Девчонка

Когда Арси оседает перед ней на землю, Эйрахнид тщетно пытается отыскать в себе радость от того, что девчонка, кажется, умирает. И ей бы добить... Да только не поднимаются ни руки, ни лапки. Эйрахнид принимает решение — и подхватывает Арси, унося в свое убежище. Как можно быстрее, лишь бы продолжать ловить слабый пульс, слышать прерывистое дыхание, лишь бы успеть спасти. Зашивая чужую рану после того как было вколото обезболивающее, Эйрахнид следит за чужим лицом. Она ухом прислоняется к груди Арси и выдыхает слабо, когда слышит тихий стук чужой Искры. Руки перестают дрожать, а дыхание сбиваться — и на ногах фемконка стоит ровно. Слава Праймусу... Жива. Но все её надежды на то, что женщина быстро оправится, рушатся через солцикл. Рушатся, когда ночью она слышит тихие стенания с кровати, — сама она теперь спит на диване — когда кладёт тёплую ладонь на чужой лоб и понимает, что у автоботки жар. Паника захлестывает её настолько, что даже лапки за спиной лязгают слабо и мороз проходит по коже, цепляя за Искру когтями. — Только не смей умирать. Ты не имеешь права умереть сейчас, девчонка! — фемконка даёт Арси пощёчину, стремясь привести её в чувства, но кажется, делает лишь хуже. И только тогда она берет себя в руки, начиная искать нужные лекарства. Она ищет, поит ими автоботку методично, не спит — не до сна сейчас. Она не имеет права умереть сейчас! Они должны продолжать их борьбу, обязаны! И если для этого для начала... нужно спасти её, что ж, так тому и быть. «Только пусть попробует потом сдохнуть.» Арси должна пройти эту войну вместе с ней. Думая об этом, Эйрахнид ловит себя на мысли, что нет. Не должна она ей ничего, по факту; да и она сама не должна была Арси ничего. И спасать своего врага — возлюбленного врага — уж тем более. И слова автоботки, сказанные ею в полубредовом — предсмертном?! — состоянии, лишь подтверждают её мысли. Но почему-то слабая радость возникает от того, что Арси в себя приходит, пусть и через несколько солциклов, что её сознание медленно проясняется. И Эйрахнид... Честно, хочет наблюдать за этим как можно дольше. Вопреки всему, ей впервые за эту войну радость доставляет видеть, как кому-то становится лучше — с её помощью, разумеется. От этого тепло разливается в груди. Эйрахнид сидит у чужой постели грунами — Арси вновь провалилась в то состояние, когда организм пытается бороться с повреждением, задействуя все силы и не давая возможности прийти в себя, — укладывает холодное полотенце на чужой лоб, пряди волос синих с него же убирая. Она ходит по дому кругами в те моменты, когда измученная недугом автоботка наконец засыпает. Каждый шаг отдаётся в Искре болью. С каждым шагом всё больше желания бросить всё и уйти, ответственность за чужую жизнь с себя сняв. Слишком будет больно, если Арси умрёт, а она не сумеет ничего сделать, чтобы это предотвратить. Хочется рассмеяться едко и с горечью — давно ли она стала заботиться о враге? Давно ли забыла о том, что убила бы сразу, будь такая возможность? Подобное... благородство свойственно автоботам, не ей. Но... ...Уйти и бросить женщину она не может — что-то забытое много солнциклов назад не позволяет. Цепляется лозами ядовитых цветов за лапки, оплетает Искру, до боли её сжимая. И держит рядом. — Твою ж дани, Арси, — бормочет фемконка едва слышно, снова меняя полотенце и прижимая его ладонью к чужому лбу. Эйрахнид понимает, что скорее всего Арси не осознает в своем состоянии, кто ей помогает, кто лечит. И именно поэтому принимает еду и лекарства из чужих рук. — Твою ж дани, — шепчет она снова, повторяя одну и ту же фразу, когда на пару кликов автоботка приходит в себя, чего достаточно, чтобы дать лекарство, — живи. Не смей умирать. Солцикл идёт за солциклом, день сменяется ночью, и фемконка все больше боится, что Арси не выживет. Это глупо, нелогично, неправильно — десептикон, коим она себя считает, несмотря на то, что покинула Мегатрона, не должен и не может так тревожиться за чужую жизнь. Тем более за жизнь врага. Но она волнуется — Искра в груди бьётся быстрее, рваными толчками, а в животе тугой узел сворачивается, стоит вновь услышать тихие стоны автоботки. Те стоны, которыми она в любое другое время бы наслаждалась — тем более теми, которые срываются с губ Арси, — напрягают сейчас. Почему она не приходит в себя окончательно? Заражения нет, Эйрахнид проверяет шов по сто раз на дню, если не чаще, так что не так? От незнания того, что происходит, хочется плеваться кислотой, да только не поможет это ничем. — Похоже, — срывается с губ горькое, — я умею лишь калечить, не лечить. Погано. Отвратительно. До дрожи, мешающей налить лекарства и дать выпить их автоботке, придерживая осторожно чужую голову. Эйрахнид не понимает сама себя — ей же нравятся чужие страдания, ощущение власти над жизнью другого человека! Почему же теперь при мысли о том, что Арси может умереть, так дрожат губы, когда она снова касается лба автоботки, горячего и мокрого от пота? Почему так страшно слышать и видеть, как та мечется в бреду? Она не знает и понять не может. Или не хочет, что для неё, впрочем, почти одно и то же. Слишком страшно подобное осознавать. Так проходит ещё кибер-неделя. Видимо, чужой комлинк был повреждён, иначе почему к Арси на помощь не приходят её... товарищи? Почему не ищут, несмотря на то, что прошло так много времени с момента её пропажи? Не её забота, впрочем. Эйрахнид продолжает волноваться за чужую жизнь, ненавидя себя за подобную слабость. Но присматривает за Арси, готовя для неё и себя еду, встаёт посреди ночи, будто по будильнику, проверяя её состояние. Укрывает одеялом, изредка, во время приливов неожиданной для неё самой нежности, гладит женщину по щеке, виску, каждый раз дергаясь от того, что чужая кожа обжигает её пальцы при малейшем касании. Но Эйрахнид продолжает это делать. Пока однажды в полудреме не слышит голос, тихий и дрожащий: — Где я?.. Этот вопрос заставляет встать с дивана, тихо ругаясь — спать хочется ещё сильнее. И дойти до постели чужой сложно — хочется вернуться к себе и наконец уснуть. Эйрахнид в выражениях перестаёт стесняться, видя даже в полумраке мерцание голубых глаз. Шлакова автоботка, могла бы и полежать молча, если пришла в себя! Но очередное крепкое выражение неожиданно застревает в глотке. И Эйрахнид позволяет себе выдохнуть полуоблегченно-полупрезрительно, касаясь чужого лба кончиками пальцев: — Девчонка...