Пособие по любви к себе

Быстро летящее время всегда преследовало Тэхена. Не щадило и не давало передохнуть. Щелчок — он подвергается унижениям, щелчок — он уже взрослый стоит в своей собственной квартире, смотря в окно. Прошло уже порядка трех дней, за которые Ким Тэ обрек себя ужасному мозговому штурму. Каждое утро его одновременно не покидало ощущения тревоги и стыда. За тот вечер, если вы не поняли. Если он спокойно готов поверить в то, что Чонгуку он понравился ужасно — а Чон не стал бы так просто ползать на коленях, — то представить, что из этого выйдет крайне страшно. Ким, будучи самым неопытным в отношениях человеком в мире, даже представить не может, до чего это может довести его. Как и представить не может себя вместе вообще с кем-либо. Уж не знает он, с чем это связано, но это проверяется просто — представив себя в отношениях с Чонгуком, его пробирает до дрожи. Оно и понятно. А представив себя с кем-то другим, он просто ощущает странный холод в груди. Никакого предвкушения и быть не может. Может, это пройдет со временем, но точно не сейчас. Возвращаясь в тот самый вечер, Тэхен прекрасно понимает одну вещь — он так и не дал ответа ждущему Чонгуку спустя три дня. И он продолжил бы думать, если бы осознание времени не свалилось на него снежным комом. Тогда, в кафе, он дал несколько поспешных ответов, которые могли бы дать Чонгуку надежду на что-то. И, впрочем, не жалеет об этом, ведь взвесил все «за» и «против» еще тогда. Ким был бы полнейшим идиотом, если бы даже не думая давал ответ, полагаясь на свои переживания за состояние Чонгука — а тот выглядел просто паршиво. Искренне паршиво. Это и дало осознание — Гук не врал. А потом подтвердилось, когда тот встал на колени. Боже, ну и денек. За эти пару дней он успел посетить психотерапевта, выкладывая ему часть истории и свои переживания. Тот, как показалось Киму, поступил как настоящий доктор  — он не стал советовать идти на тот или иной риск. Он лишь объяснил, что первостепенная задача Тэхена — любовь к себе, а насчет остального он должен думать своей головой. И за это он очень благодарен мужчине, ведь тот, подобно родителю, не стал совать нос в чужую судьбу. Сам так сам, это даже лучше. И подумав еще раз, Тэхен сделал еще один вывод. Какой сволочью после этого он бы не стал, но он согласится на дальнейшее общение исходя из собственных побуждений и выгоды. Точнее, не так. Чонгук же говорил о том, что примет любой исход? Ким не намерен вести с ним отношения. Гуку просто важно его присутствие в жизни, так? У Тэхена так же. Слышать комплименты в свой адрес, то, каким его видит Чонгук — также необходимо, чтобы исправить проблему, которую Чон сам же и создал. И, очевидно, чувствовать себя любимым — просто прекрасно. Но это вовсе не значит, что он полюбит в ответ. Таким образом, Ким выбрал эту сторону — оставаться рядом с незваным в жизни гостем, чтобы исправить собственную дерьмовую ситуацию. За окном летят первые снежинки — как-то рановато для них, но природа никого не будет спрашивать. За снегом придут и первые морозы, а следом — рождественская суматоха. До нее еще долго, вообще-то, но Ким Тэ уже предвкушает, как будет собирать свой рождественский стол. Только для себя одного. Каждый раз он справлял праздники в одиночку, будь то новый год или день рождения. Это вошло в привычку. Остывший какао больше не греет руки, оставляя на поверхности кружки не растопившийся зефир. Еще один такой Ким Тэ благополучно отправляет