Безупречные и падшие

Саундтрек: A$AP Rocky feat. Gesaffelstein — In Distress (Instrumental)       2005 год.       В полумраке старинного замка, проносясь вихрями серебряного сияния через высокие дубовые двери и минуя холл, слабо освещенный антикварными канделябрами, пара волшебников материлизуется в по-вампирски багряной гостиной на первом этаже. На них величественные графитовые мантии с платиновой вышивкой. Их знают как Невыразимцев. Драко Малфой и Гермиона Грейнджер. На деле же они — Верховные.       У ревущего ярким пламенем огромного каменного камина сидит привязанная к резному позолоченному стулу темноволосая ведьма, у ног которой грациозно расхаживает черная кошка. Пэнси Паркинсон размеренно дышит и из-под своих полуопущенных драматичных ресниц одаривает новоприбывших в своем доме непобежденным — несмотря на ее связанное положение — взглядом с искоркой хитрецы, затаившейся на глубине ее черных глаз.       — О, глядите, какие гости и какая честь! — певческим голоском поддразнивает Пэнси, оглядев враждебно настроенных лорда Малфоя и его будущую леди. — Верховные в моем доме! Компания становится все интересней…       Волшебник в тени гостиной мрачно покачивает головой, обмениваясь с Драко и Гермионой неутешительными взглядами, означающими, что все манипуляции с Пэнси вроде Сыворотки правды, чтения мыслей и Империуса — не дали результатов.       — Значит, пьёшь антидот от Сыворотки правды? — рассуждает Гермиона, склонившись над Пэнси и заглядывая в ее горящие озорством глаза. — И раз не выдаешь ее местонахождение даже под Империусом… значит, дала ей Непреложный обет?.. Интересно.       Гермиона выпрямляется и, переглянувшись с Драко, пытается решить эту головоломку.       — А ты небось ревнуешь, а, Грейнджер? — накаляет атмосферу Пэнси, откинув голову на спинку стула и сдув с глаз челку. — Что она пришла за помощью ко мне, а не к тебе...       — То, что ты дала ей укрытие, — это не помощь, Пэнси, — нравоучительным тоном спешит опровергнуть ее слова Гермиона, сощурив свои большие янтарные глаза. — И ты прекрасно об этом знаешь.       Пэнси показывает ей язык и ехидненько хихикает.       — Ты думаешь, это шутки?! — нацелив связанной ведьме палочку в горло, рычит Драко. — Если мы не отыщем ее, она погибнет!       Пэнси затаивает дыхание, глядя на Малфоя снизу вверх с ностальгическим трепетом. А ее кошка, оголив зубы, скалится и фыркает.       — Я почти забыла, какой ты горячий, когда угрожаешь мне… — обольстительным полушепотом лепечет она и, кивнув на сжавшую челюсти Гермиону, кривит свои пухлые алые губы: — А с Грейнджер ты ещё так играешь?       — Довольно! Если ты не скажешь, куда ты ее спрятала… — Драко прерывается, зло сверкнув на неё серебром своих глаз. — Я говорил тебе, что будет, если ты заставишь меня пожалеть о помощи…       Пэнси по-детски надувает губы, не воспринимая Малфоя всерьез. И тогда Гермиона обрывает его:       — Не говори с ним так, поняла? Тем более в моем присутствии.       Обратив взгляд на Гермиону, Пэнси заинтригованно разглядывает ее и бесстыдно подмигивает.       Да она издевается...       — Пэнси, ты неисправимая… — выговаривает ей Гермиона, несколько разочарованно покачивая своей кудрявой головой.       — …испорченная, — сурово дополняет Драко, склонив свою белокурую макушку на бок.       — …подлая, — наседает Гермиона.       — …гадкая девчонка, — довершает Драко.       А Пэнси, провокационно поглядывая то на одного, то на другого, лишь проказливо ухахатывается:       — Ой, ну, пусть папочка с мамочкой меня ещё отшлепают. Я заслужила, хи-хи! Только вот кнутом меня не вышколишь, а только раззадоришь… — Пэнси плавно переводит на пребывающего в хладной ярости Малфоя свои милые плутоватые глазки. — Правда, мистер Дракон?       Гермиона с рыком отходит в сторону, пытаясь побороть желание хорошенько врезать этой ехидной мерзавке.       И тогда из тени гостиной выходит мужская высокая широкоплечая фигура, облаченная в дизайнерскую плотную черную мантию.       — Вы пришли свои отношения с Паркинсон выяснять или помогать найти Дафну? — грубым рокочущим голосом вмешивается Блейз, появляясь в свете огня, исходящим от камина. На сей день вне своего привычного репертуара славного итальянца-плохиша. Мистер Забини значительно посуровел, полностью переняв английские черты своей могущественной и мстительной матери. — ...