Новый план

      

***

      — Тебе нечем меня запугать и нечего предложить.       Самаэль закинул измазанные в глине ноги на подлокотник своего неприлично дорогого кресла и посмотрел на брата невинным взглядом озорника-балагура, который ни на что в этом мире не претендует, а только хочет немного повеселиться. Люцифер покраснел. Нет, в самом деле на его щеках выступили два не особо заметных розовых пятна; дополнил картину негодования взгляд, брошенный немного исподлобья. Король света совсем не привык наблюдать неповиновение и слышать противоречия.       — Где Окумура Рин, Самаэль? — холодным, как его свет, голосом спросил Люцифер.       — Понятия не имею.       Самый смак в том, что это даже не ложь. Самаэль действительно не имел никакого представления о том, где сейчас находится и что делает старший из близнецов Окумура. Он может с равным успехом оказаться, как в Тулоне, так и в Дине; как во Дворе чудес на похоронах Бабета, так и где-нибудь в центре города. А, может, вообще в Париже. Всякое возможно. Однако, Люцифера такой ответ не удовлетворил, и тот принялся строить догадки:       — Ты взял его с собой в средневековье? Спрятал?       — Ах, ну отчего мне никто никогда не верит? — наигранно посетовал король времени, — Нет же, нет; говорю тебе — я ничего с ним не делал.       И это тоже чистейшая правда. Самаэлю и не пришлось что-либо делать, предприимчивый мальчик сам справился: сам припёрся в средневековье (ну почти сам), сам спрятался от вражин.       Не то, чтобы Самаэль не мог во время этой беседы солгать старшему брату, но его очень забавлял разговор, в течение которого можно было скрыть от Люцифера всю важную информацию и при этом ни разу не прибегнуть ни ко лжи, ни к отмалчиванию.       Люцифер вздохнул и замолчал, глубоко задумавшись и не спуская с наглого собеседника пристального взгляда, словно пытаясь то ли смутить его, то ли загипнотизировать. Самаэль же, вместо того, чтоб поторопить брата, материализовал себе пилочку для ногтей и с деловым видом занялся когтями на левой руке, прикидываясь (или не прикидываясь), что ему нет никакого дела.       — Так значит, ты лучше позволишь этому миру погибнуть, чем согласишься отдать его отцу и мне?       Пилочка, обрабатывающая средний палец, замерла, но уже, спустя мгновение, продолжила свою работу. Не отрывая взгляда от когтя, Самаэль ответил:       — Я не имею ничего ни против тебя, ни против отца, но вы оба, как бы это помягче сказать…       Демон задумчиво постучал себя пилочкой по щеке.       — Не производите впечатление адекватных личностей. Папуля, при всём моём уважении к нему, страдает хроническим бешенством и себя не контролирует. В Геенне материи нет и рушиться там особо нечему, а вот Ассия, боюсь, не переживёт его рецидивов. Что касается тебя, брат, то…       Самаэль почесал пилочкой затылок, пытаясь подобрать наименее обидные слова, но так, чтобы Люцифер отчётливо понимал — мнение о нём отнюдь не высокое, и только безупречный такт короля времени повинен в паузах, возникающих в разговоре.       — Люцифер, ты не сможешь сдержать нашего отца, когда он разойдётся. И что мы имеем в итоге? Ассия будет разрушена, люди умрут в муках. А раз результат таков, то отчего бы не пропустить этот маленький эпизод с воцарением Сатаны в мире людей и не перейти сразу к разрушению и смертям? Это, во всяком случае, будет хотя бы быстрее.       — Разрушение и смерти?       Люцифер тонко улыбнулся.       — Ты ошибаешься, Самаэль, я пришёл не погубить людей, а принести им то, чего не смог дать ни ты, ни эволюция, ни их боги.       — Да, я уже видел! — саркастично хохотнул Самаэль, — Видел облагодетельствованных тобой счастливцев.       Брови Люцифера слегка приподнялись.       — Ты считаешь меня неправым, но скажи, Самаэль, скажи, разве ты можешь предложить что-то получше? Счастье, дорогой брат, это только выработка эндорфинов в их кровь, и я обеспечил им это, ведь это куда приятней участи, которую готовишь им ты. Ты, Самаэль, играешь ими, как игрушками, совсем не заботясь об их самочувствии. Разве это гуманней? Разве моё отношение не похоже на любовь в большей степени, чем твоё?       