал тем, кто разрушил ее жизнь и продолжал разрушать. Он убил ее семью. Убил семью той, что могла стать его семьей. Могла стать той, ради которой сейчас он пытался придумать способ спасти мир. Она уже занимала определенное место в его сердце, но осознание того, что она могла быть ближе. Что она могла быть его сестрой, с которой он, черт возьми, буквально полчаса назад, чуть не переспал.
В его голове происходил взрыв. Все эмоции, все мысли, все воспоминания и ощущения, которые он пытался игнорировать, скрывать и прятать, сейчас пожирали его изнутри. Он чувствовал боль. Пятый так давно уже не ощущал этого, а сейчас она поразила его сердце. Боль сжигала, пытала, убивала. Каждый человек, который испытывал боль, мог понять его. В момент, когда она пожирает тебя изнутри, невозможно отключить ее, невозможно остановить ее. Ты ничего не можешь сделать в этот момент, кроме как просто опуститься на пол, облокотившись спиной о кровать и пить гребаный виски, как это делал Пятый сейчас. Одна рука все ещё копошилась в его волосах, а виски все так же вливался в глотку.
Половина бутылки была уже опустошена. Взгляд начал туманиться, а мокрые дорожки на его бледных щеках начали засыхать. Да. Из его глаз текли слёзы. Именно так ему было больно. Он не плакал, это просто текли слёзы. Казалось, внутри он умер, ведь его взгляд полностью потерял фокус и осознание всего происходящего.
Если она узнает… Что будет, если она узнает? Но ведь он должен был ей сказать. Должен, но не хотел. Она возненавидит его. По настоящему возненавидит его. Может это и к лучшему, пусть она ненавидит его, зато будет держаться подальше. А он разберётся с комиссией, и больше никто не сможет ей навредить. Но ему так не хотелось, чтобы она смотрела на него с ненавистью. Ему хотелось, чтобы она снова поцеловала его. Так мягко, так нежно, как не делал этого никто. Просто хотелось снова почувствовать такой сладкий воздух в своих лёгких. Просто хотелось, чтобы эта боль исчезла.
Пятый поднялся, бросив уже пустую бутылку на пол и шатающимся шагом встал напротив зеркала, смотря на себя. В глазах двоилось, а внутри все горело. Он усмехнулся сам себе, от пьяных мыслей в голове.
— «
Когда же ты стал таким сентиментальным дерьмом а, Пятый?», — подумал он. Удар по зеркалу. Ещё один, и ещё один. Кровь начала сочиться из его костяшек рук, капая на пол. Боль, теперь уже физическая, но все лучше, чем душевная. Плевать. На все плевать. Он снова посмотрел на себя, через разбитые осколки, поджав губы в тонкую полоску. Плевать, он просто хочет снова дышать. Голубая вспышка. Комната снова опустела. Остались только капли крови на полу и осколки от разбитого зеркала.
***
Люси стояла под холодными струями воды в душе, пытаясь смыть с себя всю грязь этого дня. Она так и не смогла уснуть. Мысли, воспоминания, крутящиеся в ее голове, не дали этого сделать. Перед глазами стояла сначала картина людей, которых она убила, потом картина, лежащих на кровати родителей. Эти воспоминания чередовались в голове, будто фильм на повторе. Как будто она пыталась найти схожесть этих воспоминаний. Там были невинные люди, а тут были убийцы. Девушка пыталась успокоить себя тем, что они были животными, зверями, которые могли их растерзать. И ещё эта ее сила, что с ней не так? Откуда она у неё? Почему она не замечала этого раньше? Почему она появилась именно сейчас? Почему? Как? У неё было ощущение, будто она использовала свою силу и уже не первый раз, но она никак не могла найти эти воспоминания в своей голове, словно чёрная дыра. Словно кто-то стёр их, чтобы она не знала о них. Забыла. Стёрла. Уничтожила. Но эта сила казалась ей такой родной и совсем не пугала. Люси точно была уверена, она их уже использовала, осталось только вспомнить, когда. Да, сначала она испугалась этого, но что-то родное пришло в ее сердце и успокоило ее, будто это была она сама у себя в голове.
