«Луна выглядит такой одинокой, словно плачет одна в ночном небе. Зная о том, что всё равно наступит утро, я просто хотел остаться в твоём небе, словно звезда». Jeon Jungkook.
Четырехкомнатный номер встречает мужчин роскошью и простором, с впечатляющим дизайном, тёплой цветовой гаммой и интерьером. Просторная гостиная, где располагаются мягкий диван и два кресла из светлой кожи, рабочая зона, а так же обеденная, с двумя мини-холодильниками; мощный кондиционер, плазменный телевизор, кофемашина на стеклянном округлом столе и одно панорамное окно, спрятанное за плотными бежевыми занавесями. Уютные спальни с большими двухместными кроватями. В некоторых имелись выходы на балкон, благодаря которым открывались уникальные виды на природу и горные вершины. — Пацаны, — Юнги ложится на диван, по-пахановски укладывая руки за голову, — ниче не знаю: никто из вас даже не поднимет меня с этого дивана. — Это намёк на то, что ты будешь спать здесь, а нам придётся решать, кто с кем ляжет? — усмехается Чимин, осматривая в сотый раз номер. — Не намёк, а прямое заявление, рыжий. — Я не рыжий, а огненно-красный, — повторяет Пак, хмуря брови, ибо старший никак запомнить это не может. — Ого, — Юн делает наигранно удивлённое лицо, после издевательски сменяя его на каменное, — похуй-то как. — Щас кому-то будут раздавать пиздюлей, — закатывает глаза Хосок, ожидая очередную борьбу. У этих двоих это уже привычное дело. На каждую чиминову покраску Юнги находит кликуху, которой потом будет дразнить младшего, а затем начинается мировая. Сейчас он – рыжий, а до этого, например, был седым гномом. Чимин злится, а Мин словно питается этим, и когда тот налетает на него, прыгая сверху, хрипло смеётся, довольный своей некой провокацией. — Ты тогда облезлый белый петух! Понял? — кричит огненноволосый, ударяя Юнги по вздымающейся груди, а тот не отвечает, лишь смеётся, что выводит Пака ещё сильнее. — Облезлый белый петух, — тихо хохочет себе в руку Шин, пихая плечом Минсока, чтобы тот тоже заржал, но тот только крутит пальцем у виска, присвистывая. — Кто-нибудь мне объяснит, как работает эта кофемашина? Или я её уже разъебал? — сидя на полу говорит Намджун, поднимая голову на друзей, но когда видит, что опять происходит, тяжело вздыхает: — Только не говорите, что Юнги снова назвал Чимина рыжим. — Именно это он только что и сделал, — отвечает ему Сокджин, оценивающе пробегаясь взглядом по последней комнате. — Солнечный, пиздани ему хорошенько за меня тоже, — кричит мужчина Чимину, имитируя удары в воздухе. — Мне кажется, мы скоро вылетим отсюда через то окно, если это всё продолжится, — Джун кивает в сторону панорамного, продолжая пилить взглядом кофемашину. — Намджун, нахуй! Ты думаешь, что если будешь убивать её своим тупым взглядом, она разольёт тебе всё по чашечкам? — смеётся Хосок, пихая друга ногой, и словно профи, показывает, как та работает. — Почему Тэхёна и Чонгука так долго нет? — среди этого дурдома вспоминает о друзьях Шин, присаживаясь на кресло и щупая аккуратными пальцами его кожу. — Они вообще знают, что мы уже в номере? — Знаешь, будь я на их месте, я бы уже вызвал такси, сменил номер телефона и имя, съёбывая куда-нибудь в жаркие страны, лишь бы вы не нашли меня, — пускает смешок Минсок, а Джин подхватывает, начиная смеяться и положительно кивать. — Поэтому я не удивлюсь, если они съебались. — Кстати, я же не один заметил, что между ними что-то есть? — наконец вливается в разговор Чимин, продолжая сидеть на потрёпанном Юнги, к счастью, оставленным в живых. Минсок поджимает губы. — Я тоже заметил это, — говорит Намджун, делая глоток приготовленного Хосоком кофе, а после кривится от его горечи. Глаза Шина загораются, когда он понимает, что нашёл единомышленников и теперь они могут создать целую фан-базу. — Проспись, дебильный, — шипит Минсок на опасное сияние в глазах лучшего друга, прикладывая руки к голове. Юнги молчит, спихивая на пол кряхтевшего Пака, и уходит в уборную. Они тут не дураки, поэтому все давным-давно заметили их игры в гляделки и заряженные магниты друг к другу, которые немного только потри и они по самую смерть будут вместе. Вот только в это, без ясных действий, а не их догадок – никто лезть не будет. Взрослые мужики и сами разберутся в своих гейских заскоках. Наверное. — Дождёмся их и начнём располагаться по комнатам, — меняет тему Сокджин. — У меня тут шесть бутылок вина, так что ночка будет весёлой. — Если, конечно, Юнги не выжрет всё сам, — добавляет Хосок. — Я в туалете, а не в танке, вообще-то, — отзывается Мин из уборной. — Хотя... — следует протяжное молчание, а после смешок. — Судя по узорам на стенах, кажется, я всё-таки в Дубаи, — мужчины смеются так громко, что, кажется, к ним сейчас явится администратор с просьбой выселится. — Но я отчётливо вас слышу, так что много не пиздите, иначе реально всё выжру.☐ ☐ ☐
— Чонгук, ну постой, — Тэхёну до сих пор тревожно, ещё и старший не слишком блещет разговорчивостью, продолжает упёрто идти, игнорируя его возгласы. — Что-то не так, я же вижу. — Тэхён, — вздыхает Чонгук, наконец поворачиваясь к нему лицом. — Не накручивай себе ничего на свою итак вьющуюся голову. Мы оба что-то, да повредили себе, судя по тому, как катились вниз, — страж топчет снег под ногами, не отводя взгляда. — Я понимаю твою тревогу, я тоже встревожен не меньше. Но давай дойдём до отеля и позволим себе там отдохнуть, ведь это всё, что нам обоим сейчас нужно, — Чон делает паузу, наблюдая за действиями Кима, но тот лишь не доверительно смотрит, ловя ресницами крупные снежинки. — Я просто... — он быстро лижет пересохшие губы. — Нет, — старший смотрит серьёзно, хмуря брови, уже предугадывая, что хочет сказать темноволосый. — Это моя вина, — выделяя каждое слово отвечает страж. — Не твоя, Тэхён. Успокойся и шагай вперёд. Ким невольно кивает, засовывая холодные руки в карманы куртки и идёт дальше, следом за старшим. Они сдали лыжи, переоделись ещё там – у склона, в небольших выделенных кабинках, а сейчас направляются в отель, так как не нашли ребят. Чонгук заплатил за сломанные лыжи и потерянные палки, не позволив Тэхёну оплачивать это самому, из-за чего младший чувствует себя ещё паршивей, однако страж не перестаёт убеждать его в том, что всё хорошо и именно он должен был заплатить за испорченное имущество, а не Ким. «Я ненавижу чувство долга. Просто прими это и всё», — четко и ясно дал ему знать Чон. — Будем ли мы говорить о том, что произошло, ребятам? — Не думаю, что это кого-то обрадует, — утверждает Чонгук. Тэхёну, конечно, нравится мощная спина и упругие, широкие плечи стража, но не когда он