***
Кроули медленно обошёл стул, к которому была привязана измученная темноволосая девушка, и задумчиво постучал пальцем по губам. Нарочито неторопливым взглядом обвёл разложенные на подносе пыточные инструменты, многие из которых были покрыты запекшейся кровью, и перевёл взгляд на пленницу. — Бригитта, лапуля, — Кроули расплылся в широкой улыбке. — Есть предпочтения, чем мы продолжим? Любой каприз. Только скажи, и папочка сделает. Могу подсказать тебе меню. Серебряный нож, смоченный в крови ягнёнка. Скальпель. Выбери его, лапуля, он острее, лично затачивал. Не пропадать же усилиям. О, ещё есть кинжальчик из иридия. Стоит целое состояние. Ожидает оборотней, но мы можем исследовать, как он влияет на джиннов. Страсть у меня познавать новое, грешен, признаю. — Катись в ад, — хрипло выплюнула Бригитта и сорвалась на отчаянный крик, когда лезвие серебряного ножа вошло ей в плечо. — Ты ничего не добьёшься. Я не знаю, где Чистилище. Никто не знает. — Это неправильный ответ, лапуля, — Кроули погрозил пальцем, отложил нож и взял металлическую трубу, которая лежала рядом с подносом. Обошёл стул и с размаху ударил Бригитту по затылку. Та хрипло вскрикнула, а потом отчаянно застонала. — Видишь ли в чём дело, кисуля. Чем чаще ты повторяешь, что ничего не знаешь, тем больше я тебе верю. И это было бы хорошо, но, — Кроули вскинул вверх палец и выдержал эффектную паузу, — это делает тебя абсолютно бесполезной мне. Угадай, как я поступаю с теми, кто мне больше не нужен? — Ублюдок, — Бригитта сплюнула кровь и закашлялась. — Я же сказала, я не знаю… — Снова неверно, — зло оборвал Кроули, мгновенно оказался возле подноса и взял кинжал из иридия. С размаху всадил Бригитте в живот, вынул, и вогнал по рукоять вновь, отступив от места предыдущей раны немногим более дюйма. — Я могу делать так вечность, лапуля. А когда твои кишки вылезут наружу, я обмотаю ими твои лёгкие. А после медленно, очень медленно срежу твои татуировки. Вместе с твоей прелестной нежной кожей. Миллиметр за миллиметром. Так что, — Кроули вновь вынул кинжал и ударил чуть выше места предыдущей раны, не обращая внимания на то, что Бригитта захлебывается кровью, которая мешает ей дышать, — советую подумать лучше. Где Чистилище? — он резко перешёл на крик и демонстративно потянулся за скальпелем, остановив взгляд на руке Бригитты. — Не надо, — прохрипела она, с трудом сплюнув кровь, когда лезвие сверкнуло в руке Кроули. — Прошу… Я скажу то, что знаю. Драконы… — Что-что, лапуля? — тон Кроули резко стал ласковым, а он склонился чуть ближе к Бригитте и демонстративно приложил свободную руку к уху. — Я не расслышал. Ты сказала драконы? Надеюсь, ты не о своём спасении в роли принцессы грезишь, лапуля? — Драконы… — Бригитте явно было очень тяжело говорить. — Они знают ритуал… Чтобы вызволить из Чистилища мать… Мать… всех монстров… Еву… — Что-то слышал, — Кроули задумчиво склонил голову к плечу. — Рад, что наша беседа стала конструктивной, лапуля. Но вот досада, дракулята вымерли лет семьсот назад. — Нет… Их мало… — Бригитте, очевидно, теперь удавалось произносить только короткие слова. — Канализация… Ритуал… У них… Ева… — Окрысячились, значит. Ну да, вольному — воля, — Кроули пожал плечом и чуть наморщил нос. — Ладно, лапуля. Допустим, я всё ещё тебе верю. Но на кой ляд мне сдалась ваша мамаша? — Ева может… знает… как открыть… Чистилище… — обессилено выдавила Бригитта и уронила голову на грудь, явно лишившись сознания. Кроули поморщился, окинув окровавленное тело чуть брезгливым взглядом, задумчиво посмотрел на скальпель, который так и сжимал в руке, и небрежно отбросил его на поднос. Сдёрнул с себя фартук и вытер окровавленную руку. Одним жестом вызвал двух демонов и небрежно кивнул им на Бригитту. — Верните её в камеру, — бросил короткий приказ Кроули. — И проследите, чтобы она не отправилась в мир иной раньше времени. Она мне ещё пригодится. Демоны с почтением кивнули и, не произнеся ни слова, быстро развязали верёвки, подхватили Бригитту под обе руки и поволокли к выходу. Кроули с