***
Саундтрек: Rezz, PVRIS — Sacrificial Патронус Гермионы извещает Дафну обо всем, и через четверть часа на мосту, окутанном лондонским туманом, под покровом наступившей ночи появляется кортеж мафии из четырех черных автомобилей. Пару недель назад клан Диллинджеров-Забини частично вернулся в Англию. Всю дорогу до места назначения, в которое сейчас недоступна трансгрессия, в одном из Роллс-Ройсов две девушки из мафиозного клана едут сосредоточенно и безмолвно. Дженна лишь то и дело сжимает ладонь Дафны в знак поддержки. — Всё получится, — напутственно говорит Дженна, когда большой Хаммер впереди них круто тормозит, осветив развернувшуюся на мосту сцену включенными фарами, как прожекторами. Через затонированное окно Дафне открывается вид того, как Нотт приветственно разводит руками по сторонам, как главный кукловод устроенного уличного маскарада, в котором его марионетки окружают Гермиону и Драко — в свою очередь спокойных как удавы, что выжидают и не суетятся перед добычей. Сжав ладонь Дженны в ответ, Дафна надевает на глаза темные очки круглой формы. Ах, он хочет поговорить? Она с ним поговорит. Роллс-Ройс обходит один из вышедших мафиози в черном костюме и открывает дверцу. Из салона на дорогу опускается дамская ножка. И на мосту появляется уже не Дафна, — а Куфия. Хлопнув дверцей, с полгода как леди Забини ступает острыми шпильками по асфальту. Следом за женой англо-итальянского криминального босса выходят его старшая сестра и десятки гангстеров. На голове у блондинки сидит черный берет. В кутюрной черной мантии-пиджаке с подплечниками и выглядывающей белой рубашкой с галстуком — образ у Куфии властный, исконно мафиозный. Она быстро оценивает ситуацию и, не отступив далеко с Дженной от Роллс-Ройса, останавливает решительный взор на Нотте. С женских уст повелительно расходится по мосту: — Садись в машину. Ее приказ — именно приказ — ожидает своего исполнения, пока Теодор проходится по Дафне пронзительно оценивающим взглядом. Она непреклонна и бесстрашна, словно хозяйка положения. Феминный авторитет. Леди мафиозная кутюрье. Его это по всей видимости забавляет, потому как Нотт принимается ходить из стороны в сторону, не сводя с нее цепких глаз, отдающих зеленой безумия, моментами пританцовывать и подсмеиваться: — Что так сразу? Ты так принарядилась, надо же выгулять прикид! — Теодор осматривается по сторонам и, скривив уголок губ в ностальгической улыбке, с недвусмысленным намеком кивает Дафне на министерскую красную будку. — Хотя бы до туда... Как в старые добрые, а? Проследив за направлением его смутьянского ехидного взгляда, Дафна отвечает бесстрастной недоброй ухмылкой. Никто, кроме бывших возлюбленных, не понимает отсылки Нотта к их прошлому. На подобную колкую наглость Дафна стремительно надвигается на Нотта, игнорируя его заинтригованный вид, словно он в бредовой фантазии, в которой они действительно прогуляются до красной телефонной будки, где она сделает с ним то, что делала в прошлом. Наяву же Дафна просто хватает Нотта за ухо, потянув за собой. — Я сказала. Сел. В чертову машину. И его, и ее люди стоят на страже, готовые в любой момент развязать схватку. Стоит только лидерам отдать команду или накалиться — пока только комичной — обстановке. Но Теодор, не пытаясь что-то предпринять, только болезненно скулит, согнувшись в три погибели, пока Дафна на глазах у всех тащит его за уши к машине, словно мамочка натворившего дел ребенка. — Черт, да ты подрываешь мой авторитет, ведьма! — стонет он, тем не менее позволяя себя затолкать в салон. Яростно и звучно захлопнув за ним дверцу, Дафна идёт в переднему сиденью. Ей хочется рассмеяться. Она подрывает его авторитет... Не так, как подорвал ее авторитет на всю Британию он. Уже сев наполовину в Роллс-Ройс, Дафна не забывает, оборачиваясь, обменяться с Драко и Гермионой, — гарантийно остающимися в обмен на Нотта, — сговорщическими кивками. В то время как Дженна занимает место водителя и заводит двигатель, поменявшись с Роберто и Нико, которые устраиваются на задних сиденьях — с Теодором. Не пробыв на месте дольше пары минут, кортеж с кланом Забини съезжает с моста, увозя с собой бомбу замедленного действия, коей является Теодор Нотт.***
По дороге в салоне автомобиля Теодор с деланно невинной улыбкой поглядывает на кузенов Блейза, пока один из них, Бобби, если ему не изменяет память, вертит в руках складной нож, а второй, кудрявый, забравший его палочку, курит в окно. Безупречно расставленные фигуры на шахматной доске приводят к такому стечению обстоятельств. В его игре. Всё удалось не без помощи Блэков, выступивших на стороне Теодора против Малфоя и Грейнджер, как и не без помощи их внедреннного в мафию разведчика, благодаря которому стало известно о том, что Блейза Забини с его матерью в ближайшие дни не будет в Соединенном королевстве. Ведь по задумке не должна пролиться кровь. Столкнись Нотт с Забини... чья-то кровь точно пролилась бы. После известия о свадьбе ему хотелось только одного — крови Блейза Забини. Но у Теодора теперь иная стратегия ведения игры, которую он ведет из одного рокового Рождества в другое с самого пятого курса. Убийство журналистки Блэки раскритиковали. Он действовал безрассудно в противоречие себе. Сначала науськивая жертву на цель, а потом за исполнение же той убивая. Никчёмная месть на месть. «Для тебя есть только два исхода, — резюмировал Ругулус