Как только кто-то превращается в нашу единственную уязвимую сторону — мы становимся непреодолимо слабыми
****
«Будем смотреть те фильмы, как же прекрасно, что у нас в этом вкусы совпали, правда, солнышко?» — сладко улыбается, ведя пальцами по своим роскошным черным локонам. Чимин безбожно пропадает. «Ты думаешь, я готовить не умею? Малыш, ты плохого обо мне мнения» — дует персиковые губы, выкручиваясь из бережных обьятий, в которые со спины заключили. Чимин ни за что бы вот так не отпускал. «Тебе нравятся кошки, серьезно? Собаки ведь куда лучше, что, не согласен со мной?» — губы кисло-сладким привкусом от малинового бальзама дарят игривые поцелуи, сводя с ума. Уводят любые разволмки и возражения в сторону. Безусловно, для Чимина она всегда права. «Нет, я не хочу, чтобы ты пропадал в этих парках, я видела кое-какие смотровые площадки на крыше бутик-отеля, вот смотри, — девушка тянется пальцами в карман кардигана за своим айфоном, открывая одну из страничек в Instagram, — хочу сюда, тут дороговато, но ты ведь сводишь меня, детка?» — шепот в шею, по спуску носом на голые мужские ключицы, слышит рваные вдохи, осязает дрожь чужого тела и, усмехаясь, легко вспархивает губами к уху, кусая за хрящик. Конечно же, парень со всем соглашается. «Это был твой брат? Так этот домина принадлежит ему…» — тихонько себе под нос проговаривает, Чимин проверял ворота за уехавшим старшим и не слышал, переспрашивает, а в ответ ему отшучиваются, отвлекают яркими улыбками и озорным блеском в шоколадных глазах. Чимин рассыпается. Ему в этих воспоминаниях сладко, ему там горько, они сердце на бешеную скорость пускают, они и грудную клетку болеть заставляют. Она нужна Чимину. Его сердце не понимает слова «больше нет», какое еще «не рядом», орган бунтуется, не хочет знать, почему и как, он требует человека, того единственного, рядом с которым у его ритмичных сокращений боль отсутствовала. А сейчас снова вернулась, и единственное, что остается парню это массировать время от времени левую сторону, проверять бьется ли еще оно, не загнулось случаем в агонии, от дикой рези и покалываний сразу во все ребра. Тяжело вздыхать тоже не выходит, приходиться медленно, высчитывая каждую дозу кислорода — иначе больно и мучительно. Чимин не знает, почему продолжает это с собой делать, почему вообще послушал Хосока и дождался этой чертовой ссылки на профиль любимой. Зачем уже битые 3 часа глаз с экрана макбука не сводит, пролистывает снова и снова все фотографии, просматривая каждое видео, еще и на паузу ставит, видя как чужие руки по родному телу проходятся, как девушка на видео призывно на столе танцует, снимая со своего ракурса сверху ноги в лакированных туфлях, каблук у тех по пачкам крупных купюр, разложенных на столе, проходится, качественная, широкоугольная камера телефона позволяет видеть, насколько все лапают эти потрясающие ноги. Чимин спускается ниже под два популярных комментария, глаза на несколько секунд плотно прикрывает, боясь цифру указывающую на день увидеть. 2 дн. назад. Оповещает об актуальности выложенного материала чертовая соцсеть. 2 дня. Ровно столько прошло с момента их очередной ссоры в кабинета старшего брата. Ровно 2 дня, как девушка вычеркнула «своего малыша» из жизни, находя все новые и новые развлечения для себя. Ровно столько — 48 часов, 2 880 минут, 172800 секунд — Чимин пытается себя вытаскивать, самостоятельно приказывает мозгу орать ему «как все, блять, сказочно хорошо». А дальше парень пробегает по остальному материалу, но одна, не особо яркая фотография привлекает внимание из тысячи остальных публикаций, намертво прибивает к себе слезящиеся глаза. Нельзя не узнать, чей это салон автомобиля, кому ткань сапфирового пиджака принадлежит — ведь Хосоку индивидуально на пошив все вещи выкраивают, и чьи пальцы попали в обьектив камеры, Чимин эти кольца Саломея даже при плохом освещении и смазанном качестве разбирает. Брат с ними никогда не расстается. 