848 год.
За год изменилось многое. Кандидаты перешли на новую учебную программу, в которой часы теоретических занятий превосходили время, выделенное для физических упражнений и тренировок. Углубленное изучение истории сверхдержавы Маре и читка лекций про великие сражения прошлого заменили большую часть практических уроков, нацеленных на отработку боевых навыков. Почти каждый день кандидаты слушали про подвиги Героса, известных полководцев и великодушных правителей, позволивших грязным элдийцам жить в черте города, правда, в огороженном колючей проволокой и высокой стеной гетто. Их учили благодарности, прививали верность, присущую цепным псам, готовым сорваться по любому приказу хозяина и вгрызться в глотку врагам. Настраивали против недоброжелателей из других стран, науськивали и распаляли злобу на демонов с Парадиза. Кандидатов дрессировали, их делали удобными. Но в этом были и свои плюсы. Кандидатам платили жалование. Не такое высокое, как Воинам, но достаточное, чтобы зажить чуть лучше и частично вкусить жизнь «почетных марейцев». Матери Хельги стало хуже. Совместными усилиями Эд и Хельга смогли положить ее в госпиталь и оплатить длительное пребывание. Там явно Лидии смогут оказать должное наблюдение и лечение. После ее ухода в квартире Йевиннов стало пусто. Пускай у Хельги и появилась своя комната (до этого она делила ее с мамой), девочка все равно не чувствовала, что это правильно. Она слишком привыкла заботиться о ком-то. Дурака пришлось забрать в дом. Пёс не сразу свыкся с новым спальным местом и домашней крысой, которая любила грызть свой хвост и жевать носки. Внезапно Эд начал приносить больше денег, чем должен получать работник загородной фабрики. Хельга вопросов не задавала. Деньги есть — уже хорошо. Они лишними никогда не бывают. Кольту в этом плане повезло меньше. У него не было старшего брата, который внезапно стал бы приносить больше денег, чем может получить кандидат в Воины, а его отец никогда не задерживался на одной работе дольше месяца. Кольт стал единственным кормильцем для своей семьи. За ужином часто завязывались разговоры о том, что следует и Фалько отправить в кадеты. Все-таки это престижно. Кольт был готов рвать на себе волосы от отчаяния. Но факт того, что Фалько «добровольно» пойдёт в кадеты, когда ему стукнет шесть лет, был неизбежен. Авторитет семьи Гофманов значительно вырос после того как Микаэлу признали кандидаткой. Старшие Гофманы стали официальными представителями гетто. Они говорили от лица угнетаемого народа на собраниях и конференциях, посвящённых решению «элдийской проблемы» и улучшению качества жизни внутри стен. Микаэла стала медленно перенимать деловую хватку родителей и постепенно вливаться в дела семьи. Граница между ее и чужими желаниями перестала существовать после того, как она ощутила своё возможное влияние. В жизни Дирка особо ничего не поменялось. Небольшие кандидатские привилегии никак не повлияли на его семью: торговая лавка Веберов процветала независимо от успехов Дирка. Ловить пули на передовой. Это предсказание оказалось пророческим. Спустя полгода с того момента, как его товарищей признали кандидатами, Ник записался в элдийский батальон. Армия — единственное место, где он смог бы найти себя, но в силу достаточно юного возраста его не могли отправлять в горячие точки. Ника перевели в войска снабжения, но за год он ни разу так и не побывал на поле битвы. Лишь получил серую повязку, как у всех солдат. В этот неприятный день яркое солнечное утро казалось чем-то неправильным. Происходящее не располагало к чему-то радостному. Фалько стоял на построении новобранцев. Как и все остальные дети, он потерянно озирался по сторонам, пытаясь выискать знакомое лицо. В этом году набор был маленьким: всего