досадой скривился, наблюдая, как за ними тянется кровавый шлейф. Но уже через мгновение отвернулся и с выражением крайней задумчивости на лице взял бутылку виски и щедро плеснул себе в бокал. — Так вот в чём суть вашей интрижки с Касом, — голос Бальтазара раздался настолько неожиданно, что Кроули едва не подпрыгнул на месте и резко обернулся. — Души из Чистилища, значит. — Тебя папочка не учил, что подслушивать нехорошо, пташка? — Кроули сохранил внешнюю невозмутимость, чуть приподнял брови и сделал длинный глоток. — Зачем пожаловал, пернатое? — Брось, Кроули, — Бальтазар с недоверием прищурился. — Ты не можешь серьёзно злиться на меня за нашу последнюю встречу. — Неужели, лапуля? — глаза Кроули опасно сверкнули. — Это не я там разыгрывал рыцаря и махал клинком, а потом слинял, забыв попрощаться. И хоть что-нибудь объяснить, — Кроули перешёл на крик. — Я даже не могу припомнить, у кого я мог научиться бросать партнёра в очень неподходящий момент, — тон Бальтазара был полон мрачного сарказма и звучал недобро. — Может, это был какой-то мой знакомый. Любитель уходить по-английски. Прихватив чужое добро. Кроули, который менялся в лице с каждой фразой, открыл рот, но секунду спустя закрыл. Неожиданно отвёл взгляд, а после и вовсе отвернулся, демонстративно начав искать второй бокал. Бальтазар просверлил взглядом его спину и хмуро проследил, как Кроули неторопливо наполняет найденный бокал на треть. — Выпьешь? — на этот раз Кроули выдержал удивительно спокойный и нейтральный тон. — Не откажусь, — Бальтазар натянуто улыбнулся, забрал бокал, ловко избежав прикосновения к пальцам, и отпил. — Тридцатилетний Крейг. Красиво жить не запретишь? — Я Король Ада, пташка, — Кроули развёл руками и усмехнулся. — Должен же я иметь хоть какие-то привилегии, помимо тупых злобных демонов, которые с простейшими заданиями справиться не в состоянии. Так зачем пожаловал, пташка? — повторил заданный ранее вопрос Кроули и долил виски в свой бокал. — Сколько там душ за эти годы, Кроули? Тридцать, сорок миллионов? — Бальтазар проигнорировал заданный вопрос и явно был настроен вернуться к поднятой им же теме. — Если вы с Касом откроете врата, вы ведь станете сосудами для них, верно? Поглотите, пусть и разделённо, их все. Всю эту мощь. — Тебе-то что? — огрызнулся Кроули и залпом выпил виски. — Волнуешься за своего пернатого дружка? Или решил вспомнить о праведности и заделаться в проповедники? — А если, деточка, ты не выдержишь и лопнешь? Или Кас. Вместе с каждым из вас снесёт здоровенный кусок планеты, — Бальтазар поджал губы на мгновение, а потом покачал головой: — Это безумие. — Это не твоё дело, — Кроули отчеканил каждое слово и с досадой заглянул в пустой бокал, который так и сжимал в руке. Развернулся и вновь потянулся за бутылкой. — У нас был уговор, Балти. Остальное тебя не касается. А если ты решил переживать об этой убогой планетке, то она и не такое видала. И ничего, шарик продолжает вертеться. — Да, да. Конечно, — со злостью в голосе отозвался Бальтазар. Неуловимым движением оказался рядом с Кроули, резко схватил его за локоть и развернул к себе. Поймал взгляд, в котором скользнуло удивление и, казалось, даже растерянность, и с тихой угрозой потребовал: — Просто скажи мне, что нет никакого риска. Что ты не превратишь себя или Каса в ядерную бомбу. И что мне не придётся собирать условные останки кого-то из вас или обоих, чтобы положить в чёртов жалкий гробик. — Полегче, пташка, — Кроули как-то нервно сглотнул и попытался самодовольно усмехнуться, но получилась скорее гримаса. — Я не самоубийца. Зачем мне обретать мощь, а потом играть в ящик? Это лишено смысла. А у меня всё просчитано, как и всегда, пташка, — закончил Кроули уже почти привычным самоуверенным тоном и демонстративно опустил взгляд на руку Бальтазара, которая продолжала сжимать его локоть. — Не желаешь меня отпустить? А то я ведь могу расценить это как намёк на обсуждение игр в стиле садомазохизма, — вкрадчиво добавил Кроули. — Представить не могу, как ты уговорил на это Кастиэля, — Бальтазар