8 часов назад. Хосок за эти два дня точно не мог видеться с девушкой, его нет в стране, а геометка, привязанная к посту, указывает на один из ресторанов в этой столице, ее парень тоже туда водил. И фотография явно не свежая уже. Тогда зачем? Он целенаправленно давал парню доступ к этим контактам и профилям. Брат точно знал, что младший найдет и рассмотрит эту чертовую фотографию. Он не мог не знать. Потому что только получив его личное разрешение, люди имеют право делиться фотографиями, на которых запечатлен мужчина, даже если вскользь, его секретари-референты лично все контролируют, ни один отель или журналист не осмелиться что-то делать без заранее отправленого запроса на размещение материала где-либо. Она узнавала у Хосока разрешение на публикацию, он его дал. И старший знал о том, какую боль причинит подобным легким заключением Чимину. Он все знал. Черт. Конечно же он сделал это нарочно, чертов садист, еще бы он упустил возможность покромсать сердце и душу младшему брату. Чимин насильно отрывает усталый взгляд от экрана, буквально вслепую нащупывая крышку устройства и захлопывая ту, приложив чуть больше силы, чем требовалось для такого простого действия. Ничего, ему это простительно. У него, кажется, впервые крошки ненависти к брату начинают собираться вместе, увеличиваясь и электризуясь. Парень вызывает водителя, узнавая про расписание того и сможет ли он сейчас заняться младшим, тот отвечает, что может. Чимин уже сидя в машине во дворе, открывает ту самую фотографию на телефоне — он сделал несколько скриншотов, и читая адрес улиц по геолокации, просит отвезти его в одно заведение. Он едет в тот самый ресторан.****
За спиной Хосока еще даже не успевают закрыть двери, отгораживая от остальной части бара, как он слышит недовольное и такое привычное в свою сторону: — Хосок, уебу, — встречают его с особенно теплым и радужным приветствием, чеканя каждое слово, — я видел, как ты парковался возле неё, блять, буквально в нескольких сантиметрах! Что за ебучую моду ты себе взял вечно ошиваться возле моей тачки! — Тэхен от большого окна не отходит, с каждым словом все импульсивнее указывая длинным пальцем вниз, мол, я тут стоял, я все видел, и тебе пиздец. — Ты недооцениваешь мои навыки парковки, дикая ты кошка, — мужчина цокает, и проходит поглубже внутрь комнаты, только сейчас выдыхая и расслабляясь после 8-часовых переговоров и еще более длинного перелета. Тэхен на его слова свое колечко в губе закусывает, Хосок уверен, — не иначе как новый план убийства придумывает. — Выглядишь реально затраханно, чувак, и без меня то, — Тэхену от своей шутки весело, ему плевать, если кому-то нет, он от души смеется. Ким своего существования не видит без подколок этого сурового и пугающего всех человека, который прямо перед ним без масок сидит. Настоящий. Только он один и может стебать, точнее сказать, он не спрашивал в их первую встречу — можно или нет, как всегда, Тэ просто делает то, что в первую очередь нравится ему. О да, как же Чону этого не хватало. Этого неукротимого и дикого зверька. — Тебе не жарко тут в кожанке сидеть? Или погоди, выебоны дороже комфорта, — Хосок усмехается, замечая, как у впереди стоящего мужчины взгляд темнеет. Подьебы, стеб, накал друг друга — общее описание всего их общения, их отношений. — И да, чувствую я себя также, затраханно, переговоры были агрессивными. Партнеры оказались еще теми крысами, до последнего пытались в свою сторону выгоду от сделки вывернуть. — И что-то мне подсказывает, что главным агрессором был ты, — невинная улыбка