848 год.
Тадеуш всегда считал себя карьеристом. Человеком, который пойдёт по головам ради своих целей. Но была одна загвоздка — Тадеуш был слишком сердобольным. Очень чуткой к чужим чувствам личностью, желающей оказывать поддержку каждому нуждающемуся. Должность театрального капельдинера ему подходила. Помогая гостям, он ощущал себя на своём месте. Вежливая улыбка ему шла — Тадеуш был невероятно красивым юношей. Своим приятным голосом он очаровывал зрителей ещё до начала спектакля, помогая им отыскать своё место в зале или продавая театральные программки. Стряхивая невидимые пылинки с одежды кандидатов, Тадеуш бурчал себе под нос про демонов-элдийцев и вспоминал все самые жуткие моменты их кровавого прошлого, но чем дольше он помогал им приводить себя в порядок и слушал детскую болтовню на совершенно обычные и заурядные темы, тем сильнее убеждался, что перед ним стоят вовсе не демоны, а простые ребята, которые отличаются от него лишь наличием жёлтой повязки с девятиконечной звездой. Кандидаты не были дьяволами во плоти, они были обычными детьми. Добросердечный Тадеуш понял это очень быстро, в отличие от своих подчиненных. Официанты бросали на кандидатов презрительные взгляды. Натирая бокалы и ложки, они перешёптывались, обсуждая их нелепый внешний вид и дикарские взгляды. Кандидаты впервые видели такую роскошь. Трехэтажный театр был отделан мраморными плитами и панелями из красного дерева. Вестибюль украшали колонны из слоновой кости и невероятной красоты масляные картины, искусно сделанные перила были позолочены, а лестница, ведущая на второй этаж, напоминала застывшую лавину, сошедшую с многовекового ледника. Белая лестница с мелкими ступеньками была покрыта красной ковровой дорожкой. Второй этаж украшал цветочный сад, именуемый небольшой галерейкой. Но главным достоинством марейского театра был его зрительный зал, который кандидаты мечтали хоть одним глазком увидеть, но им не позволяли. — Только давайте договоримся, чтобы не было никаких проделок и неаккуратностей. Включаем внимание и свою военную дисциплину. Представьте, что это очередное испытание, — неловко почесав затылок, попросил Тадеуш. — Будьте вежливыми, улыбчивыми и ненавязчивыми. Марейцы не любят приставучий обслуживающий персонал. Делайте все тихо и незаметно, как мышки. — Ну это не про нас, — усмехнулся Порко. Он расстегнул верхнюю пуговицу, чтобы рубашка не давила на горло. — Мик, помнишь, как тебя попросили отнести отчёт в кабинет Йегера? Так ты умудрилась весь стол чаем залить! Микаэла прижала ладошки к стремительно краснеющим щекам. Она долгие месяцы старалась забыть этот стыдный эпизод. — Замолчи! Не позорь меня! Сдержав смешок, Тадеуш, из чистого любопытства, поинтересовался: — И что тебе за это было? — Господин Тадеуш, не ворошите прошлое… Меня заставили перепечатать все. Я всю ночь за бумажками просидела, пальцы на печатной машинке отбила. — Чтобы сегодня ничего подобного не было. Разольёте что-то и вам несдобровать, я серьезно. Если нам, марейским официантам, за промахи выговор сделают и зарплату урежут, то что сделают с вами мне и предположить страшно, — произнёс Тадеуш, глядя на кандидатов. — Соберитесь, сконцентрируйтесь. Не стесняйтесь просить помощи. Мои коллеги могут носы поморщить, но все равно помогут. Нам не выгодно, чтобы вы облажались. Накосячили — предупреждайте. Никакой самодеятельности! — заметив, что Порко расстегнул рубашку, Тадеуш всплеснул руками. — А ну застегни! Не нарушай дресс-код. Ты бы ещё рукава закатал! — О, а вот про самодеятельность уже к Кольту и Хельге относится! — продолжил улыбаться Порко, косясь на друзей. — Да-да, я про тот случай говорю. — Да что ты прицепился, как репей к собачьему хвосту, — недовольно буркнула Хельга. — Проехали и забыли. — Это ещё хуже чем разлитый чай. Мы договаривались не вспоминать это, — поддержал ее Кольт. Но любопытство Тадеуша не знало границ. Застегнув пуговицу на рубашке кандидата Гальярда, он выжидающе приподнял бровь, желая услышать чего же они натворили. Кольт и Хельга переглянулись, задавая друг другу немой вопрос, рассказывать ли марейцу ту историю про дверь. Спустя несколько секунд молчания Кольт кивнул. — Только предупреждаю, что это не смешно. Совершенно. Это очень нелепая ситуация, — отведя взгляд, начал он свой рассказ. — Ну только давай ближе к сути, — поторопил его Тадеуш. — У нас нет лишнего времени на долгие вступления. — Хельга сломала замок, а я выбил дверь. Это если кратко, — быстро выпалил