разжал руку, проигнорировал остроту, и отошёл на несколько шагов. Сделал глоток виски и едва заметно вздохнул. — Если только он не видит другого способа победить Рафаэля. — Именно, пташка, — Кроули окинул его взглядом, в котором скользнуло что-то подозрительно похожее на сожаление, и всё-таки налил себе виски. — И, полагаю, у нас остался только один вопрос. Вот ты весь такой герой, узнал правду, совершенно не по геройски подслушав чужую беседу, заметь. И что теперь, пташка? Сбежишь? — Я же не ты, — Бальтазар натянуто улыбнулся, но быстро стал серьёзным. Покачал головой и задумчиво поболтал виски в бокале. — Знаешь, как по мне, по вам обоим психбольница плачет. Ладно, — он залпом допил содержимое стакана и почти беспечно махнул рукой. — Семь бед — один ответ. — Чудненько, пташка, — Кроули хлопнул в ладоши и только очень внимательный взгляд мог бы заметить, что за показной жизнерадостностью скрывалось облегчение. — И раз мы прояснили детали наших непростых взаимоотношений, может, всё же поведаешь, зачем явился? — Виски у тебя хороший, — усмехнулся Бальтазар и только повёл плечом в ответ на скептический и теперь чуть недовольный взгляд Кроули. — Мартышенок вышел погулять. Я тут сыграл в плотника. И сговорился с забавным парнишкой. Лет десяти от роду. Конечно, в полную силу часть посоха Моисея не сработает, что, полагаю, оставит вне подозрений самого Моисея, но привлечь внимание должно. — Всегда говорил, что у тебя есть вкус, пташка, — довольно усмехнулся Кроули. — У нас с тобой явно отличается понимание слова «всегда», — насмешливо покачал головой Бальтазар. — И что, собираешься достать Еву из Чистилища? Я не имел сомнительного удовольствия быть знаком с ней лично, но наслышан. Говорят, тварь и шлюха ещё та. — Звучит заманчиво, — Кроули чуть прищурился и весьма достоверно изобразил мечтательную улыбку. — Но нет, пташка. Свою мамашу пусть достают дракулёныши. А их мне достанут мои бесполезные долбодятлы. Должен же быть от них хоть какой-то прок. — А пепел феникса тоже они тебе раздобудут? — вкрадчиво поинтересовался Бальтазар и чуть склонил голову к плечу. — Отрастят крылышки и сгоняют в прошлое? — он выразительно помахал руками, изображая попытку летать. — На кой мне может сдаться прах бесполезных тварей, которые вымерли больше столетия назад? — Кроули неподдельно удивился и уставился на Бальтазара с подозрением. — Вот только не… — А ты надеешься удержать Еву своим обаянием? Или раздутым эго? — с насмешкой осведомился Бальтазар, прошёл мимо Кроули, явно умышленно задев его плечо своим, и плеснул в свой бокал виски. — Она, может, и тварь. Но древняя и могущественная. Способности всех её деток, умноженные на силу и десятки тысячелетий опыта. Её единственная слабость — пепел феникса, одного из её детей. — Дерьмище, — Кроули скрипнул зубами и как-то устало вздохнул. — Полагаю, ты хочешь что-то предложить, пташка? И, разумеется, стрясти за это дивиденды. Деловой подход. Уважаю. — Может, я не хочу, — Бальтазар голосом подчеркнул отрицание, — чтобы главная шлюшка Чистилища сделала тебя своим вечерним развлечением, — он повернулся к Кроули спиной и подошёл к единственному в комнате окну. — Последний феникс, Элиас Финч, был убит в 1861. Легендарно известной мартышкой по имени Сэмюэль Кольт. Если верно рассчитаем момент, то вся кучка пепла от недоптички в нашем распоряжении. — Ох, пташка, умеешь ты возбудить… — И нам стоит запасти пончо и ковбойские шляпы, — перебил Бальтазар, в голосе которого отчётливо прозвучала усмешка. — И обломать кайф, — Кроули закатил глаза. — Пончо мне не к лицу, пташка. Но не отка… — Ваше Величество, — задыхающийся демон материализовался прямо перед Кроули и тут же рухнул на колени. — Мы… она… — Что с пленниками? — опасным тоном осведомился Кроули, который мгновенно узнал одного из самолично посланных им исполнителей похищения семьи Дина. — Если ты, лапуля, сейчас скажешь мне, что они сбежали, то раскалённая кочерга в зад станет для тебя недосягаемой мечтой. — Ваше Величество… — демон, казалось, хотел добровольно провалиться на девятый круг Ада. — Мы сумели отразить атаку, но мальчишка сильно ранен. А баба… она мёртва, — едва слышно пробормотал он, и обречённо закрыл глаза, поймав взбешённый убийственный взгляд Кроули.***