в рот, смотря только на мрачное небо из своего окна. Звук проезжающих машин становится немного громче, когда одна из них въезжает на парковку к дому. Пора прикрывать окно — шумно, да и проветрилось уже достаточно, а то дальше будет слишком холодно. Карие глаза с неконтролируемым блеском озираются по сторонам, тут же замечая открытый дневник, где были вклеены три новые фотографии. Чонгук их делал в тот раз. И получились они симпатичными. Чисто из-за заднего фона фонарей и рябины, которые так красиво выглядели в потускневшем свете. Даже спустя столько времени и событий, он не чувствует той сверхлюбви к себе, как бы ни смотрел на себя и на фотографии. Что-то да получается как всегда не так. Остались вещи, которые до сих пор не нравились ему. Не нравились настолько, что хотелось отвернуться от зеркала, жалко поджав губы. И вот, он снова ничего не может с этим сделать. — Хотя бы не хочешь разбить зеркало как раньше, — сам для себя тихо-тихо произносит Ким Тэ, опуская кружку с недопитым какао на подоконник. Пора возвращаться в реальность. Оперившись одной ладонью о стену, Ким еще раз оглядывает собственную комнату, обращая позже внимание на то, что принесло ей глобальное изменение — букет из белых лилий, стоявшие в вазе на столе, которые вот-вот распустятся. И это — еще одна причина для переживаний. Три дня прошло. Очевидно, Чонгук долго ждать не будет. Выходя из собственной комнаты, Ким бросает беглый взгляд на еще одну пару обуви в прихожей. Закрывает дверь в свою обитель, не спеша ступая по прохладному полу на кухню, где и сидела причина утренней суматохи. На часах только одиннадцать утра, а на его кухне уже сидит Чон Чонгук с большими глазами, словно у кота из Шрека. Сидит, раскинувшись на стуле, пьет его свежеприготовленный лимонный чай. И таращится на Тэхена, порой кусая свои губы. Ким не планирует говорить ничего, лишь осматривает юношу с ног до головы как-то скромно. Не привык он к ощущению, что на Чонгука можно смотреть больше трех секунд. Не в глаза, а осматривать его «от» и «до», словно юноша имеет право. Правда, Чонгук, полагаю, считает именно так — Тэхен имеет на это полное право. — Я явно ввалился сюда не вовремя, — неловко чешет затылок брюнет, качая головой. И ведь ему действительно жаль — большие глаза так и говорят об этом. Нет, Тэхен вообще не узнает его. И это самая большая необычность, которую он только испытывал в жизни. — В такое-то время — да. Не вовремя, — решает сказать прямо юноша, почувствовав в груди нарастающее напряжение. Даже замер на секунду, чтобы точно ощутить покалывание на кончиках пальцев. Он, немного осмелев, сказал Чонгуку правду. И, по законам жанра, должен был тут же отхватить — даже напряг плечи, готовясь съежиться. Но тумака не поступило, отчего Ким только выдохнул как-то облегченно. Он может сказать что угодно, и ему ничего не сделают? Жить с этой информацией тоже непривычно. Однако есть одно небольшое «но» во всех этих словах, — но вот если бы ты пришел сюда немного позже, то это было бы очень кстати. И это правда. Тэхен совсем потерялся во времени. Пусть он и обещал поговорить как можно скорее, но просто забылся, запутался. И хорошо, что Гук его выдернул. На этот раз он закроет глаза на то, что Чонгук вновь сидит у него дома, создавая некий дискомфорт. Закроет глаза и на то, что он одет максимально просто для этой встречи — в домашнюю пижаму, если быть точнее. С гнездом на голове и синяками под глазами — спал он просто