Пустые темные коридоры наполняла кромешная тьма, и только мерцающие настенные лампочки были источником света. Тишина была настолько оглушающей, что, казалось, полоснёт тебя по ушам, и заставит закрывать их руками, лишь бы оградиться от этого нагнетающего чувства. На улице была ночь, но в штабе Сопротивления словно все слилось в одно целое, ночь и день, и никто уже не следил за временем, периодически устраивая отбой из-за усталости. Каждому нужен отдых и передышка от всего происходящего, пополнение сил, чтобы продолжать сохранять свой рассудок в целости и сохранности, но увы, не у всех это получалось. И казалось бы, девушка выбрала идеальное время для воплощения побега, но только вот один человек никак не мог уснуть, терзая себя мыслями.
Люси держала под руки Пятого, закинув одну его руку себе на плечи, помогая двигаться. Его сил не хватало, что бы телепортироваться, а физическая боль от синяков и ранений давала о себе знать не лучшим образом, что ухудшало ситуацию. Они передвигались молча, в полной тишине, стараясь не издавать ни одного звука, дабы их не заметили. Люси не боялась, ведь с ней ничего не будет, а вот Пятого могли убить на месте. И пусть пустота внутри неё не давала до конца испытывать страх и волнение за него, но рассудок говорил о том, что его нужно скорее вытаскивать отсюда, пока он ещё был в сознании и живой.
Их путь был весьма долгий из-за медлительности, и из-за нескончаемых холодных коридоров. Им даже пришлось пройтись по нескольким лестницам, поднимаясь выше. И все шло отлично, и ей не пришлось принимать физическую силу, чтобы обезопасить свой путь, но проблема была в другом: она не знала куда идти, и где искать выход. Все делалось лишь интуитивно, и в этот раз интуиция ее не подвела: привела к одной из двери, за которой оказался гараж, а в нем и огромная дверь, скорее всего, ведущая наружу.
И вот оно, предвкушение сладкой победы, освобождение, искупление вины, но все ли было так гладко? Конечно нет, иначе быть не могло. Где-то внутри были слышны шаги, из-за чего Люси пришлось посадить Пятого за одну из перекладин, что бы его не увидели, а самой отправиться на разведку, но прежде, чем она это сделала, Пятый хватил ее за руку, махая головой в знак протеста, но девушке не составило труда вырваться, и снова не послушать его. Будь он немного в лучшей форме, применил бы силу, но сейчас ему и правда нужно было набираться сил для прыжка в пространстве. Но его чуйка подсказывала, что просто так отсюда он не выйдет, и от того волнение в груди нарастало, заставляя щемить сердце. Почему-то именно сейчас, впервые, ему было страшно, потому что на кону был не только он, но и она. Да, первый раз за все время, он признал сам себе, что переживает за это исчадье ада, которое свалилось ему на голову.
Что касалось девушки, так она тихими и размеренными шагами прошлась вглубь помещения, осматриваясь и ища источник звука и нахождения здесь кого-либо. Но как назло, все стихло, словно этот кто-то притаился и выжидал, как хищник, готовый в тот час наброситься на свою жертву.
Люси остановилась, прислушиваясь, но в ответ получила лишь тишину, которую прорезало ее собственное тяжелое дыхание. Она ощущала явное присутствие, но не могла определить откуда, пока не почувствовала жжение в спине от чьего-то взгляда.
— Ищешь кого-то? — Люси обернулась на Липа, который нервно держал винтовку, направленную в ее сторону. Это никак не испугало ее, ведь девушка понимала, он не осмелиться нажать на курок. Но взгляд его был безумен, характерен бешеному волку, у которого изо рта в любую секунду могла пойти пена.
— Просто гуляю, — Люсия старалась вести себя как можно спокойнее, выжидая момент, что бы напасть на него и вырубить, но он явно был не дурак, и предполагал все ее действия, поэтому винтовку не опустил, сощурив взгляд и нервно усмехаясь:
— Любопытно. Прямо в тот момент, когда пропал наш новоиспечённый пленник. Кстати, не знаешь, где он?
— Нет. Разве я должна была следить за ним? — ее голова наклонилась чуть в бок, словно у дикой кошки, готовой выпустить свои коготки. Люси заметила, как расстояние между ними потихоньку сокращалось, ведь он медленно шёл в ее сторону, направляя дуло прямо ей в сердце.