Сэм усилием воли заставил себя прекратить нервный смех, отчётливо понимая, что ещё секунда или несколько и Люцифер возьмётся за привычные пытки. Вероятно, даже изобретёт что-то новое, желая отыграться за то, что он, Сэм, смог сломать его очередное развлечение и влезть в воспоминания, которые явно не должен был видеть никто и никогда. Взгляд неосознанно постоянно останавливался на сиянии над гробом, которое было самым ярким, что Сэм в принципе видел после того, как очнулся в темноте. Сцены, невольным наблюдателем которых он стал, не отпускали, крутились в голове яркими образами и новыми открытиями. Сэм стиснул зубы. Ситуации глупее сложно было и придумать. Он заперт где? В мозгах дьявола? В самом дьяволе? Сэм только покачал головой, понимая, насколько абсурдно это звучит даже в мыслях. И почти усмехнулся, когда в голове промелькнула мысль, что прямо сейчас он легко перепил бы Дина в виски, представься ему такая возможность. — А ты был плохим мальчиком, Сэмми, да? — вкрадчиво осведомился Люцифер, в голос которого уже вернулось привычное надменное ехидство. Гроб, повинуясь лишь его взгляду, захлопнулся, а цепь пришла в движение и с громким лязгом заняла прежнее место. На мгновение в комнате наступила прежняя темнота, но быстро сменилась полумраком. — Ну, мы ведь оба знаем, что за плохое поведение положено наказание. Сэм вздрогнул. Запоздало осознал, что на пару минут вообще забыл, что Люцифер присутствует в подвале, и прикрыл глаза. Память восстановилась, но мысли не желали упорядочиваться до конца. Весь ужас долголетних пыток воспринимался и вовсе как-то смазано до того момента, как Люцифер заговорил. Будто это было с каким-то другим Сэмом, а не с ним. Но сейчас кошмар его новой реальности, образовавшейся с того момента, как они очутились в клетке, стремительно возвращался. Люцифер определённо опомнился и теперь собирался вернуться к проверенному развлечению — пытать свою любимую игрушку. Сэм сглотнул. В голове вдруг мелькнула отчаянная и чуть безумная мысль. — Люцифер, — окликнул Сэм, заставляя того замереть на мгновение с уже вскинутой рукой. Он не задумывался особо над тем, что скажет, желая лишь потянуть время. Пришедшая в голову идея казалась верхом абсурда, но и ситуация в целом ни в какие рамки нормальности больше не вписывалась. — Зачем тебе эти игры? Не проще просто меня убить? — Ты решил со мной поболтать, Сэмми? — Люцифер расплылся в коварной улыбке и, казалось, даже немного удивился. — Да ещё и предлагаешь новое развлечение? Я тронут. Но нет. Зачем бы мне тебя убивать?.. А, ну да, точно, я же злодей. — Именно, — машинально согласился Сэм, который скользил рукой по стене за своей спиной, стараясь делать это как можно незаметнее. Полумрак, позволяющий видеть собеседника, но не более того, дарил надежду, что у него это даже получалось. — И я хочу понять. Однажды ты сказал, что никогда не солжёшь мне, что само по себе уже было ложью, конечно. Но ответь сейчас. Зачем тебе мои пытки? Какой в этом смысл? — рука Сэма наткнулась на острый каменистый выступ, и он едва подавил радостный возглас. — Какой философский вопрос, Сэмми, — Люцифер изобразил глубокую задумчивость и даже поиграл в воздухе вскинутыми руками, изображая что-то напоминающее баланс чаш весов. — И зачем действительно я мучаю тебя? Мм, мне нужно подумать. О, нет, не нужно. Я знаю, — теперь Люцифер напоминал жизнерадостного ребёнка, который получил заветную конфету. — Мне просто скучно, дорогой мой Сэм. А твои отчаянные безнадёжные крики вносят приятное разнообразие в мой вынужденный досуг. Который, если ты вдруг запамятовал, организован твоими стараниями. — Значит, ты пытаешь меня, желая отомстить за то, что я оказался сильнее в честной борьбе? — уточнил Сэм, распорол ладонь и неожиданно для себя сосредоточился на разговоре, хотя