Синие ночи, жёлтые дни

Гроза какая-то беспощадная. Адати поглядывает в окно и видит, как тайфун швыряет ржавые листья, откусывает ветки деревьев и носится вдоль по улице — сумасшедший. Куросава ставит на тумбу горячие чашки и залезает под одеяло — они с Адати читают мангу прямо в кровати. На Куросаве уже привычный домашний костюм. Он сидит рядом, облокотившись на стену, изредка прикасаясь к Адати плечом. Они молчат, прислушиваясь к тайфуну, пьют чай и погружаются в фантастические миры… Пока не гаснет в квартире свет. — Э?.. Ну конечно: вырвало провода. Где-то случилась авария — ожидаемо в такой-то вечер! Куросава встаёт, освещает путь телефоном, щёлкает выключателем: «клац-клац-клац». — Видимо, это надолго, — констатирует он. За окном раздаётся жуткое: «у-у-у!» Адати не боится, но понимает, что гораздо спокойнее, когда Куросава рядом. Хорошо, что он не ушёл домой! И когда Куросава возвращается под одеяло, Адати прислоняется к нему крепче. И крепче. И крепче даже! Он не думает ни о чём, когда жмётся к плечу Куросавы, потому что это приятно. Оно ведь тёплое. И пахнет Куросава уютно. «Бывает уютный запах?..» По крайней мере, это что-то древесно-мягкое, обволакивающее, словно ночь с зажжённым костром. Куросава вначале медлит, замирает, боясь спугнуть, а затем обнимает Адати, и они сидят так впервые. Сердце вроде и колотится быстро, но это здорово, и хочется запомнить это мгновение, а время, конечно, остановить. Дыхание Куросавы чувствуется на затылке, ладонь Куросавы греет предплечье и спину. — Тебе удобно? — М. Они сидят, привыкая к таким изменениям, и губы Куросавы так близко ко лбу, что Адати хочется самому прислониться к ним и почувствовать поцелуй. Он с радостью слышит, что думает Куросава: «Невозможно… Мы ведь так близко… Это нормально, если?» Адати улыбается. Эта сторона Куросавы такая милая!.. Адати сам подаётся вперёд и вверх, прикасаясь лбом к тёплому рту.

***

И хотя до сих пор льёт дождь, а провода не восстановили, в комнате не темно, ведь Куросава излучает свет.