Кольт. — Очень плохая история. На нас потом так орали… — Вот блин, совсем коротко вышло, давай подробности, Кольт, — Тадеуш даже расстроился. — Дверь тяжелая была, захлопнулась. Но мы не поняли, что она именно захлопнулась, — раздраженно сообщила Хельга. — Я попыталась взломать замок шпилькой, потому что решила, что нас заперли в кабинете какие-то шутники. — Не смотри на меня так! — обезоруженно приподнял ладони Порко. — Откуда бы ключам у меня оказаться? — Ага, откуда бы ключам оказаться у командира отряда кандидатов, — хмыкнул Кольт. — Шпилька сломалась и застряла в замке. По итогу мы действительно оказались заперты. — Он выбил дверь, — Хельга пожала плечами. — Хотя я предлагала просто подождать и поорать. Вдруг бы нас нашли и открыли. Кольт неловко потёр плечо, на котором долгие недели красовался большой и болючий синяк. — Был же вечер, почти все офицеры по домам разошлись и никто бы нас не открыл. — Ребят, вы… — Тадеуш старательно пытался подобрать верные слова. — Мне уже страшно. Я за вас головой отвечаю. — Не волнуйтесь, господин Тадеуш. Мы не доставим Вам неприятностей, — неуверенно успокоил его Дирк. — Мы прекрасно понимаем важность этого мероприятия. — Ещё бы не понимали. Аристократы, которые прибудут через час, все до единого, вкладывались в ваше обучение. Вы — их инвестиция, поэтому должны показать себя в лучшем свете, — ещё раз, для своего успокоения, повторил Тадеуш. — Дальнейшее финансирование зависит от того как вы себя проявите, поэтому не подводите своего командира. И меня. Я за вас… — Головой отвечаете, — в один голос договорили за него Порко и Хельга. — Именно! Тадеуш устало вздохнул. Он невероятно сильно нервничал перед предстоящим мероприятием. Аристократы, приехавшие слушать оперу в исполнении лучших марейских певцов и певиц, впервые увидят кандидатов в Воины, в которых вкладывали свои деньги напряжении многих лет. Тадеуш понимал, что не все вложенные средства шли в подготовительную программу детей. Деньги отмывали, аккуратно взятничали, прикрываясь финансированием. Кандидаты и армия были лишь предлогом. — Нужно ещё раз повторить инструктаж? — уточнил Тадеуш. Кандидаты отрицательно покачали головой. — И хорошо, у меня уже руки дрожат, — выдохнул капельдинер. Волновался он больше самих детей, которым, как ему показалось, не было никакого дела до важности этого дня. Всю ночь Тадеуш не спал, запивал сон кофе и перечитывал письмо, присланное командиром Магатом, который просил не спускать глаз с кандидатов. Чуть ли не в сотый раз перечитав его письмо, Тадеуш был полностью уверен, что Магат совершенно не одобряет такую показушность. Смешивать армию, политику и интриганские игрища высшего общества было глупо по мнению командира, и Тадеуш всецело с ним согласился. В вестибюль вышла красивая женщина с длинными, пушистыми волосами рыжего цвета. Микаэла завистливо пригладила выбившиеся из своей простенькой причёски прядки и продолжила следить за женщиной. Ее длинное темное платье с вызывающим декольте прекрасно сочеталось с рубиновым ожерельем на шее. Что из этого дороже сказать было сложно. Короткие ногти выдали в женщине музыкантку. Несколько официантов помогли ей и вынесли в центр зала арфу. Женщина провела тонкими пальцами по струнам инструмента и мелодичный звук эхом отозвался по всему помещению. — Это Марта, — представил ее Тадеуш, поправляя свой пиджак. — Она хорошая, но элдийцев на дух не переносит. Микаэла расстроенно поджала губы. В этой прекрасной женщине она хотела бы видеть будущую себя. Такую же высокую, статную и талантливую. — Она невероятная, — выдохнула Микаэла, завороженно разглядывая Марту. Порко недоуменно покосился на подругу. — Чего? — А мне кажется, что ты все равно красивее, — смущенно добавил Дирк, обращаясь к Микаэле. — Ну ты посмотри на неё. У госпожи Марты такие руки чудесные, такие волосы… И лицо… Кольт и Хельга опять переглянулись и, без слов поняв друг друга, синхронно подмигнули Дирку, который выглядел очень сконфуженно и не знал чего сказать Микаэле. До приезда аристократов и членов высшего общества оставался час. Скрывая своё волнение за шутками и подколами, кандидаты ждали.***