пальцы, по которым струилась кровь, уже незаметно выводили на стене символ, давно отпечатавшийся в мозгу. — А у меня есть другое объяснение. — Да неужели, Сэмми? — Люцифер притворно удивился. Склонил чуть запрокинутую голову к плечу и сложил руки на груди. — Так-так, ты разбудил моё любопытство. Даже если ты пытаешься выиграть себе немного времени перед неизбежным, я тебе это позволю. Ведь мне интересно послушать. Заметь, я всегда тебе говорил, что нам стоит больше разговаривать. — Ты хочешь мести Михаилу, — спокойно отозвался Сэм, который не прерывал своего занятия, но теперь поймал и удерживал взгляд Люцифера. — Ты не из тех, кто строит продуманные планы, это слишком скучно для тебя. Но ты всегда используешь возможность, если она подворачивается. И сейчас в твоей извращенной картине мира эта возможность я. — Как любопытно, Сэмми, — улыбка Люцифера вышла слишком натянутой, а глаза вспыхнули красным отблеском. — В жизни не слышал большей чуши, но ты продолжай. Лепет обезьянок меня порой забавляет. — Тебе отчаянно важно сломить меня, — Сэм усилием воли заставил себя не вздрогнуть, когда по комнате будто бы невидимой волной разнеслась злость, исходящая от Люцифера. Пальцы Сэма упрямо продолжали выводить символ. — Уверен, в истории Каина и Авеля тоже без тебя не обошлось. Потому что каждый раз, когда появляется кто-то, кто служит олицетворением вас, ты не можешь удержаться. Раз за разом ты желаешь доказать Михаилу, что история не будет другой. — Знаешь, Сэмми, мне наскучили твои бредни… — Да брось, — Сэм нервно сглотнул, но в его голосе прозвучала твёрдость, которой он сам от себя не ожидал. — Ты же любишь правду, Люцифер. И сейчас она в том, что в твоей больной голове есть навязчивая идея. Ты причинишь боль Дину, если сломаешь меня. Но для тебя это месть Михаилу. За то, что он позволил вашей истории произойти так. И ещё важнее тебе было сломать меня на его глазах. Вся эта чушь о князе Ада и всё более жестокие пытки. Дело не в том, что я сумел одержать верх на кладбище Сталл. Это задело твоё раздутое самолюбие, но не вызвало и сотой доли той жажды мести, которая рождена давней болью. Болью, которую ты похоронил, вместо того, чтобы пережить, Люцифер. Сэм повалился на пол, когда его настиг мощный удар в скулу. Недоумевая, почему Люцифер просто не заставил его сгорать живьём, Сэм мгновенно вскочил на ноги и с досадой понял, что незавершенной осталась лишь одна линия в символе. Очередной удар он блокировал и, больше не отвлекаясь, ударил в ответ. Из рассечённой губы Люцифера хлынула кровь, и это, казалось, стало для него последней каплей. Каждый его удар, который достигал цели, нёс в себе такую ярость, что Сэму едва удавалось удержаться на ногах. Но долгие годы закалки и опыта драк с самыми разнообразными тварями, всё-таки давали ему преимущество в манёвренности и непредсказуемости. Умудряясь блокировать или хотя бы смягчать большую часть ударов, Сэм выжидал подходящий момент, который наконец представился. Хитрая продуманная подсечка позволила сбить Люцифера с ног, и Сэм не терял ни секунды. Безжалостно нанеся несколько крайне болезненных ударов ногой в область печени и селезёнки, он склонился над Люцифером, который явно пытался сдержать стон, и рассчитанным ударом сломал ему нос. Кулаки сжались сами по себе, и в следующую секунду Сэм начал бить, уже не останавливаясь. Совесть прорывалась в затуманенный адреналином и злостью мозг тоненьким голоском и пыталась напомнить, что не стоит опускаться до такой низости, как бить лежачего, но Сэм оставался глух. Вся ярость, скопившаяся за несколько десятилетий пыток, вся боль, за каждый заживо сожженный или содранный дюйм кожи, всё отчаяние, доходившее временами до грани сумасшествия, обрело свой выход. Смутное понимание, что Люциферу даже пальцами не понадобится щёлкать, чтобы вернуть своей оболочке целостность, только разжигало злость ещё больше. Перед глазами всё расплывалось, но в какой-то момент Сэм внезапно осознал, что лицо Люцифера теперь больше походит на расплывшуюся кровавую