***
Все время, что Пятый тащил девушку в одну из комнат, она видела смутно. Перед глазами все плыло, а от натиска жёсткой хватки парня рука горела. Но ей было плевать, она слишком была пьяна. Девушка чувствовала, как ее лёгкие снова наполняются запахом кофе, ведь он так шумно дышал. Каждой клеточкой своего тела она ощущала его раздражение, и в какой-то момент даже словила себя на мысли, что ей нравится его раздражать; нравится, когда он злится, хоть это и страшно. А какой, наверное, горячий секс под этой эмоцией. Девчонка даже улыбнулась такой мысли, что не ускользнуло от Пятого, который в это время впихнул ее в комнату, закрывая за собой дверь, оставаясь что бы, если что, заставить ее проспаться силой. Номер Пять старался как можно спокойнее дышать, чтобы не сорваться и не наорать на девчонку. Он даже не сказал ей ни слова, ведь он обещал держаться от неё подальше, а она сама приходит к нему в руки. Совсем из ума выжила. И вот сейчас она ходит по комнате, противно хихикая, словно нарочно пытаясь его вывести из себя, заставляя парня кривить лицо и сжимать руки в кулаки, так, что костяшки побелели. Люси развернулась к нему лицо, клоня голову чуть набок. Он видел, что она рассматривала его слишком пристально, словно пыталась сфокусировать туманный взгляд. Ее брови то хмурились, то выпрямлялись, показывая заинтересованный взгляд девушки к его внешнему виду, который она не скрыла и в словах: — Почему ты весь в крови? — он уже и забыл об этом, чертыхнувшись про себя, что нужно было переодеться для начала. Работа выдалась нелегкой, но вполне для того, что бы он смог отвлечь свой подростковый гормональный сбой в системе. Девушка вальяжно облокотилась на письменный стол, упираясь в него руками. Но было видно, что она из последних сил старается держаться ровно, дабы показать, что она сильная и независимая и ее вовсе не берет алкоголь. Люси заметила, что Пятый лишь ухмыльнулся, но ответом ее не удостоил. Внутри начинала действовать новая стадия алкогольного опьянения. Она начинала закипать, что может привести к ее истерическому срыву, и кажется она была уже близка. — Ты ведь знал? Не так ли? — парень лишь вскинул вопросительно бровь, засовывая руки в карманы и ожидая продолжение ее, как всегда, интересных умственных заключений. Внутри девушки начало неприятно жечь, от поступающего раздражение и ей захотелось сказать что нибудь, что вывело бы его из себя. Хотелось разозлить его, заставить кричать на неё, ударить кулаком о стену, чтобы она заткнулась, хотя бы что-то. Но, черт возьми, он молчит. Просто стоит и молчит. — Ты ведь знал, что трахаешь свою потенциальную приемную сестру? Вот оно, она увидела его растерянный взгляд. Он был совсем мимолетный, но заметный, что бы зацепиться за него и рассмеяться ему в лицо. Это был не просто смех, это был истерический смех. Она поняла, что он знал. Это было очевидно. Что ещё от неё все скрывают? — Как интересно нас свела судьба, — она продолжала смеяться, хватаясь за стол позади неё, пытаясь не упасть. Люси видела, что он на грани, и она безумно хотела её сорвать, чтобы он, наконец, сказал ей хотя бы одно слово, или послал ее. Хотя бы что-то, а иначе она просто сойдёт с ума. — А ты, наверное, также в курсе, что твой папочка постоянно промывал мне мозги, забирая мои воспоминания? Пятый сдерживался, как мог. Он видел, что девушка становится безумной, ее сумасшедший смех потихоньку переходил на рыдания и задыхающийся кашель, а в комнате неожиданно становилось жарче. Она излучала энергию, он чувствовал эти вибрации по своему телу, и понимал что нужно что-то делать, а иначе она взорвет все к чертям. Пятый видел, как светились ее глаза, а слёзы стекали по щекам; видел, как она все крепче сжимала стол, чтобы не упасть; как воздуха в ее лёгких становилось меньше. Ее смех вперемешку с рыданиями больно сжимали его внутренности, ему пришлось стиснуть зубы и прикусить внутреннюю сторону щеки до крови, лишь бы не обращаться внимание на свои эмоции внутри, а иначе он потеряет контроль. Быстро сокращая расстояние между ними, он подошёл к ней вплотную, беря ее лицо в свои ладони, поднимая голову так, чтобы она смотрела в его глаза. Рядом с ней стало ещё жарче, и он тихо прошептал: — Дыши. Дыши. Такое короткое, но столько значившее для неё слово. Ее глаза перестали блестеть, а взгляд вцепился в Пятого, становясь намного осознанней, чем был до этого времени. Губы приоткрылись, выпуская рваный выдох наружу. Жар одной секундой испарился, словно его и вовсе не было. Но теперь было другое, что-то странное написанное на ее лице, и он не мог понять, что именно. Ничего. Не произошло ничего. Она еще долго не могла решиться открыть глаза, прижавшись к стене. Она начала задыхаться, и сползать по стене вниз, чувствуя, как та, все сильнее