Музыка Нашей Души

Утро было отвратительным, особенно если оно начинается спустя два дня лихорадки. Разлепив глаза, Чуя сразу же зажмурился от слишком яркого света настольной лампы. Он попытался приподняться на локтях, осматривая помещение, убеждаясь, что он находится в своем общежитии. Он растерянно заморгал. Прошедшие несколько дней были как в тумане. Чуя обрывками вспоминал события вечеринки, вкус алкоголя прямо из бутылки, Дазай, его прикосновения. Дазай. Все вернулось на круги своя, раздосадованно отметил Чуя, понимая, что уже не в силах отказаться от Осаму. Память услужливо подкинула фрагменты того, как Дазай ухаживал за ним, пока Чуя с жаром умирал на кровати. «Стыд, стыд стыд, как же стыдно» — чертыхался Чуя, напрасно решив резко вскочить с дивана, но тут же сел назад, уставившись перед собой, стараясь унять головокружение. Болезнь не ушла полностью, Чую с периодичностью в несколько минут потряхивало, но он вышел из комнаты, направляясь на кухню. Ноги неприятно закоченели — видимо, выходить на холодный паркет босыми ногами была не самая лучшая идея Накахары. Увидев на столе пакет с таблетками, которые видимо, предназначались для него, он осторожно вынул оттуда таблетки от головы. В глазах снова потемнело. Чуя не мог понять, откуда в голове такая оглушающая пустота. Он не чувствовал себя человеком, словно находился не здесь. Он видел очертания квартиры, вот стол, его столешница испещрена порезами от ножа, ведь Чуе всегда слишком лень взять досточку, он гладкий, но с трещинками, едва осязаемыми пальцами, но Чуя не понимал, что это его стол. Он тупо пялился на него, пытаясь понять, для чего он предназначен. Растерянно заморгал, отвёл взгляд и посмотрел на картину. Стеклянные глаза мужчины с картины напугали Чую: слишком пустые, слишком ненастоящие. Они смотрели с ненавистью, презрением, с чем-то ещё. Чуя не знал таких сильных негативных эмоций. Он также не понимал почему он продолжает пялиться на эту картину. Внезапно парень с картины моргнул, и Чуя замахнулся. Он сам толком не испугался, но внезапно нахлынувшая бессильная ярость заставила парня занести кулак. Зазвенел треск стекла. Зеркало со скрежетом разбилось, распадаясь на мелкие кусочки. Чуя тихо осел на пол. «Зеркало. Это было всего лишь зеркало.» В ушах начало звенеть, а дыхание сбилось в груди в один плотный комок, не желая отпускать. Чуя начала ловить воздух ртом, как рыба на суше, стараясь уцепить глоток кислорода, но. Ничего не происходило. Воздух вокруг будто превратился в цемент, едко разливаясь по лёгким, мешая дышать. «Стыдно, стыдно… Черт, откуда здесь вообще взялось это блядское зеркало?!» Слезы хлынули внезапно, и без того посиневший от невозможности выдохнуть юноша начал давиться и задыхаться. Руки впились в затылок, пытаясь выдернуть волосы. «Опять я все испортил. Опять я.» Внезапный шлепок по щеке заставил Чую широко распахнуть глаза. Над ним нависала Йосано, и от растерянности Чуя задохнулся и закашлялся. Рука девушки начала аккуратно хлопать по спине. — Все-все, давай, вставай, — она помогла Чуе приподняться, растерянно оглядывая разбитое зеркало и Чую, видимо, на наличие порндов от стёкла, — Не ушибся? Хорошо, — Она отошла в угол кухни, подобрала метлу и направилась к зеркалу. — Ты его не заметил? Что случилось? — Да, не заметил, — Чуя не слышал, что там говорила Йосано, и чудом ответив наугад, выхватил из ее рук метлу, намереваясь устранить беспорядок самому. Акико продолжала сверлить его подозрительным взглядом, стараясь не выдавать беспокойства. После устранения всех неполадок она заварила им кофе и рассказала, что произошло нового у остальных, старательно выбирая слова, описывая действия Дазая. Не говорит же ей, что тот, когда Йосано не выдержала и не выставила его на улицу, продолжил написывать ей, стараясь выяснить, стало ли Чуе лучше. Так же рассказала, что это зеркало она планировала повесить в ванной (на этом моменте рассказа Чуя обреченно накрыл лицо руками). Около четырех часов вечера она ушла на подработку, оставив Чую допивать остывший кофе в одиночестве. Нужно сказать, что пощёчина была довольно эффективна, ведь это была первая паническая