Потому что если первое, — говорит он друзьям непоколебимо, — то можете смело убираться и не мешаться нам тут. — Мафиозный босс одаривает Пэнси адским взглядом, который не сулит той ничего хорошего, и на полном серьёзе, будто сам сатана — безупречный и падший — ей угрожает: — Ты скажешь, где моя жена. Или, клянусь, я собственными руками придушу тебя, Паркинсон.       Забегав своими коварными глазками по дьявольски-красивому лицу Забини, которое не выражает ни единой эмоции, кроме решимости любой ценой выжать из нее признание, Пэнси проверяет насколько хорошо связаны ее руки за спинкой стула. Феноменально. Такие узлы дилетанты не вяжут.       — Умеешь ты всё-таки жуть нагнать, сэр Блейзи… Только вот я жути не боюсь. — Она задерживает помутившийся взгляд на Драко и, придаваясь воспоминаниям, ёрзает на стуле. — Плавали уже.       Из глубины гостиной вдруг доносится негромкое, но зловещее подсмеивание, словно в самую темную ночь прямиком из запретного леса.       У мистически-черной кошки Пэнси аж шерсть встаёт дыбом, и она с пугливыми шипением и мяуканьем со всех лап даёт деру.       Из тени, словно из того же запретного леса, появляется Теодор Нотт. Живучий, как само зло, — он угрожающе выходит в свет и наступает на жертву. Его смех постепенно стихает, по мере того, как он принимается театрально кружить вокруг Паркинсон, на манер злодея скрестив руки за спиной.       А Пэнси, презрительно сжав губы, исподлобья наблюдает на его лице всё то же маниакальное выражение, казалось, застрявшее во времени на веки вечные и умноженное с тех пор, когда она его последний раз видела, на двое. Помимо этого, Теодор, казалось, и выглядел вдвое старше — не на пять с чем-то лет, а на целых десять. Что-то в нем радикально поменялось. То ли ореол ненормальности разросся вокруг его и без того эксцентричной персоны. То ли внутри него самого почти ничего не осталось. За исключением, разумеется, явно прогрессирующего безумия.       В своем темно-фиолетовом костюме в полоску псих-маэстро — безупречный и падший — обходя Пэнси, полностью прекращает нагнетающе смеяться, манерно поправляет свои зачесанные назад густые темные волосы и останавливается перед лицом жертвы.       — О, поверь мне, дорогуша, ты и на поверхности не плавала той жути, в которую я тебя окуну… — Теодор склоняется над Пэнси, и ей предстает воочию увидеть его зияющие тьмой безумные изумрудные глаза. — Если ты, блядь, не скажешь, — обманчиво вкрадчивым тоном подводит он, заканчивая тем, что неистово и сумасшедше выкрикивает ей в лицо: — ГДЕ — ОНА?!       Блейз нервно расхаживает из стороны в сторону с крепко сжатой палочкой в руке, буравя Пэнси едва сдерживающимся взглядом, в котором отражается такой же внутренний крик.       Грудная клетка Пэнси тяжело вздымается от гнева, вскипевшего в ее жилах, и она, глядя в ноттовские устрашающие одержимые глаза, с лютой ненавистью плюет ему прямо в лицо.       — Катись в ад, ублюдок! По ее прекрасной милости ты вместе с ней же скоро и сдохнешь, а я спляшу на твоей сраной могиле! — выкрикивает она, прожигая его самым уничижительным взглядом.       Теодор отстраняется. Его накрывает безудержный жуткий гогот, от которого он сгибается пополам, нащупывая палочку и утирая рукавом с лица плевок Пэнси.       Гермиона и Драко со стороны напряжённо наблюдают, как, словно спусковой крючок, действуют слова Пэнси на до сего момента сохранявшего внешнее самообладание Блейза, когда Тео хладнокровной мертвой хваткой вцепляется Пэнси в горло, а он наставляет ей в голову палочку и исступленно допрашивает:       — ОТВЕЧАЙ МНЕ, ПАРКИНСОН! ГДЕ ОНА?! КРУЦИО!!.. ОТВЕЧАЙ, БЛЯДЬ, СЕЙЧАС ЖЕ! — Его бархатный низкий голос срывается на свирепое рычание: — ГДЕ?! ОНА?!       Невозможно разобрать, кто из них сейчас опаснее. Оба на грани того, чтобы в прямом смысле прибить Паркинсон.       