плетётся за ним, как конечная часть вагона, и это единственное, на что ему удаётся смотреть. Темноволосый наклоняется, собирая из снега небольшой клубок и прижав его немного ладонями, дабы он был твёрдым, начинает целиться в Чонгука, от усердия даже высовывая кончик языка. В начале их первой встречи он бы, наверное, очень долго думал, прежде чем творить такие выкрутасы, ибо его жизнь ему дорога, а быть закопанным за домом в лесной чаще не особо хотелось. Да и желания не было, единственное, что было в мыслях, так это только поскорее приехать домой. Но сейчас, когда у них за спиной прожитые моменты, в которых Чонгук показал себя не со стороны холодного, эгоистичного и без эмоционального лешего – каким показался в самом начале, а со стороны, которую Тэхён раньше не знал – беситься становится не так уж и страшно. Хочется наблюдать за реакцией и видеть эмоции, которые выражает страж на своём красивом лице, из-за младшего, какими бы они не были. — Чонгук, не хмурь брови – срастутся! — кричит Ким и кидает тому в спину снежок. Старший сначала стоит не шевелясь, будто переваривает действия, а после медленно поворачивается. Чёрные волосы спадают на безумные глаза, скрывая загоревшийся в них огонёк, словно в фильме, и он закусывает губу, пытаясь скрыть расползавшуюся улыбку. Тэхён всё замечает, осторожно присаживаясь и начиная делать больше снежков, ибо Чонгук принял его вызов. Он не отрывает взгляда от черноволосого, сканируя каждое его движение, так как зная стража – тот слишком шустро может провернуть какие-либо действия. Ким даже моргнуть не успеет. Поэтому он работает быстро, сооружая себе уже, кажется, десятый снежок. Как и ожидалось, Чонгук действует шустро, уже успев сделать... — Э-э-э, лесной монстр, ты че, — младший встаёт, шокировано смотря то на огромный снежный ком, находящийся в руках Чона, то на свои маленькие безобидные снежки, которыми даже ребёнка не напугаешь, быстро отходя назад. — Ты решил меня им убить? — Нет, просто не хочу, чтобы брови срастались, — дерзко улыбается страж, наступая на сделанные Тэхёном снежки. — Ты зашёл на мою территорию и испортил моё оружие! Это не по правилам! — возмущается Ким, убегая от наступающего противника. — Побеждают сильнейшие, а не те, которые следуют правилам, — мужчина усмехается. — Тем более, ты их даже не озвучивал. — А я думал, что ты как раз входишь в список тех, кто живет этими твоими «правилами», — дразнится Тэ, делая кавычки в воздухе. — Это всё равно порча имущества! Темноволосый находу сгребает снег в свои руки, делает неуклюжие снежки и кидает их, шипя от того, что они разлетаются в стороны и никак не могут прилететь в самодовольное лицо Чона. Страж больше не церемонится, наблюдая за попытками младшего попасть в него, и кидает снежный ком прямиком в Тэхёна, попадая в самый смак – грудь, смеясь с того, что тот, ожидаемо, не удержался на ногах, смачно падая на задницу. Ким ёжится сильно, начиная быстро стряхивать с себя эту холодную массу, которая пробралась, кажется, под все слои его одежды. Мужчина прикусывает губу, слизывая с них остатки снега, и складывает руки на груди, высоко поднимая подбородок на смеющегося Чонгука. — Не забывай, что я стреляю из ружья, а значит – я всегда номер один в этой игре, — он присаживается на корточки, заботливо стряхивая с тэхёновых волос снег. — И не только. — Нет, ты просто хитрый волчара, который наступил своей огромной лапой на мои прекрасные снежки, в следствии чего я проиграл, — возмущается Ким, испепеляя своим взглядом Гука, который, видимо, не капли этим не напуган. — Игра окончена. — Нет, Тэхён, — смеётся черноволосый. — Ты должен сказать «игра не будет окончена, пока я не стану победителем», и попробовать ещё раз утереть мне нос, — уверенно произносит старший, прикусывая изнутри щеку. — Не думаю, что у тебя получится утереть его именно мне, но жизненный урок неплохой, ведь я уверен, что ты сможешь победить кого угодно, если захочешь. Темноволосому это предало немало сил, чонгуковы слова пробежались по каждой клетке его мозга, а ещё подкинули коварную идею, которую он проворачивает быстро, пока Чонгук отвлёкся на его заснеженную голову. Тэхён сгребает в руку снег и хорошенько проходится ею по лицу напротив, которое моментально меняется и стирает ту напыщенную усмешку с розоватых губ. — Игра окончена, ведь я стал победителем, — твёрдо говорит Ким, цитируя слова старшего в свою пользу, и поднимает подбородок ещё выше. Будь это кто-то другой, Чонгук бы обязательно зарычал, словно зверь, и ринулся прочищать лицо этому сверх-наглецу, потому что такие вещи на дух не переносит. Но это не наглец – это Тэхён. Разницы, конечно, особой нет, но почему-то стражу не хочется разбить тому лицо. Тэхён исключение и его хочется похвалить за лисий ум, некую проворность, а не сравнять с землёй, ведь признать придётся – он обошёл Чонгука в такой детской игре. Мужчина рукой проводит по своему поражённому во всех смыслах лицу, очищая его от снега, и пускает смешок, немного наклоняя голову вбок. — Ты хитёр. — Я тебя переиграл, да, Чонгук? Утёр тебе нос, — довольный собой Тэхён улыбается, наклоняясь к мужчине, и на эмоциях касается холодными длинными пальцами его щёк, которые спустя пару секунд убирает. — Смотри, чтобы лицо не свело, — отвечает старший смотря на широкую улыбку Кима, игнорируя горячо растекающееся по венам приятное чувство, от таких, казалось бы, лёгких и секундных прикосновений. — Не сведёт, — ехидничает темноволосый. Чон смеётся, опуская голову, а затем поднимается первый, отряхивая штаны от белого, словно хлопок, снега. Он смотрит по сторонам, оглядывая мимолётно горящую вывеску отеля, до которого им осталось совсем недолго. Людей всё так же много, вот только ребятня почти разъехалась, либо же отогревается в тёплых номерах со своими родителями, так как невинного и звонкого смеха больше не слышно. По большей части сейчас развлекаются люди постарше, потому что романтическая атмосфера под вечер начинает сильно ощущаться даже телом, а большие уличные фонари и открывшиеся влекущие фургончики с мучным, отвлекающие всё внимание своим чарующе сладким запахом – привлекают всё больше. — А теперь вставай, победитель, иначе отморозишь себе причиндалы, — он протягивает руку младшему, кивая, а Тэхён сопровождает это неловкой усмешкой, хватаясь за неё и почти энергично поднимаясь на ноги. Когда Чону внезапно ударяет в нос приятный запах, то он сразу думает о том, что им стоит сейчас купить поесть, представляя довольное лицо Кима. Поэтому даже не медлит. — Как насчёт горячих булочек или ещё чего повкуснее? — дразняще добавляет Чонгук, кивая на привлекательные не только едой, но и внешним видом, светящиеся фургончики. Тэхён растягивает лицо в удовлетворённой улыбке, хлопая тёмными ресницами и строя свои янтарные глазки, от которых Чонгук потихоньку становится зависим и вскоре, наверное, именно они будут самой главной и первой его слабостью. Мужчина слегка пихает старшего плечом и желанно кивает на его предложение. — От такого не откажешься, — радостно реагирует Ким, вдыхая настигший его сладкий запах шоколада, теперь потирая в ожидание свои покрасневшие ладони. И они со стражем вдвоём быстро направляются к одному из ближних фургончиков, смеясь и толкая друг друга, потому что тот, кто окажется первым – получит больше начинки в сдобных прелестях, а они не упустят этой возможности.☐ ☐ ☐