II его провал, пытаясь обозначить для Нотта вразумительную цель, ведь он ту вместе с Дафной совершенно потерял. — Первый силовой, в котором ты захватишь власть в Верховном Совете, чтобы с ее помощью взять свое. Тут не обойдется без жертв. Наверняка, придется убить всех...» «И второй исход, в котором ты договариваешься с Гринграсс, — заключала Айола. — Тут уж всё зависит от того, насколько хорошо ты сыграешь на чувствах.» Очевидно, что первый исход исполнить Теодор частично уже пытался, устроив несколько лет тому назад катострафичную попытку массового убийства. И чуть было не уничтожил не только дорогих Дафне людей, но и этим ее, и себя в том числе. Загнав себя в ипостась проигравшего злодея, без намека на надежду, перед тем, как окончательно со тьмой слиться, ему оставалось только одно... Саундтрек: Beyoncé — I'M THAT GIRL И вот он здесь. В одной машине с Дафной, сидящей в передней части салона. С сестрицей Забини за рулём и его кузенами настороже. Прям настоящее семейство! Ему хотелось смеяться. И Нотт тихо посмеивается, повесив голову, со связанными руками. Его траурный смех разносится по большому салону вплоть до передних сидений, но Дафна даже не оборачивается, стоически никак не реагируя. Когда они приезжают, минуя вереницей автомобиль за автомобилем дубовый лес, в поместье Забини, Дафна первой выходит с Дженной из Роллс-Ройса, не глянув в его сторону, хлопает дверцей и исчезает из виду. У Нотта нет повода для беспокойства. Далеко она не исчезнет, пока ее лучшие друзья у его подельников в заложниках. Ей придется с ним договариваться. Только несколько минут спустя его выводят из автомобиля, открыв дверцу. Теодор, согнувшись со связанными руками, выходит и почти с ностальгией осматривает знакомые с детства окрестности, о чем не применует в своей шутовской манере обмолвиться кузенам Забини в напоминание, как ещё сопляками играли над дубовым лесом в квиддич, а теперь вон оно, видите ли, как, украли и присвоили его невесту, так что приходится силой возвращать. Подтолкнув опасного шута в спину, Бобби и Нико заводят уже давным давно неприятеля в дом. Нотта приводят в одну из комнат с распахнутыми черными ставнями на открытом окне, возле которого стоят два кресла, и силой его сажают на одно из них. Нотту какое-то время приходится выжидать, погруженно в себя наблюдая за языками пламени в камине. Дафна появляется, со стуком шпилек о паркет прошагав к креслу напротив него. За женой брата следом сопутствующая покровительница в лице старшей Забини. Теодор отмечает, что поступь Дафны отличается от обычной — лёгкой и изящной, как у бабочки, порхающей над землей. В ее движениях теперь выраженная размеренность и даже хищность. Французский шарм девчонки смещает невозмутимость английской леди. Взяв с высокого маленького круглого столика портсигар и мундштук, Дафна закуривает, откидывает выпрямленные жемчужно-белые волосы за спину и расслаблено садится в кресло, закидывая ногу на ногу, так что длинные полы ее господской итальяно-гангстерской мантии-пиджака расходятся. Прислонившись к спинке и уперев правую руку, в которой держит мундштук с сигаретой, в подлокотник, Дафна покачивает своей длинной ножкой, обтянутой черным чулком, все ещё в темных круглых очках разглядывает Теодора перед собой и курит. За спиной молодой супруги у изголовья устраивается ее золовка: Дженна впивается в Нотта угрожающим взглядом, как верная стражница, подменяющая супруга. — А ты изменилась... — просканировав Дафну вновь вблизи с ног до головы, отмечает Теодор, улавливая ауру власти и пафоса, которую он замечал в ней, в основном когда грабил банки с былой грейнджер-малфоевской бандой. Сейчас — ещё больше подкрепленную ее зрелой женственностью. — Крутая стала, а? Как-то так я пропустил, когда ты так соспела и стала женщиной... — Он примечательно задерживается на ее идеально сформированном для своего назначения бюсте, пышно вздымающимся под обтягивающей белой рубашкой и галстуком, стройных ногах, скрещенных в закрывшемся от него защитном недоступном жесте, но вопреки зазывающих его к соблазнительным бёдрам, словно домой странника. Затем облизывает губы и подначивает: — Тебе бы ещё хлыст в руки. И вылитая Госпожа. Дафна приглушенно хмыкает и стряхивает пепел в пепельницу небрежным жестом, в котором столько непринужденной грации, что можно хоть сейчас ее на обложку Ведьмополитена вкупе со всеми коварными прозвищами, которыми Куфию магическое английское общество кличет по инициативе Нотта, косвенно навесившего их на бывшую. Настолько Дафна сейчас похожа на кровавую графиню в своем имении... И ведь действительно теперь в своем, учитывая ее замужество на хозяине. Для художественности стервозного антуража белокурой ведьмы не хватает только мужских сердец, в которые впивались бы ее острые коготки. Дафна молчит, сканируя Теодора — его парадный темно-фиолетовый фрак и стильную укладку — через стекла темных очков неведомым ему взглядом. Он так давно не видел вживую ее глаз... — Знаю, я тоже во времени не застрял... — елейно протягивает он и сощуривает свои чрезмерно взрослые ещё с подростковых лет глаза. — Так и будешь сидеть в очках? В глаза мне небось посмотреть боишься?.. — Теодор с разоблачительской ухмылкой откидывается на спинку. — Не такая крутая все же, как кажется. Сигарета тлеет в мундштуке, когда Дафна подносит тот к своим манящим красивым губам, медленно делает