атака Чуи, когда он почти сразу перестал задыхаться. Все зудело, и Чуя отчаянно боролся с тревогой. Внезапно голову озарила идея. Гитара. Она была, как свет в конце туннеля сейчас. Водрузив на стул сначала себя, а затем и гитару, включив камеру на телефоне, чтобы потом прослушать, Чуя аккуратно провел пальцами по струнам. Такие же натянутые, ровные, не скрипят, недавно смазывал. Ненавязчивая, но удручённая мелодия начала проскакивать сквозь строчки в голове парня. Он завороженно, будто издалека наблюдал за своими руками, изящно водящим по струнам вверх-вниз, иногда зажимая ту или иную струну. Хриплый шепот наполнил комнату. «I'll be God I'll be God I'll be God I'll be God, today» Голова Чуи словно отделилась от его тела, пальцы не слушались, водили по гитаре самостоятельно. Навязчивые мысли напомнили о панических атаках. Наигрывая мелодию, Чуя пытался понять, что чувствовал в тот момент. «Hold my head under the bath and breathe away Slit my wrists and watch that blood evaporate Being this Godly can't be good for Ana's safety, Ana hear me» Слезы снова потекли из глаз. Никчёмно, никчёмно. Ты снова не можешь сдержать крокодильи слезы, дрянной мальчуган с вечно растрепанными спутанными блеклыми волосами, прокуренным голосом, который дрожит, пока ты играешь эту мелодию. Самореализация? Бред, ты слишком много сидишь в Интернете. Ты скучный и душный, большой и немощный, не способный иногда самостоятельно дышать. Да на что ты вообще способен? Изо рта вырвалось внушительное рыдание, и парень сильнее ударил по струнам, стирая пальцы в кровь. «I'll fake God I'll fake God I'll fake God I'll fake God today» Ещё несколько проигранных аккордов и гитара летит в сторону, телефон со стуком выключается, чего обладатель трясётся сильнее чем в лихорадку. Пощёчина. Затем ещё одна. И ещё. Дыхание наладилось, а щека запылала. Через полчаса Чуе стало спокойно. В голове песок, но Чуя целенаправленно встал со стула. Шаг, другой — ему хватило сил добраться до кровати, свалиться в нее тяжёлым грузом. Он глубоко вздохнул, пытаясь досчитать до десяти. Дрожащая рука засунула руку под подушку. Парень почти сразу нащупал нужный предмет. Чуя долго смотрел на банку с нейролептиками. Аккуратно открыв ее, он несгибающейся кистью зачерпнул горсть и запихнул в рот. Кое-как Чуя сполз с кровати, хватая с пола бутылку, проглотил горькое содержимое. Он уставился в окно. Темнело. Окно было приоткрыто, но парень не мог дотянуться до него, чтобы вдохнуть полные лёгкие свежего зимнего воздуха, ощутить, насколько сыро он пахнет. В окно влетела снежинка. Одна, другая, и вот уже все больше и больше разнообразных снежинок влетает в окно. Они тут же тают, но не теряют надежды вновь и вновь врываясь в здание. Йокогама снова покрылась снегом, пропитываясь холодом. Забавно, думается Чуе, может быть, в следующей жизни я тоже стану снежинкой? Красивой, особенной, с тонким и изящным узором? Как жаль, что моя жизнь тогда оборвется с первым лучом солнца. В чем тогда смысл жить, если я растаю? Я не могу жить в темноте вечно. Быть может, я попаду в чьи-то теплые и нежные руки, тогда я умру в блаженстве, зная, что принес кому-то радость? Быть может, меня словит языком маленький ребенок, а затем весело хихикнет и продолжит играть? Чую клонило в сон, ему было жарко. Он распластался на полу, запоздало понимая, что выпил слишком много. Ему никогда раньше не было так плохо. Сердце билось слишком быстро. Он подумал о том, что окружало его последние несколько месяцев. Любовь. Любовь друзей, любовь отца, любовь музыки. Боль. Боль от предательства, чужая боль, что никак не уходит. Боль за близких. Тяжело дыша, Чуя понял, что несмотря на невзгоды, он был счастлив. Эйфория от таблеток кружила голову, но это было другое. Он действительно был рад быть тем, кто он сейчас. Жизнь скоротечна и жестока, да и в конце концов, Земля не пошатнется, если в ней станет на одного безмозглого идиота меньше. Чуя прикрыл глаза, расплываясь в улыбке. «Хорошо… Именно сейчас, мне так хорошо.» «Oh Ana, I'll be with you still You are the angel that I couldn't kill Oh Ana, I'll be with you still You are the angel that I couldn't kill…»