пятнадцать кадетов, которые будут растрачивать своё детство и здоровье во благо Маре и призрачной надежды на наследование силы титанов. Нервничал Фалько сильно и даже не старался этого скрыть. — Чего дрожишь, как лист осиновый? — хмыкнула рядом стоящая девочка. — Я? Не дрожу я, — поспешно оправдался Фалько. — Ну-ну, — девочка наклонила голову. Ее короткие, темные волосы были убраны в хвост на затылке. — Да под тобой земля трясётся. Я вот чувствую, — и легонько топнула. — Все это враки и неправда, — прошептал ей Фалько. Мимо них прошёл офицер, скептично осматривавший каждого новобранца. Он сконцентрировал своё внимание на дрожащем мальчике и болтающей девочке. Их поведение было слишком неуважительным для первого построения. — Имя, — потребовал офицер, обращаясь к говорливой кадетке. — Габи Браун, товарищ офицер! — громко выкрикнула она. — Кузина Воина Райнера Брауна, который сейчас выполняет важную миссию на острове демонов! Фалько рот от удивления приоткрыл. Надо же, как повезло. Его за растерянность отчитала двоюродная сестра самого Бронированного титана. — Какая самоуверенность. Вам, Браунам, недостаточно одного Воина в семье? — мареец сверился со списком. Имя Габи значилось первой позицией. — Я собираюсь превзойти Райнера и стать самой-самой лучшей Воительницей нашей Родины, — набрав как можно больше воздуха в легкие, заявила Габи. Но ее благородных детских намерений офицер не оценил. — Не думай, что тебе хоть какая-то проделка сойдёт с рук из-за родственных связей с Бронированным, — предупредил ее мужчина. — Ты ничем не отличаешься от других. Габи насупилась. Перечить марейцам было нельзя, она едва сдерживалась, стиснув зубы, чтобы не высказать своё несогласие. — А ты кем будешь? — обратился офицер к Фалько. — Я Фалько Грайс, — в голосе Фалько не было и тени уверенности Габи. — Грайс? — офицер издал смешок, больше похожий на кашель. — Ясно. Что было ясно так никто и не понял. Мужчина продолжил сверять имена новобранцев со списком. Дрожащими голосами дети назвали себя, волнуясь перед взрослыми. Нервно поправляли нарукавные повязки, стесняясь их перед марейцами, руки которых были свободны от цветных лент, а единственными отличительными знаками, которые они носили, были медали. Построение проходило во внутреннем дворе штаба, где раньше тренировались кадеты. Но после избрания четырех кандидатов предыдущий поток распустили. За год следы детских сапог стёрлись с земли, а военные успели отдохнуть от постоянного гомона. И вновь все на круги своя. — Так чего ему там ясно? — спросила Габи, когда офицер ушёл от них на достаточное расстояние. — Эй, я тебя спрашиваю! — и ущипнула задумчивого Фалько за плечо. — Ай! Что ты делаешь? — скривился Фалько, отходя от неё на шажок. — Тороплю тебя с ответом, уж больно долго ты думаешь, — недовольно ответила Габи. — Мой старший брат кандидат в Воины, его в прошлом году признали, — с гордостью объяснил Фалько. — О! — Браун не сдержала удивленного вздоха. — А ты тогда зачем в кадеты пошёл? — Я могу задать тебе тот же вопрос. Габи лишь фыркнула и вздернула нос. — Ну валяй, задавай. — А вот и не задам, потому что догадываюсь, каким будет ответ. Мы с тобой почти по одинаковым причинам пошли в кадеты, — произнёс Фалько. — Я прекрасно знаю, что Воинские привилегии распространяются только на ближайших родственников. И ты, пускай и кузина Воина, почетной марейкой не считаешься. Габи пристыжено отвела взгляд. Меньше всего ей сейчас хотелось рассказывать почти незнакомому мальчику про свою мечту освободить всех элдийцев из гетто и покарать демонов с острова, из-за которых всем честным и добропорядочным людям так плохо живётся. Она не хотела признавать тот факт, что сильно завидует Райнеру, на которого возложили такую великую