***
— Мефисто! — воскликнул Лайтнинг, тыча пальцем в спускающуюся с холма потрёпанную фигурку. Радужный рыцарь в сопровождении своего ученика находился в самом центре кучки бродяг и предусмотрительно скрывался за широкими плечами Бабета, готовясь в любой момент дать дёру. Завидев Фаустье — центр своих чаяний и надежд — король Двора чудес задохнулся от радости и быстрым движением смахнул с лица незаметные для окружающих слёзы ужаса. Сколько бы мужественным он ни был, но две многотысячные армии сильно подействовали на его воображение. — Я знал, — пробормотал Бабет, ни к кому не обращаясь и не сводя взгляда с потенциального спасителя, — знал… Тем временем, Самаэль выбежал в самый центр поля, на котором вот-вот должно было пролиться столько крови, и поднял вверх руки, словно это могло кого-нибудь удержать или что-то объяснить. Король с Папой Римским пришли в нешуточное замешательство и тут же завели разговор, пытаясь, видимо, отправить парламентёра, однако Самаэля их возня не слишком интересовала. Главной тревогой демона оставались иллюминаты, а на Тодо теперь было просто жалко смотреть. Разобрав в оборванной фигурке цель своего прибытия в средневековье — второго сына Сатаны — пожиратель Каруры растерялся; он никак не мог предположить, что встреча с Самаэлем-сама произойдёт именно здесь и именно таким образом. Разве повелитель времени и пространства не должен находиться в королевском дворце? В том самом, от которого иллюминатов отделяет всего-навсего это жалкое сборище закованных в железо людишек с крестами на пузах? От армии крестоносцев отпочковался один из рыцарей и решительно двинулся в сторону Самаэля. Тот поджидал его приближения терпеливо и с доброжелательным выражением на лице. Незачем пугать бедного фанатичного юношу, на дне зрачков которого и без того уже плещется готовность к героический кончине, аж жаль разочаровывать. Едва рыцарь подъехал, как Самаэль не дал ему и рта раскрыть. — Моё имя Жан Фаустье, — представился он, — и я — именно то, чего желает дьявол, который явился во Францию. Окинув юного воина оценивающим взглядом, Самаэль добавил: — Сколько тебе лет, дитя моё? Рыцарь так оторопел, что даже не возмутился. — Шестнадцать, — ответил он прежде, чем успел подумать о причинах, по которым этот странный человек может задавать такие вопросы. Самаэль глянул на парня с жалостью и снисхождением, от которых тот, похоже, оскорбился. — Не жаль умирать в таком нежном возрасте? — спросил демон. Рыцарь покраснел, но всё-таки гордо вскинул голову, как и подобает воину его величества. — Я давал присягу и, согласно ей, готов пролить за моего сюзерена и за Господа всю кровь до последней капли. Это мой долг и великая честь для меня. Да здравствуют его величество Людовик… Самаэль вклинился в монолог со своими наполненными иронией аплодисментами, но это не могло помешать юнцу упражняться в ораторском искусстве. —… Одиннадцатый Валуа и его святейшество Сикст Четвёртый. И да хранит Господь наш Иисус Христос великую Францию отныне и во веки веков. Аминь. — Браво! — отреагировал Самаэль, — высший балл! Твои учителя могут тобой гордиться, но давай по секрету, между нами, мальчиками, ведь неохота умирать так рано? Демон лукаво подмигнул юному воину, от чего тот ещё сильнее смутился. — И девочка любимая, небось, дома поджидает, — всё больше подначивал демон, — не может её не быть. Желаешь ведь к ней вернуться, а? Ну не бойся, я никому не скажу. Рыцарь отпрянул, хоть и сидел в седле, и набожно перекрестился. — Что тебе нужно, кто ты? Ты один из тех? Из дьяволов? Искуситель… Самаэль скривился и замахал на него руками. — Ох, ну пóлно, пóлно! Зачем несёшь вздор? Я ведь так просто… А, неважно! С вами, дорогуши, каши не сваришь. Езжай-ка лучше к своим господам да скажи, чтоб стояли на месте, как соляные столбы, и не вздумали двигаться! Слышишь? Чтоб никаких «вперёд-ура-побьём-дьяволов-во-имя-Господа», усёк? Самаэль сурово погрозил пальцем рыцарю, словно учитель непослушному дитяти. — Стоять на месте и ждать! Я всё улажу, сражения не будет, и никому нынче не придётся помирать. Дьяволы получат то, за чем пришли, и покинут Францию, а множество верных сюзеренам и Господу прекрасных рыцарей возвратятся невредимыми к своим зарёванным девочкам, сыграют свадьбы и народят новых маленьких французят, которые продолжат, как их личный род, так и жизнь всей Европы. Усвоил? Рыцарь растерянно кивнул, хотя, скорее всего, не понял и десяти процентов сказанного. Впрочем, самое важное он действительно усвоил. Стоять на месте и ждать. — Благодарю тебя, — выдавил из себя парень, робко улыбнувшись. Самаэль широко ухмыльнулся и отвесил свой фирменный поклон. — Всегда рад стараться. Передавай привет своей красавице. Рыцарь двинулся обратно к своему войску с новой обнадёживающей информацией, а Самаэль отправился навстречу Тодо. Пора и ему выполнить свой долг.***
