Я хочу быть твоим рабом, Я хочу быть твоим Мастером, Я хочу быть хорошим мальчиком, Я хочу быть гангстером, Потому что ты можешь быть красавицей, А я мог бы быть чудовищем. — Måneskin «I WANNA BE YOUR SLAVE»
***
Саундтрек: Phantogram — Black Out Days (Future Islands Remix) Первая ночь в Малфой-мэноре выдается особенно сложной. Через окна уилтширского поместья проглядывается полная луна. Тишина, разбавленная тиканьем антикварных напольных часов из коридора, практически мистическая. Гермиона не может уснуть, ворочаясь в огромной кровати Драко, пока он без задних ног спит на своей половине. Они с ним устроились в одной из его спален. Видно, как он рад вновь оказаться дома. Перед сном он показал ей свою часть дома, которая включала в себя множество свободных комнат, обустроенных под него, как наследника рода Малфоев. Драко уверял, что они могли жить здесь и никто им не помешает. Места здесь было и впрямь более чем достаточно, чтобы не пересекаться с его родителями. Гермионе лишь остаётся смириться с тем фактом, что в этом самом доме происходили одни из самых ужасных вещей военного времени. Здесь ее пытали. Здесь держали и убивали пленников. Здесь ступала нога Волан-де-морта. Она обещала Драко попытаться. Страхи и упрямство ушли на второй план, когда он попросил ее от чистого сердца. Ради него. Расцепив объятия со спящим Драко, Гермиона переворачивается на спину и от бессонницы начинает думать о всяком. Она переживает за Дафну. После случая в Нотт-мэноре Гермиона узнаёт о набеге Дафны на Святое Мунго в тот же день. А уже на следующий — всё магическое сообщество, благодаря криминальным хроникам, которые всё продолжает освещать пресловутая Рита Скитер. Громкие заголовки, вроде «Куфия покушалась на убийство своего находящегося и без того при смерти бывшего жениха», красовались на первых страницах Пророка и Ведьмополитена. Грязная лживая статейка о том, как избалованная наследница чистокровного рода бросает своего жениха ради мафиозного принца, а потом якобы по его наводке хочет присвоить состояние бедняги Теодора Нотта путем его убийства... расходится по Британии как горячие пирожки. Гермиона сразу же устроила Скитер проблемы, приняв закон о клевете в журналистике. Хватит уже этой подлой писаке распускать слухи и портить хорошим людям репутацию. Но было слишком поздно, публика охотно купилась на столь любимую ей историю о коварной красивой женщине, которую достаточно возненавидеть просто из зависти. Что уж там говорить, если темную очерняющую историю приплести. Никто в правдивости разбираться не станет. В итоге Дафна вновь стала нелюдимой, и если и выходила куда-то, то только с Блейзом. Ни с кем, кроме близких друзей, не общаясь. Ее снова стали мучать кошмары. И Дафна согласилась пройти психотерапию. Со слов Блейза у нее выявили депрессивное расстройство и посттравматический синдром, прописав лекарственные зелья, стимулирующие настроение и подавляющие тревогу. У Гермионы сложилось впечатление, что Блейз что-то недоговаривает. Обычно, когда человек находится в депрессии, он не идет сам не свой убивать бывшего. Там явно кроется что-то ещё. Но Блейз объяснял это страхом Дафны, что Нотт вновь попытается убить их всех. Блейз словно соткал вокруг Дафны защитный кокон, в котором она могла спрятаться от чрезмерно токсичного для нее окружающего мира. И она спряталась. Вновь дав Дафне обещание найти способ разрушить проклятие, связывающее ее с Ноттом, Гермиона поручила подразделению невыразимцев, специализирующихся на древних ритуалах, разобраться с этой тенденцией в некоторых чистокровных семействах. Уже существовал закон, запрещающий проведение подобных связывающих ритуалов. Тем не менее, видимо, их всё ещё практикуют. По словам специалистов этот ритуал настолько древний, что до конца нельзя точно сказать, существует ли возможность его обратить. В теории нельзя, но это никак не доказано. Гермионе вдруг приходит в голову идея проверить библиотеку Малфоев. Если ответ есть, то он должен быть у одних из самых ярых блюстителей чистоты крови. Малфоев. Накинув ночной белый шелковый халат в пол, Гермиона вскакивает с королевской кровати Драко. Ей все равно не спится. И навязчивая идея порыться в знаменитой малфоевской библиотеке уж точно ей спать не даст. Один взгляд на сладко спящего