затяжку и откладывает в пепельницу. Чтобы медленно снять очки и явить ему бесстрашные, поистине уверенные в себе грозовые глаза. — Недавно по прибытии в Англию я проведывала Асторию с мамой, — заговаривает она с аристократичной йоркширской интонацией в своем мягком голосе, с каждым последующим словом становившимся степенно ужесточенней. — Выяснилось, что Блейз в тайне держал моих близких под охраной, потому что им угрожал — ты. — Дафна кладет руки на подлокотники и, немного наклонившь вперёд, свирепо и так же разоблочающе предъявляет: — Угрожал моей сестре! Нотт настороженно изгибает бровь. Как много эта мелкая стукачка ей донесла? Что-то ему подсказывает, что только об его угрозах убийством их матери, подай Дафна на ту в суд. Иначе, если бы Дафна знала, что он действительно пытался и впоследствии довел до летального сердечного приступа ее отца, то разговор был бы совсем другим. — Не только твоей, как ты наверняка уже в курсе, — иронично подмечает он. Дафна леденеет в лице. По-настоящему рассвирепевшая в своей опеке над младшей сестрой. — Ты больше ни одну угрозу не отправишь Моей сестре, — подчеркивающе угрожает она, — иначе, клянусь, ничего хорошего от меня не жди! Дафна достает из внутреннего кармана застегнутой на талии мантии-пиджака ноттовскую психопатскую записку Астории, показательно мнет — и швыряет в него. Клочок смятого пергамента попадает Нотту прямо в лицо, и он, отвернув голову, сносительно водит челюстью. Роберто за спиной Теодора в подтверждение слов Дафны подносит нож к его шее со словами, что ему до Астории через него если и добраться, то только порезанным на кусочки. Забини и не такими проклятьями от Черной вдовы владеют... Теодор даже никак не реагирует, когда Роберто оставляет на его шее засечку, словно бесчувственный к боли. Только фыркнув на внезапного защитничка их сестрички, возвращает острое внимание к Дафне, которая продолжает сверлить его тяжёлым взглядом с бушующим в грозовых радужках штормом. Дафна всю жизнь, как курица наседка, носится с Асторией, хотя старше всего на пару лет. Будущему мужу младшей де-юре Гринграсс точно не позавидуешь. В школе Дафна всех потенциальных женихов сестры распугивала, бракуя за малейшее несоответствие завышенной планке требований, справедливо исходящей из своего горького опыта с Ноттом. Поэтому подвергать изнеженную заботой Гринграсс-старшей малявку угрозам — было всё равно что покуситься на ее святая святых. Такой у Дафны сильный материнский инстинкт. — Слушай, я бы не навредил ей, — со вздохом пытается Нотт примириться. — Я только припугнул. — Припугнул до того, что у Тори было нервное расстройство! — Что ты хочешь? Чтобы я сожалел? Ладно, мне жаль! — сухо выдает он, не выказывая на лице никакого сожаления. — Ее переживания не идут ни в какие сравнения с тем, что пережил я. Ей повезло, что не имела ничего общего с ублюдком, у которого имел несчастье воспитываться я. — ...Так ты у нас жертва, да? — улыбается Дафна натянуто и неестественно. — О тебе ведь никто не заботился. Никто тебя не поддерживал. Никого не было рядом! — ядовито высказывает она, наблюдая его флегматично полузакатанные глаза. — Впрочем, ты всегда находил козлов отпущения. И я — номер один. Но тебе уже меня недостаточно, да? Мало тебе было выставить меня злодейкой на всё королевство, так ты ещё и исполнительницу убил, чтобы уж наверняка втоптать меня в грязь. Нотт отрицающе мотает головой. Вот как она думает? Что он расправился с той сучкой, только чтобы окончательно похоронить ее доброе имя? — Я убил ее, потому, что марионетка сделала то, о чем я не просил! — железно проговаривает он. — Я бы никогда не злорадствовал над смертью твоего отца, Дафна. И не оболгал бы ту... Я знаю, как ты его любила. — ...Ты ещё оправдываешься? — спустя мгновение скорбного молчания вопрошает Дафна с чопорностью истиной англичанки, держащей все эмоции под маской холодности. — После того, как настроил против меня всю британскую нацию волшебников с этой начинающей Ритой Скитер?.. — выплевавает она пренебрежительно. — Вижу, тебе нравится считать меня сущим злом... — Нотт меланхолично улыбается. — Чтобы не чувствовать ко мне ничего, кроме ненависти, да? — Я пыталась видеть в тебе хорошее, — напоминает ему Дафна. — Пыталась помочь тебе, даже когда ты едва не убил всех моих близких. Я тебя даже простила! Но ты вновь и вновь показываешь свою темную сторону, которой только потакаешь. Саундтрек: IC3PEAK — Привет — ...Я был на твоем показе. — Я знаю. — Я мог забрать тебя тогда... А ещё мог сорвать эту вашу свадьбу. Дафна невесело усмехается. — Я должна сказать спасибо? Что ж, ладно, спасибо, что не похитил меня и не сорвал свадьбу, мистер не такой злодей, каким мог бы быть. Браво! — Дафна медленно и наигранно хлопает с саркастической ухмылкой на губах, дружно обменявшись пораженными его суждениями взглядами с Дженной, которая в полусидячей позе с подогнутой под себя ногой на широком подлокотнике кресла, в возмутительном жесте откинув на одну сторону копну своих косичек, брутально опирается локтем на изголовье с красноречивым видом на манер «ну-ка-давай-ка-послушаем-что-ещё-скажет-этот-клоун». И Дафна спрашивает: — Сейчас, что ты собираешься сделать? — Я собираюсь спасти тебя от верной гибели, идиотка. Позади Нотта вновь устрашающе демонстрирует свой итальяно-мафиозный нрав Роберто, приставив нож к его горлу лезвием ровно к