Вопли Пэнси какое-то время отражаются от стен фамильного замка. После чего Блейз резко отводит палочку, выжидая от нее ответа. Но не получает. И его голова понуро опускается, из груди исходит неровное утробное дыхание, как у измотанного хищника, а в голосе звучит такое глубокое отчаяние... что из глаз Гермионы, в своей гиблой надежде — безупречной и падшей — ненароком скатывается слеза, ведь она обещала Дафне счастливый конец, и ее обещания оказалось недостаточно.       — Она одна. Она напугана. И она беременна… — тихо и уязвленно выдыхает Блейз, готовый одновременно молить, пытать да и вообще все что угодно, только бы найти свою жену. — Как ты можешь быть такой бессердечной, а?!       — Я?! Бессердечной? — вспыхивает Пэнси охрипшим от криков голосом и, бросив на Теодора взгляд полный ненависти и злобы, — за которыми прячется старая скрытая обида — сквозь зубы цедит: — Когда я была беременна, всем было все равно!       Драко с укором покачивает головой на ее неблагодарные слова, в своих добрых намерениях — безупречный и падший.       — Но вот карма пришла за вами… А Дафна пришла ко мне, потому что знала, что только я дам ей убежище ото всех вас. Только я пойму, каково это — когда твой ребенок никем, кроме тебя, нежеланен… — тяжело дыша, откровенно заговаривает Пэнси. — Она не выбрала ни одного из вас. Она не выбрала себя. Она выбрала своего ребенка!       Блейз в отрицании мотает головой, с непереносимой мукой в лице бормоча самому себе, что это не так, но он не позволит Дафне умереть.       — Она не в себе… — будто в трансе, отшатываясь, проницательно говорит Нотт. — Дафна никогда не должна была узнать то, что узнала. И теперь она так потрясена, что не ведает, что творит!       — Кто скреплял Непреложный обет, Пэнси? Кто?! — прикрикивает Гермиона, понимая, что их пытки ни к чему не приведут. Раз Пэнси дала Дафне обет молчать о ее местонахождении, то под страхом смерти ни за что не расколется.       Все оборачиваются на нее, протрезвевшие от конкретности намерений Грейнджер. Узнать личность свидетеля их обета — единственный вариант добиться ответа. Но тут за спинами Драко и Гермионы они натыкаются на ещё одного присутствующего здесь. У подножья лестницы, выполненной из красного дерева, стоит маленький ребенок в зелёной пижамке со змейками. Лет пяти. Черноволосый, как Паркинсон. И зеленоглазый, как Нотт.       — Мамочка, мне приснился кошмар! — раздается в повисшей тишине его плаксивый голосок.       У Пэнси с лица сходит вся краска. Впервые в ее глазах зарождается настоящий страх. Ребенок бежит к ним и забирается к связанной матери на колени.       — Мам, а почему ты кричала? И что у нас дома делают эти сэры? — Мальчик недоумевающе оглядывается на застывших мужчин и, замечая ещё и Гермиону, указывает на нее своим пальчиком: — И мэм?       — Пирс, сейчас же иди в свою комнату, — дрожащим голосом молвит Пэнси.       — Но, ма-а-ам, мне приснился кошмар! — упрямо стоит на своем мальчик, обвив Пэнси своими маленькими ручками за шею.       — Где твоя вторая мама? — пытается совладать с голосом Пэнси, опасливо покосившись на Теодора, который впервые видит их сына.       — Вторая мама? — Нотт издает надрывный издевательский смешок. — Ну надо же, Паркинсон тут устроила лесбийское семейство! — Он склоняется и, с любопытством заглядывая в лицо мальчика, находит его глаза идентичными своим собственным. — Как мило… — с растянувшейся от уха до уха страшной клоунской улыбкой Теодор пальцем манит к себе сына. — Иди-ка сюда, мелкий.       — НЕТ, не трогай его, ты! — в панике пытается пригрозить Пэнси. Но мальчика уже заинтересовывает цвет глаз незнакомого дяденьки, и он идёт к протянувшему к нему руки отцу. Тот же изумрудный цвет, что пятилетний Пирс Паркинсон видит перед собой в зеркале, когда чистит свои молочные зубки, — в глазах у Теодора Нотта.       — Ну-ну, не слушай маму, дядя Тео тебя не обидит, — высоким лже-добродушным голосом клоуна-психопата воркует Нотт. Взяв мальчика, он вертит того в руках, как игрушечного, и после недолгого осмотра с нехорошей ухмылкой сажает к себе на локоть.       Все присутствующие с замиранием сердца ждут, что будет делать «дядя Тео», который приходится Пирсу биологическим отцом. Гермиона, переглядываясь с задумчиво нахмурившимся Драко, думает, что ребенок здесь не к добру.       — Сэр, у вас глаза прям как у меня — зелёненькие! — Пирс с энтузиазмом указывает маленьким пальчиком Нотту на их глаза.       