и благородную миссию. Ей очень хотелось оказаться на его месте. — Кстати, а где твой брат? — уже не так бойко спросила Габи. — Если он кандидат, то должен сейчас быть в штабе. Фалько ещё раз оглядел внутренний двор. Никого, кроме военных, здесь не было. — Не знаю, у него, наверное, уроки. Кандидаты же не бездельничают. — А ты знаком с другими кандидатами? — у Габи глаза засияли. — Умоляю, скажи, что да! — Ну да, Кольт со всеми ладит, — чуть смущенно ответил Фалько. — Как это круто! Ты, конечно, обязательно меня со всеми познакомишь, Фалько! И не спорь. Даже не начинай! Это был не вопрос. Фалько усмехнулся, энтузиазму новой знакомой можно было лишь позавидовать. — Тс! — цокнула на них светловолосая девочка, недовольная их болтовнёй. — Тихо, сейчас скажут что-нибудь важное, а ты на ухо жужжишь. — Сама ты «тс»! — огрызнулась на неё Габи, но вновь обратилась к Фалько, не забыв ущипнуть его. — Мы с тобой обязательно подружимся, если не будешь занудствовать! — Ай!***
Кольт аккуратно прикрыл за собой дверь и начал тихо красться по коридору, стараясь не наткнуться на военных. Благо, почти все были на кадетском построении, и штаб пребывал в непривычном запустении. Товарищи обещали в случае чего отмазать, но риск попасться все равно был. Кольт никак не мог пропустить построение новобранцев и не взглянуть на Фалько хоть одним глазком. В такой важный день он просто обязан поддержать брата. Неприятное тревожное чувство, смешанное с разочарованием, никак не покидало Кольта. Уберечь Фалько от службы Маре у него не получилось, несмотря на все приложенные старания. — Шпионишь за кем-то? — чуть насмешливый голос с лёгкой хрипотцой заставил Кольта испуганно остановиться. Обернувшись, он увидел Зика Йегера, который, спрятав руки в карманы, подходил к нему медленным шагом. — Вы... Я... Ни за кем не шпионю, я, — Кольт запнулся, прокашлялся, чтобы прочистить пересохшее от волнения горло, и продолжил. — Я просто хотел увидеть Фалько. — А разве кандидатам не поручили мыть полы в старых классах? — уточнил Зик. — Ну да, но я свою часть работы выполнил. Тем более меня отпустил Порко, — Кольт опасливо косился на Зика, который на него даже не смотрел, думая о чем-то своём. — Да, назначать Порко командиром кандидатов было занимательной идеей, — произнёс Зик так, будто говорил о погоде. — Он строгий? Кольт занервничал. Нечасто он вот так просто разговаривал с обладателем силы Звероподобного, уж тем более наедине, без других кандидатов. — Не скажу, что очень. Мы все дружим. — Понятно, командир он у вас лишь формальный, — усмехнулся Зик. — Ладно, идём, я проведу тебя во внутренний двор. — А так разве можно? — удивился Кольт. — Можно. Если кто спросит, я скажу, что сам оторвал тебя от работы. Твой брат, наверное, волнуется. Твоё присутствие его приободрит. Неуверенно последовав за командиром отряда Воинов, Кольт сильно озадачился своими мыслями. Ещё вчера вечером, находясь в состоянии сильного отчаяния, он винил Зика во всех неудачах и проблемах своей семьи, а сегодня принимает от него помощь. Зика хотелось понять, хотелось спросить «почему». Почему он сдал всех реставраторов Элдии? О чем он тогда думал, чего хотел добиться? Кольт старался представить себя на месте Зика, но в силу незнания всех обстоятельств, полностью прочувствовать ту ситуацию никак не получалось. Но Кольт знал одно — Зик был ребёнком, а требовать от ребёнка взвешенных и логичных решений не всегда можно. Но в оправдание это не годилось. — К слову, Кольт, как поживает твоя семья? — поинтересовался Зик. — Я слышал, что у твоего отца проблемы с работой. — Вам Порко проболтался? — уныло спросил Кольт. — Отец никогда дольше месяца не задерживается на одном месте. До его начальства всегда доходят слухи, что он косвенно