оставленной ранее кровоточащей засечке — с первым и последним предупреждением следить за языком, не то придется тот ему отрезать. — Неужели? — протягивает Дафна своим «не-пытайся-меня-обмануть» тоном. — Меня? А по-моему, ты пытаешься спасти себя. — Что ж, да, это ведь нас обоих касается, — язвительно соглашается он, наклонившись вперёд со связанными руками. — Ты самоубийца, Дафна, да? Такая принципиальная? А обо мне не думала?.. Может, я не хочу умирать. Дафна вновь смолкает, застыв с дотлевающей сигаретой в руке, от которой вверх подымается дымок. И, кажется, проницательно понимает, что он лжет. Видя его насквозь. — Родишь от меня и дело с концом... Я ребенка себе заберу. А ты — делай потом, что хочешь. В чем твоя гребаная проблема? Дафна делает глубокую затяжку, в растерянности неверяще уставившись куда-то в сторону. Лишь бы, видимо, только не на него. Ее лицо все отчётливее вытягивается в возмутительности от подобной его идеи, выражая все вложенное в аристократку воспитание и вековые женские постулаты. — ...Как у тебя всё просто. — А не надо усложнять. Ребенок от меня... Это... это не конец света. А вот смерть из-за твоей долбаной упертости — конец. Для нас обоих. Дафна в последний раз подносит к губам мундштук и, откладывая тот в пепельницу, выдыхает дым в сторону окна, в которое отстранённо устремилась своими штормовыми глазами. — Не-е-ет, — своим сладким голосом отвергает она его «компромиссное решение» их дилеммы и, вернув к Нотту заледенелый взор, выкладывает свой сценарий: — А знаешь почему? Не только потому, что я замужем, черт возьми. Но и потому, что я знаю, что выход должен быть. Иначе зачем моя мать поила меня зельями, обезболивающими не от воздействия чистокровного ритуала, а от воздействия родового проклятия? Теодор застывает. Он проклинает судьбу вместе с Донателлой Гринграсс, видя в Дафне блеск надежды и стойкого желания докопаться до истины. — Корделия исследовала зелье, выявив этот факт, — козырно поясняет она, включаясь в игру. — И, чтобы выяснить подлинную концепцию проклятия и снять его, нам нужен ты. Так что... — с победной улыбкой подводит Дафна, вальяжно откинувшись на спинку кресла, положив руки на подлокотники и повертев перед собой туфлей. — ...Считай, ты теперь — мой пленник. Его пробирает на нарастающий откровенно-ироничный смех от невероятности такого поворота. Ведьма хочет поменяться с ним ролями. Очаровательно. — Ты теперь, значит, похитительница, не я? — посмеивается Нотт над девушкой со снисходительной полуулыбкой. — Ценою жизней Малфоя и Грейнджер? Я ведь если не вернусь, в пленники возьмут их. А зная эту воинственную парочку, их и убить могут, родная. — А ты их недооцениваешь, да? — Дафна, интриганка, с ответным высокомерием кривит уголок своих роскошно кроваво-алых губ. — Ты думаешь, будучи Верховными, у них не хватит мозгов, чтобы избавиться от твоих прихвостней? Думаешь, один самый умный, а? Протрезвленно от мании расценивая свое положение, Теодор оглядывает ее новых родственничков, которые стерегут его, и начинает понимать, что ведьма, кажется, действительно обыграла его. Его почти умиляет самодовольное выражение лица Дафны, когда она светским тоном окончательно ставит ему шах и мат: — Держи друзей близко, а врагов ещё ближе, так ведь? Нотт издает короткий впечатленный смешок, заскользив по Даф вожделенными плутовскими глазами. Ну, какова восхитительная мадонна. — И насколько близко ты собираешься меня держать, родная?.. В постель пустишь? В этот самый миг на стол выкладываются все карты Дафны: в комнату по-хозяйски заходит Блейз в элегантном черном костюме в один стиль с женой, на ходу поправляя галстук. — Ее постель к твоему сведению теперь супружеская, — заявляет муж свои законные права тоном хорошо воспитанного английского джентльмена, но с победоносным оскалом отъявленного бандита на своем красивом лице, когда встаёт рядом с креслом Дафны, по другую сторону от Дженны. Лорд Забини кладет темную ладонь с обручальным перстнем на безымянном пальце на плечо своей леди, — в свою очередь накрывшей ладонь мужа своей, также с кольцом, которое ее бывшему до сего удавалось игнорировать. Черный и голубо-серый камни на сплетённых ладонях вкупе с татуировками змей четы Забини выглядят гармонично и роскошно, как и они сами вместе. К членам семьи рядом присоединяется следом подошедшая Черная вдова, создавая идеальный фамильный живой портрет наяву. Шикарная англо-итальянская семья. Хоть сейчас зови художника и в рамку. Глядя на эту картину, Нотт запрокидывает голову и предаётся самому бесноватому смеху из своего арсенала. У него не остается сомнений: его заманили в ловушку, как мышонка на кусочек сыра. И заманила его именно Дафна, как тот самый кусочек сыра. А Забини, как кот, затаился в засаде: никуда не уезжал, вероятно, и ехал в веренице автомобилей, как наблюдатель из укрытия, в том грозном Хаммере на мост, лишь создавая иллюзию уязвленности. По ее задумке.***