Драко, и Гермиона уже мчится по коридорам в поисках библиотеки. Вечером Драко успел провести ей экскурсию, но в темноте ночи Гермиона совершенно забывает, где что находится. В руке у волшебницы загорается палочка. Спускаясь по каменной лестнице, она ощущает себя вновь той любопытной девчонкой, оказавшейся в большом мире магии. Почти как в Хогвартсе, когда Гермиона нарывалась с мальчиками на неприятности внутри покрытых тайной и опасностью стен волшебной школы... Так и сейчас, только как Белль внутри стен замка чудовища. Часы на первом этаже пробивают три часа ночи. И Гермиона оглядывается по сторонам, понимая, что потерялась. У нее не получается найти дорогу обратно, и она начинает плутать в поисках, если не библиотеки, то хотя бы спальни, в которой они устроились с Драко. Возможно, ей стоило подождать до утра. Вдруг тут есть ловушки для посторонних в неугодных местах, как в подземельях Нотт-мэнора? Гермиона старается гнать такие мысли. Когда ей это более менее удается, с западного крыла доносится женский крик. И она в панике начинает прокручивать самые страшные теории о том, что тут всё ещё остались пленники или же завелись призраки тех, кого здесь убили. У Гермионы от всей этой зловещей атмосферы обостряется чувство адреналина в крови. Спеша на помощь стонущей от боли жертве, она перебирает в голове всевозможные заклинания, будь то для живого пленника или же обозленного призрака. Только когда она максимально приближается к источнику звуков, до нее начинает доходить, что женщина стонет уже совсем не от боли, а от наслаждения... Саундтрек: Always Never — Ghost in the Night Отшатываясь от высоких шикарных дверей, из которых доносится голос Люциуса Малфоя, говорящего жене о том, какая она непослушная, Гермиона сгорает от стыда. Когда она начинает все быстрее отступать назад, проклиная собственную затею сходить в библиотеку, то натыкается на кого-то позади. — Лучше в это крыло поместья по ночам — да в общем-то и в любое другое время суток — не соваться, — разносится над ее ухом приглушенный голос Драко, и Гермиона чуть не подпрыгивает от неожиданности. Его сильные руки обвивается вокруг ее талии, разворачивая к себе лицом. — Я этот урок с детства усвоил. — О Мерлин, ты меня напугал!.. Я искала библиотеку, и мне показалось, кто-то кричит от боли... — смущённо объясняет Гермиона. Из-за дверей, где судя по всему находятся главные хозяйские покои, доносится хлесткий звук в воздухе, затем последующие удар и негромкий томный стон Нарциссы. — Пойдем, не то мне придется снова стирать себе память, — Драко спешит увести Гермиону за руку в недосегаемое от занимающихся своими делами родителей пространство. — Неужели и они тоже? У вас, слизеринцев, что, уроки БДСМ были факультативом в Хогвартсе? Драко ухмыляется, ступая вместе с Гермионой за руку по коридорам. — Можно сказать, это у нас в крови... Но, знаешь, для Малфоев любимая женщина — как тайное правительство, — ведает он. — Вся власть у нее, хотя впечатление создаём, что главный мужчина. За исключением постели... там без всяких сомнений властвуем мы. Он вдруг притягивает ее к себе, заключая сзади в свои крепкие объятия. Гермиона вжимается в его торс, ощущая, как перекатываются под шелком халата мужские мышцы. — Ты запыхалась, — выдыхает Драко ей на ушко, вслушиваясь в ее сбивчивое дыхание. — Понравилось бегать по большому злому замку? Гермиона сладко мычит, откидывая голову на его широкую грудь. — Поиграем? — хрипловато предлагает он, погладив руками низ ее живота. Он так сходу считывает ее, что ей даже не приходится озвучивать свои фантазии. Гермиона находит эту сказочную готическую обстановку соблазнительно пугающей. Внутри ее львиного нутра просыпаются экстремальные ощущения, когда Драко нашёптывает ей идею того, что мог бы сделать с ней, будь она его пленницей. — О, ты думаешь, я бы так просто далась тебе, мистер Дракон? — дразнится Гермиона, впиваясь ногтями ему в предплечье. Он довольно и чувственно стонет, толкнувшись в девушку бедрами. — Вряд ли, но как думаешь, как далеко бы ты смогла убежать от меня? Гермиона воспринимает это как вызов, принимая правила игры. Драко хочет преследовать ее. У нее появляется противоположное желание быть преследуемой им. — А ты попробуй догони, — игриво оскалившись, она вырывается из его