отвратительно последние дни. Чужие глаза сначала тускнеют, чувствуя всю свою вину, но потом резко начинают блистать еще сильнее чем прежде. Чувствовать для Чонгука желанность в этом доме — такая радость? Тэхен никогда не поймет такой смены настроения брюнета. Открывая навесной шкаф, юноша достает оттуда разного рода печенья, коих просто обожал. Имбирные — его любимые. Пусть сейчас и не тот повод, чтобы есть их, никто не отменял простые хотелки. Иногда даже интересно ходить вечерами по безлюдным улицам, блуждая от продуктового к продуктовому, чтобы найти их. Они набирают свою популярность ближе к рождеству, поэтому в обычное время их днем с огнем не сыщешь. По крайней мере, Тэхену не удавалось этого с первого раза. Поэтому он и покупал их по несколько пачек за раз — на черный день. Поставив корзинку с печенюшками на стол, молодой человек устало убирает волосы с глаз и приоткрывает окно теперь и здесь. Даже как-то душно стало после появления Гука. Опять же, непривычно видеть кого-то в своем доме. Чонгук спешит встать с места, чтобы сделать чай хозяину квартиры. Даже тут он умудряется самовольничать. Хотя, нет. Глазами стреляет — спрашивает, можно ли. Видимо, поспешил с действиями. Это выглядит как-то… уморительно? Чонгук превратился из сурового хулигана в простого домашнего мальчишку, который ноги готов целовать объекту его задирания в прошлом. Какие-то отголоски в голове Тэхена так и говорят ему в голос посмеяться над этим, отомстив Чону за все, но здравый смысл, который заложен просто по уши в Киме, твердит обратное. Ни к чему вообще делать то, от чего он страдал ранее. К хорошему это не приведет никого из них. Бросив любимое печенье в рот, он невольно засматривается на ловкие пальцы Гука, что спешно достают из шкафчика чайный пакетик. А сфокусировав взгляд на чужой спине, он ощущает странное чувство наполненности. Никого постороннего в этом доме не было уже очень давно. А тут в него ворвался человек из прошлого, готовый заставить трескаться более-менее светлое будущее Тэхена. Разве так делается? Чонгук — тот, кто заставляет юношу ощущать непонятное чувство всегда, куда ни посмотрит. И Ким не сказал бы, что это как-то плохо. Скорее, странно. Непривычно? Да, именно, опять. Но это не отменяет факта, что Чонгук в какой-то степени неприятен своей компанией. По сути, он водится с ним из общей выгоды, не более. — У тебя тут очень уютно, — повторяется брюнет скорее из-за волнения, что между ними будет висеть напряжение и дальше. А Ким зависает, смотря точно на его лицо. Он ведь может сказать все, что угодно, так? Доктор говорил учиться быть тверже, давать отпор. Ничего же не случится страшного, если он попытается сказать что-то иное? Страшно. Привычки бояться Чонгука влились в жилы настолько, что он и рот открыть не хочет. «Ты уже говорил это» — хочется сказать так громко, чтобы они оба оглохли. Но на деле он просто сидит, кусая собственные губы, пока кулаки сжимаются только сильнее. Ему нужно привыкнуть ко всем изменениям. И следует вбить себе в голову, чтобы он не боялся слов. — А… Я что-то не то сказал? — спешит уточнить Гук, аккуратно поставив кружку с каким-то рисунком на стол перед Тэхеном. А Ким только со вздохом качает головой, отводя взгляд в пол. Есть вещи, которые его тревожат. Однако появилась еще одна, которая заставила его выйти вон из своих фантазий. Чон аккуратно присел на корточки перед ним, касаясь одной рукой чужого колена. Придерживается таким образом. Он