Вестибюль вместил в себя около сотни человек, в число которых входило с десяток официантов, несколько музыканток, гардеробщик и кандидаты. На сегодняшнюю оперу по меркам театра приехало слишком мало людей, больше половины мест в зрительном зале оказались свободными. Гостей мало, но зато какие гости! На памяти Тадеуша в этом театре ещё ни разу не собиралось столько важных представителей аристократии в один день. Он ловко лавировал по залу, здороваясь со знакомыми лицами. Помогал дамам снимать шубы, предлагал напитки и вежливо гладил пушистых маленьких собачек, которых только сегодня в качестве исключения разрешили взять с собой. Куда уж этой милсдарыне без своего пищащего питомца, — думал Тадеуш, гладя очередного щеночка. Он помнил сотни дат важных праздников для знакомых ему зрителей, некоторые из которых имели домашний номер телефона Тадеуша и звонили ему каждую пятницу, прося забронировать лучшие места в партере. Подобные связи всегда полезны, Тадеуш никогда не отказывал в помощи. Кандидаты рассыпались по вестибюлю. Пытаясь копировать ловкие движения официантов, они собирали грязные бокалы с высоких столиков, ставили их на подносы и медленно, чтобы не разбить, несли их в сторону кухни. Аристократы смотрели на них с неприкрытой неприязнью. — Суши? Это вообще съедобно? — скривив лицо от разглядывания нечто, напоминающего рыбу в рисе, спросил Порко. — Буэ, и это ещё жрут? — Это блюдо из Хидзуру, — ответил ему Кольт, забирая со столика блюдечко с использованным чайным пакетиком. — Там такое любят. Наверное. — Фу. Почему именно рис? Рыбу можно в гречку положить, тоже суши будут! — фыркнул Порко. — Элдийские суши! Кольт огляделся. — Я надеюсь, тебя никто не слышал. Это ужасно! — У тебя просто нет вкуса. Микаэла и Хельга расставляли закуски на большой банкетный стол. Им выдали тонкие перчатки, чтобы девочки не касались пищи голыми руками, и марейцы потом не брезговали ее брать. Свежие фрукты, бутерброды с семгой, пиалы с орехами и сухофруктами. Микаэла аккуратно разрезала бисквитный пирог на ровные треугольники и поставила его ближе к напиткам. — Все так красивенько! Хотелось бы мне чего-нибудь скушать! — восторгалась девочка разным вкусностям. — Везёт марейцам. — Ага, может нам разрешат потом остатки слопать, — Хельга жадно улыбнулась. — Попросим господина Тадеуша. Мне кажется, что его жаба задушит такое добро выкидывать. Раздался первый звонок. Некоторые зрители направились в зал, оставив пустые бокалы на столиках. Тадеуш взял сразу три грязных бокала в одну руку, придерживая их между пальцами за ножки. Дирк восхищенно следил за ним. — А Вы не боитесь их разбить? — Нет, я уже привык. Ты же после своих тренировок не боишься, к примеру, э, — задумался Тадеуш. — Держать в руках ружьё? — Нет конечно, нас этому учат! — ответил Дирк и, следуя примеру капельдинера, подхватил два бокала. — Быстро учишься, но мой максимум четыре, а ты два дрожащими пальцами едва держишь, — Тадеуш подмигнул ему. — Все, хватит болтать, работаем. А нет, стой! Поставь бутылку. Дирк осторожно поставил красивую полупустую бутылку на столик. — Знаешь, у неё такая странная конструкция, да и стекло тонкое, она реально может разбиться от щелчка пальцев рядом. Вот в дребезги… Как мне кажется! — второй рукой Тадеуш грациозно взял бутылку и понюхал. — Коньяк, дорогой. Я могу продать эту бутылку и выплатить кредит. — У Вас есть кредит, господин Тадеуш? — удивился Дирк. — Да, я взял сапоги в кредит, а то ноги что-то подмерзали, — пожал плечами Тадеуш. — Вот такой я. Закредиторованный. Мимо арфистки, играющей чудесную и нежную композицию, прошёл Якобс Штельмахер, держа под руку свою жену — низкую даму в залаченном парике. Что-то неразборчиво ей хмыкнув, мелкий политик указал на банкетный стол, возле которого суетились Микаэла и Хельга. — Отпрыск Гофманов, — шикнул Якобс. — Эта погань и здесь меня преследует. — Дорогой, ты знал, что у Гофманов дочь кандидатка. Логично, что она будет на показательном вечере, — прощебетала его жена, улыбаясь накрашенными губами. Неприлично свистнув, Якобс обратил на себя внимание многих приглашённых аристократов. Он небрежно махнул рукой, подзывая к себе Тадеуша. Ловко обогнув скопления людей и не разбив всю посуду, которую он уместил на маленький поднос, Тадеуш быстро подошел к Якобсу. — Что угодно, господин Штельмахер? — он натянуто улыбнутся политику. Мелкий гад, поднявшийся на взятках и неприкрытой лести. Якобса Штельмахера не любили многие. Проще было бы сказать, что ненавидело его куда больше человек, чем любило. Думающий лишь о себе и своём кошельке, Якобс глупо хлопал своими свинячьими глазками и выдумывал абсурдные законы, повышал налоги и портил жизнь всем марейцам, у кого заработок был ниже среднего. Но врагом номер один он был для гетто. С каждым годом элдийцы жили все хуже и хуже именно