Юнги сидит на диване, подложив ладонь под заострённый подбородок и делает глоток желанного вина из необычной формы бокала. — Первый пошёл, — прикрикнул тот на приоткрытую дверь номера, откуда после появляется Намджун, проходя вовнутрь. Так как комнаты делить надо, но никто не может определиться, с кем будет ночевать, они решили, что выходом из этой ситуации будет некая игра, суть которой заключается в «слепом» выборе соседа. Первый человек заходит в любую выбранную им комнату и сидит тихо, дожидаясь, пока к нему зайдёт кто-нибудь, кто станет делить с ним кровать, а остальные ждут снаружи и совершенно не подозревают, какую комнату кто выбрал. Намджун на цыпочках проходит, не колеблясь выбирая находящуюся почти у входа с правой стороны комнату, и осторожно закрывает за собой дверь, присаживаясь на кровать. — Следующий, — Юнги чувствует себя продавцом в каком-нибудь задрипанном магазинчике, сидящем на кассе и каждодневно пробивающим презервативы всяким сосункам. Спасает ситуацию лишь бутылка красного вина на элитном столике и полупустой бокал, явно говорящие, что он точно не просто заебавшийся мужик на кассе. Чимин заходит следом и не забывает показать Мину небольшой средний палец, на котором светилось из чистого серебра кольцо, подаренное когда-то Сокджином, сопровождая это самой-искренней-улыбкой-которую-только-может-подарить-этот-блядский-мир. Он долго думает, прищуриваясь, бегая глазами по четырём комнатам по обе стороны от него и укладывает указательный палец на пухлые алые губы. — Пак, ты не в автосалоне себе малышку выбираешь, — усмехается Юн, делая большой глоток алкоголя, приятно отдающего в голову. — Ты же знаешь, что я хочу ночевать с Джином или Тэхёном? — шепчет в ответ Чимин, давая слишком ясный намёк на то, что Юнги должен будет подсказать тем нужную комнату, когда настанет очередь. — Ох-ох-ох, — игриво посмеивается мужчина, грубой рукой проходясь по выбритым вискам. — В этом случае деньги вперёд. — Пизды отхватишь, — сцеживает огненноволосый, в итоге проходя в первую у входа комнату с левой стороны. Юнги не пальцем деланный, а ещё почти пьяный, что означает полную свободу в действиях. К тому же, понимание того, что он сидит здесь и наблюдает за выбором каждого, заставляет его скалиться, а в голове невольно назревает план-подъёб и ахуевшие лица мужчин в конце «игры», ведь он перевернёт все их ожидание вверх дном. — Давайте, кто там дальше. В проёме появляется Тэхён, своим спокойным видом показывающий, якобы, незаинтересованность, однако Мин видит, как взгляд янтарных глаз останавливается на последней комнате с левой стороны, которую тот приметил ещё в самом начале, когда они с Чонгуком только пришли. В тёмно-серых подведённых глазах Юнги разгорается синее пламя, когда Ким останавливается на своём выборе и беззвучно проходит в комнату. Следующим, без очередного призывающего крика, заходит Чон, засовывая одну руку в карман спортивок, а другой проходясь по чернющим волосам, собранным в хвост – давняя привычка, ставшая его неотъемлемой частью. Он всматривается в глаза Юнги и едва слышимо произносит: — Ты помнишь о нашем договоре? — Мин облокачивается на кожаную спинку дивана, понимая, о чём толкует страж, и кивает в сторону одной из комнат. — Значит её ещё никто не выбрал, — Чонгук заводится от радости, смакуя вкус простора и одиночества этой ночью. Мужчина кивает, двумя пальцами отбивая от левого виска в знак признательности и открывает дверь с божественным видом, подавляя желание уже увалиться на эту пленяющую двухместную кровать с шёлковым покрывалом сверху, на котором, к тому же, лежал некий презент от отеля в виде свёрнутых из полотенца белых лебедей, или распахнуть двери шикарного балкона, позволяя бушующему снаружи ветру пройти сквозь его душу. Он закрывает за собой дверь, напевая какую-то мелодию игравшую до этого по радио и пританцовывая проходит вглубь. Вот только какого было чёртово удивление Чонгука, когда из-за кровати резко выскакивает Тэхён с улыбкой до аккуратных ушей со множеством проколов, но напугавший его до белого света в тёмных глазах. — Чимин! — Ким широко разводит руки в стороны, квадратно улыбается, а-ля «тадам» и «добро пожаловать, друг», но сразу же меняется в лице, когда видит Чона в странной позе, с приоткрытым в непонимании ртом, сведёнными к носу бровями и широко распахнутыми глазами. Он сам сейчас выглядел в точности так же. — Что за... — выпаливает старший, а его правый глаз, кажется, дёргается. Здесь не должно было никого быть. «Что за подстава?», — думает Чон, усаживаясь на кровать. Юнги там настольно набухался, что перепутал комнаты или сделал это нарочно, не под властью алкоголя? Иначе как тогда объяснить нахождение Кима здесь, которого изначально не должно было быть. — Ты не Чимин, — констатирует Тэхён, всё ещё безумно осматривая черноволосого, будто они видятся впервые, и теребит край своего свитера. — Да ладно? Спасибо, что напомнил, мистер Эйнштейн, — цедит страж, накрывая ладонями лицо. Всё могло быть куда хуже и плачевней. Собственно, он не то что бы расстроился, просто крайне удивился этому исходу, ведь с Мином они договаривались о его одиночном нахождении в комнате. Однако, ему даже повезло, что пьяный Юнги привёл его к Тэхёну, а не к кому-нибудь другому, потому что темноволосый его влечёт, уж признаться придётся. Но разве можно променять такую просторную кровать, в которой всю ночь можно было бы ластиться одному, на всё это? Возможно. — Я планировал переночевать здесь с Чимином, — Тэхён встаёт с пола, присаживаясь на кровать спиной к черноволосому и поднимает свой взгляд на дверь ведущую на балкон. — А я планировал переночевать здесь один, — отвечает Чон, позже добавляя: — Без вас с Чимином. — Никто не получил желаемое, поэтому давай смиримся, ибо у меня тоже нигде не горит спать вместе, — коротко проговорил