причастен к реставраторам. — Порко не умеет хранить чужие секреты. — Это уже не секрет, — Зик уловил едва заметную злобную нотку в голосе Кольта. — Почему ты никогда не спрашивал меня о том инциденте? По факту, это из-за меня вы сейчас страдаете, — спокойно произнёс Зик. Кольт опешил. Меньше всего он ожидал, что Йегер вообще когда-нибудь поднимет эту тему. Ответ никак на ум не шёл. Боясь сказать что-то не то, Кольт решил промолчать. — Хорошо, я тебя понял, — Зик слабо улыбнулся. — Мне жаль, что последствия коснулись вас с братом. — Пожалуйста, не извиняйтесь... Я все понимаю, — медленно сказал Кольт, обдумывая слова командира Воинов. — Вы же были ребёнком... Наверное, на Вашем месте я бы поступил точно так же. Теперь улыбка Зика приняла грустный оттенок, но видеть выражение его лица Кольт не мог. — Да, пожалуй, ты прав. Его неоднозначный ответ Кольта не насторожил. Они обсуждали слишком острую тему, чтобы говорить вещи напрямую как есть на самом деле. Кольт был рад, что они хоть как-то прояснили этот момент. Теперь винить Зика во всех грехах казалось ему чем-то глупым.***
Неудачно уклонившись, Порко задел ногой ведро с водой и расплескал ее по полу. — Ой! Паркет же вздуется! — вскрикнула Микаэла, вскочив с парты. — Нужно быстренько все вытереть. — Мик, я не думаю, что это настоящий паркет, — слабо обнадежил ее Дирк, которому было лень повторно мыть помещение. — Да высохнет, — отмахнулся Порко. — А вот ботинок мокрый, это проблема. — Не моя вина, что ты оступился, — пожала плечами Хельга. Кандидаты бездельничали. Кое как помыв пол всего лишь в одном кабинете, они забавлялись, сражаясь друг с другом. Используя швабры вместо мечей, Хельга и Порко дрались, воображая себя рыцарями из далекого прошлого, описанного на страницах скучных, зацензуренных учебников истории. Хельга отрабатывала на товарище приемы, которые видела во сне. Ей достаточно часто снилось, как она скачет на лошади, летает или дерётся с помощью двух странных мечей, в замену которых сейчас была старая деревянная швабра. Дирк и Микаэла выступали в роли зрителей. Мило держась за ручки, они наблюдали за сражением друзей. — А ты в следующий раз не махай этой палкой так быстро, — хмыкнул Порко, чувствуя, что промочил не только ботинок, но и носок. — Ага, а врагов ты тоже будешь просить стрелять не так метко и точно? — хихикнула Микаэла. — Ой, а у меня идея! — Какая? — спросила Хельга, приставив швабру к стенке. — Э, а вытирать все я один буду? — удивился Порко. — Сам же сказал, что высохнет. А вот за водой сбегать придётся. — Я тут главный, — улыбнулся Порко. — Поэтому за водой сгоняет Дирк. — Вот почему ты вспоминаешь о своём командирствовании лишь тогда, когда тебе это выгодно? — не сдержал своего возмущения Дирк. Кандидат Гальярд театрально развёл руками. — Не мы такие, жизнь такая! — Ну так, все, внимание! Слушаем мою идею, — Микаэла заговорщически потёрла ладошками. — Мы на доске мелом мишень нарисуем и будем тряпками кидаться! Кто в середину больше раз попадёт, то тот полы мыть не будет. Ну, как вам, а? — Ясное дело, что ты победишь, — напоследок буркнул Дирк, прежде чем покинуть кабинет вместе с ведром. — А может и я выиграю! — заявил Порко. — Я тоже меткий. — Это да. Интересная будет дуэль, но нужно дождаться Кольта, а то нечестно будет, — сказала Хельга. — Ой, да... — Что нечестно будет? — спросил Кольт, возвращаясь в кабинет. — Вы тут что за аквариум устроили? Он изумленно оглядел залитый водой пол. — Он ведро пнул, — Хельга указала пальцем на Порко. — А она меня палкой шибанула! — И мы сейчас будем бросать тряпку в мишень на доске. Кто проиграет, тот будет вытирать все, — хитро улыбнулась Микаэла. — Эй, а разве правила не другими были? — брови Порко удивленно поползли наверх. — Как