Капли стекали с ее лица, расслабляя девушку, которая все это время была в напряжении и хмурости. Она пыталась вспомнить хотя бы что-то. В голову даже пришёл случай, когда её довели одноклассницы. Но вот неудача, она всегда знала, что теперь они боялись, но никогда не задумывалась, почему? Люси всегда считала, что подралась с кем-то, но нет. Она не помнит. Помнит лишь их грязные слова в ее сторону, а дальше пустота. И это было странно. Нужно узнать у кого-то об этом случае. Лип. Он был там. Он должен помнить, но вряд ли он станет с ней разговаривать, хотя попытаться стоит.
Девушка пыталась думать о силах, а остальное оставить в стороне, но в голову все равно возвращались эти чертовы воспоминания.
— «
Я сильная. Я справлюсь», — подумала она. Люсия просто запихнёт эти воспоминания дальше, и навсегда забудет об этом, или научиться воспринимать это проще. Люси вышла из душа, вставая напротив зеркала. «
Они были плохими людьми. Они были достойны только смерти», внушала сама себе девушка. Либо мы, либо они. Мы? Пятый. Точно. Она уже и забыла, что между ними произошло, хотя, такое, наверное, не забудешь. При упоминании об этом у себя в голове, сердце начало снова наращивать свой темп, а внизу живота завязываться узел желания.
Дерьмо. Ей нужно прекратить думать о нем. Слишком часто он начал посещать ее мысли. Ещё чуть-чуть и у неё могут возникнуть чувства. Или уже? Нет. Точно нет. Девушка тряхнула головой, пытаясь освободиться от глупых мыслей, снова поднимая на себя в зеркало взгляд. Теперь в нем не было ничего. Пустота. Она справится. Она сильная. Ей плевать. Пусть будет так. Плевать. Пусть безразличие и пустота наполняют ее сердце. Непременно убийство изменило ее. Но теперь она будет считать, что это изменение сделало ее сильной, потому что она справится с этим и забудет, пока не убьёт вновь.
Немного постояв так у зеркала, наклонив голову чуть в бок, девушка обмоталась полотенцем и двинулась в свою комнату.
***
Мягкий ковёр впивался в мокрые ступни, обволакивая их. Девушка шла так спокойно, напряжение с тела полностью спало. Она лишь чувствовала легкую усталость, но в целом Люси была в порядке. Теперь когда она закрыла свои воспоминания подальше, она чувствовала себя в порядке. Больше никаких слез. Никакого страха. Лишь сильный дух. Ничего больше. Плевать.
— Привет, — раздался со стороны окна тихий голос, от чего девушка вздрогнула, хватаясь за край полотенца, будто пытаясь его удержать. Быстро поморгав, чтобы привыкнуть к темноте комнаты, девушка разглядела Пятого, который стоял у её стеллажа с книгами и фотографиями, от чего брови поползли вверх. Она уже и забыла, что он может вот так просто перемещаться или исчезать.
— И что ты здесь забыл? — спокойно спросила она, сложив руки на груди в возмущении. Она заметила, как Пятый осмотрел ее снизу вверх. Полотенце еле доходило до середины бедра, отчего девушке хотелось бы посильнее натянуть его вниз, но это было невозможно. Он молчал, нагло разглядывая ее, а через секунду начал медленно приближаться к ней, заставив ее попятиться назад и прижаться к двери. Ее щеки совсем покраснели, когда он подошёл к ней почти вплотную, так и не сказав ни слова. Просто смотрел на неё и дышал через приоткрытые губы. Люси сразу уловила нотки уже привычного кофе и запах алкоголя. — Ты пьян?
— Возможно, — наконец подал голос он, если это можно было так назвать, скорее это был шепот, который она бы даже не услышала, не будь он так близко к ней. Его запах сразу же впитался в ее лёгкие, заполняя их, а она ведь так тщательно отмывалась от всего этого. А он пришёл и снова все вернул. Весь его запах снова вернулся к ней. Узел внизу живота от их близости закручивался все сильнее и сильнее, больно давя на неё. Пятый был так близко, их разделяли всего пару сантиметров, но он продолжал смотреть в ее глаза, не говоря ни слова, от чего девушка была крайне рада, что было темно, а иначе, она раскрыла бы себя, своим красным и смущенным лицом.