младший, избегая возможной ссоры, на что страж молча кивнул, потирая кисти рук. Они сидят в тишине на разных концах кровати ещё минут семь, слушая ровное, немного учащённое дыхание друг друга и не раздражающее тиканье настенных часов, стрелки которых были усыпаны чем-то привлекательным, а затем поворачивают головы. Тэхён подозрительно прищуривается, наблюдая за (пока) бездействующим Чоном, после чего они оба с немыслимой скоростью ложатся на кровать, сбивая покрывало и одновременно выкрикивая: «Это моё место!». — Ну ты и ребёнок, — усмехается страж, зарываясь длинными пальцами в свои волосы. — Сказал умник Чонгук, который чуть не проломил под собой кровать, лишь бы пометить свою территорию, — язвит Ким, а Чон возвращает свой помутневший взгляд с потолка на него, немного придвигаясь ближе. Тэхён нервно подавляет желание раствориться в воздухе или слиться с кроватью. Вместо этого он почему-то задерживает дыхание, медленно поворачивает голову к старшему и впивается ответным взглядом. — Я могу пометить не только территорию, — издевательски шепчет тот, не отрывая свои чёрные глаза с диким блеском от беспредельно красивого лица младшего, которое постепенно начало заливаться румянцем. — Как тебе такой вариант? — он специально опускает взгляд на изящную шею мужчины, а на языке ощущается сладостный привкус этой бархатной кожи. Тэхён подскакивает как ошпаренный, а пульс участился так, словно он только сошёл с беговой дорожки или пробежал марафон. — Ты придурок! — едва кричит темноволосый, хватаясь за покрасневшие уши и отходя к двери. — Чёртов извращенец, — он крепко сжимает дверную ручку, буквально наготове вырывать её с корнем, а самое пугающее то, что Ким не знает, кому именно посвящены эти слова: ему, которому, блять, понравилась эта чёртова близость, или же Чонгуку, играющему с его сердцем, как с баскетбольным мячом на площадке. Чон смеётся, языком проводя по белоснежным клыкам и закидывает руки за голову, довольный своей издёвкой. Это чтобы он не болтал лишнего. Всего лишь удачно проведённый спектакль, который заставил Тэхёна покраснеть, как самый зрелый помидор на грядке и прикусить свой острый язычок. Требуется вознаграждение за такую сцену. Однако, он в очередной раз не понял, когда это всё успело затуманить и его голову. Теперь на темноволосого хочется не просто смотреть, а жадно вдохнуть его запах и провести горячими ладонями по этой безумно мягкой коже, пуская разряд мурашек по бархатному телу. Страж раздражённо приподнимается на локтях. «Доставил сам себе проблем, надо же», — саркастично думается ему. Он окидывает мимолётным взглядом смутившегося Тэхёна – потому что на большее, в данный момент, не способен, и отрезвительно машет головой, с желанием оторвать её и отдать абсолютно любому каннибалу этого мира на съедение, ибо после посещения таких нежданных мыслей – она навряд ли ему пригодна. — Выходите, детсадовцы! — в этот момент раздаётся громкий крик из гостиной и Ким тут же вылетает, распахивая дверь, как светлячок, бившийся об плотное стекло окна, пока его не открыли и он не оказался на желанной свободе. Чонгук потирает переносицу, бурча себе что-то под нос и следом выходит из комнаты, прикрывая дверь. Он видит, как из комнаты напротив поочерёдно выходят Шин, Джин и Минсок, из другой, с левой стороны от входа – Чимин и Хосок, а из третьей – Намджун, сумевший при этом удариться мизинцем об её угол и сейчас стоять с таким лицом, словно по нему только что беспощадно проехался трактор. Он срывается на низкий смех куда-то в сторону, ведь их всех обвёл вокруг пальца многоуважаемый Юнги, успевший за это время выжрать бутылку вина самостоятельно и сейчас как барон сидеть на диване, закинув ногу на ногу. — У меня к тебе дохуя и один вопрос! — повышает голос Чимин. Мужчина взглядом «обводит» всю ситуацию, в недовольстве поджимая пухлые губы. — В очередь, в очередь, — незаинтересованно мямлит Юн, взмахивая на них всех рукой. Мужчины осматривают подвыпившего Юнги, подмечая, что лучше сейчас ни о чём с ним не говорить, ибо в одно ухо залетит – через другое вылетит, и забивают на то, с кем в итоге будут ночевать. Всего-то одна ночка. Вот только один Пак подходит к Сокджину, хватаясь маленькими руками за локоть, прижимается к мужчине с протестующим видом, что означало явное: он будет ночевать с ним и это не поддаётся оспариванию. Собственно, удерживать их и не собирались. Мужчины вместе начинают рассаживаться на большом диване и креслах, доставая побольше бокалов и заказывая в номер чего-нибудь да повкуснее. Закусывать-то надо. Только Чонгук и Тэхён молча остаются в стороне не подключаясь к разговорам, не желая делить комнату с кем-то другим, на что получают не совсем понимающие, но внимательные взгляды друг друга, которые после нежеланно отвлекаются на манящий алкоголь и выкрики друзей. Даже если они и восклицали пару минут назад о том, что не особо рады такому раскладу – их всё устроило ещё тогда, когда они неожиданно встретились глазами в комнате. — Ну чё, раз мы определись, давайте выпьем, — улыбчиво произносит Джин, приподнимая новую бутылку вина и открыв её, разливает по бокалам красную жидкость, оставляя краткий поцелуй на тёплом лбу стоящего рядом Чимина. Шин находит пульт, лежащий на одной из стеклянных полок и включает плазменный телевизор, естественно, не для того, чтобы его смотреть, а для вида и небольшого шума на заднем плане. Мужчина трясёт своей розовой полу-лысой макушкой, ублажено сминая шею, а затем расслаблено валится в кресло, обвивая пальцами бокал с налитым в него вином. — Юнги, ты ахуел в одиночку вливать в себя целую бутылку, — хрипло смеётся Минсок, бросая взгляд в его сторону. — Это было ожидаемо, поэтому никто не удивлён, — Намджун поудобнее усаживается на диване, слегка покручивая в руках бокал с вином. — Это хорошо, что он не уловил остальную заначку, иначе мы бы сейчас сосали пальцы. — Думаю, тогда мне следовало выпить абсолютно всё, что притащил с собой Джин, дабы вы сосали, — Юн прикрывает подчёркнутые глаза, проталкивая горячий язык за щеку. — Сосали что? — включает дурочка Шин. — Что-то побольше и гораздо интереснее обычных пальцев, — отвечает ему мужчина. — Ну начало-о-ось, — стонет Чимин, ладонью массируя лоб. Остальные беззаботно смеются, Хосок гогочет громче всех, закидывая ноги на угарающего со всеми Чонгука, и по снятому номеру раздаются звуки бьющихся друг об друга бокалов, смешивающихся с низкими, но громкими голосами мужчин, готовых оторваться этой ночью по полной.☐ ☐ ☐