рук. — Я дам тебе фору, Грейнджер! — Ей в догонку летит шлепок по заднице. И Гермиона, ойкнув, ускоряется. Гермиона Грейнджер могла поставить на колени кучу мужчин — буквально. Она с лёгкостью унижала патриархат. Ее боялись и сторонились обладатели хрупкого мужского эго. И не зря, ведь она могла уничтожить их одним щелчком пальцев. С помощью своего гениального интеллекта и блестящей незаурядности. Она не позволяла даже мысли допустить, что способна подчиняться. Но единственное, что ей сейчас парадоксально хотелось, это подчиниться Драко Малфою. Дать ему власть над собой. Потому что он не боялся ее. Драко мог составить ей конкуренцию, а в чем-то даже превзойти. Это заводило Гермиону, пробуждая первобытное женское желание быть покоренной. Кудри Гермионы развеваются у нее за спиной, пока она убегает от Драко по замку. А он лишь неспешно преследует ее, как волк, вышедший на охоту. Халат спадает с узких плеч Гермионы, оставляя ее в одной белой шелковой ночнушке. Ее лёгкий смех эхом отдается от высоких потолков мэнора. И у Драко не остаётся терпения, чтобы поймать эту игривую ведьму. Адреналин и возбуждение достигают наивысшей точки, когда в какой-то момент погоня сводит их вместе у большого витражного окна. Драко нагоняет ее, с хищной улыбкой перегородив путь из-за угла. Его доскональное знание местности сыграло ему на руку. Гермиона не успевает перевести дыхание, как Драко хватает ее и нагибает над подоконником. Его сильные руки окольцовывают ее талию и задирают ночнушку. Его бедра вжимаются в ее задницу, когда он жадно оглаживает и сжимает округлые ягодицы в своих ладонях, отвешивая по каждой половинке по шлепку. Из губ Гермионы срывается глубокий стон, но она не забывает об их игре. Не желая так просто сдаваться, она выворачивается из хватки Драко и, заглянув в его дикие светящиеся в свете луны серебристые глаза, нежно проводит кончиками пальцев по его выразительным скулам. — Как чертовски ты красив... — оброняет Гермиона, а затем, потянувшись к Драко на носочках, быстро целует его в уголок губ и снова срывается в бегство. Он, завороженно облизываясь, провожает соблазнительный силуэт убегающей Гермионы, которая оставляет за собой победный звонкий смешок. Вот же шалунья... Драко всерьез возобновляет погоню за ней, так что далеко Гермионе убежать не удается. Через пару поворотов подхватив девушку на бегу и оторвав от пола, он наслаждается ее тихим визгом и учащенным дыханием, пока проводит носом по взмокшей коже на плече, покусывая его. На этот раз он не позволит ей сбежать. Только их отвлекает один старый непотребный комод, из которого доносится шум, стоит паре волшебников приблизится. Драко поднимает свою платиновую макушку и ставит Гермиону на пол, настороженно присматриваясь. Из рассказов Нарциссы о том, что в мэноре за время пустования завелись боггарты, Драко делает вывод, что вывели всё-таки не всех. Боггарт незамедлительно вырывается из комода, почуяв их, и Драко инстинктивно загораживает собой Гермиону. Палочка теряется в складках его длинного серебристого халата, так что он не успевает обезвредить приведение. И перед Драко материализуется картина, которую он предпочел бы стереть из своей памяти. — Круцио! — фанатично визжит воплощение Беллатрикс Лестрейндж, нависнув над воплощением сжавшейся на полу Гермионы. Все происходит так неожиданно, что Гермиона в первые мгновения теряется, поздно опознавая боггарта. Тогда как Драко застывает перед ней. У нее не находится с собой палочки, и Гермиона, слушая подобие собственных криков боли, одной рукой берет Драко за руку, а другой достает из его халата волшебную палочку. Впитывая в себя весь ужас воспоминаний, она проговаривает заклинание и боггарт исчезает. — Драко... Драко, ты как? — Гермиона встаёт перед ним, протягивая руки к его лицу, на котором, словно на живой скульптуре, отпечатком остаётся неперносимая боль. — Милый, все хорошо, — напоминает она, успокаивающе погладив Драко по щекам. — Не понимаю, как я мог... — он встряхивает головой, заставляя несколько белых прядей упасть на лоб, — как я мог просить тебя вернуться сюда... Слезы сожаления выступают на его серых глазах. И Драко, сняв со своего лица ладошки Гермионы, отшатывается. Он опадает рядом со стеной на пол и берется за белокурую голову, коря себя за