***
— Клаус, почему ты не остановил меня. Черт, как раскалывается голова, — хныкала девушка. Она стояла, прислонившись к холодной стене кухни, потирая больные виски и морща свой маленький носик. Ее пробуждение было максимально болезненное. В глазах словно был песок, а по голове как будто били тысячами палок; что говорить уже о теле, в котором безумно ломило кости. — Ты серьезно задаешь мне этот вопрос? — Клаус сидел за столом, примерно ощущая все тоже самое, что и девчонка, только он уже успел с утра расслабиться, что более менее облегчило его состояние. — Аспирин в верхнем ящике, справа от холодильника, — произнёс на ходу только что вошедший Пятый, который сразу же направился к чайнику, приготавливая себе ароматный кофе. Вчерашний стресс подкосил его, а сегодня он решил, что пора брать себя в руки. — Без тебя обошлась бы, — грубо пробубнила девушка, даже не поднимая на него головы, продолжая массировать виски. Хотя через пару секунд поняла, что это бесполезно, и с хмурым лицом направилась к нужному ящику, чем вызвала у парня усмешку, которую он попытался прикрыть, отпивая горький кофе. Сейчас она не знала, что испытывает к нему больше: стыд или злость? С одной стороны, ей безумно стыдно за то, как она себя вчера повела, в чужом для неё доме, а с другой, он так и не объяснился с ней, что это были за идиотские шутки с угрозами от него, и это безумно злило ее. Но тело все равно покрывалось мурашками, так как она внутренне понимала, что если он так легко убил человека перед ней, что ему стоило сделать с ней также. По коже прошёлся холодок. Где-то из коридора раздался шум открывающейся двери, а вскоре и тяжелые шаги, что заставило всех обратить внимание на выход из кухни. А больше всего напрягся Номер Пять, ведь в последнее время он ощущал нехорошее предчувствие. В дверях появился весьма симпатичный и брутальный мужчина, как подумала бы Люси, будь она в безболезненном состоянии, но сейчас ее волновала только ее голова, которая итак была забита мыслительным процессом, поэтому она просто молчаливо уставилась на него. А вот парни видимо удивились его появлению. — Диего? Я думал, ты на заданиях, — подал голос Пятый, приподнимая одну бровь, снова делая большой глоток кофе и прикрывая от удовольствия глаза. От Люси не ускользнул этот жест, но она прокомментировала его закативши глаза. — Диего, брат, я соскучился, — Клаус встал из-за стола, направившись к брату, чтобы обнять, но тот сразу же поднял руку, останавливая его и хмурясь. — Дотронешься до меня, и получишь в табло, — хмуро, и, кажется, прибывая в озадаченном состоянии, ответил Диего. Выглядел он действительно статно. Аккуратная щетина, уложенные волосы, чёрная обтягивающая водолазка, открывающая вид на отличное тело, узкие чёрные штаны с широким ремнём, а в ремне торчали разные виды оружия, и даже его хмурость его красила. А что касается оружия — для них, видимо, это норма. — Я зашёл по делу, взять некоторые документы отца. — Смотрю, грубость у вас семейное, — подала голос девушка, даже не подумав, привлекая к себе внимание. Ее просто раздражал лишний шум, который отдавался ей болью сильнее и сильнее, но она стояла, сложивши руки в замок. — А ты у нас, значит…? — задал вопрос кракен, пытаясь понять, кто эта девчонка. Ведь до этого он ни разу не видел ее, хотя, наверное, его слишком давно не было дома. Кажется, Академия стала проходным двором. — О, это подружка Пятого, и по совместительству, наша недо-Восьмая, — весело выпалил некромант, видимо предвкушаю реакцию братьев. Кажется, он обожал устраивать неловкие ситуации, учитывая напряженную реакцию Пятого и Люсии. — Ну да, которую он хотел убить, — саркастическая и натянутая улыбка озарила ее недовольное лицо, и она снова перевела взгляд на Пятого. Если она так решила вывести