— Может, сыграем во что? — Джин пальцами зарывается в жёсткие волосы Пака, смиренно лежащего у него на коленях, и приоткрывает рот, чтобы съесть протянутую Шином свиную грудку. — Правда или действие? — приподнимает бровь Нам, переключая каналы на музыкальные. — Скучно, — хмурится Юнги, перебирая толстые кольца на своих грубых пальцах. — Нам уже давно за десять. Лучше во что-нибудь повзрослее. — Например? — с проскользнувшими нотками интереса подаёт голос Хосок. — Кама-сутра, — довольно кивает Мин, облизывая и без того увлажнённые алкоголем губы. Он оглядывает друзей и видя заинтересованность в их залитых глазах, объясняет правила, в надежде, что их нетрезвый мозг сможет переварить сказанное. — Каждый из вас пишет на бумаге любую часть тела, без ограничений. Я собираю все эти записки и смешиваю, а вы разбиваетесь на пары. Первая пара должна вытащить по одной записке и до той части тела, которая у них выпадет – они и должны дотронуться. К примеру, «пах» и «задница», — он слышит заинтригованные вздохи и хмыкает, делая очередной глоток вина, — тогда, по правилам, человек, у которого выпал «пах» – должен будет коснуться им задницы своего напарника и стоять так, не шевелясь, пока до них снова не дойдёт очередь, — Мин привстаёт, взглядом серых глаз прося ручку и бумагу. — Это продолжается до тех пор, пока не останется одна самая сцепленная пара, соблюдавшая все правила и не разрывавшая связь. В номере образуется тишина, нарушаемая только каким-то музыкальным каналом, который так усердно искал Намджун. Мужчины задумчиво оглядывают друг друга. — Звучит интересно, но у меня есть вопрос, — вдруг начинает Минсок. — Почему Юнги в пьяном состоянии размышляет лучше, чем в трезвом? Тэхён пускает смешок. Действительно, пьяный Мин выглядит в три раза смышлёнее, чем трезвый. Надо же так. Кто-то валится с ног после первой бутылки, а Юнги пьёт уже третью (это если не считать ту, которую он выпил сам) вместе с ними и выглядит гораздо трезвее даже его не пьяного. Вот Тэхёна уносит уже после четвёртого бокала, что уж говорить про несколько бутылок. — Это ты ещё не тому удивляешься, — смеётся Чимин, выпивая полностью оставшуюся половину вина в бокале. — Ты ещё не видел, как танцует пьяный Намджун и как читает стихи Тэхён. — Так, — Ким останавливается, замирая с мясом у рта и бросает на Пака взгляд убийцы. — Я тоже щас как такну, — Джун стучит, якобы, возмущённо, ладонью по колену и поднимает тёмные брови – так раньше всегда делала его мама, когда он говорил что-то не то при гостях. — Скажите спасибо за бесплатный стриптиз и не выёбывайтесь. — За такой стриптиз я готов закрыть все стрип-клубы, — хохочет Сокджин. В номере вновь раздаётся заливистый смех мужчин и нелепые споры между Джином и Намом, которые «агрессивно» решают, что лучше: стрип Джуна или шутки Сокджина. Во всяком случае, голоса считать даже не пришлось, ведь в итоге выбрали стихи Тэхёна. — Да кто виноват, что я вспоминаю всё, что учил в садике, только когда пьян! — возмущается Ким, эмоционально взмахивая железными палочками. — Я бы послушал, — наконец отсмеявшись произносит Чонгук, но Тэхён отрицательно качает головой. — После этого мы поедем в церковь, нахуй... — шепчет огненноволосый, облизывая красные от остроты блюда губы. — Уверяю вас, Тэхён даже в учебное время рассказывал стихи потрясно, — Минсок говорит слова в поддержку мужчины, которые являлись чистой правдой, даже если всё происходящее – шуточно. — Я всегда слушал его с приоткрытым ртом на парах. — Минсо-о-ок, — умилённо тянет темноволосый, игнорируя уже заплетающийся язык и протягивает руку своему другу. Минсок улыбается, пожимая тёплую ладонь Кима и обратно облокачивается на спинку кресла. — Я с вас валяюсь, — бормочет Юнги, а его плечи содрогаются от смеха. Он получает ответный кивок от Шина, пытающегося открыть ещё одну бутылку, потому что ту, которая стоит на столе – они уже выжрали. — Начнём игру! — вспоминает Тэхён. — Да, давайте! Или боитесь, что Великий-Победитель-Чон-Хосок снова надерёт вам всем зад? — Хос подскакивает с зажатым между палочками мясом, и встаёт в позу «журавля», кривляясь. Чонгук делает глоток полу-сладкого вина, которому удаётся попасть не в то горло и вызвать неприятное жжение. Мужчина слегка стучит себя по груди и когда получается прийти в норму, начинает смеяться, прося брата остановиться, иначе он умрёт от стыда. — О-о-о, ну это вызов, — следом встаёт Намджун, хрустя пальцами, шеей и всем, чем только можно. Так скажем, разминаясь перед весьма интересной игрой. Они становятся в круг, отходя от стола и хрупких вещей на большое расстояние, дабы обойтись без ненужных поворотов событий, а в глазах животный блеск вперемешку с алкоголем, словно они не играть собираются, а грабить банк. Хотя, судя по тому, во что они собираются рубиться – проще было бы реально кого-нибудь ограбить. Но тем же интересней. Чонгуков зазвеневший мобильник заставляет того на минутку вернуться в реальную жизнь. Он шарится по карманам, найдя телефон в заднем, и когда видит, кто высвечивается на экране, становится серьёзен, а разливающийся по телу алкоголь словно на миг перестаёт давать нужный эффект. Черноволосый просит друзей подождать, пока он отойдёт поговорить, и получая беспроблемную реакцию, проходит в свою комнату, освещённую неполной луной прокравшейся к ним сквозь занавес, плотно закрывая дверь, чтобы лишние звуки не мешали его разговору. Страж доходит до балкона и недолго думая, приоткрывает его двери, выходя на свежий ночной воздух. — Привет, отец, — улыбается Чон, поднимая трубку. Мужчина вздыхает полной грудью, укладывая руку на холодную перекладину.— Здравствуй. Как у вас дела, Чонгук? Хорошо отдыхаете? — интересуется Хёджун, улыбку которого черноволосый видит даже так – не глядя, а на заднем плане слышен голос матери.
— Да, всё отлично, — по его груди разливается тепло, которое не опишешь ни одним словом, потому что нет ничего, что смогло бы подобраться хотя бы на чуть-чуть к этой любви. — У вас всё в порядке? Как мама?— Всё хорошо, сын, — на заднем плане слышны возгласы матери, которая явно пытается отнять у своего супруга трубку и услышать голос сына. — Подожди, тут одна сумасшедшая хочет услышать тебя.
Чонгук смеётся тихо, но так по-счастливому. Его мать прекрасная и добрая женщина, к ногам которой он готов склонить весь мир, потому что никто, как она – не заслуживает этого.— Чонгук-а! Мой мальчик, вы как? Я звонила Хосоку, но он не поднял трубку. Наверное, он занят. Передавай поцелуй от меня! Заботьтесь о себе и хорошо кушайте! Я скучаю! — тараторит Соён, а на фоне слышно «Да они не маленькие уже, женщина! Что за нежности!», которое она заглушает шипением и отчётливо слышным ударом по плечу. Её фирменное.