любит говорить мама: «меняй обстоятельства под себя», — пояснила рыжая кандидатка. — Дирк вернётся и правила вновь изменятся? — скептично уточнила Хельга. — Все может быть, моя дорогая. — Как Фалько? — спросила Хельга, запрыгивая на парту. — Волнуется, а ещё его защипала кузина одного из Воинов, — безрадостно ответил Кольт. — Пф, Брауны и мелкую в кадеты отправили? — хмыкнул Порко. — Габи, кажется, господин Йегер ее так назвал. — А причём тут Зик? — удивилась Микаэла. — Мы с ним столкнулись, это он отвёл меня во двор. Прятаться и скрываться не пришлось. Хельга прищурилась, замечая, что Кольт вернулся совершенно поникшим. — Ты какой-то грустный, — несмело заметила она. — А нечему радоваться. Извини, если грубо, но мне сейчас не до веселья. Я так облажался. Не смог защитить Фалько, — ответил Кольт, садясь на парту рядом с Хельгой. Теперь он выглядел совсем сокрушенным. Не зная как правильно его приободрить, Хельга неуверенно обняла Кольта и положила голову ему на плечо. — Не переживай. Нас много и мы друг за друга горой. Если тебе понадобится наша помощь, то ты только скажи. — Спасибо. Видя, как Кольт убивается из-за младшего брата, Порко с тоской вспомнил Марселя. Родственные связи у элдийцев имеют особую силу, ведь каждый элдиец связан незримыми нитями с чем-то, что не поддаётся логическому описанию и научному трактованию. Связан с местом, где простираются бесконечные пески, а по небу рассыпаны тысячи галактик и ярчайших звёздных систем.***
Тихо крадясь в сторону кухни, Саша опасливо озиралась по сторонам. Для Имир и Виктории, идущих за ней следом, подобная ночная вылазка была впервой. Они пристально вслушивались в каждый шорох, хотя можно было просто довериться Саше. У неё всегда была особая тактика для кражи еды и она ее придерживалась. Поверх спальной сорочки, достающей лишь до колен, Виктория надела укороченную курточку с гербом кадетского корпуса. Ноги подмерзали. Имир очень скептично смотрела на ее босые ступни, но ничего не говорила, так как Виктория кралась бесшумно, а до ее здоровья девушке не было никакого дела. Они действовали тихо, не привлекая к себе ненужного внимания. Дойдя до барака, в котором расположилась кухня и склад с продуктами по совместительству, Саша резко остановилась и не сдержала разочарованного писка. — Заперто! — она указала на увесистый замок, висящий на двери. — После всех твоих ночных дожорных рейдов это неудивительно, — Имир присела на корточки возле двери и присмотрелась к замку. — Разберёмся. Виктория скрестила руки на груди и обвела взглядом однокурсниц. — Я на стрём, — предупредила она. — Крикну совой, если Шадис или ещё какой черт вылезет. — Давай, давай, — Имир махнула рукой. Виктория скрылась за деревянной стенкой, чтобы полностью видеть тренировочную поляну и все казармы. Она зорко вглядывалась в темноту и вслушивалась в каждый шорох. Внимательности Виктории Йевинн можно было лишь позавидовать. Ещё никому на тренировках не удавалось застать ее врасплох. После пробития стены Мария Имир два года скиталась по городам и деревням стены Роза. За это время она прекрасно выучила все правила уличной кражи и мелкого мошенничества. Воровала деньги, еду, украшения, за которые в ломбардах давали приличное вознаграждение. Уж что-что, а взломать какой-то плешивый замок на двери кухни, поставленный с конкретной целью огородить продукты от одного вполне конкретного человека, она сможет. Порывшись в карманах, Имир вытащила шпильку, которую заранее припрятала. Несколько щелчков в замочной скважине и замок открылся. Имир победно улыбнулась. — Есть! А ты боялась, что не выйдет, картофельная девчонка, — обратилась она к Саше. — Зови Викторию и начинай свой полуночный пир. — Вы всё продолжаете обращаться ко мне этим