ведет себя так, будто они знакомы тысячу лет и не имели негативного прошлого, что заставляет только подавиться собственным возмущением. Если порой мягкий характер Тэхена может позволить секундное объятие себя Гуку на эмоциях, то сейчас он уже откровенно нарушает рамки его личного пространства. Поэтому Ким спешит убрать чужую руку, непонимающе смотря в глаза напротив. Почему-то именно в них смотреть легче всего, хотя, по идее, должно быть иначе. — Ты немного забываешься, Чонгук, — скорее просит отойти Ким, ведь силенок ему не хватит сказать об этом твердо. А тот вполне может пользоваться этим, пока у Тэхена не кончатся силы. Почему-то пришло в голову, что они в равном положении. Как он может управлять Чонгуком, так и наоборот — парень может управлять Тэхеном. И сопротивляться никто из них не сможет. Вот только причины у них разные: у одного сильная симпатия, а у другого — страх. И, как и ожидалось, юноша напротив и с места не двигается. Лишь смотрит в чужие глаза с неким уверенным напором, заставляя Тэхена напрячься настолько, что спина непривычно выпрямляется. Настолько сильно, что плечи тут же начинают болеть. Он бы делал шаг назад сам, но позади только спинка чертового стула. А впереди сидит Чон, не давая даже встать. — Я просто хотел бы помочь тебе. Не пойми меня неправильно… Осознаю, что плохо поступаю такой настойчивостью, только больше напрягая тебя, но я вижу этот отстраненный взгляд. Уверен, просто понять то, что все поменялось — недостаточно. И я хотел бы, чтобы ты убедился в этом сам… Знаешь, мой брат хорошо умеет общаться с людьми. И однажды я слышал от него, что становится легче, когда ты выговариваешься. Особенно человеку, который как-то обижал тебя, а ты не мог дать сдачи. Я прошу выговориться мне: обзови меня, унизь, назови кем угодно. Можешь даже ударить меня. Лишь бы тебе стало немного легче. И лишь бы ты смог немного расслабиться в диалоге со мной. Чужие глаза глядят слишком настойчиво. Чего у Гука не отнимать — так это уверенности. И он чертовски прав в сказанном. Боги, он даже сам предлагает такое решение этой проблемы, которое подойдет как нельзя кстати. Так почему же Тэхен тушуется? Боится разойтись. Молодой человек молчит, смотря в чужие глаза с замиранием сердца, ожидая какого-то подвоха. Но его все нет и нет, что даже огорчает в какой-то степени. Чонгук настроен серьезно — даже чужое выражение лица не изменилось ни на секунду, а он все так же продолжил смотреть на него, лишь слегка напрягаясь. Собственные глаза падают в пол, моментально отводясь. А что ему сказать? «Извини, Чонгук, я не могу, потому что даже на это мне не хватает смелости»? Позорище. Юноша напротив сидит так еще секунду, а потом шумно выдыхает, утыкаясь лбом в чужие колени. И это было крайне неожиданно, отчего Ким даже слегка дёрнулся, поднимая глаза по пять рублей на брюнета. — Я же просил, — повторяется Ким, поджимая свои колени ближе к себе, но поднимает брови, когда его хватают за ногу, давится собственным возмущением, начиная постепенно закипать. Никому он не позволял трогать себя вот так. И, очевидно, никому и не позволит, — Чонгук, руки убери, говорю. Голос слегка поднимается, пока брови хмурятся, но тут же возвращаются в обычное положение. Зато Чонгук тут же отодвигается, поднимая на того свои большие глаза. Олененок Бэмби — вот его настоящее имя. Однако чужое выражение лица тут же меняется. — Ну что, разве так сложно высказаться по-хорошему? — чужой тон тоже