Мужчина улыбается, мальчишески посмеиваясь, и зарывается одной рукой в свои волосы. Вот именно за это он их и любит. Самой чистой и родной любовью. Такой, которую никогда ни к кому, кроме своих родителей и Хосока, не испытывал. Их растили в достатке и любви, в нежности и, иногда, строгости, которая, однозначно, не была лишней. Их учили сдержанности и усердной работе. Учили смотреть вперёд. Падать, а затем вставать и вновь делать уверенные шаги в будущее. — Мам, мы не виделись всего три дня, не переживай, у нас всё нормально. Хосок, видимо, просто не услышал твоего звонка. У нас тут немного, — мужчина делает паузу, едва улавливая доносящуюся из гостиной музыку и какие-то шорохи внутри комнаты, — шумно. Я надеюсь, что и вы в порядке.— Для вас всего три дня, а для матери – это слишком тяжёлая ноша. Я соскучилась по своим мужчинам! — хрипло смеётся Соён, а голос постепенно начинает отдаляться от трубки. — Да подожди ты, Хёджу! — восклицает женщина. — Твой ворчливый отец отбирает у меня телефон, поэтому спокойной ночи, Чонгук-а! Хосоку приветы обязательно! Люблю вас!
— И мы тебя, — шепчет Чонгук, подставляя лицо холодному ветру.— Ох уж эта женщина, — вновь раздаётся насмешливый голос отца в трубке. — Я, конечно, рад, что у вас там всё в порядке, Чонгук, вот только звоню по рабочему вопросу. Юмину нужно уезжать в свой родной город, а заместо него и тебя – мне некого поставить на пост. Бэм, которого я поставил на место твоего брата, всё ещё готов к труду и обороне, но вот Юмину нужно ехать. Поэтому я надеюсь, что завтра ты будешь дома и выйдешь на работу. — мужчина говорит ровным тоном, делая осторожные глотки кофе. — Я буду ждать тебя в офисе в любое время, ибо нужно разобраться с некими бумагами, подпись в которых нужна именно твоя.
— Я понял, без проблем. Завтра буду, — коротко бросает Чонгук, кивая самому себе.— Отлично, сын. Тогда доброй ночи и приветы друзьям, — Хёджун произносит это мягко и с заботой, первым кладя трубку.
Черноволосый крутит в руках телефон, облокачиваясь локтями на балконную перекладину, смакует разговор с родителями, а тело покрывается мурашками, потому что холодная зима пробралась под разгоряченную кожу, а он стоит в одной толстовке, которая не особо-то и греет, что, быть честным, не особо-то и нужно. Вид, который предстал перед ним, неимоверно красив и эстетичен, отвлекает своей властью даже от резвого ветра, пробирающего до самых костей. Наслаждение разливается по венам, а горные вершины, поблёскивающие под одиноким лунным светом, дурманят своим гордым видом. Густые ели, сильные ветви которых держат на себе навалы снега, пустые дороги и величественная даль. Почему-то сейчас Чонгуку захотелось, чтобы это увидел и почувствовал Тэхён. Чтобы темноволосый стоял рядом и восхищённо осматривал истинную красоту и изящную луну, звёзды, которые бы освещали его лицо, покрывая поцелуями и смело в янтарных глазах отражались. Страж стоит ещё пару минут, а затем открывает дверь балкона, заходя обратно в комнату, но останавливается в проёме двери. — И что ты тут делаешь в темноте? — он приподнимает уголки губ в усмешке, видя тёмную небольшую фигуру, которая оказалась замеченной. — Меня послали за листом и ручкой, которые я не могу найти, — растерянно посмеивается Тэхён, спуская свой рюкзак на пол. — Я тебя отвлёк? Извини, надеюсь, я не сильно помешал твоему разговору с родителями. — Ты не помешал. Я даже не понял, что кто-то сюда зашёл, — спокойно отвечает Чонгук, облокачиваясь на дверь. — Как понял, что я с родителями? — Мам, мы не виделись всего три дня, — говорит Тэхён словами черноволосого, делая и без того низкий голос ещё ниже, но не продолжает, получая многоразовое кивание от старшего. — Понял, не продолжай, — страж мимолётно смеётся, закатывая глаза. — Раз уж ты приведён судьбой, то иди сюда, я тебе кое-что покажу. Тэхён смотрит озадаченно, но смело проходит с Чонгуком на балкон, ёжась от вольного ветра, как только он ступает за пределы комнаты. Собственно, всё это уходит на второй план, даже управляющий им алкоголь, когда он видит представшую во всей красе природу, одинокую луну и густо усеянное звёздами небо. Темноволосый стоит, завороженно смотря на всё это, а после руками хватается за перекладины, немного приподнимаясь и улыбается, глядя на большую луну и расстелившиеся вдали горные вершины. — Ночное небо такое желанное зрелище, — зачарованно шепчет темноволосый, расширяя глаза. — Я знал, что тебе понравится, — отвечает Чонгук, складывая руки на груди и становится рядом, касаясь своим плечом Кима. — В лесу такое крайне редко можно наблюдать, но вот звёздное небо расстилается даже не смотря на высокие деревья. — И как часто ты смотришь на небо? — поворачивает голову Тэхён и морозный ветер путает пряди его тёмных волос, которые небрежно спадают на блестящие глаза. — Когда чувствую себя счастливым, — хрипло произносит страж. — М-м-м, — понимающие мычит младший и поднимает свой взгляд на усыпанное яркими звёздами ночное небо. И тишина. Всеобщий покой не нарушается. Лишь ночные звуки, доносящееся откуда-то из неизвестности, перешёптываются о чем-то сокровенном. Они молчат, позволяя ночному ветру обнять их за широкие плечи и погладить по голове. В это время будто бы всё замирает, становится словно безмолвным и лишь одинокие фонари освещают небольшие снежные участки вокруг себя. Тэхён ощущает сейчас всезаполняющее чувство счастья, свободы и беззаботности. Это не поддаётся объяснениям, наверное, но он бы хотел оттянуть этот момент, когда звёзды в глазах Чонгука сияют, словно сахар рассыпанный на чёрный мрамор. — С моей квартиры есть выход на крышу, — зачем-то осведомляет старший, машинально выдыхая изо рта пар. — И, естественно, я приобрёл себе телескоп, чтобы разглядывать бесконечное. — Представляю, в какой близи ты видишь звёзды, — Тэхён играется с лунным светом, а затем вопросительно приподнимает бровь, подрагивая от холода. — Я думал, что ты живёшь там, в лесу. — У меня есть квартира недалеко от центра, — поясняет Чон. — Живу я там недолго, поэтому она всё ещё пустая, а в лесной чаще ночую, когда должен быть на посту. — Так ты не лесной житель, — как-то вопросительно и одновременно утвердительно проговаривает Ким, на что страж опускает голову, прикусывая нижнюю губу, чтобы сдержать улыбку. — Я твердил тебе об этом с самого начала. — Надо же, леший Чонгук, который оказался не лешим, — мелодично смеётся Ким, подушечками пальцев проводя по сухим губам. — Надо же, недоразумение Тэхён, который оказался ещё и чтецом по пьяни, — наклоняя голову, Чон усмехается, за что получает хороший удар в плечо, отправленный младшим. — Ты неисправим, — совершенно не разочарованно шепчет темноволосый, не отрывая глаз от привлекательного лица Чонгука, на которое он стал засматриваться слишком часто, а это не есть хорошо. Хотя не удивительно, ведь эти чёрные, как