прозвищем! — Саша была слишком одержима предстоящим поздним ужином, чтобы смутиться или обидеться на Имир. — Сейчас позову! Имир похрустела пальцами. В ожидании однокурсниц, она тихо приоткрыла дверь и заглянула на кухню. — Ну? Чисто? — спросила Саша, просовывая голову ей под локоть, чтобы оглядеть помещение. — Терпение, Саша, терпение! — усмехнулась Имир. — Вик, как там снаружи? — Из мужской казармы кто-то вышел, а так ничего, — ответила Виктория, поправив курточку. — У кого-то ночной жор, а у кого-то свиданки. Эх, было бы романтично пригласить мою Кристу прогуляться куда-нибудь ночью, — мечтательно протянула Имир. Всякий раз, говоря про свою драгоценную подругу, ее тон менялся и говорила она мягче. — Да ну эти свидания, не в них счастье, — пробурчала Саша, пробираясь к разделочным столам. — Ой, неужели все попрятали? — Я даже знаю от кого, — подмигнула ей Виктория, шагая к полкам. В полутемноте ориентироваться было несложно. Имир пошутила, что Сашу ведёт запах еды, поэтому она так ловко и тихо справлялась без света. — Помидорка! Яблочко! Кусочек сырка! Хлебушек! — восторженно перечисляла Саша свои находки. — Так, а вот все фрукты отдай мне, — потребовала Имир, подходя к Саше, которая приняла воинственную позу, защищая найденное. — На Вас свет клином не сошёлся. Я первая их нашла! — Э? Это что за высокопарный слог? — Имир наклонилась и прищурилась. Саша невольно сравнила ее с хитрой лисой. Золотые глаза, бронзовая кожа и острые черты лица придавали ей некоторую схожесть с этим зверем. Виктория же, в глазах Саши, была сравнимо волчице. — Имир, я не думаю, что одних лишь фруктов будет достаточно для романтического завтрака в постель, — пожала плечами Виктория, роясь в шкафчиках. — Может ягоды тут есть? Твоей Кристе бы понравилось. — Пф, хотела бы я посетить военный лагерь или полигон, в столовке которого есть ягоды, — отстав от Саши, но забрав желаемое, ответила Имир. — Подобные слова, брошенные на ветер, имеют очень плохую особенность — сбываться. Имир закатила глаза. — А что такого в этих «романтических» завтраках в постель? — спросила Саша, громко чавкая. Она нашла запрятанный батон чёрного хлеба и посолила его. — Я вот иногда прячу что-нибудь под матрас. Или под подушку. И вот хороший завтрак, почти романтический! — Ты сейчас серьезно? — у Имир веко дернулось. — Теперь понятно, откуда в нашей казарме тараканы. — Саша, завтрак в постель от любимого человека это мило... Наверное, — предположила Виктория. — Пусть лучше тебе Имир ответит. Я тут не советчица. Курсантка отыскала закупоренную бутылку с маслом и грустно повертела в руках. Виктория не была уверена, что сможет ее открыть, поэтому о вкусных бутербродах с маслом и солью можно было забыть. — Я не хочу объяснять это картофельной девчонке, у которой счастье лишь в еде! Саша грозно раздула ноздри. — У каждого своё счастье! Кто-то радуется вкусной горячей картошке и жареному мясу с овощами и петрушкой! Кто-то счастлив, когда читает любимые книги или изучает что-то новое, а кто-то, как Вы, Имир, радуется своему любимому человеку и хочет сделать ей только приятное! Медленной хлопнув в ладоши, Виктория кивнула головой, соглашаясь с Сашей. — Мудрые слова говоришь. — А то, — Сашу вновь переклинило. Весь ее решительный настрой от беседы перешёл к вынюхиванию других вкусностей. — Вы сговорились? — уточнила Имир. — Нет, но она права. Каждый счастлив по-разному, — Виктория странно улыбнулась. — Может быть Саша ещё не доросла до романтических завтраков, а может ей и вовсе это не нужно. — А это сейчас к чему вообще? — К тому, что на неё часто давишь. Ладно, — Виктория махнула рукой. — Не слушай меня. Я из-за бессонницы постоянно какой-то бред несу. — Хм, может тут трава какая-нибудь есть? — Имир потянулась