Он медленно приблизился, наклоняясь к ее уху, и словно мурлычущий кот, провёл по нему кончиком своего носа, вызывая мелкую дрожь и мурашки по всему телу девушки. Она прикрыла глаза, в надежде на то, чтобы он не останавливался. Сейчас ей это нужно, как и ему. Нужно забыться, нужно уйти из реальности.
— Ты будешь жалеть, — ее дрожащий и совсем хриплый голос опалил его шею горячим дыханием, заставляя его сердце биться намного чаще и быстрее.
Он прикрыл глаза, так же находясь возле ее уха, водя по нему носом, и нюхая ее шею, словно пытался впитать в себя сладкий запах, что бы снова дышать. Ведь он хотел снова дышать. Может потом будет жалеть. Убиваться. Избегать и прятаться. Но сейчас ему нужен воздух. Ее воздух. Это разрушит ее, как и его, в будущем. Но сейчас он не хотел об этом думать. Просто. Нужно. Дышать. Такой же как и у неё, раздался хриплый голос: — Ты тоже.
И они сорвались в пропасть, страстно впиваясь друг другу в губы. Эта темнота. Эта ярость. Эта злость. Все это уходило с каждым мокрым поцелуем. Девушка впилась тонкими пальцами в его волосы, немного оттягивая их, заставляя того выпустить еле слышимый рык прямо ей в губы, а он сильнее прижал ее к себе за талию, вжимая в дверь. Напряжение вокруг них росло, как и росло возбуждение. Его поцелуи перешли на ее ухо, а одной рукой он сжимал ее шею, чувствую как из неё выходят тяжелые рваные вздохи. Пятый был готов каждый ее выдох ловить своим ртом, целуя. Он так жадно впивался в неё. В шею. В губы. В скулы. В ключицы. И везде он оставлял свои следы. Ведь сейчас этот воздух принадлежал ему. Она принадлежала ему.
Другой рукой он зацепил край ее полотенца; почувствовав, как девушка заметно напряглась, он оторвался от неё, посмотрев в ее глаза. Люси шумно сглотнула и кивнула в знак разрешения. И вот ее полотенце уже валяется у их ног. А его взору открылось ее весьма неплохое тело. Худое, но достаточно упругое тело. Медленно пальцами он провёл вдоль ее пупка, опускаясь ниже, и снова вверх, заставляя напряженный живот девушки ещё больше напрячься. В его штанах уже давно было тесно, но он продолжал будто мучать ее, и себя заодно. Его губы оставляли мокрую дорожку от ключицы и ниже, доходя до маленького и твёрдого соска, но он не спешил прикасаться к нему. Слегка подув на него, заставив ее дернуться, он вытащил кончик своего языка и совсем немного прикоснулся к нему, создавая щекотный эффект. Девушка откинула голову назад, и смотрела в потолок с приоткрытым ртом, и как только почувствовала это, средней громкости стон сорвался с ее губ, прикрывая глаза. Он обводил языком с каждым разом все чётче и чётче, пока вовсе не начал кусать то один сосок, то другой, заставляя девушку стонать от наслаждения. Его пальцы снова коснулись ее живота, проводя медленную линию до ее внутренней стороны бедра, заставляя ее тело снова осыпаться мурашками, а внизу все гореть от ожидания.
И как только его пальцы провели вдоль ее сокровенных складок, она издала уже громкий стон, от чего парень получил максимальное наслаждение. Она была уже во всю мокрая и уже ждала, когда он войдёт в неё. Но он медлил. Нащупав чувствительное место, он водил по нему, заставляя внутри девушки все сжиматься. Пятый чувствовал, как отвердел ее клитор, и как ее соки обволакивали его пальцы. Девушка была уже вне себя от удовольствия и раздражения от такой пытки. Тогда она решила взять инициативу в свои руки, схватившись за ремень его брюк, притягивая к себе. Ее губы снова нашли его, впиваясь горячим поцелуем, а руки стали судорожно пытаться расстегнуть этот чертов ремень, но все было тщетно, на что парень лишь усмехнулся ей в губы, и помог ей закончить это дело.