смоль, длинные волосы, собранные в хвост сзади и такие же тёмные проницательные глаза, в которых Тэхён каждый раз теряется, острые скулы и мощные плечи, руки, ноги – привлекают. Да всё. Всё в Чонгуке привлекает. Начиная с лица и тела, заканчивая характером и привычками. И от этого никуда не деться. — Иногда необязательно исправлять, — страж руками проводит по своим плечам и поворачивается в сторону двери, кивая на неё Тэхёну. — Пошли. Холодно, заболеешь ещё. Ким последний раз осматривает подаренную им всем красоту, вдыхает зимний воздух полной грудью, словно пытается слиться с ним воедино, и у него вдруг появляется необъяснимое желание сделать фотографию. Запечатлеть момент, который мало того, что будет в его бьющемся сердце, но ещё и на фото, как самый особенный. — Постой, — Тэхён хватает старшего за рукав, но получая непонимающий взгляд, отпускает его. — Можешь сфоткать меня? — Давай сюда телефон, — Чон добродушно кивает и протягивает руку вперёд. — Нет, на свой, — криво улыбается он. — Мой остался на столе. Чонгук больше ничего не говорит, немного отходит назад и включает камеру телефона, направляя её на красивого во всём Тэхёна. Тот стоит, укладывая руку на вьющиеся волосы, которыми ветер продолжает осторожно играться, как с самой дорогой игрушкой, и устремляет свой выразительный взгляд прямо на него, от чего чонгуково сердце на миг замирает. На фоне Тэхёна всё остальное меркнет и кажется уже не таким особенным, потому что особеннее темноволосого и быть не может, как думает Чонгук. Он держит палец на расстоянии от значка «фото» и засматривается на младшего, похожего на властелина этой ласковой, одновременно буйной зимы, которому принадлежит всё, и тот самый ветер, который заставляет покрываться табуном теперь приятных мурашек, словно его охрана, главный попутчик, оберегающий и родной. Лунный свет очерчивает его подтянутое тело, широкие плечи и тонкие кисти рук. Ким перестаёт быть реальным, он словно падшая звезда, отправленная на землю из-за своей чрезмерной красоты и яркости, которую не смогло вынести небо. — Ну как? — подаёт содрогающийся голос он, немного наклоняя голову. — Подожди, давай ещё раз, — Чонгука током прошибает и он понимает, что позволил себе наглость засмотреться. Мужчина делает первые несколько фото практически не моргая и неосознанно шепчет: — Такой красивый. — Спасибо, — слышится смущённое в ответ и Тэхён подходит, обнимая себя замёрзшим руками за плечи, глядит в телефон черноволосого, оценивая сделанные фотографии. — Мне нравится! — он восторгается, а широкая улыбка мгновенно расползается на губах. — Ты хорошо фоткаешь. Пришлёшь мне, как только мы обменяемся номерами, — Ким благодарно постукивает по плечу Чонгука, почему-то уверенный в том, что у него скоро действительно будет его номер и они вместе заходят вовнутрь, возвращаясь к ребятам. Во всяком случае, теперь стражу кажется, что он потихоньку начинает терять рассудок.☐ ☐ ☐
— Я в команде с Джином, — Чимин расслабленно повисает на шее своего мужчины и протягивает принесённые бумаги и ручку Юнги, которые попросил у женщины, принёсшей им их заказ прямиком в номер. — Выбор, конечно, небольшой, — вздыхает Нам, осматривая количество находящихся мужчин, а затем задерживает взгляд на одном из них. — Хос, приятель, — улыбаясь, он подставляет кулак другу и тот с ответной улыбкой ударяет его, в знак команды. Ну вот, одной проблемой меньше. — Тогда я с Тэ, — спокойно отвечает Минсок, совершенно не выглядевший пьяным, за локоть притягивая того к себе. — Ты не против? Тэхён качает головой и спокойно поддаётся действиям мужчины, не желая замечать недовольный взгляд чёрных глаз. Он не помнит, сколько успел выпить за это время, вот только в номере стоит сбивающая с толку духота и запах явного перегара в перемешку с чем-то сладким, поэтому он едва соображает, стоя на ватных ногах и расслаблено улыбаясь, пританцовывая в такт играющей музыке. Юнги сидит на диване и неопрятно разделяет бумагу на множество частей, укладывая их в глубокой стеклянной ёмкости, другими словами – подготавливая всё к игре, а Чонгук стоит над его душой, чернющий, как туча перед сильной грозой, и гневно сминает свои пальцы. — Я вот думаю, ему сейчас руку сломать или ногу? — шипит Чон, вгрызаясь взглядом в довольное лицо Минсока, теперь уже придерживающего талию Тэхёна и плавно танцующего с ним под какую-то идиотскую песню. — А может лучше всё сразу, — насмешливо добавляет он, пополняя список чужих мучений. — Ты о чём? — Юнги не совсем расслышал сказанное, потому что музыка безжалостно бьёт по ушам, а после следит за взглядом стража, натыкаясь, кажется, на то самое, что заставило его кипеть. — Теперь понял, — он усмехается, немного дёргая головой в сторону и дорывает последний клочок бумаги, бросая его к остальным. — Расслабься, Чон. Или снова хочешь устроить здесь кровавое побоище? Они просто танцуют. — Он выбрал его своим партнёром, — раздражается Чонгук, потому что его, чёрт побери, опередили. — Они просто друзья, — ровно отвечает ему Юнги, покручивая ручку между пальцев. — Он держит его за талию, — скрипуче продолжает страж, сводя тёмные брови к носу. — Они просто друзья, — настойчиво повторяет Мин. — Тогда я просто по-дружески сейчас выбью ему челюсть, — Чонгук даже не пытается скрыть свою раздражённость, нешуточную злость, выливающуюся из него, как лава из извергающегося вулкана. И если раньше он имел представление, что в нём есть нотки собственника, то он никогда бы не подумал, что настолько. Тем более, чувствовать это к человеку, который никак ему не принадлежит и не будет. Сумасшествие, блять. Снова. — Иди выпей ещё, расслабься, — слышится раздражённое или встревоженное от Юнги, который после отвлекается на чей-то зов. Чонгук не знает, почему сразу начинает агрессировать, если Тэхёна кто-то касается или разговаривает с ним. Для него впервой ревновать человека настолько сильно, чтобы даже вены на руках вздыматься начинали, чтобы это замечали. Это неправильно. Его поведение не-пра-виль-но-е. Минсок знаком с Тэхёном достаточно давно, он знает о нём в три раза больше, чем сам Чон, ведь они даже учились вместе, а получается – росли. Он в праве, как и все остальные, касаться его, улыбаться ему и проводить с ним время. Чон не должен распоряжаться тэхёновым окружением и говорить, что можно, а что нет. Но почему даже не смотря на это, Чонгуку, привыкшему никогда не делиться тем, что ему понравилось, хочется направлять лазерные прицелы в их головы. Вот только повторять ту ситуацию, которая произошла позавчера – не хочется. Они с Тэхёном только наладили отношения, в которые оба начинают потихоньку складывать по кирпичику, создавая совместные воспоминания. Стражу не хочется испортить их вновь и видеть Кима расстроенным из-за него. — Чё вы тут, — Хосок шумно подходит к мужчинам, придерживая бокал вина и приобнимает задумавшегося брата