— Не заговаривай мне зубы, где он?! — кажется, его терпение потихоньку сходило на нет, ведь голос срывался в злобную дрожь и шипение.
— Откуда мне знать? — ее спокойствие выводило Липа ещё больше, разжигая внутреннее пламя. И сейчас в нем бурлила не только ревность, но и желание замарать руки в крови. Рассудок был потерян, и его уже не спасти.
— Неужели он настолько въелся тебе в мозг, что ты не осознаешь всего, что он сделал? Тебе уже не важна твоя семья?! — бывший друг перешёл на крик, не выдерживая гнетущего раздражения внутри. Всю эту злость он накапливал слишком долго, чтобы продолжать терпеть и страдать.
— Мне важен каждый член моей семьи… — она сделала тяжёлый вдох, прикрывая глаза, и закончила то, что хотела бы добавить. — Включая его.
— Да плевать ты хотела! Тебе важна лишь ты сама и твои желания! Тебе всегда было плевать! Ты эгоистичная дура, даже не понимаешь того, за что мы сражаемся, чем мы жертвуем, спасая твою же чёртову задницу, а ты плюешь на все, что мы для тебя делали! — его, конкретно, понесло. Лип хотел вылить на неё все дерьмо, что изливалось внутри его вен, чтобы она захлебнулась в нем. Пытался давить на больное, даже не понимая того, что сейчас ей действительно было плевать. Ноль реакции. Ноль эмоций. — А знаешь что? Я сам узнаю, где он!
Девушка не успела среагировать, как он подбежал к ней и одним движение зафиксировал свою руку на уровне ее шеи, приставляя к ней винтовку, даже не давая возможности ей пошевелиться. И сейчас она молила Бога, чтобы Пятый не среагировал на эту уловку.
— Выходи, я знаю, что ты здесь, ты же не хочешь, чтобы она пострадала! — Лип кричал, оглушая ее, и заставляя съежиться ком внизу живота. Она уже не узнавала его, и теперь даже не хотела узнавать. Он был противен ей, и все тёплые чувства и воспоминания, связанные с ним, канули в пропасть. Для неё его больше нет.
Она действительно думала, что Пятый будет умнее, и останется сидеть в укромном месте, но нет, ковыляя, этот придурок вышел на всеобщее обозрение, скалясь, отчего его скулы заметно шевелились вдоль щёк.
— Тебе лучше не злить меня, — оскалился Пятый. Хоть его положение и не прогнозировало возможных успехов в этой борьбе, но, по крайней мере, он не умрет трусом.
— Это ты мне говоришь? — Лип резким движением отбросил девушку в сторону, от чего она больно ударилась, сдирая локти в кровь, падая на живот. Казалось, прошла секунда, когда она услышала выстрел, а сердце словно остановилась. Люси было страшно поворачиваться, но она пересилила себя и взглянула, и к ее счастью, Лип стрелял Пятому только под ноги, словно играясь. Но тот даже не шелохнулся, показывая все своё стремление выиграть.
— Боишься проиграть в честном бою, а? — Номер Пять дразнил его, что конкретно взбешивало и пугало девушку, ведь он был слаб, и не смог бы выдержать и пары ударов, но кажется, ему было плевать на это.
Люси попыталась подняться, в момент, когда Лип отбросил оружие в сторону подальше от девушки, в случае чего, и стремительно направился к голубоглазому парню, нанося свой первый удар. Девушка даже не успела сообразить, как парни вцепились в друг друга, словно дикие львы, которые боролись за свою территорию.
Возможно, первые удары Номер Пять ещё как-то выдерживал и даже отражал, нанося урон противнику, но вот последующие уже был не в состоянии, и пытался просто уклоняться и ждать, когда тот выдохнется, тянув время. Но все было тщетно, ведь за долю секунды, он оказался поваленный на холодный бетонный пол, а лицо и тело горело и жгло от подступающих ударов, и как только девушка хотела помешать этому всему, кто-то сзади схватил ее, крепко сжимая в объятья.
— Я не дам тебе в это лезть, — тихий шёпот звоном прошёлся вдоль ее ушей. Это был дядя, а вскоре она увидела и ещё пару человек, которые сразу же выставили свои оружия на парней.