то, каким эгоистом был, когда привел Гермиону в место ее пыток. — Ты не виноват, Драко, — уверяет она, присаживаясь рядом напротив. — Не виноват в том, что хотел домой... Я пришла сюда и не пожалела, клянусь. Всё не так страшно, как казалось... — Я снова застыл, — задыхается он, с мучительным сожалением взглянув на Гермиону, — снова застыл, как в тот чертов раз. Ничего не смог сделать. А ты страдала... У Гермионы всё внутри болезненно сжимается, потому что она вдруг вспоминает его потерянный взгляд на себе тогда. Недавно он ей рассказал о том, что сделал после. Драко чуть не убило собственное бессилие, ставшее отныне его главным страхом. Он не мог сделать ничего, как бы не хотел изменить положение. Как ни крути, он бы проиграл. Ему не оставили шансов, чтобы спасти ее. Чтобы спасти себя. — Кто знает, выжили ли бы мы оба, попытайся ты что-то сделать. Всё пошло так, как должно было произойти. То, что ты потянул время, когда опознавал нас, уже спасло мне жизнь, Драко. Она протягивает ему свою руку. Когда Драко принимает ее и поднимается, Гермиона обнимает его, с нежностью прижимаясь щекой к мужской груди и обвивая руками за торс. Она любит то, какой чувствительный Драко внутри. Весь его холодный образ тает перед ней. И это делает его прекрасным. — Я люблю тебя, — произносит она, слыша, как сильно бьётся его сердце. Драко утыкается лбом ей в плечо и обнимает Гермиону в ответ, ощущая, как она излучает тепло и согревает его сердце.***
Саундтрек: Megan Thee Stallion — Thot Shit В середине осени Нарцисса и Люциус отправились в путешествие праздновать свою годовщину свадьбы. И Гермионе оказалось легче обосноваться с Драко в мэноре. Это не было даже близко домом ее мечты. Все вокруг было выполнено с вычурным аристократичным лоском и совсем не вызывало привычного ей чувства уюта. И все же Гермиона могла забыть о пережитых событиях в былой штаб-квартире самого страшного злодея в магической истории. Для ее авантюристской натуры щекотливо интересно побыть тут в качестве гостя, но она не представляла себе это место в качестве своего дома. Конечно же, библиотека все окупала. В первую неделю пребывания в имении Малфоев Гермиона безвылазно застряла в их многовековой библиотеке. Рай для ее внутреннего книжного червя. Драко приходилось уносить невесту в спальню, закинув к себе на плечо прямо с книгой в руках, которую Гермиона не переставала читать даже вниз головой. К сожалению, ей не удалось найти способа помочь Дафне. Но Гермиона не опускала рук. С наступлением зимней поры, в футуристический кабинет новой Верховной, выполненный в бело-бирюзовых тонах, поступает отчёт от невыразимцев, следящих за домашним арестом Пэнси Паркинсон, как преступницы, стоящей на особом учёте. До этого по делу Паркинсон они отчитывались перед Драко, и Гермиона немного удивляется, что отчёт принесли ей. Открыв папку, она начинает изучать данные за последние несколько месяцев домашнего ареста Пэнси и понимает, что всё шло не так гладко, как рассказывал Драко. У Пэнси успели смениться уже порядком шести инструкторов по управлению гневом. Одни говорили, что мисс Паркинсон определенно из тех, кого невозможно исправить. Ещё одни были убеждены, что ей стоит назначить психиатра, а не инструктора по управлению гневом. Самым отличительным был последний инструктор, которого Пэнси, судя по отчёту, вывела на гнев. Вывела на гнев... Инструктора по управлению гневом... Гермиона откидывается на спинку большого кресла и не сдерживает ироничную усмешку. Вывести на гнев инструктора по управлению гневом — смогла бы только Пэнси Паркинсон. Далее говорится об ее характеристиках, как крайне импульсивной ведьме, неготовой идти на контакт и путь исправления, к тому же еще и находящейся на втором триместре беременности, что в общую картину знатно так подливало гормонального маслица в огонь. Под конец отчёта изъявляется желание заключённой устроить ей свидание с самой Гермионой Грейнджер. Невыразимцам, похоже, надоело нянчиться с Пэнси, отправляя к ней инструкторов одного за другим, и они решили позволить новой Верховной самой разобраться с ней. Раз Пэнси так ее требует, заставляя от себя всех разбегаться. Гермиона откладывает бумаги и, развернувшись в кресле, устремляет задумчивый взгляд на зачарованное изображение атриума в