его на разговор, то очень зря. Он не из тех, кто будет поддаваться на провокации. Скорее будет провоцировать ее. — Если ты думаешь, что я тебе стану что-то объяснять, то глубоко ошибаешься, — парень повторил мимику, пустив смешок, раздражая ее сильнее. В ней бушевала физическая боль, отчаяние и накипающая злость. Люси была уверена, что он просто обязан ей все прояснить. Или не обязан? — Ты серьезно?! — она приоткрыла рот в возмущение, начиная тяжело дышать. Девушка даже не знала, что ему сказать. Люсия была шокирована, у неё было похмелье, и последнее, что она хотела бы делать, так это додумывать его поступки сама. Если, кажется, что она отреагировала спокойно на эту ситуацию, то это только кажется. В ней был страх, но так же от того, что бы встать и уйти, держась от него как можно дальше, ее что-то держало. Умом она понимала, если бы он хотел сделать то, чем угрожал ей изначально, уже бы сделал. Поэтому, она надеялась на его объяснения. Что же его остановило? Почему-то сейчас в ее голову пришло воспоминание о его горьких губах. Черт. Он вчера поцеловал ее, как она могла вообще забыть об этом? Лицо тут же вспыхнуло, но Люси поспешила прикрыть это хмуростью и раздражением. — Боже. Ты такой…такой… — Что? Мудак? Да, ты вчера мне это уже говорила, и ничего нового я от тебя и не ожидал, видимо, мозгами ты не блещешь, — спокойно перебил ее Номер Пять, пожимая плечами и допивая свой, уже остывший, кофе. — Они уже переспали? — тихо спросил Диего у Клауса, щуря глаза и продолжая наблюдать за развернувшейся картиной, сложив руки на груди. — Определённо, — хихикнул некромант в ответ, разводя руки в стороны. И пока Пятый и Люси перекидывались обоюдными оскорблениями, Диего решил узнать у рядом стоящего брата, что значили его слова: — Что ты имел ввиду под недо-Восьмая? — он, наконец, перевёл свой взгляд от ругающейся парочки на брата. — О, перед тем, как я начну увлекательный рассказ про нашего «любимого» папочку, сначала думаю стоит оставить их одних. — Клаус положил одну руку на плечо брата, который сразу же шлепнул его, но некромант даже не обратил на это внимания. И выводя его из кухни, начинал рассказывать все, что ему удалось узнать. А кухня в это время все сильнее и сильнее наполнялась напряжением, раздражением и злостью. Кажется, что эти двое никогда не найдут общий язык. Если только не у себя во рту, думал Пятый, от чего ему захотелось дать себе подзатыльник, но сдержался. — Чего ты от меня хочешь? — тяжелый вздох сорвался с его губ. Ему срочно нужно найти способ, как избавиться от девчонки. Она порядком заставляла его уже думать, что смерть — действительно отличный выход. — Объяснений! — закричала девушка, не сдержавшись. Она подошла к нему ближе, ткнув ему пальцем в грудь. Внутри него образовался маленький комок неприятного ощущения. Как он должен был ей это объяснить? Что должен был ей сказать? Что он работает на комиссию времени, и это было и есть его задание, где ему нужно устранить или завербовать угрозу? Что он убийца, киллер, монстр, убивающий все и всех? Что она единственный случай и причина, по которой он не может выполнить свое задание? Что он ощущает к ней не только раздражение, но не может признаться в этом? Что? Ей? Объяснить? Как? Внутри парня разрасталась злость на самого себя. Ну почему он просто не может ее послать куда подальше и не парить себе жизнь, когда она стоит перед ним так близко. Но если он ощущал это внутренне, то она ощущала это физически, ведь ее щеки снова пылали, и Пятый приложил максимальные усилия, чтобы не усмехнуться. Он прикоснулся большим пальцем ее скулы, заправляя одну прядь ее волос за ухо, чем вызвал ещё большее смущение у девушки. Парень чувствовал, как сбилось ее дыхание, и как она, кажется, желала его, несмотря на ее злость на него, чем