Zhu, DJ Snake, DJ Mustard x Yellow Claw — Faded 2.0 Несколькими неделями ранее Гермиона узнала от Дафны об открытиях, которых они добились благодаря Черной вдове. Под прикрытием древнего ритуала во имя чистоты крови за темномагической связью Дафны с Ноттом скрывалось родовое проклятие. Все это время они искали ключ не для того замка. После исследований Корделии над зельем, а также над Дафной можно было с точностью подтвердить только назначение проклятия: смерть за неисполнение условия рождения наследника от Нотта. Дафна начала сомневаться, что назначение вообще изначально было для гарантии сохранности чистоты крови. Иначе зачем было проклинать весь род Дафны, только чтобы связать ее с Ноттом? Между семьями Гринграссов и Ноттов было больше тайн, чем они могли себе представить. Чтобы выяснить больше об истинной природе проклятия, для понимания, как его снять, Королеве вуду нужен был Теодор Нотт. И Дафна придумала план, как заманить его в ловушку, зная, что к Рождеству он что-то задумал на ее счет. Они с Блейзом специально вернулись к этому времени в Лондон, заручившись философией, что лучшая защита — это нападение. И даже сделали вид, что Блейз уезжает с матерью вновь в Италию по неотложным делам. Именно тогда Гермионе пришло в голову, как решить две все никак нерешаемые проблемы с Теодором Ноттом. Им с Драко удалось окольными путями донести до Дафны и Блейза в обход секретности, мол, согласно разведке невыразимцев, Нотт собирается выступить активным членом Совета Верховных и что нужно остановить его. Так оно и было. Блэки в своем очередном послании после отгремевшей свадьбы Дафны и Блейза пригрозили, что Теодор будет бороться за власть в Отделе тайн, развязав войну, если Дафна откажется договариваться, и что в таком случае Тьма победит в нем. С этой информацией не составляло никакого труда предугадать намерения Нотта: если и не свергнуть их с Драко для захвата власти в Совете, то он как минимум попытается использовать их как рычаг давления в переговорах с Дафной. Поэтому невыразимцы были готовы к тому, что рано или поздно Теодор сделает свой ход. Гермионе удалось сплести их с Дафной планы воедино, убедив лучшую подругу, что в Отделе тайн под Теодора Нотта давно копают, имея источники в его кругу, и следовательно они с Драко выстоят. На туманном мосту у красной телефонной будки, Верховные невыразимцы ведут переговоры с Блэками, вновь отрезанные от банды Нотта чарами конфиденциальности в ореоле таинственности. — Вы практически предупредили, в какой день будет его «попытка переворота», которую он планирует разменять на встречу с Дафной, — приводит Драко в противоречие Блэкам, которые в своих давних засекреченных посланиях скорее выказывали свою позицию как проноттовскую. На чьей все же они стороне невыразимцам не совсем ясно. Близнецы ведут двойную игру. — Значит, хотели чтобы мы подготовились? — Малфой в поисках подвоха прожигает близнецов своим стальным взглядом с ледяным серебряным блеском в радужках. — Мы любезно предоставили вам последний шанс, — нейтрально отвечает Регулус II. Светло-серые, словно льдинки, глаза мага проглядывают из-под капюшона мантии, низко опущенного на его точеное лицо. — Не провалите его. Иначе нам всем из-за его трюков со Временем грозит уничтожение. — Всё в руках у Дафны Грин... — Айола попустительно запинается, вспомнив, что та носит уже фамилию мужа, и поправляется: — ...У Дафны Забини. В ее силах остановить Тьму в Теодоре. Никому не нужны непредсказуемые разрушительные последствия, которые он собой повлечет, если оставить его один на один с его Тьмой внутри. Поэтому Теодор так или иначе должен получить желаемое. По-хорошему или по-плохому. Сегодня мы содействуем хорошему сценарию, но если не выйдет... вы знаете. Мы на его стороне в любом случае. — ...Нотт вообще знает, что с ним происходит? — интересуется Гермиона, гадая откуда Блэкам известно столько о Теодоре Нотте. О его путешествии во времени из другой версии бытия и последствиях. О том, что он нужен им живым, потому что связан с Дафной. Неужели у антигеройского трио такие доверительные отношения? — О, лучше бы надеяться, что нет, — обходительно отвечает ей Айола. — Когда осознаешь свою темную мощь, велик соблазн ей поддаться. Поправляя капюшоны мантий, спадающие от потока зимнего ветра, Блэки надевают маски и разворачивается к последователям Нотта, когда приходит время Малфою и Грейнджер доставать свой козырь. Мятежники в масках не успевают спохватиться, как из кармана своей мантии пышноволосая невыразимка достает редчайший артефакт в виде хрустального шара с пурпурным туманом внутри, разбивая для активации тот об асфальт. По пространству на мосту и дальше по дороге рябью пробегается матричная неоново-зеленая сетка, разблокирующая антиаппарационное поле, что держит их с напарником в заложниках. Сиюсекундно Малфой и Грейнджер, — в соответствии со своей репутацией самых загадочных волшебников Соединённого королевства, — успешно трансгрессируют. После пары на мосту остаётся лишь дымкой испаряющийся в окрашенном пурпуром тумане магический шлейф... да поверженные воспоминания о прощальных верховенствующих улыбках, тронувших напоследок лица невыразимцев.***