— Нет! — кричала девушка, не выдержав, и пытаясь вырваться, когда увидела, как Пятый уже и не пытался сопротивляться, принимая удары. Все было, как в замедленной съемке. Люси видела, как стекали маленькие капельки крови с его губ, бровей, и скул. Как выходил горячий пар с его приоткрытого рта. Как его грудь медленно поднималась и опускалась. Как его глаза становились все бездушнее, словно он закрывался в себе.
А он лишь видел ее, закрывая своё сознание. Пятый чувствовал, что конец его все ближе, и почему-то на грани своей кончины, он думал о ней. Сейчас парень мог позволить вспомнить все, связанное с ней. Ее голос, ее улыбку, ее смех, ее глаза и страх за его жизнь. Он даже не слышал ее крик со стороны. Ничего. Только ее смех, когда застал их в гостиной с Клаусом, ее отчаяние, когда она узнала правду, ее дерзость, когда она ослушалась его и подписала себе смертельный приговор. Тогда он даже не мог подумать, что станет питать что-то к девушке. Ведь он никогда не испытывал подобных чувств, и считал это лишним, но сейчас, Номер Пять понимал, что многое упустил в жизни, избегая все хорошее, что происходило с ним. Включая ее. Он настолько зациклился на себе и спасении мира, что упускал свою жизнь, не думая о последствиях своего рассудка.
Он вспомнил вкус ее губ, и вкус ее слез, таких соленых и больных. Вспомнил, как ему нравилось задирать ее, иной раз даже пугать. Вспомнил, как она строила из себя всезнающую, смелую, бесстрашную, хотя на деле она оказалась обычной девчонкой, которой требовалась защита. Возможно, когда-нибудь, он бы пересилил себя и позвал ее на свидание, или открылся ей, но этого «когда-нибудь» уже не случиться, ведь жизнь из него потихоньку выбивалась, с каждым новым ударом в живот.
Девушка видела, как терялся его взгляд в забвении, и это привело ее в такой ужас и дикий страх потери близкого человека, что внутри что то щелкнуло, и все спрятанные когда-то эмоции, все чувства, обрушились на неё градом, заполняя каждую клетку ее мозга и сердца. И впервые, за долгое время, из ее глаз полились градом слёзы, а воздух в легких закончился, заставляя ее задыхаться.
— Нет! Он же убивает его! — она кричала, рыдая и срывая свой голос, но ей было плевать, она боролась всеми силами, но мужчина был сильнее, и даже не думал ослаблять свою хватку. Ему было больно за свою племянницу, но он не мог позволить ей пострадать, хоть и хотел остановить Липа, в отличии от других, которые только и ждали, что смерти Номера Пять, ведь все были наслышаны о его смертельных навыках.
Она кричала, захлебываясь в своих же слезах, так сильно, что, казалось, из неё сейчас выйдет душа и она умрет вместе с Пятым. Сердце сжималось так болезненно, как никогда. Боль обволакивала ее, заставляя перестать думать о других, только о нем, и внутри начинал разгораться огонь, словно она была замедленной бомбой. Но Люси была страшнее бомбы. И сейчас она готова была взорвать здесь все.
Никто даже не заметил то, как засветились ее глаза, а в кровавых ладонях от ногтей появилось голубое свечение. Никто, кроме дяди, который даже почувствовал это, наконец, отскочив от неё, ради своей же безопасности. И случился взрыв. Оглушающий крик разразил ушные перепонки всех присутствующих, заставляя кровь скатиться с носа, закрыть глаза и упасть без сознания. Нет, она не убила, ведь внутри неё что-то сдерживало ее силу, не выпуская ее полностью. Это что-то — любовь к своей семье. Как бы они сейчас не сражались против неё и не пытались остановить, она не могла их убить. Они единственное, что у неё оставалось. Вокруг все дрожало, словно от землетрясения, а пространство озарила голубая вспышка, ослепляя все живое вокруг.
Люси кричала до тех пор, пока ее голос не осип, а силы не покинули ее. И она выдохлась, приземляясь прямо на колени, и руками впиваясь в пол, чтобы отдышаться и прийти в себя. Ей нельзя терять сознание, она должна продолжать бороться. И пусть сейчас ее пробивала дикая усталость и упадок сил, но она через боль ползла к Номеру Пять, который был единственный, кого обошёл голубой огонь, что не скажешь о Липе, что лежал рядом, со стекающей кровью по лицу.