Король времени рассмеялся, откинув голову на подлокотник и забавно изогнув шею. Это продолжалось не меньше десяти секунд, и у Люцифера даже появилось основание считать своего брата спятившим.       — Ах, Люцифер, оставь свои проповеди для более восприимчивых слушателей, — сказал король времени, немного успокоившись, — что-то мне подсказывает, что не нам с тобой судить о любви. Всё предельно просто: я желаю людям не счастья, а развития. Во всех смыслах этого слова.       У Люцифера отвисла челюсть, что вызвало у Самаэля новый смешок, — настолько глупо это выглядело в исполнении первого сына Сатаны.       — Развития? Но для чего? С чего ты вообще решил, что им это нужно?       Самаэль пожал плечами.       — Я не спрашиваю их мнения или желания, ибо развитие — лучшее, что я могу им предложить. Ты спрашивал, что я могу дать людям, и я ответил на твой вопрос.       Люцифер встал из-за стола и подошёл к окну, сложив руки за спиной. Некоторые время он молчал.       — Ты похож на англичанина XVII века, явившегося на берег диких островов и считающего себя носителем просвещения для никчёмных варваров. В твоей голове сложилось определённое мнение о том, что следует считать развитием, и ты готов нести это дикарям даже против их воли. Ты не способен понять простой истины: они — существа, которым не нужно твоё просвещение. Оно причиняет им только боль, рушит картину их мироздания, заставляет подвергаться изменениям и ради чего? Ради весьма сомнительных и спорных постулатов, которые к тому же чаще всего приводят к катастрофам. Взгляни: развитие людей уничтожает планету и её природных обитателей. Развитие людей уничтожает даже самих людей, а сейчас им хорошо.       Люцифер резко обернулся, и в комнате будто стало на несколько градусов холоднее.       — Оставь их в покое, Самаэль. Оставь их в мире и покое. Дикари не хотят учиться, а хотят и дальше жить спокойно на своей земле. Природа щедра к ним: пища растёт на деревьях сама, в одежде нет нужды, к большинству специфических болезней у них иммунитет. Для чего рушить их маленький рай? Дозволь Ассии получить тех владельцев, которые станут её беречь. Ты ошибаешься, считая отца кем-то, кто обратит Землю в безжизненную пустыню. Люди станут совершенно безвредны, и у отца не будет поводов гневаться.       Пилочка в руке Самаэля испарилась, а в лице демона погас смех. Пожалуй, он уже несколько столетий не был настолько серьёзным. Поднявшись из кресла, он приблизился к брату и стал рядом с ним.       — Ты упускаешь одну немаловажную деталь, Люцифер. Дело в том, что я не навязываю людям какой-то определённый формат развития и не обесцениваю их достижения. Я изучаю их: их взгляд на мироздание, их повадки, культуру, уровень в науке, плоды их искусства. Те из англичан, кто считал нормальным насилие в отношении покорённых народов, не больно-то интересовались их ценностями, их жизнью, в отличие от меня. Я не желаю оставлять людей на их нынешней низкой ступени и готов прибегнуть даже к жестоким мерам, чтобы сдвинуть их с мёртвой точки. В конце концов, это — часть моей сущности, ведь я трикстер.       На последней фразе король времени лукаво хмыкнул, скосив на собеседника глаза. Люцифер тоже перевёл взгляд на брата и нахмурился, словно спрашивая себя: «Кто это передо мной?» Самаэль улыбнулся.       — Почему? Отчего ты их настолько уважаешь, брат? — в голосе Люцифера слышалось неподдельное, искреннее и очень глубокое изумление, — Что тебе за дело до этой плесени, этих паразитов? Для чего им твоё развитие, если с этим сопряжено столько проблем?       — Отчего? Я не желаю, чтобы люди спустили в никуда имеющийся у них потенциал. Для чего? Просто-напросто, это нечто наиболее достойное, что я могу вообразить.       — Достойное, — услышав это слово, Люцифер обрадовался, словно нашёл брешь в броне оппонента, — но разве само понятие достойного не является чем-то сугубо субъективным? Как вообще можно считать что-то достойным или недостойным в мире относительности добра и зла?       — Развитие — вне добра и зла, — ответил Самаэль, — и это единственное твёрдое основание, которое мне удалось найти за весь период моего долгого существования.       Люцифер снова задумался и замолчал.       — Научи меня жить в мире людей, брат. Я хочу попробовать.