из-за его жадных прихотей. — Тадеуш, будь добр, убери подальше эту мерзость, — Якобс указал пальцем на Микаэлу, которая развернулась к ним спиной и вжала голову в плечи. — Прошу меня простить, но это приказ командира Магата. Это показательное мероприятие, все кандидаты должны быть на виду, я не могу увести кандидатку Гофман, — уверенно ответил Тадеуш, не желая унижаться перед политиком, к которому он испытывал самую настоящую человеческую неприязнь. — Тадеуш, ты меня не понял, — пригрозил Якобс. — Убрать ее отсюда. — Я вас понял, все сделаю, приятного вечера, господин Якобс, — вежливо откланявшись, Тадеуш направился к девочкам. По пути он отдал поднос одному из официантов. — Кто это? — прошептала Хельга, заметив испуганный вид Микаэлы. — Мелкий политикан, который портит людям из гетто жизнь, — точно также шепотом ответила Микаэла, осторожно оборачиваясь. — После того как я стала кандидаткой, мои родители вошли в одну политическую партию. Они говорят от лица жителей гетто, но, понятное дело, что в большой политике их слово совершенно ничего не стоит. Так Якобс топит их ещё сильнее. Если вдруг на наших рынках подорожают продукты, то знай, значит Якобс устроил очередную охоту или пышный приём в своём поместье. — Наши деньги кормят этого хряка? — Хельга не стесняясь покосилась на Якобса. — У него рыло свиное. Видно, что богатый. — Не смотри! Он меня узнал. — Откуда этому борову тебя знать, Микаэла? — Хельга передвинула тарелку с пончиками. — Он знает моих родителей и знает, что я кандидатка. Пожалуйста, не смотри в его сторону, я тебя очень прошу! — К нам Тадеуш спешит, — произнесла Хельга, поджав губы. Нервозность подруги передалась и ей. — Гофман, тебе нужно уйти, — внезапно сообщил Тадеуш, вытирая испарину со лба. — Черт бы побрал эту мразь. — Вы про господина Штельмахера? — неуверенно уточнила Микаэла. — Конечно про него! Как же я ненавижу таких, как он. Имеешь кучу бабла, ну так оставайся человеком несмотря ни на что, но нет! Ведёт себя, как паскуда! — в сердцах выругался Тадеуш. — Господин Тадеуш, Вас могут услышать, — прошептала Хельга. — Плевать, его половина аристократов терпеть не может. Гофман, я тебя отведу в подсобку. Отсидишься там до конца вечера, идёт? Микаэла обречённо кивнула. — Не грусти, я напишу отчёт вашему командиру и укажу, что Штельмахер приказал тебя вывести. Военные с него три шкуры сдерут, — слегка приободрил ее капельдинер. — Только учти, что наша подсобка находится рядом с уборной и зрители часто путают двери. Запрешься изнутри, только не забудь. На прощание Микаэла вяло помахала подруге. Вместе с Тадеушем она затерялась в толпе. Хельга проводила их взглядом и вернулась к работе. До второго звонка она успела подсказать нескольким марейцам где находится галерейка и ответить на несколько вопросов относительно подготовительной программы кандидатов в Воины. Все-таки не всем аристократам было плевать куда идут их деньги. Хельгу насторожило, что в театре нет ни одного военного. Им объяснили, что это решение принято с целью не пугать марейцев, ведь будет странно, если внезапно помимо театральных охранников будут ещё люди в форме. Наблюдательности Хельги стоит отдать должное, она заметила, что у многих аристократов есть своя личная охрана, одетая в гражданское. Их выдавали цепкие взгляды и военная выправка. Возможно, среди них были и люди из армии, присланные с целью следить за кандидатами. Знать этого точно Хельга не могла. Марейская армия мало кого просвещала в свои планы. Порко и Кольт вытряхивали пепельницы и с видом знатоков обсуждали алкоголь. Споря про вкус и градус, они вызвали смех у официантов, которые забавы ради налили им в рюмки по глоточку вина. Марейские официанты забавлялись, наблюдая за детьми, которые впервые в жизни попробовали алкоголь, спрятавшись на кухне от всевидящего Тадеуша. — Вкус такой… — Порко пытался сделать вид, что пьян, хотя прекрасно понимал, что от одного глотка опьянеть невозможно. — Жизненный. Я чувствую жизнь в этом напитке. — А мне ещё хочется, — пробурчал Кольт. После второго звонка почти все зрители покинули вестибюль и заняли свои места в зрительном зале. Официанты и кандидаты поспешно убрали всю грязную посуду с первого этажа. Тадеуш распорядился с уборкой второго, но Мила и Люк отмахнулись, сказав, что уберутся позже. Дирк посчитал их самыми ленивыми из всех официантов. Уход Микаэлы расстроил кандидатов. Тадеуш убедил их, что Микаэле действительно лучше отсидеться и, чтобы дети не