Девушка обхватила лицо парня руками, заставляя того открыть веки и взглянуть на неё. Он все ещё дышал. Все ещё был жив, позволив девушке вздохнуть с облегчением.
— Ты должен уходить, сейчас же! — ее голос срывался на хрип, а слёзы стекали с ее щёк, капая на окровавленные губы Пятого, который тут же слизал их, почувствовав, что снова мог дышать. Даже через боль в дыхательных путях, ее запах смог пробиться к нему в легкие, заполняя пространство, и одаряя его новыми силами. Он должен жить, не должен сдаваться ради неё, не мог позволить, чтобы все ее потраченные силы были пущены в пустую. — Пожалуйста, потерпи ещё чуть-чуть, и ты будешь в безопасности.
Девушка аккуратно схватила его за плечи, помогая подняться. Он старался, хотя все его тело прожигала боль, словно его опустили в яму с огнём и оставили там лежать, но он старался держаться, поднимаясь, но при этом морщась. Медленно и с болью, но она довела его до ворот, открывая их и впуская в помещение свет. Она понимала, чем скорее он покинет это место, тем скорее сможет получить медицинскую помощь от своих родных. Ему просто нужно было собраться.
— Тебе нужно собрать все свои силы, и сделать прыжок, — она тихо проговорила, помогая ему облокотиться о стену двери, и заглядывая ему в глаза. Слезы перестали литься, высыхая полосами вдоль красных щёк. Руки были испачканы в крови, его крови, и неприятно липли, но ей было плевать.
— Ты простишь меня? — он, наконец, смог выдавить из себя пару слов, хоть и дались они ему с трудом, но Пятый должен был знать, потому что понимал — все, что он совершил, было непростительно, — но почему-то в груди таилась маленькая надежда.
— Сначала тебе нужно выжить, — Люси старалась не смотреть на него, лишь бы не тревожить свою душу, но все же решилась на ответ, который обдумывала много времени, и прежде, чем озвучить его, девушка подняла свои глаза, в последний раз впитывая такой родной запах кофе в себя. — Я не могу забыть того, что ты сделал, не смотря на то, что я чувствую к тебе, я разрушаюсь. Возможно, однажды, мы где-нибудь встретимся, я смогу приветливо улыбнуться тебе, что будет значит, что я готова забыть, понять и простить, но… не сейчас.
Пятый лишь коротко кивнул, опуская взгляд на ее шею, где все ещё висел его кулон, который он когда-то оставил в ее комнате. Казалось, с того момента прошла целая вечность, и одним тяжелым движением руки он сорвал его, разрывая о дверь и выкидывая, без лишних слов. Девушка лишь нахмурилась, но вскоре поняла, зачем он это сделал: до неё дошло, что это был маячок от комиссии. Она решила промолчать, всматриваясь в его глаза, а затем и на его губы. Пусть они были в крови, но ей было плевать, когда она кротко впечатлилась в них, даря последний поцелуй. Такой сладкий, такой нежный, и такой запоминающийся во всем ее и его теле, словно они были едины.
— Да свидимся мы вновь, — тихо прошептал он ей в губы, не отрываясь до конца, а через секунду ее озарила голубая вспышка, и он исчез.
***
Спустя пару дней.
— Сегодня тренировка, не забывай, — сердито сказал Джейсон, поедая приготовленную Люси яичницу, на что девушка лишь миловидно улыбнулась и кивнула головой, облокачиваясь поясницей о столешницу, и складывая руки на груди. Внимательно наблюдая за дядей, она задумалась и ее накрыли воспоминания.
— Что ты натворила? — мужчина злился, ходя из угла в угол. Спустя несколько минут, после ухода Номера Пять, все потихоньку начинали отходить и открывать глаза, осматривая свои тела в поисках увечий. И все их взгляды были устремлены лишь на девушку: то ли в них была злость, то ли был страх, но никто так и не смог сказать ей и слова, покидая поспешно помещение. Лишь Лип, очнувшись, посмотрел на неё разочарованно, впервые, за все время, сдерживая гнев, и прошёл за всеми остальными, даже не оглянувшись. Только Дядя остался с ней, вставая с ледяного пола и потирая затылок, куда пришёлся удар, когда он повалился на землю без сознания.