кляксу. Занесённая в очередной раз рука замерла в воздухе. Сэм сглотнул и медленно начал осознавать, что даже не заметил, как оказался сидящим на Люцифере. Костяшки пальцев на обеих руках были сбиты в кровь и невыносимо саднили. Сэм только мимолётно подумал, что сюрреализм усугубляется с каждой минутой. Он находился в голове Люцифера. И точно не имел физического тела. Но боль ощущалась более чем реально. Чувствуя зарождающееся отвращение к себе, Сэм с трудом поднялся на ноги, отступил от искалеченного тела и ухватился за стену. На мгновение ему показалось, что сумасшествие подступило недопустимо близко. Губы тронула горькая усмешка от понимания, что пытки ему было пережить проще, чем осознание, что он фактически дал Люциферу то, что тот хотел. — Да, Сэм, ты такой, — разбитые губы, которые не угадывались даже очертаниями, явно практически не подчинялись Люциферу, но фраза всё равно получилась вполне различимой. А потом он начал смеяться. Хрипло, выплевывая кровавые брызги. — Это живёт в тебе. Ярость. Гнев. Гордыня. Тебе не избавиться от этого, кого бы ты не винил. Ты можешь прятать это, пытаться сдерживать, верить, что избавился. Но это твоё, Сэм. И не будь меня, ты всё равно падал бы во тьму. Потому что это твоя суть. Сэм стиснул зубы и до боли сжал кулаки. Он не понимал, как Люцифер вообще умудряется разговаривать, но это не имело уже никакого значения. Потому что слова били наотмашь и достигали своей цели. Сэм прикрыл глаза. Он потерял контроль. Уподобился зверю. Сделал то, чего от него так ждал Люцифер. И неважно, что тот заслуживал и многим худшей кары. — Ты зря стараешься, Люцифер. Я знаю, кто я, — Сэм понятия не имел, говорит в нём необходимость возразить Люциферу или желание убедить самого себя. — И это бесит тебя больше всего. То, что в отличие от тебя, я так и не поддался тьме. И как бы твой прихвостень Азазель не старался слепить из меня идеальный сосуд для тебя, у него ничего не вышло. — Ты такой наивный, Сэмми, — голос Люцифера обрёл уверенность, а раны начали постепенно затягиваться, хоть и не исчезли мгновенно. — Мы оба знаем, что вышло. Ведь ты выпустил меня. Пил кровь демонов. Убивал. Проникался этой жаждой зла. А зерно не прорастёт, если почва неблагоприятная. Ты, живя среди обезьян, должен это знать лучше меня. — Что-то ты не вспоминал об этом, когда плакался Михаилу о влиянии той метки, — безжалостно напомнил Сэм, впился в рваную рану на своей ладони пальцами, поморщился от боли, и одним движением довёл линию на начатом ранее рисунке на стене до конца. — Если всё так, Люцифер, то, может, твой отец был не так уж и не прав? За мгновение до того, как его охватило пожирающее пламя, Сэм резким движением приложил окровавленную ладонь к теперь законченному енохианскому символу, который так часто выручал его и Дина в прошлом. Здравый смысл твердил, что это просто не может сработать. Сама идея изгнать ангела из его же головы казалась абсурдной. Но не попробовать Сэм не мог. Ослепительный свет резанул по глазам до боли, и Сэм зажмурился, ещё успев заметить изумлённое выражение на окровавленном и не до конца вернувшем форму лице Люцифера. На мгновения сияние стало настолько ярким, что пробилось даже сквозь сомкнутые веки, а потом исчезло. Сэм медленно открыл чуть слезящиеся глаза и заморгал, привыкая к полумраку. Настороженно осмотрелся, и позволил себе обессилено прислониться к стене. Люцифера в подвале не было. Сэм прикрыл глаза и медленно сполз по стене на пол, размышляя, куда могло закинуть Люцифера в столь необычном случае применения символа. Мелькнула мысль, что ангел мог просто лишиться сознания, если такое в принципе было возможно. Сэм едва слышно вздохнул. Пришедшая в голову идея казалась не самой безумной, но вела, как и любой другой вариант, только к пониманию, что рано или поздно Люцифер вернётся. Сэм прислонился затылком к холодной стене. Вероятность, что фокус удастся повторить второй раз, была слишком мала. И это означало, что стоило быстро думать над тем, чем ответить на ярость Люцифера в следующий раз.