расстраивались ещё сильнее, он решил показать им зрительный зал, проведя через второй этаж. Любопытные кандидаты ввались на балкон пустой ложи после третьего звонка, когда подняли занавес. С восхищенными глазами они разглядывали невероятные костюмы и грим певцов, даже не вникая в сюжет оперы. Слушали живую оркестровую музыку и перешёптывались, рассказывая друг другу свои впечатления. Тадеуш с улыбкой наблюдал за детьми. Он был счастлив, осознавая, что смог разбавить их жизни, полные лишений и ограничений, чем-то запоминающимся и ярким. Оставив кандидатов на балконе, он вышел в коридор, где тут же столкнутся с Мартой. Арфистка, наигранно надув губки, грустно вздохнула. — Зачем ты с ними возишься? — Марта коснулась его плеча. — Это же элдийцы. Через пару часов их увезут отсюда и ты их больше никогда не увидишь. — Именно поэтому я должен быть с ними добр, — спокойно улыбнулся Тадеуш, гладя пальцы арфистки. — Ты никому ничего не должен. — Если я могу сделать хоть что-то незначительное и хорошее, то я обязательно это сделаю, — Тадеуш оставил невесомый поцелуй на тыльной стороне ладони Марты. — Ты знаешь. — Знаю, но твоя доброта меня вновь настораживает. Ты продолжаешь винить себя в том… Тадеуш прервал Марту на полуслове. — Хватит, прошу. Арфистка вздохнула. И сочувственно посмотрела на капельдинера, который был так дорог ее сердцу. — Я пойду, струны надо поменять. — Ты могла бы сыграть что-нибудь для кандидатов. — Нет, ради этих крысят я ничего делать не буду. На балконной ложе кандидаты слушали оперу. Удобно усевшись в мягкие кресла, они чувствовали себя частью чего-то очень важного, но такого далекого и непостижимого. — Не нравится мне этот тип, — сообщил Порко. — Этот Тадеуш слишком подозрительный. — Он просто добрый, вот и все, — сказал Кольт, не отвлекаясь от оперы. — Обычно такие добренькие оказываются крысами. С гнильцой, так сказать, — Гальярд скрестил руки на груди и недовольно свёл брови. — Вредный ты, — шикнула Хельга. — А может стоит позвать Микаэлу? — неуверенно уточнил Дирк. — Она тоже была бы рада посмотреть оперу. Кандидаты согласно кивнули. — Я схожу, — пожала плечами Хельга. — Только спрошу Тадеуша сначала. Взяв Хельгу за руку, Кольт остановил ее. — Сходить с тобой? — спросил он. — Ты ведь пропустишь часть спектакля. — Не спектакль, а опера, Кольт, — хихикнув, поправила его Хельга. — И я все равно не улавливаю сюжет. Останься, я же вижу, что тебе нравится слушать.***
— Что здесь, дьявол дери, произошло? — на выдохе спросил Тадеуш. Схватившись за сердце, он облокотился о дверной косяк. Хельга тяжело дышала. Стоя рядом с ним, она растерянно хлопала глазами, глядя на бессознательное тело Якобса Штельмахера, валяющееся на полу. Его конечности были согнуты под неестественным углом, а со лба текла струйка крови. Вокруг Якобса мелкой крошкой рассыпалось стекло, блестящее и отражающее неяркий свет. Микаэла сидела в углу, обнимая колени. Она затравленным зверем глазела на подошедших Тадеуша и Хельгу. — Микаэла, что случилось? — дрожащим голосом спросила Хельга. Тадеуш втолкнул ее в помещение и захлопнул дверь. Трясущимися руками он опустил защелку, заперевшись в одном помещении с Якобсом. Проверять его дыхание капельдинер не решился. Он неотрывно смотрел на текущую со лба аристократа кровь и испытывал странную смесь эмоций, которые никак не мог объяснить. Ему было страшно, но он ликовал от случившегося возмездия. — Он хотел, — начала Микаэла, но тут же осеклась. Она все ещё чувствовала прикосновения Якобса. — Я забыла закрыть дверь. Ее передернуло от омерзения, но говорила она спокойно и четко. Хельга шумно дышала, будто задыхалась. Пытаясь справиться с панической атакой, она произнесла, чувствуя, что губы онемели: — Он жив? — Не знаю. Я разбила вазу о его голову, — безразлично сообщила Микаэла. — Черт, черт, черт! — Тадеуш схватился за голову и упал на колени. Он чувствовал, как бешено пульсирует кровь в висках. Хельга не решалась подойти к Микаэле, безучастно разглядывающей комнату. Происходящее казалось какой-то глупой неправдой, но мятая одежда и порванная повязка подруги отрезвляли Хельгу от этих мыслей. Реальность такова. И этого не изменить. — Что делать? — поинтересовалась Микаэла, будто спросила будут ли их кормить чем-нибудь на ужин. Плохо будет всем. Кандидатка, ранившая марейца, подставила всех своих товарищей. Последствия коснутся и их семей. Вообразить масштаб грядущего скандала было просто невозможно. Тадеуш совладал с собой. Он подполз