тешила его самолюбие и возвышенное эго. Он видел, как ее взгляд метнулся на его губы, но он не собирался ее целовать, это был лишь отвлекающий манёвр. Приближая своё лицо к ней, и увидев в ее взгляде надежду на продолжение, он не смог сдержать смешок и прошептал: — Тебе пора в школу, — отстранился от неё парень, подмигнув и улыбаясь во все тридцать два белоснежных зуба, и спустя секунду быстро телепортировался подальше, что бы утихомирить уже своё бешено стучащее сердце. И как только девушка отошла от непонятного остолбенения, от шока или ещё большего смущения, то прокричала ему вслед, не зная, услышит он или нет: — Придурок!***
Что значит злость на самого себя? Это ненависть, раздражение, чувство беспомощности. Испытывая пустоту внутри себя, мы теряемся. Теряем свою реальность, и угасаем в этой жизни. Наши глаза перестают блестеть, и в них больше нет того огня, что был дан нам при рождении. Умом мы понимаем, что все это временно, что когда нибудь все твои проблемы уйдут и наконец настанет светлая полоса в жизни, но на сердце лежит тяжкий и непосильный груз. Все это заставляет нас страдать. Так же, как заставляет страдать Липа. Ведь теперь он понимал, что потерял своего друга, скорее всего, навсегда. Ведь он лгал ей, и она знает об этом. Он видел в ее глазах разочарование, видел боль, и ничего не мог сделать. Он поступил как эгоист, поцеловав ее, но он так давно мечтал об этом. Хоть бы раз почувствовать какого это — целовать ее. Какие на вкус ее губы. И они были сладкими, и теперь, возможно, будут сниться ему во снах. Но с одной стороны было чувство любви, а что было с другой? А с другой стороны была злость на девушку. На ее безрассудные поступки и действия. Она возится с Пятым во вред себе. Конечно, он знал его историю, знал, как они связаны, знал, на кого работает Пятый, но не знал мотивов по поводу его подруги. Он знал, к чему причастен Номер Пять, и с радостью бы сообщил это девушке, но это было запрещено. Это злило его ещё больше. Она должна знать правду о тех, кого держит возле себя. Люси должна ненавидеть его, а не быть с ним рядом! Девушка должна даже не смотреть в его сторону. Лип видел ее взгляд, ведь так бы он хотел, чтобы она смотрела на него. Эта глупая ревность пожирала его изнутри и заставляла отчасти ненавидеть девушку, за ее жестокость к нему, за невзаимные чувства. Лучше бы он просто выполнял задание, но не сближался с ней. Не становился ей другом, тогда все было бы проще. Каждый, кто испытывает подобные чувства, знает, как это неприятно, и какое эмоциональное состояние тебя постоянно преследует. Словно твое сердце вырезали, и на его месте теперь красовалась чёрная дыра, которая кровоточила, не переставая. Но все эти чувства ничто, по сравнению с его долгом. Он готов был отдать за неё жизнь. Готов защищать ее, несмотря на все. И никому. Черт возьми, никому не позволит навредить ей. А иначе погибнет и он.***
Клаус так и не дал Люси уйти, заставив ее весь день пролежать в комнате, учитывая ее физическое и эмоциональное состояние. Теперь он называл ее своей сестрой, и ей было даже приятно, а на душе становилось теплее, но она не переставала думать. Очень много думать. Девушка сидела на кровати, поджав к себе колени, и обнимая их, смотрела в окно. Ее взгляд был пустой, ведь она была не здесь, а в своей голове. Размышляла о дяде, пыталась оправдать его, понять. Почему он так поступил? Почему скрывал это? Боялся, что она будет ненавидеть его? Но ведь она не может его ненавидеть, он единственный родной и близкий человек. Он заменил ей отца, и дал прекрасную жизнь и воспитание. Да что уж говорить, он стал и вправду ей, как отец. Джейсон всегда заботился о ней, всегда прививал ей самые достойные качества. Дал ей силу духа, научил быть собой. Всегда защищал ее. Он