на губах расцветает, но вкупе с шальным взглядом ядерная смесь получается. Хосок по глазам видит — тот тоже скучал по всему этому. — Да, как я мог, — такому размаху на святость, которая сейчас разыгрывается между этими двумя, даже младенцы позавидуют. — Разве я когда-то обижал кого-то? Ох, какого же ты плохого обо мне мнения, мой дражайший друг, — Хосоку пора заканчивать этот цирк, пока Тэхен ещё не задохнулся от громкого смеха. А именно вот такой смех, собственно, мужчина дичайще обожает, как и всё в Тэ, включая все двинутые замашки этого отбитого, в том числе его запихнутый, куда только можно было, пирсинг, и не менее ебанутые и кричащие о себе рисунки, чёрными чернилами под кожу вбитые. Да, Хосок терпеть не может моду на забитые тела, он свое собственное чистым держит: на том ни единого прокола или краски, хоть подобный отказ обьясняется той сферой деятельности, в которой Хосок варится, но даже его охрана и водители с пирсингом ходят, а он все ещё своим принципам верен. Но кто-то вообще видел этого Ким Тэхена блядского, какие тут принципы стойкими останутся, Хосок даже не пытается скрыть то, насколько ему все нравится. Тэхен с азартом в собственных зрачках, заинтересованные им глаза, встречает, языком по металу проводит, закладывает тот к верхней губе, обильно слюной смазывает, между корнем его языка Чон блеск улавливает, ох, блять, он ещё и там проколол? Отбитый зверёк. С ним играют в который раз, раздразнивают аппетит, но он то знает — голодным, как всегда, оставят, нужно ловить моменты именно сейчас, пока позволяют. — Ты не привёл мне никакую девочку сегодня? — на него смотрят притворно обиженно, оттягивают ворот длинной рубашки, оголяя взору мужчины как раз один из таких непонятных ему рисунков (но они ему необъяснимо нравятся, Тэхену идёт тупо все) никому из всех известных Чону людей так бы не подошло подобное изображение, которое у этой дикой кошки под правой ключицей выбито, а все потому что никто такими и не владеет, все рисунки на теле Тэ соответствуют его авторству, он сам эскизы продумывает (в паре со своими тараканами в голове, конечно). Таков отпечаток лапы, явно принадлежащий дикому животному, и столь кричащая надпись, с ходу указывающая на миросозерцание её носителя — Оставайся верным. Это именно то, что идеально взгляды Тэ описывает, достаточно только увидеть подобное сочетание, которое он, к слову, никогда и не скрывает, чтобы понять за каким кредом в жизни следует этот мужчина. Хосока тоже на этом тату заклинило когда-то, по-другому он и не выразится, описывая рушенный годами образ непробиваемого, когда не задумываясь к красноволосому парню подходил, сходу спрашивая «Stay true? Что ты хотел этим сказать?» — да, в тот момент любая тактичность предательски покинула его. А ещё Чон вплоть до самих подробностей помнит ответ, после него он больше не смог отпустить и забыть эту дикую кошку, она глубоко своей когтистой лапой в мужчине зацепилась. «То, что вот такую открытость в себе и верность своим желаниям я дико, до оргазма, возношу в остальных, о себе я заявляю прямо тоже самое, мужик с невероятно охуенными глазами. Ты заинтересовался, ты подошёл и ты спросил, удовлетворяя своих эгоистичных демонов, а ещё у тебя пиздецки сексуальный кадык. И что ты так смотришь? У меня это в списке фетишей, ничего не могу поделать». Хосок до той самой встречи не виделся с настолько отсутствующим чувством приличия и такта в разговоре с незнакомым человеком, мужчина в своей голове разложил тысячу и один план, как он оставляет такого безманерного парня, и больше никогда вот так к подобным персонажам не приближается… И остался рядом с ним, весь вечер пытаясь увести взгляд от серёжки в брови и колечка в носу. Выслушивая не такие и тихие речи в