поднимается на октаву, а Тэхен действительно осознает всю абсурдность ситуации, снова хмурясь слегка. Для Чонгука это так сложно понять? — Представь себе, — сдержанно произносит Ким, и, несмотря на громкий скрип, двигает стул ближе к стене. Выход всегда есть. — Ты можешь, если захочешь, так в чем проблема? — не унимается брюнет, оставляя такой тон, чем только выводит Кима на эмоции. А именно на отвращение и легкую злобу на то, что собеседник и вовсе не пытается войти в чужое положение. — В тебе проблема, Чонгук. Если бы я мог, я бы уже давно это сделал, но даже сейчас ты давишь на меня, будто я тебе что-то должен, — также немного повышая тон произносит Ким Тэ, наблюдая, как юноша напротив продолжает неопределенно глядеть на него, будто пытаясь что-то доказать. Да что же это с ними? Какого дьявола Ким Тэ продолжает что-то объяснить? Может вообще следует выставить его за дверь, чтобы неповадно было? Но пока его держит мысль о том, что он действительно может говорить все, что вздумается безнаказанно. — А разве нет? — вскидывает брови брюнет, будто сказал что-то настолько очевидное, а Ким открывает рот, пока собственные глаза расширяются. Удивление и гнев переполняют его, смешиваясь с огромным возмущением, отчего в собственных глазах начинает гореть смертоносный огонь, готовый спалить все дотла. — Ты обнаглел? Какого дьявола ты пришел ко мне, Чон? Качать права и говорить, кто кому должен? Ты ведешь себя как свинья. Тебе следует убраться отсюда, — пылает Ким, даже вскакивая со своего места. Руки сжимаются в кулак, словно вот-вот ударят, но удара не следует. Он делает это для того, чтобы попытаться убавить собственный гнев, ведь ничем хорошим эта перепалка не кончится. Сжирает ощущение, что пока что он даже ничего плохого не получил, пока говорил гадости Гуку. — Попробуй выставить меня, — усмехается брюнет, чем в конец добивает юношу, который стоит ступором, смотря в эти обнаглевшие глаза. Кажется, еще секунда, и Ким Тэ взорвется окончательно. — Ты ничуть не изменился, Чон. Проваливай. Я не желаю с тобой связываться. Никчемный придурок. Да ты явно обнаглел уже в край! — хмурится Тэхен, хватая молодого человека за руку, пытаясь вытащить его с кухни, но замирает, когда видит чужую улыбку. Искреннюю. А глаза так и блестят словно на солнце, что заставляет возмутиться еще больше, — какого черта ты улыбаешься? Тебе еще и смешно? Но до головы доходит быстро. — Жалкая провокация… — как факт описывает ситуацию Ким, смотря на юношу нечитаемым взглядом. Скорее, в нем было полно разочарования. В самом себе. В том, что он так просто поддался на чужие манипуляции. А еще в нем была некая легкость. Ощущение свободы от тяжелых оков, которые он боялся сбросить даже с чужого позволения. Разговаривать с фотографиями — отвратительный опыт. Куда лучше говорить вживую с тем, кто и испоганил ему жизнь. И не будет ничего лучше, когда он будет готов высказаться, пока обидчик его внимательно выслушивает. Когда обидчик сам этого желал, — отвратительно, Чон. Невозможно отвратительно. Глаза Кима слегка опускаются вниз, но долго там не задерживаются, сопровождаясь лишь тяжелым вздохом. Вот только собеседник явно не разделяет чужое мнение. И в очередной раз, нарушая личное пространство, аккуратно обнимает его, прикасаясь щекой к чужому плечу. — Это было великолепно. Ты молодец. Я думаю, ты явно чувствуешь себя немного легче, чем раньше, — почти что шепотом говорит Гук. И еще никогда он не был так прав.