и сильнее начинает вибрировать. Но кто то резко дернул ее за предплечье обратно и прислонился к ее уху. Она уже ничего не разбирала, девушка лишь думала о том, что она не может нормально дышать. Но единственное, что она услышала, было: — Дыши, — слабый, но в то же время грубый голос над ее ухом, от которого по всему телу побежали мурашки. И она задышала… — Это был ты…- тихий шёпот, еле уловимый, но он смог разобрать слова, но все ещё не понимал. — О чем ты? — наконец, подал он голос, заставляя девушку вздрогнуть, но не отстранить взгляда от его глаз. Она не была заворожена, девушка просто пыталась понять и сложить все воедино. И когда она сделала это, то резким толчком в его грудь оттолкнула от себя, крича: — Это был ты! Ты угрожал мне! Ты убил человека на моих глазах! Ты хотел убить меня! Ты! Ты! Ты! — ее накрыла ещё большая истерика, чем была до этого. Девушка снова смеялась и плакала, хватаясь за голову, и вцепляясь в свои волосы. Она кричала, но как только он хотел сделать обратно к ней шаг, она закричала ещё громче. — Не подходи! Не смей! Его сердце отчаянно начало отбивать быстрые удары, а дыхание полностью сбилось. Сейчас в нем была не только злость, но и растерянность, потому что она смотрела на него с ужасом. Так на него смотрят его жертвы, так смотрит на него она. Пятый не пытался остановить ее истерику, ей нужно выговориться. Рано или поздно она бы все равно узнала, ведь как он уже выяснил, план «держаться от неё подальше» не особо выполняем. — Вы все мне лгали! Почему? Почему я? Почему ты хотел убить меня? Почему вы все мне лгали?! Почему? Ты убил человека, хладнокровно! Тебе понравилось, а, Пятый? Ты поэтому в крови? Ты снова кого-то убил?! Да что с тобой не так?! Ты вообще человек? Ты хотя бы что-то мне ответишь?! — она кричала, срывая свой голос. А на последних словах Люси подошла к Пятому, начав колотить ему в грудь, что бы добиться от него ответов. Девушка уже не знала, алкоголь в ней бушевал или все, что накопилось внутри. — Ответь мне! Почему ты молчишь? Девушка рыдала перед ним, продолжая колотить его грудь, хотя была уверена, что никакой боли она ему не приносит, ведь он стоит неподвижно, и просто смотрит на неё. Смотрит на неё своими сверкающими в темноте глазами, тяжело дыша. Его выдавали только напряженные плечи и мышцы живота при ударах девушки. Девушка боялась, что еще чуть чуть и с ее безумием смешается запах кофе, и тогда будет внутренний взрыв. Люси словно атомная бомба, ждущая, когда сможет взорваться. Она подошла к нему почти вплотную и прошипела прямо в губы, провоцируя его: — Скажи, тебе нравится убивать? Может и меня убьешь? Ты же хотел?! Разве нет?! Давай, — она снова отошла от него, толкая его в грудь, — давай же, убей меня! Сделай это! Или ты не держишь своих слов?! Вы все… идите к черту! Любимый дядюшка, пусть идёт к черту, со своей заботой! Твой папаша, пусть едет к черту, со своей помощью «мне», и ты тоже иди к черту, потому что ты гребаный мудак, который угрожал мне! На последних словах ее резко и грубо прервали, схватив за шею, и впиваясь в ее губы, жестким и требовательным поцелуем. Люси не в силах была сопротивляться. Она была в таком отчаянии, в таком пьяном бреду, и кажется на утро ее голосовые связки будут болеть. Он целовал ее со всей своей злостью к ней, и со всей страстью. Она ненавидела его, но стала целовать в ответ. Ее пьяный мозг до конца не осознавал всей информации, что до неё недавно дошла. Возможно, утром, она вспомнит, и будет много думать, но сейчас есть только огромное раздражение и страстное желание опробовать его на вкус снова. И снова. Их языки давно переплелись, словно танцевали страстный бальный танец. Воздуха стало категорически мало, от чего он начал задыхаться, и поэтому ему пришлось отстраниться от неё, хватая ее затылок ещё крепче. Сейчас в его взгляде было такое же безумие, как и у неё. В нем поселились черти. Он хотел ее, безумно хотел взять ее прямо сейчас на этом столе, но понимал, что девушка пьяна, и скорее всего, она будет жалеть и корить себя утром. Но по крайней мере, она больше не смотрела на него с тем ужасом, что был до этого, сейчас в ней было только желание. — Успокоилась? — голос сорвался на хрип. Такой мелодичный для ее слуха, и если бы он был ближе к ней, то услышал бы ее рваный и тихий стон, сорвавшийся с ее алых, от прилива крови, губ. — Я никогда не причиню тебе вреда, — он сказал это так, будто говорил сам себе, словно мантру. Его горящие глаза метались по ее лицу, в поисках нового эмоционального срыва, и когда понял, что такого не ожидается, отпустил ее и отступил к выходу из комнаты, но в последний момент проговорил. — Думаю, нам будет о чем поговорить завтра, а сейчас тебе нужно протрезветь и привести своё психическое состояние в норму.***