Бабет видел, как к Фаустье движется рыцарь его величества и с этого самого момента заподозрил неладное. Очевидно, что его верный друг и учитель (а король нищих воспринимал Самаэля именно в таком качестве) решил остановить сражение, обещающее быть страшным и как никогда кровопролитным, но каким же образом он это сделает? И что ещё более важно — какой ценой. Королевский рыцарь мог запросто причинить Фаустье вред и именно поэтому, едва он отделился от остального войска, как Бабет сорвался с места, порываясь подойти к своему другу, встать рядом с ним и защитить, если понадобится, но Лайтнинг, вовремя разгадав его намерение, удержал короля нищих за руку. — Не смей, ты только помешаешь ему! — заявил радужный рыцарь. — Но он слишком беззащитен перед воином короля! Разве ты не видишь, как отражается солнечный луч от рукояти его меча? — Не беспокойся, Мефисто нет никакого резона бояться рыцаря, с которым он справится, в случае чего, одной левой, — успокоил Лайтнинг, — Настоящую опасность представляют они. И радужный рыцарь кивнул в сторону иллюминатов. Бабет замер в ожидании. Переговоры прошли действительно благополучно, и король нищих уже собрался с облегчением выдохнуть, но внезапно произошло как раз то, что было названо Лайтнингом настоящей опасностью: Фаустье решительным шагом двинулся в сторону отрядов с белыми звёздами на рукавах. Осознание молнией пронзило разум Бабета — Фаустье решил героически пожертвовать своей жизнью во имя мира во Франции и спасения многих людей. О-о-о, пелена гнева и отчаяния заволокла глаза короля нищих, кровь вскипела в жилах с поистине цыганской яростью. Он этого не допустит! Он защитит своего друга и учителя! — Подданные королевства Арго! — воззвал Бабет, повернувшись к своим голоштанным легионам, — Защитим же нашу землю и свободу, не дозволим совершиться беззаконию над нашим братом Жаном и нашей колыбелью, которая и без того стонет от боли в руках злостных богатеев. Мы не могли оспорить власть дьявола, которого породил мир людей, так неужели теперь мы отдадим нашу мать Францию дьяволу из самой преисподней? — Не отдади-и-им! — рявкнула в ответ толпа, потрясая оружием. — Да не будет этого! — одобрил Бабет, — Вперёд, за свободную Францию! Он кричал «за Францию», но в голове набатом звенело лишь одно — «за Жана». Лайтнинг ничего не мог не поделать. Он пытался хватать Бабета за руки, остановить его отважную, хоть и глупую речь, но король нищих лишь оттолкнул нежелательного советчика да с такой силой, что тот упал и скривился от боли в сильно ушибленной руке. — Идиоты! Иллюминаты перебьют вас, как муравьёв, и не заметят! Но голос разума потонул в чувстве, которым Бабет заразил своих подданных.***
Размахивая оружием, с ужасающими боевыми кличами и своим королём во главе, армия бродяг ринулась к иллюминатам. Самаэль уже подошёл к Тодо и только собрался начать беседу, как его отвлекли вопли, раздававшиеся из-за его спины. — Ах, Матье, ну зачем, зачем? — покачал головой демон, искренне огорчившись такой активности. Кто же просил этого идиота лезть? Самаэль остановился в некотором отдалении от армии иллюминатов, готовясь ловить и останавливать непрошеных защитников, но это оказалось не так-то просто. Бабет разгадал его план и, вовремя изменив траекторию движения, кинулся прямо на Тодо. Самаэль не успел среагировать. Словно в замедленной съёмке, он видел, как пожиратель Каруры извлёк меч, и, прежде чем Бабет успел замахнуться своим кинжальчиком, лезвие грозного иллюмината пронзило его тощее тельце. Самаэль не сумел сдержать поражённого восклицания и оцепенел, глядя на вытаращенные глаза несчастного, на его открывшийся в безмолвном крике рот. Тодо скривился — бьющееся в предсмертных конвульсиях тело оказалось довольно тяжело держать на весу. Равнодушно спихнув жертву с лезвия, пожиратель Каруры отёр клинок об его плечо и с деловым видом произнёс: — Итак, Самаэль-сама, вам известно, для чего я вас искал?