к Якобсу и проверил его пульс. — Жив, — изрёк юноша. — Плохо, — и прошептал, едва шевеля губами. Он понимал, что никак не отмазаться. Никому не спастись. Всех кандидатов могут подвергнуть пыткам или же просто жестокой казни. Его припишут к ним в придачу. Не уследил. Из этой безвыходной ситуации Тадеуш видел лишь один выход, но он не был готов зайти так далеко. — Почему плохо? — Хельга все-таки расслышала его слова. Она присела на пол подальше от осколков. — Потому что может очнуться, — отчеканил Тадеуш. — И увидеть нас всех. Хельгу охватил дикий ужас. — Что Вы хотите… — Мы все сейчас в одной лодке. Девочки, я попрошу вас сохранять спокойствие, — медленно проговорил он. — Мы со всем разберёмся. Я обещаю. — Правда? — саркастично спросила Микаэла. — Просто уйдите. Вас здесь не было. — Дура, если мы просто уйдём, то всем твоим товарищам несдобровать! — Почему? Я одна тут виновата, — прошептала Микаэла. — Я не должна была сопротивляться… — Гофман, ты в своём уме? Не смей так говорить, — жестко произнес Тадеуш. — Эта мразь получила то, что заслужила. Даже нет, он получил недостаточно! — Мне кажется, Вы не правы. Я элдийка, не нужно меня защищать. — Нет, ты девочка! Самая обычная маленькая девочка, которую нужно защищать! — голос Тадеуша сорвался на хрип. — Его нужно добить… — Что? — в ужасе спросила Хельга. Тадеуш неоднозначно повёл плечом. — А я ведь могу и правда уйти, оставить вас, — зашептал он. — Но как я потом посмотрю в глаза отца? Кого он увидит? Труса? Хельга всхлипнула. Ее мысли хаотично сменяли друг друга с невероятной скоростью. — Или убийцу? Никого… — выдохнул Тадеуш. — Неужели я действительно так поплачусь за старую ошибку? — Вы о чем? — спросила Микаэла, касаясь рваной жёлтой повязки. — Это справедливо… — Вы бредите? — продолжила допытывать девочка. Стоило ей взглянуть на Якобса, так ее вновь передернуло. — Нет, я говорю это осознанно. И я это заслужил. — Чего? — Все это заслужил… Хельга вскочила на ноги. — Что Вы собираетесь делать? Я сейчас закричу, скажу, что вы убили его! Я буду кричать и обвинят Вас! — Не глупи, тебе не поверят, — усмехнулся Тадеуш. — Мне нужно больше времени, чтобы все продумать, но его нет. Штельмахера скоро схватятся. Приглушенное освещение не позволило девочкам разглядеть дорожки слез на щеках капельдинера. Он окончательно приходил к мысли, что действовать иначе нельзя. Жертвенность и милосердие внутри Тадеуша пересилили страх. — Слушайте внимательно, — выдохнув, начал он. — У меня есть одна более менее дельная мысль.***
Сразу же, как девчонка с кривым носом куда-то увела Тадеуша, Марта вывела кандидатов с балконной ложи и заставила протирать столы на первом этаже. Нехотя, но дети ее слушались. Им явно хотелось подольше послушать оперу, но Марта считала, что дикари из гетто не могут по достоинству оценить искусство. Она села за арфу, но специально не играла. Струны сменила достаточно быстро и следила за кандидатами, которые в какой-то момент начали просто бросаться друг в друга мокрыми тряпками, игнорируя ее присутствие. Марту это раздражало. — Все-таки суши это отстой, — сказал Порко, бросая в Дирка тряпку. Не уклонившись, Дирк поймал ее и тут же бросил Кольту. — Заладил ты с этими суши, — рассмеялся Кольт. — Они тебе сниться будут? — А то. Особенно те, у которых гречка вместо риса! Марта поперхнулась. — Ой, извините, — безразлично извинился Порко. — Сразу видно, что вы не приобщены к высокой кухне, — покачала головой арфистка. — Хотя куда вам. Со стороны подсобки выбежал Тадеуш. Опасливо оглядываясь, он едва не налетел на Дирка. — Прости, — поспешно извинился он. — Господин Тадеуш, можно Вас на пару слов, — окликнул его Порко, на которого недобро покосилась Марта, — Ага, да, как тебя там… Тебе чего? — голос Тадеуша дрожал, но он усердно пытался это скрыть. — Я вот все думаю про гречку вместо риса… — Да, гречка. Кто-то из гостей просит гречку? Я вообще не знаю, где гречка, — запинаясь, ответил Тадеуш и мечущимися, глазами оглядел всех. — Мне не до этого сейчас! И убежал на кухню, оставив Марту и кандидатов в недоумении. — Что это с ним? — спросил Кольт у арфистки. Марта скрестила руки на груди и обеспокоено обвела взглядом вестибюль. — С ним иногда случается такое, — тихо ответила она. Марта прекрасно знала, что из-за некоторых событий в прошлом Тадеуш был травмирован настолько, что переживал приступы и панические атаки. Больше никаких подробностей узнать не получилось. — Извините, госпожа Марта, а можно задать Вам