духе «блять, у тебя ещё и вены по запястьях, ну вот какого ты сборником всех моих фетишей тут нарисовался, а я то вообще-то натурал», но шёпот на ухо добил просто «хочу девчонку на член, можешь присоединиться, я умею выбирать хорошеньких, как на счёт втроём, м?». Хосок не сразу понял, что планета по наклонной пошла, как и все его вселённые в пыль стёрлись, когда он не смог отпустить, и отвечая отказом на любые рабочие звонки, отправился следом за красноволосой бестией. Даже не сразу сообразив, что вообще не пил, а голову повело, как от самого качественного сорокоградусного. — Только попробуй ответить в негативном ключе, ты хоть представляешь, как я заебался за этот месяц, пока по странам ездил и на выставках представал самой святой персоной, — Тэхен продолжает выражать максимальную форму возмущения, всплескивая своими ладонями по коленям, обтянутым в плотную и рваную джинсу. Кстати, когда Хосок подчеркивал в своей голове всю неординарность Кима, этот пунктик на первое место, к гран-при встал среди всего списка. Ким Тэхен, носящий в себе кучу метала, чёрных татуировок, водящий спортивные и яркие тачки, и красящий волосы во все оттенки радуги под настроение, является долбаным президентом большой сети Академий искусств в мире. И сам он тоже иногда семинары проводит, будучи прекрасно осведомленным в этой, любимой сфере. У Чона, честно говоря, до сих пор весь этот развязный образ и стиль жизни Кима не вяжется с тем, в кого мужчина превращается, представляя спонсорам свои Академии и в частности с огромной и искринней любовью одарённых студентов. — Расскажешь мне, что они от твоей компании хотели? Или не хочешь о работе говорить? — Тэхену стоит напомнить Чону, что вот таким взглядом на друзей как бы не смотрят? Или до него самого когда-то дойдет. Блять, вот каждый раз, каждый чертов раз этот человек ловит Хосока этими резчайщими и внезапными переменами в себе, вот он с тобой стоит, заигрывает, ведет себя, как даже опытной бляди постараться нужно, а в следующую секунду Чон не сразу вспоминает, что перед ним не очередной партнер находится, потому что на лице того только собранность, серьезность ситуации, ответственность за каждое слово, а с того самого в 3-х местах проколотого языка, слетает начитанность, эрудированные речи. И это и есть, наверное, та самая основная причина и обьяснение того, почему так заклинило именно в этом человеке, почему с ним так комфортно и кайфово одновременно. Потому что любое действие и слово Кима непредсказуемые, они знакомы уже 2 года, и ни разу Хосок не предугадал, что тот выбросит в следующую секунду или, наоборот, чем успокоит и здравый рассудок вернет. С Тэхеном не как по минному полю, а как, когда заранее карту показали, на ней все самые опасные участки красным спиртовым маркером обведены, тебе предупреждения делают «вот туда ступать нельзя, там подрывает», а после показывают на яркие и зеленые круги и зоны, говорят «вот сюда можно наступать, запоминай», а ты стоишь, киваешь и запоминаешь эти самые красные участки, чтобы после с разбегу на них наскочить. А ведь предупреждали и знал еще раньше. — Они плохо себе имидж состроили, ну вот говоря твоим языком «реально хуевенько», и пытались моих пиарщиков к себе перетянуть, конечно же, у меня условия для них лучше, чем у мелкой сети, которая только на рынок вышла, — Хосок спиной по дивану сьезжает, разрешает себе образ строгого и страшного босса отпустить, проваливается в арабские подушки, расслабляясь (на самом деле лишь потому, что рядом Тэ, а не кто-то другой). — А когда столкнулись с отчетами по рыночной конкурентоспособности продукции, посмотрели на прирост в нашем сальдо торгового баланса, у них то он с отрицательным ростом, ну реально, конкретно так в минус