окне, транслируемое в нижние уровни Министерства. Она не видит веских причин соглашаться. Помимо того, что Пэнси продолжает выводить из себя инструкторов по управлению гневом, подставляя под сомнение ее смягченное наказания. Если Пэнси не будет идти на контакт, Визенгамот вполне может настоять, чтобы ее домашний арест изменили на тюремный. Но, в конце концов, это были проблемы самой Пэнси... После недолгих размышлений Гермиона все же решает встретиться с Пэнси. Она не хочет брать на себя ответственность, чтобы ребенок Пэнси остался без матери из-за того, что та с ней не встретилась. К тому же Гермионе было чуточку любопытно, чего от нее хочет бывшая ее жениха. А может, и не чуточку... Накинув свою мантию невыразимки, Гермиона спешит поручить оформить свидание с заключённой Паркинсон.***
Поместье Паркинсонов. Камин вспыхивает ярко-зеленым пламенем в огромной гостиной старого поместья, выдержанного в стиле вампирской готики. Гостья, для которой специально был открыт камин в месте заключения на единичное персональное перемещение, ступает из него квадратным невысоким каблуком на паркет. Гермиону тут же встречает чернющая кошка, прямо как из магловских сказок про ведьм, и, зашипев на постороннюю, убегает с высоко поднятым хвостом. Обычно Гермиона, как кошатница, могла похвастаться всеобщей кошачьей любовью к себе, но эта кошка явно была не рада ей. Гермиона чуть не смахивает то на запах Живоглота на своей одежде, но тут же с грустью вспоминает, что ее котика больше нет... Гермиона проходится по гостиной, в которой горят несколько подсвечников, создающих приглушенный теплый свет на фоне бардового интерьера. Ей не приходится задумываться о том, как известить Пэнси о своем прибытии, за гостью это делает хозяйская злющая кошка. Так что Пэнси вскоре появляется в проходе гостиной со своей питомицей на руках. Уперевшись плечом в стену и с ног до головы померив Гермиону взглядом, пока та рассматривает картину над камином, Пэнси встречает ее со словами: — Нравится? — Она встаёт рядом и, поглаживая черную шёрстку мурчащей на своих руках кошки, поднимает глаза на картину, живописно изображающую античную оргию. — Неотъемлемая составляющая праздников времён эпохи, когда сексуальность не приходилось держать под семью замками, — радушно описывает она экспозицию и вздыхает: — Я должна была родиться в те времена... Хотя мне и в эти скучать не приходилось, преимуществом было бы то, что меня бы никто не осуждал. Ох, на скольких таких вечеринках мы с Драко побывали... — Пэнси приближается к уху Гермионы, будто ведает ей секрет, — ...не сосчитать. Как думаешь, как скоро он по этому соскучится? Саундтрек: Doja Cat — Ain't Shit Гермиона отстраняется, прохладно взглянув в подтрунивающие черные глаза и оглядев уже заметно округлившийся живот Паркинсон, выглядывающий из под белого домашнего халата. У Пэнси неряшливая прическа и в целом меланхоличный вид, если сравнивать с ее классическим образом идеальной панк-стервы. — Ты за этим меня позвала? Если да, то я ухожу. Мне неинтересно. — Да ну? — Пэнси обходит ее вокруг, останавливаясь, чтобы заглянуть в невозмутимое лицо Гермионы. Они с ней оказываются примерно одного невысокого роста, и Пэнси легко удается разглядеть скрытый интерес в янтарно-карих глазах. — Тебе неинтересно узнать, что кроется за его двойственностью, хм?.. Драко такой чувствительный мальчик, правда, Грейнджер? Но бывает таким грубым... Знала ли ты, что чем тоньше душевая организация у человека, тем жёстче секс ему нравится? — Я знаю его, можешь не рассказывать мне, Пэнси. — Так ты уже спрашивала у Дафны о.. — едва задаёт вопрос Пэнси, но тут же видит по глазам ответ. — О, и как тебе такое?.. Как тебе мой парень и моя подруга, Грейнджер? — понизив интонацию, несколько ревниво спрашивает Пэнси. Но потом тут же возвращает тону загадочной игривости. — Никогда бы не подумала, что у лохматой заучки есть вкус... Впрочем, кого бы эти сказочные блондины не очаровали, правда? — заискивающе улыбается она. — Некоторые люди рождаются особенными, а некоторые, как мы, ими становятся. Гермиона припоминает, что от Пэнси можно ожидать всякого. Что, если она позвала ее, чтобы отомстить за то, что Гермиона якобы увела у нее и Драко, и Дафну? Ещё Пэнси в который раз сравнивает ее с собой. В прошлый раз она