Предчувствуя сказку

31 декабря 2020

      — У вас всегда так? — спросил Фил, ставя перед протирающей лапы искусственной ели Варей коробку с ёлочными побрякушками.       — Как? — с улыбкой отозвалась она, встряхивая тряпку.       — Ну… Так, — Фил пожал плечами и едва заметно кивнул в сторону кухни.       Из-за стены явственно звучали родительские голоса. Мама ругала отца за то, что он пытается допить остатки вина раньше боя курантов, а отец парировал, что за тяжёлую работу без выходных и проходных имеет право выпить бокал раньше. Варя хихикнула и качнула головой: бытовые неурядицы под Новый год у них случались регулярно. То папа начнёт протестовать против запечённой в вине курицы и затребует мяса за пять часов до полуночи; то мама обнаружит отсутствие продукта в самый пик толкучек в магазинах и долго выбирает, послать Варю или отца; то Варе не хватит праздничного настроения и возникает желание поплакаться об отвратительности года. Каждый год — что-то одно, мелкое, незначительное и, как песчинка в глазу, иногда раздражающее едва ли не до слёз.       Но до боя Курантов всё заканчивалось.       Ссоры, неприятности, разногласия оставались в прошлом году.       — А что? Что-то не нравится? — вскинула бровь Варя, присаживаясь на пол и бережно открывая коробку.       — Да нет, — усмехнулся Фил и потёр шею. — Просто… В прошлом году такая же история была. Вы с Яной поругались из-за помады.       — Поругались? — подняла брови Варя. — Не. Это так… Ерунда. Бытовые мелочи. Бывает.       — Быва-ает… — эхом отозвался Фил, по-турецки усаживаясь рядом с ней.       Варя с сочувствием покосилась на него и скользнула ладонью по его сбитым костяшкам. Три дня назад Фил опять подрался у магазина, когда к Варе пытались в грубой форме подкатить два самонадеянных парнишки лет шестнадцати. В канун самого семейного праздника Фил опять разругался с родителями и дрался особенно яростно и безумно, как будто не слышал её. Повезло: пацаны успели убежать.       А вот Фил пар выпустить не успел.       И третий день ходил напряжённый, как из камня выточенный. Не видел, не слышал, не чувствовал торжества.       Варя потянулась за пультом и сделала погромче рок-квартирник на НТВ. Лучшие из лучших пели бессмертные классические песни о зиме, о чудесах и о новогодних чувствах. На звуки музыки из кухни пришёл папа с бутылкой, на дне которой плескались остатки вина от готовящейся курицы.       — Что, дети, ёлку наряжаем? — усмехнулся он, падая в кресло и делая небрежный глоток с горла.       — Олег! — на пороге гостиной появилась мама в фартуке, пахнущая приправами и соусами. — Ты бы хоть в бокал тогда налил! А то с горла, как алкоголик. Что внуки скажут, когда увидят твои такие фото?       Варя с Филом переглянулись и сдавленно фыркнули, а папа поперхнулся. Вдоль Вариного позвоночника проскользнул покалывающий озноб от пристального отцовского взгляда, в котором спиной ощущался призыв подождать с детьми. Варя прокрутила тонкое обручальное кольцо на пальце и легонько пихнула обмершего Фила в плечо.       — Ян, дети выросли, ты решила меня внуками воспитывать? — простонал папа. — Там даже на стакан не хватило — на глоток!       — Отлично. Иди, помоги мне. Сделай талу.       Мама спряталась обратно в кухню, а папа с протяжным обречённым выдохом поднялся с кресла:       — У тебя есть отличный зять, который ничего так готовит; у тебя есть дочь, в конце концов. Почему я?       — Потому что мы теперь отдельная ячейка общества! — встряла Варя, оборачиваясь; пальцы сжали руку Фила, напряжённую и холодную.       Папа обернулся на пороге и шутливо погрозил обоим пальцем. Варя наморщилась и показала язык. Фил не шелохнулся.       Когда они остались вдвоём, Варя встревоженно заглянула в глаза парню: в них клубились самые настоящие грозовые тучи, пугающие и совершенно не сочетающиеся с торжеством. От этого мрака болезненно сжалось сердце, и Варя привычным жестом переплела их пальцы рук, касаясь ободка обручального кольца.       — Фил, — позвала его шёпотом, сжимая руку, — что случилось?       — Ничего, — хрипло отмахнулся он, — а должно? Давай ёлку наряжать.       — Как хочешь, — обиженно поджала губы Варя, размыкая руки.       Под слоем пушистой мишуры в коробке лежали разные игрушки: эксклюзивные стеклянные, подаренные в разные годы отцовскими и мамиными друзьями; наборы с любимыми мультяшными героями, которые покупали маленькой Варе. Пальцы скользнули по грузному коту из мультфильма про попугая Кешу. Рыжее пузо и сарделька в руке.       Эта игрушка всегда болталась на нижней лапе, порядком истрёпанной временем. Варя решила ничего не менять. Легонько качнула кота на ветке, и он заколыхался туда-сюда.       — Смешной, — выдохнул Фил, запуская руку в коробку.       Взгляд опять резанули красные корочки на костяшках. Варя болезненно сморщилась. Хотелось многое сказать Филу: чтобы заканчивал так загоняться по поводу родителей, чтобы прекращал обращать негодование в яростные удары, чтобы просто попытался отпраздновать Новый год. Нормально. По-настоящему. Вместо этого Варя лишь тихонько выдохнула.       Фил выудил из коробки шарик из белого стекла с чёрной классической надписью и с недоумением крутанул на уровне глаз. Он не собирался ничего спрашивать, но вопрос, повисший в воздухе, был слишком очевиден, и Варя не смогла его проигнорировать:       — Это мамин подарок папе на их совместный Новый год. Кажется, девяносто девятый… — качнула головой. — Представляешь! Папа до мамы даже толком не праздновал. Ни ёлки, ни курантов — только кабачки с шампусиком. Да и не праздник, а так — просто долгие выходные.       — А с мамой?.. — продолжал крутить в руках этот шарик Фил, пока Варя развешивала остальные игрушки.       — А с мамой всё по-другому, — пожала плечами Варя, примеряясь, куда повесить полумесяц, — она знаешь, почему ему в таких цветах шарик выбрала? Потому что он весь такой строгий и неприступный. Папа, в смысле!       Фил понимающе хехекнул и качнул шарик. Он завращался чёрно-белым вихрем под его пальцем и как будто под музыку. Фил смотрел на него загипнотизировано, как коты на красные точки или их двухлетний пёс Кейн на резиновые мячики. Варя продолжала рассказывать о том, как суматошно родители отпраздновали первый совместный Новый год, и украшать ёлку, но очень скоро поняла, что Фил её не слушает. Гоняет какие-то свои невесёлые думки под аккомпанемент её голоса, музыки с экрана да родительских перешучиваний на кухне.       Она снова села на колени рядом с Филом. В коробке остался лишь золотистый наконечник, который Варя никак не могла напялить в силу роста (с этим делом точно легко справился бы её названый брат, Артём, ростом под метр девяносто).       — Фил… — коснулась ладонью плеча и мягко сжала. — Фил. Послушай меня, Фил!       Он обернулся. С грустной усмешкой, которая совершенно не вписывалась в праздник. Варе стало больно.       Ещё месяц назад он был таким счастливым. Сжимал её руки, кружил в воздухе, улыбался, шутил, целовал и обещал, что их семья будет самой-самой прекрасной. И только горько сетовал, что их общий лучший друг, Артём, не смог приехать из Питера и разделить их радость от свадьбы.       — Что случилось, родной? — пальцы скользнули по гладко выбритой щеке. — Ты вернулся из дома сам не свой.       — Почему ты не хочешь брать мою фамилию? — вдруг спросил Фил. — Неужели я, правда, так плох?       Варя прикрыла глаза и легонько ткнулась в плечо парня лбом. Его семья, очевидно, была безнадёжна. Даже спустя два года после перемирия отец нет-нет, да пытался убедить сына в собственной несостоятельности и ничтожности, привлекая теперь и не самую прекрасную успеваемость в университете, и даже её, Варю. Жену.       — Просто влом менять паспорт. Да ещё и в такой год, — прошептала она. — Потом, когда буду в двадцать лет паспорт менять — подумаю. Твоя фамилия, конечно, неприятностей приносит…       — Ну сорян, — сипло отозвался он. — Я балбес.       — Это у вас семейное.       — Се-мей-но-е… — глухо повторил Фил. — Знаешь, Варь, я вот с тобой живу, с твоими родителями вижусь. И мне кажется, что, блин, у меня и семьи толком не было! Знаешь, когда у меня был последний Новый год?! Лет в семь, наверное! Пока я не начал одним своим существованием отца раздражать!       