— Я сделала то, что должна была. Вы не оставили мне выбора, — прошептала девушка, даже не посмотрев на своего дядю. Сейчас в ней не было пустоты, сейчас в ней бурлил поток эмоций, но в перемешку с облегчением. И хоть война не была закончена, она смогла уберечь того, кто был ей дорог, хотя бы на данный момент.
— Мы должны… — начал было Джейсон, останавливаясь и поворачиваясь к Люси, но та его оборвала на полуслове:
— Мы ничего не должны. Отпустите его, он такая же жертва, как и мы все на этой войне! Пожалуйста, я не хочу идти ещё и против тебя, снова. Ты единственный, кого я могу считать отцом, не позволяй мне потерять ещё и тебя. — ее голос дрогнул, а из глаз скатилось пару мокрых дорожек от слез, и этого хватало, что бы ее дядя смягчился и подошёл к ней, крепко обнимая. Если это сделает ее счастливой, он возложит все усилия, чтобы поменять мнение остальных насчёт парня, и оставить его в покое. Он сдался, но не в войне.
— Ты не потеряешь меня.
***
Неуверенный стук в дверь заставил Шейна напрячься, но все же подойти к двери, и открыть ее. На пороге стоял кучерявый парень, довольно знакомый, но мужчина не стал вдаваться в подробности, чтобы вспоминать, где видел его. Лишь заметил то, что тот выглядел весьма странно, и его как-то странно подергивало.
— Вам кого? — спокойно спросил мужчина, заставляя парня вздрогнуть, и похлопать пару раз глазами, словно он обдумывал, хорошая это была идея или нет. Клаус вспомнил свой утренний разговор.
— Бен, это одичавшая мысль, которая приходила тебе в голову! Он же пристрелит нас прям на месте! — возмущался некромант, жестикулируя рукой, в которой дымилась и тлела очередная сигарета.
— Клаус, разве я когда-нибудь просил у тебя что-то? Пожалуйста, сделай это ради меня, хотя бы раз. Ему это нужно, — умоляюще просил мёртвый Бен, строя щенячьи глазки. Клаус хмурился, кривя рот, но все же сдался, вздыхая:
— Ладно, но если ты хоть пальцем тронешь и покалечишь мое прекрасное тело, я лично тебя воскрешу и снова закопаю! — грозно пригрозил молодой мужчина, тыкая в призрака почти уже затухшей сигаретой.
— Ты его калечишь каждый день, — усмехнулся мертвец, потирая ладони, сладко улыбаясь и предвкушая будущий прыжок в живое тело.
— Вы Шейн Блэк? — глупый вопрос, конечно, он знал, кто перед ним стоит, но нужно же было с чего то начать. В ответ мужчина лишь нахмурился, ведь мало кто знал его настоящую фамилию, и коротко кивнул в ответ, щуря глаза.
— Это прозвучит глупо, и возможно, ты не поверишь, но я твой сын. — протараторил Бен в теле Клауса, заставляя мужчину начать злиться при упоминании о его сыне.
— Мне не до ваших шуток! Уходите! — прокричал мужчина, попытавшись захлопнуть входную дверь, но Бен не собирался просто так сдаваться.
—
«Если когда-нибудь ты почувствуешь, что хочешь сдаться, вспомни, ради чего ты все начинал», — быстро проскулил парень, отворяя вновь дверь, и смотря на замешательство своего отца.
— Откуда ты… — казалось, мир внутри мужчины начинал разрушаться вновь, а сердце пронзила боль утраты.
— Ты сказал мне это, в мой первый день в академии, — глаза Бена погрустнели, и смотрели на отца с тем самым трепетом, как тогда, в детстве. Так на него смотрел только его сын.
— Я не понимаю… — прошептал он, подходя к своему якобы сыну. Он не мог поверить своим глазам, но ему так хотелось в это верить. — Но как?
— Это долгая история, у меня нет на это времени, я лишь пришёл тебе сказать, что прощаю тебя, отец. — и на этих словах, глаза Шейна наполнилось отцовскими слезами. Он так винил себя последние несколько лет в том, что не находился со своим сыном, не воспитывал его, не уделял внимание. Он так страдал, ведь безумно любил его, и эта потеря стала той точкой невозврата, и в тот день его сердце остановилось вместе с сердцем своего сына.