вопрос? — осторожно начал Дирк. Арфистка молчала где-то с минуту, прежде чем кивнуть. Ее мысли занял Тадеуш, и она никак не могла решиться последовать за ним, чтобы оказать должную поддержку. Последний раз она его видела таким же перепуганным и растерянным после похорон его матери. Марта помнила то смутное время. Помнила как Тадеуш приходил к ней на порог весь в синяках — побитый собственным отцом, который вымещал на нем гнев. — Спрашивай, элдиец. Отвечу, если твой вопрос будет интересным. Дирк замялся, но собрав все мужество в кулак все-таки произнёс. — Моей подруге очень понравились Ваши волосы. Она тоже рыжая, — Дирк покраснел, думая о Микаэле. — И она бы хотела узнать как вы за ними ухаживаете. Марта рассмеялась. — Серьезно? Я ожидала чего угодно, но такого… — Я Вас действительно серьезно спрашиваю. — Не думаю, что у твой подруги есть деньги на дорогую косметику и средства ухода, как у меня. Поэтому от названий толку не будет. Но у твоей подруги и так хорошие волосы, пусть не переживает, — нехотя признала Марта. Счастливый Дирк благодарственно закивал. — Нашей подруге будет приятно, если Вы скажете ей это лично, — произнёс Кольт. — Пф, ещё чего, не наглейте, элдийцы! Кольт пристыжено отвёл взгляд. Шумные и быстрые шаги оповестили собравшихся о том, что с кухни вернулся Тадеуш. И почему-то он держал в руках огромную тарелку.***
— Прости, Хельга, — грустно произнесла Микаэла. — Я такое разочарование… От меня одни лишь беды. — Микаэла, ты неправа. Это нет так, — Хельга осторожно, чтобы не пораниться об битое стекло, подползла к подруге. — Ты очень хороший солнечный лучик, который дарит только счастье. Микаэла через силу улыбнулась. — Прости. — Эх, если кто и непутёвая, это я. Тадеуш обещал, что со всем разберётся, не волнуйся, — Хельга приобняла Микаэлу за плечи. — Ты сама хоть в это веришь? Нет, она не верила. — Хочу верить. Хочу, чтобы мы все вернулись домой… — И поиграли с Дурачком, — улыбнулась Микаэла. — Хорошо бы было. — И правда. Ты опять вспоминаешь эту глупую собачонку. Дрожащими руками Микаэла обняла подругу. Прижавшись друг у другу, они сидели на полу и слушали своё сбившееся дыхание и бешеное сердцебиение. — Мы ведь стали семьей, — судорожно сказала Микаэла. — Настоящей. Крепкой. — Ага. — Я хочу, чтобы все были счастливы. — Мы будем счастливы, — сквозь слёзы улыбнулась Хельга. — Тадеуш же… — Уж кто-кто, но вот ты не должна верить в эту оптимистичную чушь. Куда делась моя Хельга? — голос Микаэлы в миг стал невероятно холодным. — Моя Хельга никогда бы такого не говорила. Моя Хельга суровая реалистка. — Ты чего? — нижняя губа Йевинн задрожала. Девочка отстранилась от подруги. — Не ты ли всегда сохраняла трезвый рассудок? А теперь лепечешь этот бред, — Микаэла бросила на неё страдальческий взгляд. — Тадеуш скоро вернётся. Уйди, как он велел. — Я не могу оставить тебя. — Можешь, эгоистка хренова. И должна, — Микаэлу мелко затрясло. — Иди, я закрою окно. — Нет, не могу. Выдохнув, Микаэла сжала кулак. — Я тебя ударю, если ты сейчас же не встанешь. Медленно, но послушно Хельга поднялась с пола. Микаэла встала следом за ней. Девочки подошли к окну, за которым простирался зимний пейзаж с заснеженным темным лесом. Открыв окно, они впустили в комнату морозный ветерок, который тут же опалил леденящим холодом их залитые слезами лица. — Мик, мне страшно, — призналась Хельга. Впервые за семь лет дружбы она обратилась к ней по сокращённому имени. — Я не хочу отпускать твою руку. Микаэла покрепче сжала ее ладошку. — Ты не отпускай, я отпущу, — ее губы растянулись в смиренной улыбке. — Все хорошо. — Мик, прости. — Все хорошо. Заледенелый карниз был чертовски скользким, но Хельга не могла позволить себе свалиться, иначе все старания Тадеуша пойдут прахом. Падение в сугроб было подобно приговору. Она ползла по стене на второй этаж, где по словам Тадеуша должен быть открытый балкон костюмерной, через который можно незаметно залезть в здание и вернуться в ложу, как ни в чем не бывало. Микаэла закрыла за Хельгой окно, поэтому возвращаться было некуда. Она цеплялась за небольшие выступы, до дрожи сжимая пальцы. Залезть на балкон стоило Хельге огромных усилий. Оказавшись внутри костюмерной, она стряхнула с обуви снег и протерла ее найденной тряпочкой. Мокрые рукава подвернула. Быстро порыскав по столикам, Хельга нашла пудру, которой попыталась скрыть покраснение после плача. Глядя на себя в зеркало, Хельга понимала, что никто не поверит в то, что она просто ходила