Пятый стоял, прислонившись спиной и затылком к холодной стене, пытаясь нормализовать своё дыхание и сердцебиение, которое так и норовило вырваться наружу. Он не понимал, что с ним происходит и почему его тело так реагирует на психованную девчонку. В ней нет ничего особенного, но он даже сейчас готов был зажаться в угол, вспомнив ее взгляд полный страха. Нужно определённо держаться от неё подальше, потому что то, что происходит с ним, ему не нравится, это противоречит его замыслу. В штанах все ещё зудело, и, кажется, не собиралось останавливаться. Если бы она только не была пьяна и не на грани истерики, то он вряд ли смог бы остановить себя. — Дерьмо, дерьмо, дерьмо, — он глухо ударил затылком о стену, вызывая приступ боли, понадеявшись, что хотя бы так сотрёт эти ощущение из его памяти. Постояв так ещё пару минут, Пятый тяжело вздохнул и побрел в гостиную, где надеялся встретить Клауса и хорошенько отмудохать его. И как только он зашёл в гостиную, услышал, как Клаус с кем-то переговаривается, но до его слуха дошли только обрывки фраз. — Откуда ты можешь ее знать? Ну нет, я так не думаю, — но завидев Пятого, некромант прекратил болтовню, мило улыбаясь, когда брат уселся на один из диванов, стоящих рядом с ним. — Папочка сегодня не в духе? — Лучше заткнись, Клаус, — Номер Пять перевёл на него свой злобный взгляд, поджимая губы и оглядывая своего брата с ног до головы. На нем снова была надета идиотская вязаная женская юбка и какой то дырчатый топ. За последнее время он уже успел привыкнуть к его странному вкусу в одежде. — Надеюсь, наша сестрёнка задала тебе жару, и почему ты ничего мне не сказал? — обиженно надул губы Клаус, поджимая руки под себя. Пьяным он был словно ребенок. Ни одной умной мысли из его уст. — Не начинай, я сам недавно узнал. — Пятый никак не мог расслабиться, все его тело было скованным, и безумно сильно зудело. Ему срочно нужен душ. Желательно холодный. — Ну, инцест у нас дело семейное. Лютер до сих пор слоняется за Элисон, — некромант мягко рассмеялся, вызывая у Пятого новый прилив раздражения на лице. — Клаус, отвали, пока я не решил разнести тебе лицо за то, что ты ее споил, — он устало потирал глаза, все так же рвано дыша. — Вообще-то, она сама ко мне пришла. Это у тебя нужно спросить, почему ты так плохо следишь за своей подружкой, — чувствовались нотки издёвки. Клаус всегда знал куда давить. — Она мне не подружка, — он вынудил что-то на подобие саркастической улыбки, открывая вид на свои милые ямочки, встал и быстрее покинул тёплую комнату, пока его брат снова не решит выплеснуть на него свой словесный понос. А сейчас ему нужен душ. Он спокойно направлялся к цели своего будущего пребывания, как из-за двери девушки услышал хныкающие звуки и невнятные слова. Пересилив себя, он все-таки остановился и приоткрыл дверь ее комнаты, заходя внутрь. Девушка спала, но как-то странно и нервно подёргиваясь во сне. Пятый медленно подошёл к ней ближе, вглядываясь в ее маленькое личико, где между бровей присутствовала напряженная морщинка. Он не заметил, как уже провёл указательным пальцем, стараясь разгладить ее, и только он хотел убрать резко руку, как девушка схватилась за неё, промычав: — Папа, почему вы оставили меня? И его сердце сжалось с новой силой. Осознание того, что ей снятся ее родители, словно облило его ледяной водой. Тело пробила легкая нервная дрожь, а рука начала гореть от ее прикосновения. И не дождавшись, когда ее хватка ослабнет, он вырвал свою руку и быстро вышел из комнаты, сразу же прислонившись к стене и хватаясь за своё сердце. Ему нужно держаться от неё подальше. Он не хочет этого испытывать. То сожаление, жалость и вина. Они сожрут его, если он даст им волю над собой. Сожрут и не оставят ни одного мягкого места, словно обглодают его кости. Разве не так бывает, если поддаться эмоциям? Чувствовать их во всем своём теле и каждой его клеткой? Ведь если поддаться только хорошим чувствам, за ними же придут и плохие, и будет ужасно больно. А он не хотел испытывать боль, так же как и не хотел причинять её ей. Физическая боль для него ничто, он готов и пули ловить, а вот моральная и эмоциональная, это то, что могло его убить, в принципе, как и любого другого человека. Пятый не был силён в положительных эмоциях, потому что ему приходилось всегда себя контролировать, ведь на него каждый день возлагался груз ответственности за задания, спасения его семьи и мира, и так далее. Ему некогда раскидываться чувствами. Он не может испытывать сожалений — Пятый не запрограммирован на это. И он был полностью уверен, что если снова поддастся девушке и сдаст свои пофигистические позиции, назад он уже не вернётся. Она разрушит его. Всего и полностью. Ему нужно держаться, на его плечах судьба его семьи и мира, так же как и ее судьба.