Саундтрек: Beauty Brain — Veneno (Tropkillaz Remix) Поместье Забини. В настоящий момент Рождество в семье Диллинджеров-Забини проходит не по традиции. Без праздничного бала, что планировался в этом году Корделией в английском имении. Членам семейства приходится решать не подлежащие отложению вопросы. Несомненно, первое Рождество Дафны и Блейза в качестве женатой пары не войдет в список лучших. Но Блейз готов был разменять и все последующие рождественские праздники, только бы проводить их до конца жизни с Дафной. Корделия отправила отныне пленного Теодора Нотта в отключку, как только они выложили перед заложником свои карты. Захлопнув мышеловку. Для разгадки проклятия в комнате с горящими свечами Корделия применяет свои навыки вуду, погрузив связанных темными чарами волшебников в глубокий сон. Пока Блейз терпеливо выжидает, сидя в кресле и наблюдая, как его мать вошла в транс, воспарив над полом в воздух в сидячем положение. Косы госпожи Диллинджер-Забини спрятаны под красным тюрбаном, руки обвивают золотые браслеты в виде змей, белое платье контрастирует с ее безупречной темной кожей, а глаза заволакивает туманная серая поволока. Подле могущественной колдуньи по обе стороны на полу, где расчерчены руны, зависают в лежачем положении проклятые — Дафна и Теодор. Блейз потирает висок указательным и средним пальцами, возлагая все надежды на madre. Невзирая на то, что случай с зельем на острове в итальянской вилле закончил медовый месяц пары мучительными для новобрачной критическими днями, Блейз с Дафной были воодушевлены открытиями. Корделия пролила хоть немного света, проведя исследования над зельем Донателлы и выяснив его назначение. Дафна всегда знала, что Нотт скрывает от нее что-то. Она так хотела докопаться до истины, что загорелась столь опасной идеей, подговорив мужа стать соучастником своего чрезвычайно рискового хитрого плана, к разработке которого также приложила свои умные мозги Грейнджер. Хотя Блейзу не нравилось быть пассивным соучастником — невидимым при проведении операции, на которой его жену шантажом заманивает бывший, взяв на крючок в виде их друзей, что уже пытался убить. Но Блейз доверился Дафне, потому что всегда в нее верил. И не зря ведь. Хитроумный женский план сработал. Ведьмы сплели для хищников видимость хрупкой паутины, пока под прикрытием вили сети покрупней. Дафна обыграла Теодора Нотта в его же затеянной игре. Корделия была под впечатлением. Невестка хоть и оказалась с предрекаемым сюрпризом, но заслужила одобрение опытной в переигрывании мужчин Черной вдовы. Женщины... Блейзу ничего не осталось, кроме как стоять в стороне. Проходит не так много времени с того, как Корделия начала пытаться расшифровать родовое проклятие, как с глаз колдуньи спадает серая пелена. Свечи погасают. И Королева вуду, приземлившись вместе с исследуемыми проклятыми, выходит из транса. Блейз мгновенно поднимается с места. Ему не нравится то, какой сочувствующий взор madre опускает на Дафну, все ещё погруженную в глубокий сон. Это кажется дурным знаком. — Ты что-то узнала? — в нетерпении спрашивает он. Корделия отводит смурные глаза, кивнув. — Да, не так уж и много, но... Блейз, помимо я узнала кое-что ещё, чего не искала... — Корделия негодующе вздыхает. — «Хогвартс — самое безопасное место в мире» — твердил Дамблдор! — горько и с порицанием усмехается женщина, покачав головой и поднимаясь с пола с гневающимися материнскими сетованиями: — Не зря я Дженну не стала туда отдавать. Не пансион, а какое-то поле выживания, честное слово... Нет, что у вас там творилось в подземельях?! Почему Снейп не следил за порядком?! — О чем ты?! — тревожно недоумевает Блейз. Причем тут Хогвартс? Дженна не поступила туда по большей части потому, что в детстве не говорила по-английски, и поэтому обучалась в Италии. Со Снейпом же у змей всегда было взаимопонимание, и в основном декан Слизерина контролировал подземелья через своих доверенных лиц — старост. Но будет справедливо отметить, что Слизерин больше всех остальных факультетов в школе был предоставлен сам себе в своем привилегированном подполье. Корделия поднимает на сына деликатно-подступательный взгляд, когда спрашивает: — ...Дафне стирали память, сынок, ты знал? На нахмурившемся лице Блейза отражается отрицание и весь беспокойный спектр вопросов, на которые Корделия пытается подобрать смягчающие слова: — В процессе исследования проклятия я наткнулась на темный сгусток энергии в ее памяти. Стертый посторонним. Чары не особо искусного в этом волшебника, я легко приоткрыла завесу в сознании Дафны. И то, что я там увидела... Посуровев в лице, Корделия вновь сочувствующе опускает взгляд на Дафну. От неизвестности Блейз не на шутку теряется в терзающих догадках, в первую очередь заставляющих подумать на Нотта, но Корделия отметает это предположение, когда упоминает о чарах не особо искусных. Теодор Нотт был искусным магом памяти. Настолько, что в его воспоминия Дженна, — будучи наиблестящим Легилиментом, — не смогла проникнуть даже после усыпления. Блейз, неспокойно задышав, требует от матери ответов, кто и зачем стирал Дафне память. Но она молчит. — Мам?! Да в чем, черт возьми, дело? — Ты знал, что случилось с ней на вашем шестом курсе, Блейз? — аккуратно подводит Корделия, наконец подняв с Дафны столь редко свойственный себе взгляд сострадания. — Что ты имеешь в виду? С нехорошим гложущем предчувствием теряясь в воспоминаниях о прошлом, Блейз прокручивает у себя в голове события шестого курса и всё то, что происходило на том с Дафной. Она была старостой Слизерина, как и Малфой, который свои обязанности совершенно не выполнял (из-за своей тайной миссии по убийству директора). Вся ответственность за порядок на шестом курсе была на Дафне, иногда Блейз составлял ей компанию на дежурствах, но без полномочий префекта больше ничем помочь не мог. Вспоминая ее отстраненность и скрытность от него, плаксивость и в конце концов тот факт, что под конец учебного года Дафну из школы забрала Донателла, Блейз понимает, что Корделия