Варя судорожно вздохнула. Фил говорил о своей семье редко, о детстве — почти никогда, но всё было как на ладони: Варя лишь пару раз сталкивалась с его отцом и чуть больше — с матерью. И если у Светланы Шаховской при упоминании Фила ещё мерцал какой-то тлеющий уголь в глазах, то Андрей Шаховской оставался неприступно холодным.       Варя не представляла, как Фил смог стать собой в собственной семье.       — Что случилось, Фил? Это связано с Новым годом, да?       — Да, — прохрипел он и рассеянно взъерошил светлые волосы. — Я предложил им встретиться посидеть числа тридцатого или с первого на второе. Ну… Как семья. Отец сказал, что я в этом году в их планы не входил. И что они будут праздновать нормальный — понимаешь, он прям подчеркнул! — нормальный Новый год вместе где-то не в городе. Дерьмовый год какой-то. Родаки опять послали, Тёмыч не с нами — один в своём Питере. Снега нет. Ещё и с придурками подрался.       — Но всегда есть правило «зато», — мурлыкнула Варя, касаясь носом виска Фила. — Зато сегодня у тебя будет вкусный Новый год. Мамины блюда, они ведь, такие чертовски вкусные. Да ты и сам знаешь. Зато у тебя сегодня высокая пушистая ёлка. На которую я, кстати, никак не могу поставить верхушку. Зато… У тебя. Есть. Я.       Варя прошагала пальцами от плеча к костяшкам и принялась обводить их до тех пор, пока кожа Фила не покрылась мурашками, а он не зафырчал, как раззадоренный щенок:       — Ну всё, всё, хватит!       Фил отмахнулся. Игрушка, та самая игрушка, которую мама подарила папе, мелькнула в воздухе и устремилась вниз. Варя только и успела, что охнуть. Рука Фила сжала игрушку у самого паркета, а потом лёгким движением запустила обратно в воздух.       Раз. Другой. Третий. Фил с нелепым смешком обернулся к Варе, касаясь носом её носа. В голубых глазах сверкнули знакомые искры задора.       — За-то… — по слогам выдохнул Фил практически ей в губы. — Зато у меня есть ты. Господи, Ва-арька… Я тебя так люблю. Мне кажется, вы мне больше семья, чем мои родаки. Серьёзно. Яна мне всегда так рада, как родному. А Олег Николаевич… Он же мне жизнь спас.       Варя с улыбкой бережно сжала его руку и уклонилась от поцелуя. Не любила оставлять дела незавершёнными, а у них ещё не хватало макушки на ёлке, к тому же гирлянда не перемигивалась задорно огоньками. Фил хохотнул и небрежно повесил родительский шарик в центр ёлки, а потом поднялся, лихо разминаясь:       — Ну чего, Вар-вар-вар-вар-вар-ра! Будем вас в воздух поднимать.       И прежде, чем Варя успела что-то сказать, легко подхватил её за талию и закружил на руках под рок-кавер английской песни о Рождестве. Варя ахнула и засмеялась, пытаясь сквозь смех убедить Фила позволить ей нарядить ёлку.       — А потом буду делать, что захочешь.       — Прям всё-всё? — Фил мягко поставил её на пол, смахивая жёстким пальцем короткие каштановые пряди волос с лица.       — Ну в рамках разумного, — протянула она, поправляя косу на груди. — Но сначала — ёлка!       Фил снисходительно посмеялся, закатив глаза. Но всё-таки подчинился: позволил Варе взять верхушку для ёлки и поднял её к макушке. Варя старательно закрепила золотистое украшение и вдруг почувствовала, что куда-то проваливается.       Испугаться она не успела.       Фил перехватил её поперёк тела и умилительно посмотрел сверху вниз. На руках Фила было уютно, но страшновато.       — Не тяжело? — пискнула Варя, из-под ресниц глядя на парня.       — Ты лёгкая, — шепнул он и небрежно покружил её в воздухе. — Спасибо за праздник.       — Праздник будет впереди, — отозвалась она, осторожно соскальзывая на пол и взъерошивая волосы Филу.       Варя успела щёлкнуть гирляндой, и ёлка засияла огоньками. А Фил, как будто боясь отпустить Варю от себя хоть на мгновение, утянул её в объятия. Варя ткнулась носом в его футболку, слабо пахнувшую горечью сигарет, и блаженно прикрыла глаза.       — Знаешь, я, походу, как твой папа. До тебя у меня и Нового года не было. А теперь есть.       Варя тихо усмехнулась. В груди всколыхнулась волна мягкого тепла. Она была абсолютно счастлива, что они с Филом — одно целое. Что они с ним — семья.