любил ее, как свою дочь. Не только потому, что обещал ее родителям, а потому, что сам того хотел. И кажется, она начала понимать, ведь в какой-то момент она представила себя на его месте. Наверно, она поступила бы так же. Это, конечно, не оправдывает его, но все же обида становилась меньше, а прощание ближе. А вот Липа она не понимала, ведь он был ей другом, и так же скрывал от неё все. Да, возможно, его заставил сделать это дядя, но почему, если она была ему дорога, он скрывал все? Боялся за неё? Потому что был влюблён? Боялся потерять? Возможно, но он бы не потерял, а наоборот, она бы все поняла, если бы все сказали ей правду. Конечно, она бы отреагировала далеко не спокойно, но она бы постаралась понять, как делает это сейчас. И почему Лип влюбился в неё? Разве было в ней что-то особенное? Разве давала она ему повод? Девушка даже не замечала никогда за ним такого. Он всегда относился к ней как к сестре, по крайней мере, ей так казалось. Конечно, было жаль, что она не могла ответить ему тем же, но и терять его не хотелось. Пусть она сейчас и зла на него, и обида в груди все ещё была свежей, но ведь она когда-нибудь затянется? Все обиды проходят со временем. Просто ей как раз таки нужно время. Может это и к лучшему. За это время, может, его чувства угаснут и они смогут снова дружить, как раньше. Или она просто обманывала сама себя, и как раньше уже не будет. Ощущение было такое, что она эмоционально выжата, но ей определённо было легче. Наверное, давно было пора напиться и выговориться. Безусловно, было стыдно, но она не жалела. Пусть она сказала все Пятому, но ей стало лучше. По крайней мере, она была сейчас живой и могла спокойно выдохнуть. Но все же что-то в груди ее тревожило. Словно вот вот должно произойти плохое. Это предчувствие никогда ее не подводило. И это что-то произошло уже ближе к ночи. Она так и не выходила из комнаты, пролежав и проспав весь день. Иногда она сидела и думала, иногда бродила по комнате, или смотрела в окно. Периодически ее навещал Клаус: предлагал перекусить, но она отказывалась, хотя он все равно оставлял еду на столе. Аппетита вовсе не было. Девушка, в принципе, никогда толком не пила, поэтому для неё похмелье проходило достаточно тяжело и прошло оно только спустя несколько часов. В комнате было темно, единственным источником света была луна, которая отбрасывала свои лучи света через окно, словно большой фонарь. Люси лежала на спине с открытыми глазами, смотря в потолок, ее пальцы плавно постукивали по животу, а в мыслях думала о чем-то своём, когда комнату озарила резкая вспышка голубого света, и на пол не упало тело, лицом вниз. Девушка подскочила от неожиданности на кровати, вглядываясь в того, кто сейчас стонал, распластавшись в форме звезды. Это был Пятый. — Решил добить меня? — Люси протерла глаза, монотонным голосом спросив у него. Но парень не отвечал, лишь что-то бессвязно простонал, словно ему было больно. Он сделал попытку подняться, схватившись руками за стол, но соскочил и снова упал, только уже на колени. В ход пошла вторая попытка, и она была намного удачней предыдущей, но в этот момент к нему подскочила девушка, вставая с кровати. — Что с тобой? — в темноте не было видно ничего, как бы она не приглядывалась, но как только он попал в свет от луны, она заметила, что на нем снова была кровь, и с каждой секундой ее становилось все больше и больше, в районе живота. Люси подошла ближе, игнорирую его руки, которые пытались слабо ее оттолкнуть, и задрала его кровавую рубашку. — Боже… В его боку красовалась небольшая дыра, словно его задела пуля, но пролетела навылет, но даже этого хватило, чтобы потерять много крови. Она сочилась из раны, не переставая. Крупные красные струйки крови стекали вниз, размазываясь на его животе и штанах. Его