Девушка принялась тянуть молнию его брюк вниз, сдергивая их вниз по ногам. Когда с ними было покончено, она принялась за его рубашку. Она в некоторых местах была в крови, но ей было плевать. Не сейчас. Она не хотела сейчас об этом думать. Сейчас есть только он и она, на остальное плевать. Сняв, наконец, с него рубашку, он почувствовал, как ее коготки царапали его живот, доходя до края боксеров. Его член уже ныл от напряжения и зуда. Лицо Пятого уткнулось ей в шею, а руки по хозяйски схватили ее за талию, ведя её в сторону кровати.
Как только девушка оказалась в лежачем положении, он ловким движением снял остаточную одежду, открывая ей взор на своё достоинство. Подошёл к ней, и одной рукой заставил ее раздвинуть колени, устраиваясь между ними. Его губы нашли ее сосок, начав посасывать его. Девушка стонала и извивалась под ним, и через секунду почувствовала, как его горячая плоть оказалась у неё между мокрых складок, водя по ним снизу вверх.
Резкий толчок. Он внутри неё. Ее крик раздался по всей комнате. Она надеялась, что дяди нет дома (а то вышло бы неловко), но останавливаться уже поздно. Никто из них не был девственником. У неё это случилось, когда она встречалась с одним парнем из школы и гормоны сыграли своё дело. А у него с кем-то из комиссии. Но из-за того, что у них обоих это было так давно, сейчас это ощущалась, как впервые. Наслаждение было на самом высоком уровне.
Он входил в неё так резко, и так медленно выходил. Она чувствовала, как каждая часть его дела, каждая его мышца напрягалась с каждым его толчком. Его сладкие стоны достигали ее ушей, и ей так нравилось это. Черт. Это самый лучший секс. Пятый был то нежен, то груб, то кусал ее так сильно за губы и за все, что только попадалось, сразу же целуя больные места. Девушка чувствовала, как парень ускоряет темп, все сильнее и сильнее вбиваясь в неё, ещё чуть-чуть и они оба закончат. На пике наслаждения, она уже не чувствовала, как сильно впивается и царапает его спину своими ногтями, как она начала покусывать его плечо.
— Пожалуйста, я хочу кончить, — прошептала умоляюще девушка, что бы он ускорился ещё сильнее. И он сделал это. Ещё чуть-чуть. Совсем. Вот-вот. И, наконец, их настигает пульсирующий оргазм, заставляя их тела содрогаться от наслаждения и стонать, так сладко, так легко. Выбившись из сил он рухнул на неё, утыкаясь ей в шею. Сейчас ему нужно просто не думать. Даже не начинать, а иначе все полетит к чертям. Пусть хотя бы сейчас он насладится спокойствием, а потом уже начнёт жалеть о том, что сделал. Ведь теперь их границы нарушены. Они стёрты в порошок. Теперь он точно уверен, что разрушит ее, если она узнает. Он не может ей сказать и не сможет. Эта тайна будет пожирать его и умрет вместе с ним. Проще умереть, чем сказать ей.
Пятый почувствовал, как нормализовалось дыхание девушки под ним, и услышал ее тихое и умеренное сопение. Она уснула. Он лёг рядом с ней, и без единой эмоции на лице смотрел на неё. Номер пять поднял свою руку и большим пальцем убрал прядь волос ей за ухо. Прикрыв глаза, он тихо вдохнул ещё раз ее сладкий запах, чтобы запомнить его и оставить в своей памяти, как напоминание о том, что ему нельзя к ней приближаться, ведь он причина ее уничтожения. Если он останется, то причинит ей много боли, а он не мог позволить этому случиться. И еле слышно прошептал, перед тем, как встать, и снова сбежать: — Прости меня.