по театру, а не плакала возле подруги, которую скорее всего больше никогда не увидит. Но выбора не было. Она в театре, а значит должна играть по чужому сценарию. Ровно вышагивая по светлому коридору, Хельга держала прямую осанку и сохраняла непробиваемый вид. Выражение ее лица было нечитаемым. Пройдя мимо галерейки, она наткнулась на Милу и Люка, как это и должно было случиться по плану Тадеуша. Официанты в миг нагрузили девочку подносами и грязной посудой. Обсуждая что-то своё, они пошли за ней вниз, в сторону кухни. Хельга спускалась медленно, игнорируя официантов, торопивших ее. В центре вестибюля вокруг арфистки столпились остальные кандидаты. Кольт почему-то смущенно отвёл взгляд от Марты, а Дирк наоборот выглядел очень весёлым. Озадаченный Порко не сразу заметил спускающуюся Хельгу, ведь в этот момент из кухни вылетел Тадеуш с огромной тарелкой в руках. Он всучил ее Гальярду. — Ну все, держи! — и, махнув всем рукой, бросился к подсобке. Марта проводила его взглядом, а все остальные принялись рассматривать тарелку. — Суши?! — воскликнул Порко. — И мы можем их есть? — Аттракцион невиданной щедрости, — недовольно хмыкнула Марта. — Ешьте, раз позволили. — Хельга! — Кольт радостно обратился к подруге, но увидев ее сразу же почувствовал, что что-то не так. Официант снисходительно забрал у медленной девочки поднос, чтобы та пошла к друзьям и больше не мозолила ему глаза. — Хельга, что с тобой? — обеспокоено спросил Кольт, подходя к Хельге. — На тебе лица нет. Она отвела взгляд. — Ты где была? Нашла Микаэлу? — Мне стало плохо, — меньше всего ей хотелось врать. — Я сознание потеряла. На пару минут всего. Рухнула где-то там, — и неопределённо махнула рукой в сторону лестницы. — Какой ужас! Пойдём, присядешь. Тебе принести воды? — Кольт взял Хельгу под руку и заботливо повёл к диванам. — Ты, видимо, переутомилась. Сегодня такой напряженный день. Двери зрительного зала резко распахнулись. Жена Штельмахера выскочила в сопровождении личной охраны. — Где мой муж? — вскричала она. Марта ошарашено распахнула глаза. — Его нет в зале? — спросила арфистка. Хельгу вновь сковал ужас. Ища успокоения и защиты, она прижалась к Кольту. Официанты переглядывались, даже не догадываясь, что случится в ближайшие пару минут. Порко отставил тарелку с национальной едой Хидзуру на столик. — А где Мик? — тихо спросил Дирк. — Черт, — выругалась Марта. — Чертов Тадеуш, куда ты делся, когда так нужен?! Ритмичный стук каблуков арфистки раздался эхом не хуже, чем ее игра на музыкальном инструменте. К ещё больше ужасу Хельги, она направилась в сторону подсобки. Следуя стадному инстинкту, все пошли за ней. Любопытные официанты опередили даже личную охрану Штельмахеров. Кандидаты замыкали этот своеобразный строй. Хельга и Кольт шли в обнимку. Кольт чувствовал, как подругу бьет сильная дрожь, ему тоже стало страшно. Громкий вскрик резанул барабанные перепонки. Охранники выломали запертую дверь, из-под которой вытекало огромное кровавое пятно. Открывшаяся картина ошарашила всех. Госпожу Штельмахер стошнило на месте, официанты с криком разбежались кто куда. Вся комната была залита алой и ещё горячей кровью. Как чёртово море. Кровь шла небольшой рябью от движений Тадеуша, прислонившего нож к своему горлу. Он смотрел на своё отражение в окне, примеряя, где бы сделать надрез. Безмолвные секунды тянулись бесконечными минутами. Под ногами капельдинера валялся заколотый Якобс, рубашка которого пестрела десятками рваных ударов и насквозь пропиталась кровью. Микаэла безмятежно сидела в углу, смиренно улыбаясь. Она будто спала и видела самый прекрасный и спокойный сон на свете. Ее прикрытые веки не дрожали, руки были расслаблены. Неестественно бледное лицо контрастировало с ярко-рыжими волосами и красной рубашкой, окрасившейся в этот цвет из-за крови, вытекающей из перерезанного горла кандидатки. — Стой, иначе… — громко воскликнул опомнившийся охранник. Но было поздно. Одним быстрым движением Тадеуш пустил себе кровь и, хрипя, упал на мокрый ковёр. Оконное стекло окропилось мелкими брызгами. Его тело дрожало несколько мгновений, прежде чем жизнь Тадеуша оборвалась. Храбрый и добросердечный Тадеуш спас от несправедливой кары четверых кандидатов, принеся себя в жертву. Наутро газеты напечатают о жестоком убийстве марейского аристократа и элдийской девочки, совершенном неким Максимилианом Тадеушем, работником столичного театра. Но что на самом деле случилось в той комнате уже никто и никогда не узнает.