руки тоже были в крови: видимо, он пытался заткнуть ими рану. Кажется, что его телепортация только навредила ему. Он рвано дышал, корча лицо от боли, словно ещё чуть-чуть и он грохнется без сознания. Но девушка не растерялась и схватила простынь с кровати, начиная прижимать ее сильно к ране. — Не нужно, — простонал или прошипел парень, втягивая в себя воздух, толкая ее руками от себя. — Я сам. Дерьмо. — снова простонал он, когда девушка надавила на рану сильнее. — Ты сам сейчас умрешь от потери крови, идиот! — возмутилась Люсия, пытаясь придумать в голове что ей сделать. Все ее руки тоже стали ало-красными. Люси чувствовала металлический запах, появилось ощущение, что он застрял в ее носу, как будто это у неё шла кровь. Она хотела позвать на помощь, но кажется, он понял ход ее мыслей, и поспешил это предотвратить: — Не смей. — Тебе нужна помощь! — девушка была вне себя. Она с ужасом смотрела на Пятого, пытаясь понять, какого хрена он творит и почему отказывается от помощи. Он ведь может погибнуть от элементарной потери крови. От этой мысли ее сердце болезненно сжалось, а в животе образовался неприятный ком. Сейчас она боялась, но не его, а за него. И это единственный раз, когда она это признаёт. И почему он постоянно куда то вляпывается, чем он занимается по ночам? — Не нужна, это просто царапина, — ну какой же придурок! Почему он такой упрямый? Девушка дала бы ему подзатыльника, но он итак уже ранен. Постояв и секунду подумав, Люси приняла решение. Если он не хочет распространять информацию о своём ранении, значит ему придётся принять ее помощь. — Идиот. Зажми рукой и стой здесь! — как ни странно, он послушался ее и даже не стал возражать, пока она быстрым шагом искала в комнате аптечку и что-то, чем можно зашить рану. К счастью, все было в ванне, рядом. Она вернулась к нему, помогая ему лечь на кровать так, чтобы ей было удобно оказывать первую помощь. Этому ее тоже научил дядя для непредвиденных случаев, например, как этот. Убрав простынь с открытой и кровоточащей раны, девушка осмотрела ее серьезным взглядом, потом быстро отыскала в аптечке перекись и вылила на больное место, заставляя парня громко застонать, и быстрее хватать воздух ртом. — Черт, Люси, — ее имя с его уст словно удар по ее голове. Он впервые назвал ее по имени, и это вызвало приятную волну мурашек, но сейчас она постаралась не зацикливаться на этом, и не теряться. Кажется, Пятый даже не заметил своего провала. А это был явный провал. Девушка судорожно протирала рану от сгустков крови, чтобы расчистить себе область, где нужно было зашивать. Ее руки тряслись, и из-за этого она не сразу смогла продеть толстую нитку в ушко иглы, но когда сделала это, то проговорила: — Сейчас будет больно. — Сейчас я жалею, что не убил тебя, — выпалил он, простонав, чем вызвал нервный выдох у Люси. Она нервничала, да тут любой бы нервничал. Она бы уже давно начала паниковать, но в такой ситуации, паника должна быть на последнем месте. Сначала помощь, потом паника. Она медленно проткнула иголкой кожу, вызывая у парня шипение сквозь зубы, и начала зашивать. Кровь продолжала сочиться, поэтому приходилось несколько раз очищать рану, но спустя двадцать минут процесс был завершён, ей оставалось только снова обработать воспалённое место и перевязать. Но как только она взяла в руки бинт, Пятый приподнялся, пытаясь отобрать у неё его. — Здесь я и сам справлюсь, — девушка лишь возмущённо посмотрела на него, надавливая на него руками, чтобы обратно вернуть ему лежачее положение. — Лучше бы спасибо сказал, — пробубнила Люси, накладывая на ранение пропитанную мазью повязку. — Лучше бы следила за своим дружком, — она подняла на него взгляд, не понимая, про что он говорит. Но он лишь отвернулся, не удостоив ее объяснений. Снова. — О чем