нашла причину всему тому ее поведению, на которое Дафна никогда не давала ему ответов, сколько бы он не спрашивал и в какую паранойю ее молчание его не заводило. Он даже набрасывался на Нотта, обвиняя во всем его. Что только Блейз не думал, напрямую спрашивая у Дафны о предполагаемом насилии с его стороны. Но она всё опровергала. Забини хочется обвинить ее бывшего и вновь, но интуиция подсказывает, что дело кроется в чем-то ещё. Иначе madre уже бы сказала. Иначе Нотт не вел себя так странно в то время, бросаясь на каждого встречного на пути Дафны парня... Тут-то у Блейза начинает складываться пазл в голове, но он не хочет до последнего верить. Он всем своим неумолимым видом требует от матери ответов. — Думаю, будет лучше, если Дафна сама тебе расскажет, Блейз... — Говори сейчас же, — настаивает он. — ...Пожалуйста, просто скажи мне. Что случилось с ней?.. Мука от неизвестности гложет его, всплывая на поверхность, и Корделия, не вынося страданий сына, понуро выдает: — ...Изнасилование. Подтверждение обрушивается ещё большим страданием, вскипевшее в Блейзе от самого худшего его кошмара, в котором кто-то ранит его близких. В особенности Дафну. Его сердце обливается кровью от мысли, что кто-то надругался над ней таким образом. Темные глаза мужчины в секунду, как по нажатию спускового крючка, заволакивает смертоносная мстительность, генетически доставшаяся ему от Черной вдовы. — Имя, — выдыхает он окаменело. — Скажи мне имя. — Грэхэм Монтегю и... Едва Корделия озвучивает первое имя, — наблюдая как с лица сына сходят все итальянские черты его отца, как в Блейзе прямо на глазах начинает играть всецело ее кровь, отражая столь знакомую англичанке кровавую жажду мести, под которой таится неимоверная боль, — Блейз в ту же секунду достает палочку и яростным взмахом возвращает Нотта в сознание. Когда тот приходит в себя после наркозоподобного погружения в сон, Забини хватает его за грудки, поднимая с пола и грубо впечатывая в стену. — ТЫ ЗНАЛ? ТЫ ВСЕ ЗНАЛ?! ПОЧЕМУ ВЫ НИЧЕГО НЕ СКАЗАЛИ?! ЭТОТ КУСОК ДЕРЬМА СОБАЧЬЕГО... ИЗНАСИЛОВАЛ ЕЕ! А ТЫ, БЛЯДЬ, НИ ЧЕРТА НЕ СДЕЛАЛ! Оказавшись под шквалом обвинений, Теодор быстро приходит в себя, переваривая сказанное — набатом прозвеневшее в его голове. Пригвожденный к стене, он оцепенело спрашивает: — Кто? — И тут же взревело вторит: — КТО?! — Монтегю! — Не только он... — угрюмо вмешивается Корделия. — Ты не дал договорить... Их было двое, Блейз. Майлз Блетчли опоил Дафну Амортенцией под предводительством этого Монтегю... И они... Женщина мрачно покачивает головой, поджав губы и отворачиваясь к Дафне. Переваривая услышанное, им обоим приходится в грузной тишине, воцарившейся в комнате, сполна всё осознать и ужаснуться случившемуся с Дафной. — Как ты мог спустить такое со счетов?! — вне себя прикрикивает Блейз с мучительным выражением на своем лице. — Почему Дафна ничего не рассказала?! Почему хотя бы ты не снял Обливейт, чтобы узнать и наказать этих выродков?! Вперив в Дафну остекленелый всё ещё осмысливающий взгляд, Теодор опускает голову и глухо вымолвливает: — Она не хотела... Она не хотела помнить. — Нельзя стирать болезненные воспоминания ради облегчения, — порицательно встревает Корделия, развернувшись. — Потому что никакого облегчения от незнания не наступит. Это всё равно что наложить чары невидимости на кровоточащую рану. От того, что та невидима, кровоточить не перестанет! Поэтому нельзя прятать в себе травмы... Иначе душевные раны от них никогда не зарастут и будут отдаваться по жизни отголоском. — Ты... — Забини с жесточайшим порицанием указывает на Нотта пальцем. В его убийственно посуровевших практически черных глазах ясной и четкой целью стоит одно — убивать. — Ты ее не уберёг, — обвиняет он и отсылается на слова матери: — И последствия на твоей совести. Саундтрек: Apashe — Insane (feat. Tech N9ne) После чего Забини молниеносно уносится прочь, вызывая кого-то из своих головорезов с указом достать ему из под земли этих уродов. У Нотта же перед глазами кошмарной нарезкой стоят все те разы, когда он имел дела с ними. По сей день имеет... Монтегю со своей глумливой охотничьей рожей, похотливыми репликами в адрес Дафны, анти-моногамными капитанскими насмешками, которые должны были заставить его играть в квиддич лучше, на тему, якобы Нотт единственный среди слизеринцев находится у невесты под каблуком. Блетчли с азартными подбиваниями во время всё тех же тренировок их сборной на стадионе Хогвартса: одолжить ему Дафну, если забьет больше квоффлов, раз уж та Нотту больше не нужна... У Тео раскалывается голова от осознания, каким недоумком был. Паранойя в то время из-за происшествия с Дафной на шестом курсе отключила ему мозги, чтобы здраво мыслить. На факультете змей было полно аморальных ублюдков, желающих Дафну. Хотя Дафна была одной из тех недоступных холодных принцесс, к которым не смеют подойти даже, опасаясь, что высокие женские стандарты спустят на низ их мужскую самооценку. И Нотт полагал, будучи с ней помолвленной парой на Слизерине, никто тем более не посмеет. Но вышло так, что он, пренебрегая ею, оставил беззащитной, словно хищникам на съедение. И последние года в Хогвартсе не знал покоя, в параноидальном безумии выискивая виновника в изнасиловании своей невесты в вынужденном молчании, к которому она его призвала. Когда на самом деле их было двое и действовали слизеринцы не абы