ушел, то… — запинается Хосок, завидя, как Тэхен хмурится, недовольно блеснув глазами. — Не, чувак, давай не тошни так своими рабочими понятиями, — отвечает ему этот мистер «расскажешь мне, что они от твоей компании хотели». Который сам Чона буквально подбил к подобному разговору с рабочими понятиями, его же мать. — Ты же сам… — мрачнеет мужчина, подтягиваясь на локтях над диваном, чтобы лучше видеть невозмутимое лицо напротив себя. — Я же сам, — передразнивает его Ким, делая ниже голос, старательно копирует грубый тембр Хосока. — Я хотел услышать пару слов по типу, как это у нормальных людей бывает «было трудно», «нормально прошло» и в таком плане, а не слепленный коммюнике о том, как проходили переговоры, ты что сраным пресс-атташе заделалася. Нахер мне сдались эти подробности, — Тэхен отклоняется назад, чтобы достать одну из подушек, у которой наволочка вся бисером покрыта, — небеса, почему я с тобой еще общаюсь, тебя же работа насухую ебет 24 на 24, ты ею уже бредишь, — отводит руку в сторону, зажимая в ладони ткань, декорированную бисером, тот слегка чувствительную кожу пальцев колет, Тэхен надеется, что она также справится с задачей и оцапарает эту хмурую рожу. Хосок не успевает повернуться к внезапно притихшему мужчине, когда в него прилетает подушка. — Не испорть ткань, она ручной работы вообще-то, а это нелег… — словесный поток Кима прерывается в одно мгновение нависшим над ним Чоном с той самой подушкой в сжатом кулаке, и да, малышка не подвела, лицо таки оцарапала своей грубой стороной декора. Тэхен губы в ехидной улыбке растягивает, своими ногами за колени Чона с внешней стороны цепляется, хосоковое тело все ближе. — Что ты сделать хочешь? — шепчет, когда тот напирать начинает из-за чего Киму приходится уступить, опускаясь на спинку дивана, потому что чужое дыхание все отчетливее слышится, а теперь еще и ощуещается, когда Тэхен руку на широкую грудь укладывает, притормаживает. Осязает под своей ладонью удары хосокового сердца, оно колотиться начинает, когда тот все приближается, размещая одну свою ладонь на твердой спинке дивана, прямо над мягкими волосами Кима, кое-как удерживается, чтобы в эти самые волосы носом не нырнуть. — Знаешь, людей обычно подушками душат, когда те спят, а не вот так бодрствуют, как я, — Тэхен пытается в шутку все свести, дает последнии шансы одуматься, истерически усмехаясь, когда Хосок взгляда с глаз не сводит, в них слишком очевидная жажда пробегает. — Останавливайся, все, — нервно губы облизывает — чертовая привычка, она сейчас совершенно не вовремя. Ким готов поклясться, вот он вообще не специально. — Поиграли и закончили, — рука с груди срывается, удерживать этот прущий танк, находясь снизу и в полулежачем положении — нереально, несмотря на то, что руки у Кима довольно-таки сильные. Хосок слишком напирает. Поэтому Тэхен перекладывает всю свою энергию на рывок от дивана, отталкивая буквально всем телом Чона назад, и подрываясь к выходу из вип-комнаты. Не оглядывается, выходит из нее, но тут же прислоняется спиной к двери с обратной стороны, тяжелый выдох срывается из губ. Он полностью игнорирует подбежавшую охрану Хосока, когда те слышат, как за дверью что-то разбивается. Какого черта сейчас было. Это не в тэхеновом характере — сбегать, это не в хосоковых правилах вот так терять голову. Что с ними обоими происходит, их игра не должна была привести к чему-то подобному. Тэхен упустил тот момент, когда дружеские взгляды перевоплотились в полные желания. Когда невинная и раслабленная игра, которая дико нравилась обоим, успела зайти настолько далеко?..****