отмечала то, как преобразила их внешний вид Дафна. Невольно проводя между собой и Пэнси параллели, Гермиона не может не признать, что не найдет человека более отличающегося от нее и одновременно похожего. За исключением разве что Драко... Никто не был столь же высокомерен, самодоволен и умен, как она, и вместе с тем будто рождён с другой планеты. Итак, они с Пэнси обе до чёртиков амбициозные, но с совершенно противоположными целями: Пэнси делает упор на насыщение, а Гермиона на отдачу. У них обеих что называется «горячий характер», но между тем приоритеты его применения абсолютно разнятся: Гермиона бы ударила самого главного засранца школы, чтобы поставить на место, а Пэнси бы подралась с собственной подругой, чтобы не показаться слабой. У Пэнси нет никаких границ, если дело касается ее прихотей, для Гермионы же нет никаких границ, если накону стоит благое дело: Пэнси готова была пойти на преступление, чтобы получить желаемое, а Гермиона, чтобы спасти кого-то. Они также обе остры на язык, и, вероятно, на дебаты Гермиона в оппоненты по шкале в порядке возрастания конкуренции выбрала бы Пэнси в предпоследнюю очередь (последним был бы Драко). Они обе могли быть безумными, но по разным причинам. Начав расхаживать по гостиной, Гермиона присаживается за маленький стол с двумя черными резными стульями, и решает быть начеку, запустив ладонь в карман мантии с палочкой. — А они больше не твои, Пэнси. Теперь Дафна моя подруга. А Драко — мой... — Гермиона закидывает ногу на ногу, задумываясь, как ей стоит назвать Драко: парнем или женихом. Все же она не собирается уж слишком выбесить Пэнси и разглашать их с Драко пока что тайную помолвку, поэтому решает оставить как есть. Просто «мой». И этого достаточно, чтобы на лице Пэнси мимолетом сверкнула злость. — Тебе повезло, что я облажалась... — говорит Пэнси, выпуская из рук кошку и с серьезным видом присаживаясь напротив Гермионы. — По крайней мере, с Дафной. Что насчёт Драко... Я всегда знала, что он хочет тебя... Даже когда он сам этого не осознавал. Гермиону удивляет ее взвешенный тон. Ей казалось, что ее собственнические слова, брошенные словно вызов, приведут Пэнси в ярость. И Паркинсон в приступе гнева начнет бросаться ядовитыми словами или даже проклятиями. (Умей Пэнси пользоваться беспалочковой магией, ведь палочку у нее на весь срок домашнего ареста изъяли.) Однако Пэнси кажется более зрелой и осознающей свои ошибки, чтобы снова впадать в состояние бесконтрольной убийственной ярости на почве мести и ревности. — Тогда... почему ты была с ним, зная, что он хочет меня? — аккуратно спрашивает Гермиона. Она совсем не ожидала, что будет стараться не задеть чувства ненавистной Паркинсон. Но ее честность просто выбивает из вражеской колеи. — Как будто ты не знаешь, — вздохнув, раздражается она. — Я безумно его любила, и все это знали. Люблю до сих пор... по правде говоря, но какое это имеет значение, правда? — Пэнси натянуто усмехается, делая вид, что непробиваемая. — Я же всего лишь любовница, которую можно держать рядом для воплощения своих секс-фантазий... или же использовать в качестве инструмента мести для помешавшихся на своих невестах ублюдков. Саундтрек: 070 Shake — Riot — Мне жаль... Я знаю, что ты сделала для Драко. И всегда буду благодарна за это. — Что я для него сделала? — повторяет Пэнси недоверчиво, кажется, сомневаясь, действительно ли Драко рассказал о том, как хотел свести счёты с жизнью, а она ему помешала. — Ты понятия не имеешь, сколько бы я для него сделала... Каждый раз, когда он предлагал, чтобы я занялась с кем-то сексом, чтобы он посмотрел, будь то с девушкой или парнем — я делала это для него... Не могу сказать, что не наслаждалась, но каждый раз, когда меня потом называли шлюхой... напоминал, что пока я пытаюсь завоевать его любовь, исполняя любую его прихоть, он всего лишь наслаждается тем, какой шлюхой я для него могу быть. Пэнси пораженно выпускает из лёгких весь воздух и прокашливается, словно только сейчас осознаёт, как сильно она разоткровенничалась. — Но ты не волнуйся, Грейнджер, — добавляет она, заметив лёгкий шок на лице девушки. Из ее рассказа у Драко складывается репутация чуть ли не сутенёра Пэнси. — Тебя он о таком не попросит... Драко же тебя любит, да? Хотя не уверена, как он сможет усмирить