Somebody shake me 'cause I I must be sleeping Кто-нибудь, встряхните меня, Ведь я, должно быть, сплю. Staind — So Far Away
POV Эшли — Стой! — кричу я вслед черной птице, настолько большой, что ей не составило бы никакого труда окутать меня с ног до головы своими крыльями наподобие плотного покрывала или перьевой вуали. Но птица лишь презрительно каркает в ответ и исчезает за ближайшим поворотом. И тут мне кажется буквально на секунду, что ворон вдруг принимает облик тени, похожей на человеческую. Похожей то ли на парня, то ли просто на высокую, худую девушку с длинными волосами ниже плеч… — Да ну, бредятина какая-то, — бормочу я и иду дальше по извилистому пути, петляя между каменными стенами, то и дело поглядывая на невероятной красоты черное небо над головой, сплошь испещренное искрящимися и такими далекими звездами. Уже которую ночь мне снится это место — Лабиринт. И что странно — я попадаю сюда сразу, стоит только опустить голову на подушку и закрыть глаза. Я не уверен даже, что в действительности сплю. Может, это просто глюк? Такое может быть, если выпить слишком много алкоголя с высоким содержанием спирта на пустой желудок, или покурить что-то намного крепче обычной вонючей сигареты из пачки, купленной по дешевке на ближайшей заправке… Я угодил в очень странный мир. И ведь абсолютно ничто, никакие знаки или сигналы свыше не предупреждали заранее, куда именно я попаду. А все, что помню до этого — как ехал на своем байке по шоссе, что на востоке близ города Омаха, штат Небраска. Я держал путь из Сент-Луиса, что в Миссури — места, где прожил большую часть своей сознательной жизни, если не считать периодические метания между Сан-Франциско и Лос-Анджелесом. Забавно, что только в свои тридцать три я вдруг понял, что не хочу больше делать то, к чему душа не лежит, поэтому нужно было срочно что-то менять. И я решился на то, что никогда бы не сделал раньше — продал большую часть своих вещей, даже старую барабанную установку, которую получил еще будучи старшеклассником. Затем прикупил раритетный серебристый байк марки «Indian» и, тепло попрощавшись с бабушкой и дедушкой, уехал колесить по Америке, не забыв при этом прихватить свою любимую акустическую гитару с чудом добытым автографом моего давнего кумира — Никки Сикса, басиста «Motley Crue». Побывав, без малого, в десяти городах и исполняя в местных барах песни собственного сочинения, а также каверы на классические хиты рок-музыки, я уже много чего успел повидать — и хорошего, и плохого, и необъяснимо странного, и просто обычного. Все не упомнить и не перечислить. Но одно место поразило меня — старенький мотель «Звездная река (Star River)» с собственным баром под тем же названием, что расположился, на мой взгляд, весьма неудачно — у пустынного шоссе и довольно далеко от ближайшего города. Здесь я нахожусь уже несколько дней. Но… точно ли? Меня уже начинают одолевать сомнения в собственной адекватности и восприятии происходящего, если честно. А все потому, что здесь, где стоят бок о бок мотель и бар, будто само ощущение сил природы иное. Отчего я так решил? Самое очевидное — вокруг — и это почти в середине декабря — после прошедшего ночью дождя виднеются подмерзшие лужи и заледенелая грязь у обочин шоссе, а вся территория мотеля уже укрыта плотным слоем пушистого снега, словно большим и мягким ковром. Я сначала глазам своим не поверил, но потом убедился, что снег настоящий. И это еще не самое удивительное… Поистине чудесное явление — загадочный Лабиринт, в котором я брожу уже, кажется, вторую ночь подряд в сопровождении огромного черного ворона, которого про себя называю Йель. Подобное имя, насколько я помню из преданий и легенд, которыми зачитывался в детстве, носил трикстер у одного из индейских племен. Этот ворон… сбивает меня с толку, но с его помощью я попадаю в другие места — миры иных реальностей. Во всяком случае, мне так кажется. Все же они уж слишком похожи на типичные бредовые сны, что снятся мне практически постоянно. А сейчас… Йель, чья тень теперь так напоминала силуэт высокого парня, исчезает за занавесью одного из порталов — зеркал, чья поверхность подобно водовороту постоянно рябила и напоминала, скорее, отражение далеких созвездий и других космических тел, и галактик, нежели отражение самого Лабиринта. — Хм… была не была? — неуверенно спрашиваю я, но, не дождавшись никакого ответа, с глубоким вдохом касаюсь кончиками пальцев этой неспокойной поверхности «зеркала», от чего та разволновалась еще больше, и делаю решительный шаг вперед — вслед за тенью моего сопроводителя-пересмешника. ***All of the stars seem on the roll Out of control today Звезды все, похоже, в ударе, Сегодня вышли из-под контроля. Radio Company — Sounds Of Someday