Всю дорогу к ресторану Чимин убеждал себя, что только рядом постоит со зданием, не будет внутри появляться, показывая фотографии, не будет расспрашивать персонал, о том заходили ли сюда два дня назад, что делали, сколько пробыли, если все-таки были. Он не смог. И он определенно сходит с ума. Ему эта боль уже глотку разрывает, и он не может обьяснить тупому органу, что не стоит убиваться по тому, кто ноги до блеска вытер об него. Сердце глухое к логике, словам, обьяснениям, мольбам. Оно только просит. А Пак, сидя в ресторане, после того, как обежал 3 главных зала с видами на весь город (ее любимые места) только одним вопросом задавался «почему он должен бороться за свое счастье, за одно простое существование», почему, когда другие жизнь на прочность испытывают, на адреналиновые зависимости подседают, балансируя на грани, со смертью на фоне играют, пленниками экстрима становятся, ибо жизнь им скучной кажется, они шутя, ее прожигают впустую. А можно Паку эту их «скучную» жизнь, он честно-честно не будет жаловаться. Что за блядская несправедливость, когда беззаботная жизнь достается тем, кто и цены времени не знает, с судьбой в пари с летальным исходом, играючи, вступает. А Чимин любит жизнь, он невероятно свое время ценит, но вот только до беззаботной жизни ему очень далеко. За малейшее счастье постоянно приходится борьбу вести, оборону держать. И самое главное — ни за что не сдаваться. Возможно, кто-то просто, имея управление над чужими жизнями и судьбами, на него в гусарскую рулетку играет. По одну сторону игрального стола счастье, веселье, радость сидят, по другую — боль восседает, несложно догадаться, кто все пули получает, а кто с холостыми остается. «Вы не видели эту девушку тут два дня назад?». «А, возможно, она с кем-то приходила, нет?». «Я заплачу за информацию». «А вы точно уверены, что не было, возможно, в журнале при входе сюда ее имя осталось, как думаете?». «Можно мне взглянуть на оставленные в нем подписи? Я заплачу, нет, правда, у меня есть деньги, назовите суму за информацию». «А записи с кам… Понял-понял, не кричите только, а если подумать, к записям точно доступа не… Ладно». Чимин не смог ее не искать. Ему водитель уже зарядку телефона почти посадил, постоянно названивая, Чимин очень долго просил его не идти за ним. Но не предупредил о том, что на 2 часа пропадет, а время уже перевалило за 10 вечера. Пора идти вниз, все равно ведь здесь она не появлялась, на камерах тоже ничего (Пак умеет быть убедительным, возможно, что-то у него с братом маленькой каплей и есть похожее, ну, а еще огромную роль сыграли деньги, куда ж без них). Правда вот, спустившись в лифте на подземный паркинг, парень совершенно не узнал ту площадь, на которой водитель машину оставлял; сейчас там стоит 4 огромных внедорожника, все тонированные, припаркованные плотно к друг другу и сказать, что вот такие внушительные машины напрягают и пугают — значит ничего не сказать. Чимин с места боится сдвинуться, все же достает свой айфон, который на последних 3 процентах заряда держится, и теперь наконец-то замечает одно из сообщений от водителя, то отправлено еще полтора часа назад. Коротко гласит «мне приказали отогнать машину, освобождая место, ищите желтую цифру 9 на стенке, я жду вас там». Все это очень круто, безусловно, но как, блять, «ищите», если для этого Чимину нужно мимо этих танков пройти. Вот хер там плавал, серьезно, он и шагу ступить не может, и даже в лифт боязно возвращаться. А Пак, вроде, на суицидника никогда не смахивал, чтобы прямо идти к машинам, которые по высоте даже его рост обгоняют. Чимин уже собирается набирать водителя, чтобы проводил, да, как маленького, но жизнь то дороже, кто же знает, кого в себе эти черные звери скрывают. Да так и замирает с разблокированным экраном телефона в руке, забывая, что из-за этого заряд у того сядет еще быстрее. Смотрит перед собой, даже не моргая, благодарит всех в