свой похотливый член... Сможешь ли его усмирить ты, — легко поддразнивает Пэнси, когда Гермиона начинает пылать не то от злости, не то по другим причинам. — Ты ведь притворяешься, да? — заговаривает Гермиона, осмыслив для себя, какая Пэнси Паркинсон, оказывается, актриса. — Ты всегда всё сводишь к сексу. Даже в серьезных разговорах. Пытаясь скрыть свою боль в сексе. — Ух ты, а мисс Всезнайка, оказывается, любит покопаться в чужих мозгах... — Пэнси, прищурившись, изучающе смотрит на Гермиону. — Дафна тоже любила таким заниматься, понятно, почему вы с ней сдружились. И, должна сказать, ты, Грейнджер, стоишь гораздо больше всех тех простофиль, которых вы подсылали, чтобы те залезли ко мне в голову... — Пэнси наклоняется к Гермионе, упираясь локтями в стол. — Мне с ними так скучно, заглядывай-ка ты ко мне почаще. Пытаясь разгадать замыслы Пэнси на свой счёт, Гермиона начинает пристально разглядывать ее вблизи. Пара черных прядей от челки падает на скулы брюнетки, взгляд из под густых ресниц выражает грусть, прислащённую чарующей харизмой. — Почему ты оставила ребенка? — спрашивает она, отстраняясь на спинку стула. — Я слышала, ты подумывала избавиться от него. Пэнси опускает взгляд на свой беременный живот, коснувшись его ладонью. — Говорю же, мне скучно... А с этим пузожителем каждый день что-то новое, — она гладит себя по животу с такой необычно искренней улыбкой, которую Гермиона видит на ее лице впервые. — В ближайшие пять лет мне точно будет с ним нескучно. К тому же хоть кто-то будет любить меня... — Ее голос становится всё тише и мягче, что так несвойственно ее привычному задиристому, дерзкому тону. — И я буду не одна... У Гермионы создаётся впечатление, что Пэнси говорит не с ней. Не только потому, что её взгляд обращён вниз на свой живот, а и потому, что Гермиона не подозревала, что у главной школьной стервы, достающей ее в Хогвартсе, есть душа. — А твои родители? — Гермиона вспоминает, что отец Пэнси осужден на пожизненный срок в Азкабане, а мать живёт в Милане со своим новым мужем-итальянцем. — Твоя мать не связывалась с тобой? То есть она не собирается помочь тебе с ребенком? — Нет, — не поднимая глаз, глухо отвечает Пэнси. — «Это плохо для репутации. Что подумает Рафаэль, когда узнает, что моя дочь осужденная за попытку убийства, залетевшая... незамужняя... Достаточно, как твой отец испоганил мне имидж. Вы Паркинсоны — сплошное разочарование», — цитирует свою мать Пэнси притворно-беззаботным голосом, наклонив голову и скрывая глаза за челкой. Гермиона не находит слов. Вернее, у нее их так много, что она не знает начать ли ей с негодования в адрес ее матери, которая забраковала собственную дочь, или с выражения сочувствия. Пэнси подносит ладонь к щеке, что-то с нее смахивая, вскакивает с места и со словами о том, что ее клонит в сон, выдворяет Гермиону. Перед тем, как ее выставят, Гермиона заверяет Пэнси, что, если возникнут проблемы, она может к ней обратиться. Уж никак не ожидая, что этот визит приведет к тому, что станет сочувствовать этой злой подлой девчонке, какой она всегда знала Пэнси Паркинсон, Гермиона перемещается по каминной сети обратно в Министерство магии. На выходе из камина в Атриуме Министерства Гермиона не может переварить смежные чувства. С одной стороны Пэнси получила по заслугам. С другой стороны за всеми ее ошибками стояло одно простое желание быть любимой. И, кажется, теперь она их осознала. Как бы Пэнси ни старалась угодить Драко, открыв ему тем самым абсолютный карт-бланш. Как бы ни лелеяла ложь Теодора, затмив свой разум навязчивой идеей. Змеиная кожа, которую она на себя примерила, въелась и срослась с ее собственной, так, что уже не отличить, где настоящая, а где поддельная. Гермиона заходит в лифт и нажимает на кнопку с девятым уровнем, чтобы спуститься в Отдел тайн. На нее сразу обращаются любопытные взгляды работников с других отделов, всё не перестающих гадать, что за такую секретную миссию исполняли новоявленные невыразимцы, Малфой и Грейнджер, совершая с мафией все те международные ограбления, будучи под прикрытием. Пока Гермиона в это время размышляет о Драко. Он знал, что Пэнси в него без памяти влюблена и откровенно пользовался этим. Она пытается сделать ему скидку из-за того, что Пэнси сама была на всё готова