это ты? — Люсия все же решила переспросить его, продолжив дальше накладывать повязки, сильнее придавливая к больному месту и вытирая кровь везде, где она была, влажными салфетками из аптечки. Конечно, это вряд ли помогло бы избавиться от неё полностью, но по крайней мере она больше не засыхала у него на теле. А себя она отмыла водой, когда отнесла все вещи обратно, ведь ее уже начинало воротить от металлического запаха и того, что ее пальцы слипались. — Ни о чем. Но в следующий раз, когда он запустит свой язык тебе в рот, объясняй ему внятней, что ты не его собственность, — недовольно простонал Номер Пять, когда она снова вернулась к нему, осматривая рану. — Тебя не учили, что подглядывать нехорошо? — проговорила она, заканчивая его перевязку и поднимая на него глаза. Люси не понимала, к чему это было сказано, но он смотрел на неё пристально, и что-то было в его взгляде, что-то очень знакомое. Такой взгляд был у Липа. Только там она ничего не ощущала, а сейчас внутри неё все сжалось, словно ее поймали за чем-то непристойным, но все же она выдавила из себя усмешку, заключив. — Ты что, ревнуешь? — Не в этой жизни, — недовольно скривился парень, отводя от неё взгляд на стену, словно его это спасёт. Он не признает в себе это чувство. В нем его точно не было, в этом он был уверен. Просто его злил этот факт. Как и злило то, что ему досталось от этого придурка, пока Пятый прогуливался по тёмным улицам, обдумывая план своих действий. Лип выследил его, и нанес удар в спину. Ну конечно, сколько Номер Пять его знает, по другому он и не смог бы одолеть его. И кажется, девушка тоже решила поиздеваться над ним, потому что он почувствовал, как ее пальцы нежно коснулись его живота, вызывая приятный спазм, смешанный с болью. И как только она начала мучительно гладить оголенные участки кожи, которые сразу же начинали жечь, он снова развернулся, впиваясь в неё взглядом, и перехватил ее руку, сжимая запястье. Его глаза горели, даже в ночи был виден этот блеск. Его внутренности сжались, словно только что кто-то вывернул их наружу и засунул обратно, а боль от ранения уже не имела значение. — Что. Ты. Делаешь? — Почему ты так нервничаешь? — он даже в темноте смог разглядеть ее дурацкую усмешку. Кажется, она мстила ему за утро. Ну, конечно. Подняв свою вторую свободную руку, она попыталась повторить свой хитрый план, который не увенчался успехом, ведь он снова перехватил ее руку, крепко сжимая, и дёргая на себя, а сам приподнялся навстречу, терпя боль в боку. — Спасибо. Помогла. Теперь можешь быть свободна, — и резким движением оттолкнул ее от себя, бросая ее руки, обратно ложась на кровать. Ему плевать, что он может запачкать все кровью. Сейчас ему было слишком хреново, чтобы думать об этом. Как и девушке было плевать на это, ведь она волновалась, действительно волновалась за него. Как бы отвратительно он себя не вёл. Ее взгляд стал серьёзен, а рука снова приблизилась, только уже к лицу, заставляя парня съежиться от прикосновения. — У тебя температура. — констатировала факт. Он и сам это знал, ведь его уже последние десять минут коробит и знобит. И даже одеяло, которым накрыла его девушка, не спасало ситуацию. Ему было ужасно холодно, и в другое время жарко. Чертов Лип Милиц. Он ему этого не забудет. Люси видела, как он дрожал, а зубы его стучали, словно в комнате было минус двадцать градусов. И поэтому, пересилив себя, она приоткрыла одеяло, залезая под него и утыкаясь носом в шею парня, обдавая его горячим дыханием, и одной рукой аккуратно прижимая к себе, пытаясь согреть, вызывая у парня волну мурашек. И как только он хотел открыть рот, чтобы возразить, она перебила его тихим шепотом в шею: — Хотя бы сейчас перестань быть упрямым. — и он сдался, прикрывая глаза и вдыхая сладкий запах в воздухе.