этом мире, что в его месте тускло свет горит. Небольшая, но внушительная компания людей выходит на закрытую площадку для машин, направляясь прямо к этим танкам, похоже, их машины, если судить по солидности одежды и уверенной походке. Чимин насчитывает пятерых мужчин, но последний выглядит совершенно иначе, отличается от 4 других. Двигаются они бесшумно, насколько это вообще возможно для таких грузных шкафов-мужиков, не переговариваясь между собой, у всех лица максимально грубые и неприветливые. Кроме того самого пятого — по тому ничего не прочесть, отсутствующее выражение на лице нарисовалось. Пожалуйста, Чимин больше никогда и нигде не задержится допоздна, вообще без охраны и водителя никуда не выйдет, только заберите уже кто-то его отсюда, парень ощущает эту неприятную дрожь и покалывание в пальцах, он вцепился в телефон мертвой хваткой. Всего в 20 метрах от него остаются стоять трое; двое из них все также молча расходятся по машинам. Чимин только тревожно выдыхает, пытаясь максимально незаметно переместиться к стене, теперь ему вообще неизвестно, что там происходит, все скрыто за тонированными окнами. А еще получается, что эти люди могут не следовать правилам?.. Ведь, насколько Чимину известно — у них в стране подобная тонировка запрещена на законодательном уровне, в стеклах же напротив — все 5% светопропускаемости. Парень осторожно из-за угла выглядывает, принимаясь наблюдать за тем, как тот самый «пятый» и «другой» тихо о чем-то переговаривается с двумя оставшимися рядом с ним, стоя боком к Паку, а после тянется в серебристый кейс, доставая оттуда салфетки и какую-то маленькую бутылочку с жидкостью. Следом отставив те на крышу тяжелой машины, начинает закатывать рукава у своего серого пальто, оголяя внешнюю сторону ладоней. Чимин хмурится и совершенно ни черта не понимает. Мужчина в это время немного повышает голос, отшучиваясь с теми самими людьми в черном, эхо на парковке прекрасно этот низкий смех до парня доносит, пуская липких мурашек по позвоночнику; и брызгает несколько раз на кожу обоих рук, усердно растирая салфетками свои ладони, Чимин все еще не вьезжает, но ровно до того момента, как замечает десятую по счету салфетку, вобравшую в себя все желтые оттенки. А следом у Пака по новой округляются глаза, когда он видит черную краску, которая занимает почти все место на внешней стороне ладони, оплетая какими-то рисунками кисти и уходя под ткань рубашки, выше. Мужчина удовлетворительно хмыкает и, прихватив испорченные и окрашенные салфетки с той самой бутылочкой, скрывается в точно такой же машине на заднем сидении. Пак, как и прежде, плотно прижатый к стенке, — у него куча неудачных попыток сердечный ритм успокоить, наблюдая за тем, как черные внедорожники один за другим покидают парковку, выезжая в совершенно видоизмененной последовательности, чем были припаркованными до этого. Он же правильно понял? Этот высокий мужчина сейчас слои тоника снимал, и успокоился только тогда, когда татуировки прорисовались полностью, очистившись от маскирующего средства… Какого черта тут происходит. Небеса, Чимину срочно нужно домой, хватит с него на сегодня стресса и удивлений. Водитель спустя время сам подьезжает, возвращаясь на то самое место, которое изначально было занято их автомобилем. Пак лениво бредет к машине, (все еще) пытаясь успокоить стук разбушевашегося сердца, на комментарии от человека, работающего на Чон Хосока, никак не реагирует, и разместившись затылком на кожаном подголовнике, глаза устало прикрывает, ныряя в тонну мыслей. Зачем вообще только ехал сюда. Что это такое было, так сильно потянуло в это место… Столько вопросов и ни одного ответа. Пак проваливается в сон, будучи конкретно вымотанным сегодняшними контрастными эмоциями.