за шею. — Ты чё такой? — В нём бушует ревностный ураган, — поясняет Юнги, кивая в сторону той самой «парочки», вокруг которой пляшут ещё несколько. — Надо же, — удивляется старший, пуская смешок. — За всю мою жизнь я мог наблюдать только за тем, как он ревнует свои вещи к кому-либо. А тут что-то поновее, — Хосок делает ещё один глоток, а после ставит свой бокал на стеклянный округлый стол, наполненный едой, хватая мрачного Чонгука за руку и отводя в сторону, иначе – выполняя долг старшего брата. Он отводит его к панорамному окну в той же шумной гостиной, балкона за которым, к сожалению, не было, поэтому ему приходится просто закрыть их обоих занавесями, дабы скрыть с глаз. Если бы они уединились в комнате, то, скорее всего, привлекли ненужное внимание, а не хочешь быть замеченным – прячься на виду. — Вы так похожи на долбоёбов, — Мин комментирует их попытки уединиться, но его успешно игнорируют. — И если вы подумали, что так отправитесь в параллельную вселенную, то спешу огорчить. Ваши члены торчат из-за занавес, — он басовито смеётся, облокачиваясь спиной на диван и укладывает жёсткие руки за голову. — Юнги, отъебись, — укоризненно шикает Хосок, потирая переносицу. Кто вообще шутит в такой ситуации про члены? В любом случае, это заставило приглушённо смеяться даже Чонгука, поэтому всё нормально. — Зачем ты затащил меня, — страж кривится, вглядываясь в белый карниз и плотно прилегающие к его телу занавеси, — сюда? — Я вижу, как тебе интересен Тэхён, — начинает Чон старший, но слыша усталый вздох, означающий то, что это не очень хорошая тема для обсуждения, кладёт свою руку на крепкое плечо Чонгука. — И поверь мне, я вижу, какую внутреннюю борьбу ты ведёшь, чтобы не дать в морду Минсоку. Но он не плохой мужик, понимаешь? Я больше, чем уверен, что он ни на что не рассчитывает, а просто веселится. Как друг-с-другом, Чонгук, а не так, как ты себе представляешь. Но я знаю, что бы тебе не думалось, ты сделаешь правильный выбор, — осторожно проговаривает Хосок, заглядывая в нечитаемые глаза напротив. — Если тебе нужны совет или помощь, то я всегда здесь, братишка. Мы все здесь. — Я знаю, Хосок, — губ черноволосого касается многозначительная улыбка и он укладывает свою руку на шершавую руку брата. — Но мне хочется размозжить голову от того, что я не понимаю своих чувств. Не думаю, что мне кто-то, кроме меня самого, поможет в этом. Уж если я сам разобраться не могу. — Не пытай себя. Человеку свойственно иногда теряться в буре чувств, ведь что-то может быть впервые, быть неизведанным, — от Хосока веет спокойствием и неподдельным пониманием, от чего Чонгуку в разы становится словно... легче, что ли. — Просто позволь себе столкнуться с этим и ты поймёшь, насколько всё было просто. Тэхён не убежит, он находится буквально за занавесями: пьяный, но живой и такой же, как ты – потерянный и запутавшийся. Поговорите друг с другом, как почувствуете, что нужно. Он не оттолкнёт. Чонгук слушает внимательно, впитывая в себя каждое слово брата, каждую сделанную паузу и предложение. Хосок для него – наставник, человек, который, что бы он не делал, никогда его не осуждал, а помогал выбираться из всего дерьма, шагая плечом к плечу. И, в очередной раз, он оказался прав. — Без агрессии, — предупреждающе добавляет он следом. — Она никогда к хорошему не приводила, уж в этом опыт у тебя был. Перемолчи свой гнев, если почувствуешь, что он растёт, — после сказанного с лица Хосока сходит серьёзность, а на её место приходит та самая лучезарная улыбка. Он смотрит с любовью своими глазами-месяцами, протягивает руку и касается чонгуковых волос, осторожно поглаживая их, зарываясь длинными пальцами, а затем лезет обниматься, постукивая понимающе по спине. — Спасибо, — шепчет Чонгук ему в шею, находя в этом своё успокоение. Хосок не требует ничего взамен. Никогда не требовал. Ведь, если в порядке Чонгук – в порядке и он сам. А что может быть бесценнее? Мужчина распахивает занавеси и они проходят к ребятам, всё ещё отжигавшим посередине гостиной, но музыку сделав уже потише. Юнги бросает обеспокоенный взгляд на появившихся, на что Чонгук успокаивающе кивает, а Хосок показывает пальцами «окей», забирая свой бокал вина и пританцовывая направляясь к остальным. Страж усаживается на кожаное кресло, разминает шею и потянувшись за своим пустым бокалом, не жалея наливает в него вина до самых краёв, жадно спивая жидкость, смакуя ею тонко очерченные губы. — Налейте мне тоже, — к столу подходит Тэхён, какой-то слишком расслабленный и душный, будто его хорошенько выжали за это время. Он берёт стоявшую неподалёку бутылку, кончиком языка проводя по губам. — Думаю, тебе уже хватит, — Чонгук выхватывает алкоголь из его ослабленной хватки и поджимает недовольно губы. — Ты шатаешься. — Мне хорошо, — Ким сводит брови к носу и дует блестящие губы, как недовольное дитё, у которого отняли конфету. — Дай сюда, иначе я сейчас стукну тебя этой же бутылкой, — не совсем угрожающе звучит, конечно, но ему неважно. — Он сейчас стихи начнёт читать. Лучше отдай ему, — саркастично смеётся Мин, максимально опасаясь этого, ибо ему хватило прошлого раза по горло. Чонгук не сдерживает усмешку и последний раз оглянув Тэхёна, уже считавшего поющих птичек над своей кудрявой головой, наливает ему в бокал красное полу-сладкое, наполовину заполняя его. — Держи, — страж протягивает бокал, следя за тем, чтобы всё прошло без приключений и Ким не пролил вина на пол, а темноволосый обвивает его вместе с чонгуковыми пальцами, тянув на себя. — Ты решил оставить меня без пальцев? — мужчина вскидывает бровь, вглядываясь в пьяное лицо напротив. — Они мне нравятся. Я буду закусывать ими, — серьёзно отвечает ему Тэхён и дерзко улыбается, затуманенными глазами бегая по длинным, горячим пальцам и дальше – по вздутым венам и выпирающим костям на кистях. — Эу, эу, — Юнги приподнимается, предупреждающе скрещивая руки в знаке «стоп». — Чонгук, он сейчас реально сожрёт твои пальцы, — Мин бегает тёмно-серыми глазами сначала по стражу, которому, кажется, нравится это, если судить по довольному оскалу, а после по Киму, который не менее доволен происходящим. — Тэхён, это не те сдобные сладкие пальчики, это, нахуй, пиздец всемирного масштаба. Персональная смерть и проводники до оргазма, — в прочем, это достаточно громкое предупреждение абсолютно никто не слышит, словно он проговорил это в своей голове, поэтому он вздёргивает руками, громко шлёпая ими по своим коленям. — Вот ебанутые извращенцы. Юнги встаёт и похуистически отнимает этот бокал, являющийся, походу, сердцевиной всего происходящего, делает грубые глотки до того момента, пока после него не осталось ничего даже на донышке и разрывает эту тусовку каннибалов-извращенцев, громко хлопая в ладоши и требуя внимания. — Товарищи, блять! Собирайтесь и давайте играть, пока я, нахуй, не слетел с катушек окончательно!