***

Чонгук сидел тут до наступления вечера. Как так получилось — страшная загадка неконтролируемого времени. Тэхен боится моргнуть и состариться, настолько оно безудержно бежит мимо него. Но за это время они выяснили многое. Ким объявил о своем решении продолжать общение с Чонгуком, аргументируя это тем, что следует попробовать взглянуть своему страху в глаза. Глядишь, что-то да изменится еще. Видели бы вы его радостные блестящие глаза и широкую улыбку, что напоминала кроличью. Дальше кухни он не пускал гостя. Дальше — личное пространство, которое никто не должен разрушить. Дальше — уют, построенный только для Тэхена. Никаким Чонгукам там не место, особенно тогда, когда Ким этого не желает. Да и сам Гук не особо рвался проникнуть сквозь закрытую дверь, получив единожды отказ. Замечательно, что он уважает выбор Тэхена в какой-то степени. Конечно, сидеть на кухне было не всегда удобно, на что Чон даже в шутку предлагал подарить ему диван специально для таких посиделок. И Ким даже слабо улыбнулся пару раз, ведь счёл эту шутку забавной. Этот юноша умеет грамотно шутить. — Я, кстати, так и не узнал твой возраст. Точнее, я помню, что мы одногодки, но какого ты месяца? — вдруг задает вопрос Чон, выпивая уже которую по счету кружку чая. Как не в себя пьет, вот правда. Потом замучается до уборной гонять. — Декабрь, — отвечает Ким, присаживаясь на подоконник — на эту поверхность на кухне сегодня он еще не садился. Снегопад начался. А какой — плохой хозяин собаку не выпустит, будто полноценная зима наступила. — Получается, ты все-таки мой хен, — кивает Чон, вставая с нагретого места, тихо подбираясь к окну (к Тэхену), — и, получается, скоро ты станешь на год старше, хен. Какого числа? — Получается, я скажу тебе, если перестанешь дышать мне в ухо — щекотно, — просит старший, немного оборачиваясь на молодого человека, который глупо улыбается, смотря только на него. Ну чем не дитё? Закрыв глаза на все знания о нем, Тэхен только по внешности может сделать вывод, что Гук на самом деле является шестилетним ребенком, который улыбается каждой мелочи. — Тогда мне придется дарить подарки тебе целый месяц взамен на то, чтобы продолжать дышать тебе в ухо, — довольно произносит Чон, переводя взгляд на обильный снегопад, — если я пойду домой, меня завалит… — Не меня же, — Ким еле-еле улыбается, игнорируя чужой намек остаться здесь на ночь. Он немного разошелся. Так еще и мало обращает внимание на сказанное. А Гук только улыбается любой колкости, словно это — высшая для него похвала. Он такой странный. Влюбленный? Это страшно льстит, заставляя цепляться за это всеми силами. И это действительно поднимает самооценку. Быть любимым кем-то — не просто слова. — Кстати, хен. Ты позволишь мне выслушать тебя? Мне понравилось, когда ты стал более-менее не чувствовать дискомфорт. Я очень хотел бы, чтобы между нами уменьшилась пропасть, — почти шепотом просит Гук, заглядывая в окно побольше. А Ким молчит несколько секунд, переваривая чужие слова. Сегодня они обсудили множество незначительных тем. Точнее, именно Чонгук что-то рассказывал, задавая редкие вопросы — как Тэхен и любит. Какие-то истории из жизни, которые заставляли слабо улыбаться. Поучительных рассказов у него почти нет, ведь еще одно выявленное качество Чон Чонгука — безбашенность. И Тэхен поражается, как быстро меняются у них темы. Так еще и Чонгук умудряется придумывать их с такой скоростью. — Что я должен тебе рассказать? — интересуется молодой человек, заглядывая в телефон, будто ему кто-то действительно пишет. Родители о нем уже давно забыли, а друзей у него не было вообще. Сам по себе. — То, что тебя беспокоит больше всего. То, на что ты можешь даже не пожалеть своих слез. То, из-за чего я почувствую настоящий дискомфорт, — произносит брюнет, намереваясь коснуться чужого плеча, но тут же отдергивает руку. Помнит о запретах, и это тоже заставляет одобрительно кивнуть у себя в голове. Но чужая просьба звучит так же безумно, как и та, что звучала ранее. И там тоже было ужасное слово «выговориться». Что ж. Тэхен чувствует себя смелее. И раз этот день стал уже каким-то важным, коих было по пальцам посчитать, он лишь кивает и встает с подоконника, направляясь в собственную комнату. — Я за пледом. Не ходи за мной. Возьму его и вернусь. И эти слова заставляют улыбку появиться на лице Чонгука, смотревшего на Тэхена так, будто он увидел настоящее сокровище.