и, вероятно, эта вседозволенность вскружила ему голову... Она напоминает себе, какой заботливый и преданный он человек, если любит. А Гермиона ни капли не сомневается в том, что Драко ее любит. Однако темное прошлое Драко с его пристрастиями в постели настораживает и странным образом влечет ее одновременно. Лифт останавливается с характерным звонком, решетка отодвигается в сторону, и Гермиона задумчиво заходит в длинный холл, ступая по черной плитке, отражающей аквамариновый свет. Избалованный принц, которому всё позволяли. Драко забыл о том, что значит им быть, когда его семья и он сам подверглись смертельной угрозе. Гермиона знает, что он полностью смог осознать свои ошибки. А иначе бы ее с ним не было. Драко пытался искупить свою вину перед Пэнси, поручившись за нее, когда все были против. И теперь Гермиона ещё больше понимает этот его поступок. С такими мыслями Гермиона заходит в свой кабинет. Сбрасывая мантию на белый кожаный диван в углу, она собирается взяться за составление перечня документов для принятия закона об обязательном образовании для эльфов-домовиков. К такому решению Гермиона пришла, когда поняла, что виной приверженности домовиков к добровольному рабству — банальное отсутствие понятия о том, как на самом деле устроен мир. Эльфы боятся свободы, потому что попросту не умеют ей пользоваться. Они не знают, как выживать без волшебников. Гермиона же собирается их научить. На рабочем столе ее внимание привлекает стопка почты, вверху которой особенно выделяется одно письмо — с незнакомой фиолетовой сургучной печатью, на которой изображен знак пчелы, а также с магическим грифом секретности «совершенно секретно: Гермионе Грейнджер и Драко Малфою», что означает, что информацию смогут прочесть только адресаты, при том не имея возможности никому ее разгласить. Гермиона первый раз видит такую печать и тут же берется распечатывать письмо. Подозрения возникают ещё до того, как она начинает читать, а вот замешательство настигает уже после прочтения короткого загадочного послания, черными чернилами изложенного на пергаменте: «Теодор Нотт пользовался маховиком времени. Он — во многом причина настоящего уклада жизни. Его безумие — побочный эффект от встречи с самим собой из будущего, которое он изменил. И, будьте уверены, никому из вас то будущее уже не придется по вкусу... Ад в одном человеке способен вырваться и уничтожить все вокруг. Дафне Гринграсс стоит сдержать его — НЕ убивая. Но, в случае если не удастся, — мы будем на его стороне. Айола и Регулус II Б.»***
Саундтрек: BONES, Deergod — Clickin Святое Мунго. От обездвиженного тела темного волшебника, — не подавшего больше знаков жизни с тех пор, как здесь была знаменитая вооруженная мафиози, — отходит колдомедсестра. Теодор находится в заложниках собственного тела уже больше пяти месяцев. Пять месяцев оглушающей изоляции внутри своего расколотого на части рассудка. Колдомедики регулярно наблюдают его состояние, отмечая значительные улучшения со дня, когда пациента чуть не убила его бывшая невеста. Погружаясь почти безвозвратно в глубины своего сознания, Тео видел одну только ее. Ему было почти хорошо в полузабытье альтернативной реальности, которую рисовал ему доппельгангер. Где он не одинок и любим. Где она нуждается в нём... Потребовалась лишь капля ее внимания, чтобы расколоть пузырь одиночества, в котором он ощущал себя все эти мучительные месяцы. Потому что Дафна не забыла о нем. Ее терзают мысли о нем настолько, что это сводит ее с ума. И всё вновь обретает смысл. Неважно, что она желала его смерти. Он напоминает себе, что нужен ей. Теперь его тело полностью восстановилось от поражающего внутренности проклятия. Всё, что Тео нужно, это очнуться из затяжного сна, сковывающего его как в тюрьме, полной блаженных образов о Дафне. В белой больничной рубахе Нотт почти сливается с той, только его густые темные волосы выделяются на контрасте. Под его закрытыми веками в свете полной луны, освещающей палату, едва заметно шевелятся глазницы. Через открытую створку окна вдруг влетает поток ночного морозного ветра. И глаза Теодора с залегшими под ними мрачными тенями — в одночасье жутко распахиваются, являя холодное изумрудное сияние. А на его пересохших губах медленно растягивается широкая неестественная улыбка безумца.