И тот, заходясь смехом, отвечает:       — Зелёненькие? Ха-ха. Вот, что бывает, когда тебя воспитывает пара лесбиянок. Пацан начинает говорить как гламурная девчонка.       Пэнси испепеляет его самым злобным взглядом, на который только способна. Если бы только взглядом можно было убить, — Нотт бы сию секунду упал замертво.       — Но, да, у меня тоже они зелёные, — подчёркивающе соглашается Теодор. — Что неудивительно, ведь это ж я обрюхатил твою мамку, ха-ха-ха! — как-то совсем неестественно смеётся он. — Я, конечно, мог бы отшутиться, мол, не было чего вдруг у твоей шлюшки-мамочки с черноволосым и зеленоглазым Поттером, но я сейчас не в настроении для шуток, дружок…       Гермиона не ошиблась, помимо гадостей не предназначенных для дитя пяти лет, Теодор, вдоволь насмеявшись под озлобленно-выжидающим взглядом Блейза, стаскивает мальчишку с рук и ставит его на пол. А присев позади него, наставляет собственному сыну в висок кончик своей волшебной палочки и совершенно по-зверски оскаливается.       — Думаю, мамочке лучше заговорить прямо сейчас, не то сыночку будет бо-бо! — кривляется он, состроив жалобную мину.       Блейз, Драко и Гермиона ошарашенно смотрят на Теодора. У которого, похоже, ничего святого не остаётся, раз угрожает своему же ребенку. Ничего святого…       Кроме Дафны.       Блейз сперва хочет возразить, но потом передумывает, зная, что жизнь Дафны стоит на кону. Лихорадочно проведя по макушке ладонями, он отворачивается. У Пэнси начинает трястись челюсть, от того какая ярость её обуревает при виде беспомощно-воззрившегося на нее в лапах Нотта и испуганно-захныкавшего Пирса. Драко, похоже, нечего возразить. И только Гермиона не может поверить, что они серьезно позволят ему пытать ребенка.       — Ты окончательно спятил, Нотт?! Это уже ни в какие рамки не входит! — Она делает шаг вперёд, первой подав голос перед тем, как Пэнси совладает с шоком. — Это же ребенок… Твой ребенок. И вы! — оглядываясь на мужчин, в шоке порицает Гермиона. — Вы позволите ему пытать этого мальчика?!       Блейз даже не поворачивается, негласно дав свой вердикт. Ради Дафны — позволит. А Драко тянется к Гермионе, чтобы взять ее за руку и шепнуть на ухо, что, может, Нотт лишь хочет припугнуть Пэнси. Но Гермиона так бы не сказала. Они с Пэнси обе видели неподдельную решимость на давно обезумевшем лице Теодора. Все границы разумного у того давно стёрлись.       — Грейнджер, Драко, сделайте что-нибудь! — в отчаянии взывает к ним Пэнси.       — Говори мне, кто скрепил ваш с Дафной обет?! — грозно требует ответа Теодор, встряхнув заревевшего Пирса и глазом не моргнув. — В ПОСЛЕДНИЙ РАЗ СПРАШИВАЮ! Или отвечай сама и — СДОХНИ К ЧЕРТЯМ, Паркинсон!       Пирс уже ревёт в голос, пытаясь вырваться к маме. А Драко удерживает Гермиону, все ещё полагая, что Нотт блефует. Он больше не станет помогать Пэнси никогда. Он ведь предупреждал ее.       — Ты же оставишь ему травму на всю жизнь! — пытается достучаться Гермиона, вырываясь из рук Драко. — Должен быть другой способ!       — Грейнджер, пожалуйста, останови его! — в слезах беспомощно взмаливается Пэнси. В своем материнстве — безупречная и падшая.       Как тут ее взгляд падает на фигуру на лестнице.       — КРУ.. — уже было срывается со злобно-искривившихся губ Теодора. И Драко при первом его слоге неверяще отпускает Гермиону. Она тут же хватается за палочку, чтобы остановить этого психа.       И одновременно с этим Пэнси, обливаясь слезами, судорожно спешит сдаться, закивав на торопливо спускающуюся с лестницы индианку в малиновом ночном халате.       — Парвати! Это Парвати скрепила обет! Отпусти его! Пожалуйста, отпусти!       Теодор смолкает, не договорив проклятие, и, удовлетворённый ее капитуляцией, выпускает сына из своей хватки. Мальчишка тут же мчится от отца прочь в сторону подбежавшей к нему и взявшей на руки Парвати Патил.       Вторая мама прижимает Пирса к себе, с укором посмотрев на Пэнси за то, что та вообще все это допустила. И под железным натиском устремившихся на нее невыразимцев, мафиозного босса и психопата, готового пытать собственного ребенка, Парвати выдает им местонахождение беглянки — беременной миссис Забини — безупречной и падшей...