к самому высокому шкафчику. — Местные кулинары должны же как-то отдыхать. Эй, картофельница! — Чего? — Саша недовольно отвлеклась от... Поедания консервированной печени. Для курсанток стало большой загадкой то, как она ее так бесшумно и быстро открыла. — Ты же тут часто шуруешь, может знаешь, где повара чаи всякие прячут? — Нет, меня чай не интересует. — И чего мы ожидали? — усмехнулась Виктория. — Верно. Надеюсь, моя любимая Криста оценит яблоки. Слабо это походит на романтич… — у Имир глаза засверкали. Она многозначительно закашлялась. — На достойный ворованный завтрак, но что поделать. — Я ещё сливы нашла, на, угости ее, — Виктория протянула приятельнице переспелый фрукт. — Ворованное всегда вкуснее. — Точняк! Вот Криста удивится! — усмехнулась Имир и все же решила не говорить своей подруге о том, что еда ворованная. Мало ли осудит. — Все, идём обратно, а то по шапке получим. Эй! Саша! Саша заворчала и грустно поставила на место второй консерв. — Зато я нашла маринованные огурчики, в следующий раз их съем, — пробурчала она. — Заныкать бы их где-нибудь… — Ага. У Культа Стен чревоугодие грехом считается, кстати, — саркастично хмыкнула Имир. — Если когда-нибудь будет ещё такое совпадение, что я захочу рискнуть здоровьем ради необычного завтрака для моей прекрасной Кристы, а Виктория будет мучиться от бессонницы и безделья, то может быть даже полезем в ледник за мясом, а пока... — Но Вы часто хотите удивить Кристу, а Виктория всегда спит плохо... Мы хоть каждую ночь можем пробираться на кухню! Имир прыснула и прикрыла губы ладошкой, скрывая улыбку, скорее напоминающую оскал. — Я ещё немного пожить хочу. Шадис нам уши надерёт, если поймает. Взглянув напоследок на разделочный стол и ящички, дабы убедиться, что все вновь на своих местах, Виктория последней вышла за дверь. Саша была права, она совершенно не может спать нормально. Каждую ночь ей снится сон о холодном безмолвном крае белых песков, окружённом тысячами ярких звёзд и галактик. Сон жуткий, темный и безрадостный. Одинокий. Рассветные лучи проникали в комнату сквозь неплотно закрытые занавески. Неуютно поёжившись на своём скрипучем матрасе, Хельга вытянула вперёд затёкшие руки и принялась медленно разминать кисти. Она зевнула и лениво раскрыла глаза, уставившись на потолок. Из-за своего положения девочке казалось, что она может ухватиться за деревянную балку рукой. Спать на полу ей приходилось из-за того, что маленькая комната не могла бы вместить в себя еще одну кровать, помимо той, которую обычно занимала Лидия. Но сейчас кровать матери пустовала, так как она была в госпитале, а Хельга не решалась на неё лечь. Всё-таки, у каждого должно быть своё личное место. И пускай это всего-навсего тоненький матрас на полу. Еще раз зевнув, Хельга протерла глаза, сгоняя остаток дремоты, вместе с которой ушло и наваждение о ночных приключениях загадочной девушки. Сновидения о «ее» похождениях настигали маленькую Йевинн каждую ночь, стоило Хельге только закрыть глаза. Она принимала на себя роль некой Виктории, которая действовала и существовала независимо от ее решений. Казалось, что Хельга смотрела кино и в своих снах никак не могла повлиять на то, что Виктория говорит и как себя ведёт. Все бы ничего, но частая периодичность таких непонятных снов начинала настораживать девочку, ведь объяснить природу таких видений она не могла. Ей снились сны. Сны о чужой жизни, что было очевидно. Но Хельга все понять не могла, как ее сознание смогло породить такую складную и цельную картину. Сны дополняли друг друга, последовательно ведая ей какую-то историю о вполне конкретной личности, чей образ глубоко засел в подсознании. Это пугало, но Хельга не могла ничего сделать, оставаясь невольной свидетельницей этих видений.