как. Полагаясь на свою изворотливость и безнаказанность, Монтегю и Блетчли всё продумали, после содеянного никак себя не выдавая. И теперь не гнушались выдавать себя едва не напрямик. Когда Монтегю открыто насмехался Теодору прямо в лицо при вербовке. Когда Блетчли трусливо опасался, что их раскусили. И все же, нет! Он и дальше слепо позволил оставаться насильникам Дафны безнаказанным и более того продолжал иметь с ними дела. Проведя ладонями по лицу к макушке, Нотт хочет содрать с себя кожу и вырвать волосы. У него ощущение, что это его поимели. Как в тумане он видит, что мама Забини левитирует все ещё бессознательную, но уже с восстановленной памятью Дафну отсюда, взяв ее ладонь в свою. О Теодоре в суматохе, которую поднял среди мафиози Кобра, все забывают. Всё, о чем он мог думать, это боль, которую ей причинили. Боль, которая сошла им с рук. Боль, которая по словам Королевы вуду продолжала влиять на нее. Боль, которую он чувствует на себе как свою. Он обратит эту боль во зло. Нотт, как призрак, идёт к камину и исчезает в нем с ядовито-зелеными языками пламени, осветившими его безжалостные изумрудные глаза.***
На вершине утеса у поместья Майлза Блетчли появляется высокая мужская фигура в черном. Мантию темного мага колышет пронизывающий ветер. Со свисающей с плеча магически модернизированной базукой он немедленно и расчетливо аппарирует следом прямо на порог дома. Ему хочется увидеть, как лицо Блетчли поглощает страх. В нем ничего не остаётся, кроме этого желания искупаться в страхе Блетчли и смотреть, как он горит. Нотт практически испытает голод перед его страхом, как аперитивом, после которого насытить неконтролируемую жажду расправы может только убийство. Постучав в дверь, украшенную еловым венком, дулом базуки, словно волк в жилище поросёнка, Теодор хладнокровно выжидает. Дверь вскоре распахивается, и по ту сторону порога предстает Блетчли — все ещё в темно-фиолетовой мантии. И сперва, с вложенным Ноттом манипулятивным убеждением, что для захвата власти требуется устранить мафиозный клан, приятно удивляется предводителю. — Таки выбрался из заварушки! А мы уж подумали, Гринграсс тебя прижала... Но тут-то Майлз, вглядевшись в Нотта, вдруг передумывает раскрывать для лидера группировки, в которой состоит, в приглашающем жесте дверь. В адски-потемневших зелёных глазах у Нотта всё сказано. Он знает. У Блетчли на пороге стоит маньяк в самой устрашающей карательной ипостаси. И, угрожающе вздернув уголок губ, упивается настигнувшим свою жертву — вместе с первобытным страхом — пониманием назначения своего визита. Теодор Нотт пришел его убить, как палач, исполняющий давно ждущий исполнения приговор, что сам и вынес — за Дафну. Свесив с плеча базуку, Теодор с сатанинским блеском в глазах лицезреет, как Блетчли теряет дар речи и пятится, словно добыча загнанная в угол. С каждой секундой все пугливее и быстрее, смахивая на пути с комода свою маску шакала. В то время как Нотт, распробовав его предсмертный страх, коротко заходится сокрушительно-злым смехом. Затем резко смолкает, холодеет в лице и вкрадчивым, леденящим кровь голосом оповещает: — Я сожгу тебя... за нее... до тла. И, не сказав более ни слова, исчезает чернильным вихрем в аппарации. Нотт пришел явно не просто оповестить о своих планах казнить за свою — даже уже не свою — невесту. Он пришел тут же эту казнь исполнить, вкрай обезумев. Могущественный псих. С репутацией подрывника, которая не оставляла шанса усомниться в его намерениях. Блетчли, обливаясь потом, в замешательстве оглядывается по сторонам и замечает темный силуэт мага, который материализуется на утесе. Теодор с механической точностью ставит в плечевой упор свою базуку, прицеливаясь вдалеке от эпицентра намечающего взрыва. Знакомый с действием ноттовской разработки, поражающей вложенным в ту великим количеством наитемнейших искусств, Блетчли спешит на негнущихся пригвожденных страхом ногах рвануться к камину. Но не успевает и шагу ступить, как бомба с ракетной скоростью влетает в его дом. БААААМ! Поток мощнейшего оглушительного взрыва подрывает все поместье, в котором Майлза Блетчли моментально окутывает Вездесущее пламя и сжигает заживо. Под ударной волной наблюдая за ярчайшим возгоранием, заревом, окрасившим небо чарующими оттенками, и впоследствии поднимающимися громадными облаками дыма, Нотт роняет базуку на землю с пироманской эйфорией в стекляннных зелёных глазах, в которых отражается крупномасштабный разрушительный пожар, с треском переходящий на земельные угодья. Гори... Гори... Гори... Темный маг ощущает себя единым с огневой мощью, сжигающей каждый дюйм родового поместья Блетчли вместе с владельцем, словно он и есть этот огонь — уничтожающий все на своем пути. В какой-то мере так и есть, ведь это его темная магия создала этот артефакт, извергшийся в виде гранаты из базуки. Но изначально — из него самого. Раньше Нотт пользовался древними темными артефактами из своей фамильной коллекции, чтобы уничтожить что-то или кого-то. Но они ему уже и не нужны. Он сам теперь источник тьмы. Насладившись просмотром большого взрывного пламенного театра, срежиссированного наяву им лично под вдохновением безумной мести, Теодор перемещается следом во владения Монтегю, но застаёт там погром, учиненный вполне очевидно узнаваемым почерком мафии. И, не обнаружив никаких следов ублюдка, возвращается обратно в поместье Забини.