Сейчас ему было плевать — правда это или нет; сейчас ему просто хотелось верить во все происходящее, верить, что это его дорогой Бен, и просто обнять его и прижать к своей груди, что он в ту же секунду и сделал, вырывая свои отцовские рыдания в слух. Бен лишь прижал его крепко в ответ, что бы запомнить эти ощущения и чувства, о которых мечтал очень долгое время. И на его губах, наконец, появилась улыбка.
***
Два года спустя.
Девушка шла вдоль знакомых улочек, размышляя о том, что впервые, за все время, она чувствует себя хорошо и свободно. Война с комиссией дала свои плоды, и кажется, они приблизились к тому, чтобы добиться того, чего хотели. И как бы странно не было, куратор даже не искала ее, или ей так казалось, но если так и было, то она знала тому причину. Девушка знала, кто постарался ради этого, и от того на душе покоилось тёплое чувство.
Люси слышала, что в комиссии был переворот, и их министерство полностью сменило свой управленческий совет, и кажется, там стало намного лучше, чем было, как только сменилась власть. Она также слышала и то, что Номер Пять продолжает работать на комиссию, но уже на своих условиях, и видимо, он был причиной этого переворота. Без его зазнайства даже там не обошлось.
Девушка часто думала о нем. Вспоминала его каждую ночь и каждую минуту своей жизни. Он стал причиной ее разрушения, и он же стал причиной ее восстановления. Она больше не злилась на него, все его проступки были отпущены, и больше не вспоминались, даже в кругу всего их штаба. Чувства никуда не делись, но больше они не тяготили ее, а наоборот, приносили успокоение.
Люси даже полюбила кофе, потому что именно с ним он ассоциировался. Именно так она могла себе напоминать о том, что все ещё помнит его, все ещё чувствует его, все ещё дышит им. Порой ее накрывало желание снова увидеть его, снова поговорить и услышать в ответ какую-нибудь колкость, шутку или упрёк, хотя бы что-нибудь, но по непонятным причинам, это желание сразу же теряло весь свой смысл. Возможно, она боялась снова окунуться в этот омут и сорваться в пропасть, или же она боялась того, что он просто напросто забыл о ней, и даже не вспоминал. В любом случае, ей было страшно.
Порой, они даже встречались с Клаусом, выпивали вместе, но никогда не говорили о Пятом, и даже некромант, который всегда подшучивал на эту тему, впредь не поднимал ее, полностью избегая. Ей даже удалось поговорить с Беном, и это было весьма приятное знакомство, — будь он жив, они бы неплохо поладили. А что касается Липа, он ушёл от них ещё в тот день, и больше никто не видел его и никто не слышал о нем, словно парень вовсе исчез, но даже его Люси смогла понять и простить, хоть и спустя долгое время, вспомнив все школьные годы с ним вместе, достав их из самых глубин своего подсознания.
Люси не заметила, как оказалась возле какого-то бара, и, недолго думая, она все же зашла внутрь, решив, что опрокинет один или два стакана Маргариты. Внутри стояла приятная атмосфера, смешанная с лирической музыкой, гуляющей средь столов. Людей было не так много, но все же бар был не пуст. Девушка прошла вперёд вдоль столиков, прямиком к барной стойке, как заметила до боли знакомую фигуру, сидящую на стуле. Сердце пропустило удар, а дыхание замерло где-то в груди, и кажется, тот человек начал чувствовать, что его сверлят глазами, и повернул голову, встречаясь взглядами. И в голове у каждого произошёл маленький взрыв огненной жижи, пронизывающей до костей.
И мир вокруг замер, словно рядом не было никого, только они одни. Он рассматривал ее так жадно, как и она его. Номер Пять приподнял свой стакан, словно поприветствовал ее, и осушил его одним глотком. Почему-то его взгляд упал на ее губы, и она знала почему, ведь он ждал, ждал ее ответа. Немного поразмыслив, Люси кивнула ему, а через секунду ее губы озарила улыбка, говорящая о том, что она забыла все обиды, а вскоре Пятый увидел, как ее губы прошептали слова, который мог понять только он:
—
Да свидимся мы вновь.