POV Энди — Ну и катись отсюда! Я во все глаза смотрю на опухшее от слез лицо своей новоиспеченной женушки — Джульетты — и при этом держусь за собственную щеку, на которой, казалось, огненное клеймо выжгли. — И это ты мне говоришь? — качаю головой с укоризной. — После того, как отвесила мне пощечину на глазах у всей улицы? Ее светло-зеленые глаза, чуть красноватые от слез, уставились на меня, и в них я без труда прочитал эмоцию, которая следовала после каждой нашей громкой ссоры — отчаяние. — Энди, — шепчет она дрожащими губами и вдруг опускается передо мной на колени, складывая руки в молитвенном жесте, — не уходи, прошу тебя… — Поздно, Джули, — беру ее руки в свои, повторяя за ней ее же позу. — Я не могу так больше. Мне… нужно уехать. — Все из-за твоих дурацких снов! — она резко вырывается и садится на прохладную ступеньку террасы, пытаясь укрыть заметно дрожащие колени подолом своей короткой ночной сорочки. — Я не понимаю, зачем это тебе? Почему ты просто не можешь забыть? — Не могу. Мне снится один и тот же сон вот уже три недели как. Он меня с ума уже сводит! А впрочем… нет, не он. Ты. Поднимаюсь с колен и решительно направляюсь к своей машине, которая цветом была настолько черной, что, если бы не свет фонаря, в этой непроглядной ночи я бы в принципе не вспомнил, где ее поставил. Невольно улыбаюсь: эта ситуация даже напомнила мне Бэтмобиль, правда, у тачки Бэтмена был режим невидимости. А у моей просто цвет удачный. — Останься, пожалуйста, — руки Джульетты со спины обвились вокруг моей талии, таким образом заставляя меня остановиться в двух шагах от дверцы. Со вздохом оборачиваюсь к ней, мягко отстраняя ее от себя. — Нет, Джули. Пойми уже наконец, что причина моих кошмаров — не странный ворон и бредовые миры, а ты. Только ты. А теперь, пожалуйста, иди в дом. Ты меня все равно не остановишь. — Энди… Рывком открываю дверцу и проскальзываю в салон, сразу же поворачивая ключ зажигания. Благо, все необходимые мне вещи собраны — накануне я об этом позаботился, пока моя женушка спала мертвым сном. Этот план всегда был моим запасным в случае, если расстаться полюбовно у нас с ней не получится. И вот, не получилось. Не обращая никакого внимания на дрожащую от ночного холода и все еще плачущую Джульетту, которая полностью проигнорировала мою просьбу вернуться в дом, я аккуратно выруливаю на дорогу и еду вслед за светом фонарей, освещавших мне путь. Следя за пустынной дорогой, выуживаю сигарету из заныканной в бардачке красной пачки «Marlboro», закуриваю, щелкнув своей неизменной зажигалкой «Zippo» с символикой с детства любимой группы «KISS». Думаю, что, возможно, я поступаю неправильно и не совсем справедливо по отношению к Джульетте, но, если честно, мне теперь глубоко на это плевать. После того, как она, пусть и по пьяни, но изменила мне с первым встречным в баре, закатила скандал и влепила мне оплеуху прямо на улице — хорошо, если соседи не видели, — я твердо решил, что более не намерен оставаться с ней в одном доме. И вообще — быть с ней и дальше. — Нет, дорогуша, тебя в моей жизни точно больше не будет, — бормочу я себе под нос, выпуская струйку дыма в приоткрытое окно и выруливая со злополучной улицы, а затем, развернувшись, направляю машину в сторону шумной магистрали — прочь из города и из этого штата. Мою порядком опротивевшую, скучную рутину позарез нужно было менять. Хоть как-нибудь. Чем-нибудь… Проезжая мимо таблички с указателями, в какой стороне находится центр города Топика штата Канзас, я выбираю противоположный маршрут, ведущий к выезду из города. Куда ехать дальше, я понимаю лишь приблизительно. Джульетта неспроста упомянула мои сны, где меня бросало из одной реальности в другую, и при этом меня сопровождала огромная, черная птица — ворон — в громком карканье которого я почему-то слышал смех, словно он насмехался надо мной… Потом птица превращалась в темный силуэт, по форме походивший на мужской. И этот силуэт казался мне настолько знакомым, что я понял — не успокоюсь, пока не отыщу ответы: почему ворон, чья это тень… что это значит лично для меня? — Дьявол… мне нужно это знать! — вцепившись в руль, говорю я сквозь стиснутые зубы, стараясь не обращать внимания на бешено раскачивающийся ловец снов, закрепленный на зеркале. Этот амулет, оплетенный черно-красными нитями, в серединке складывавшимися в изображение волка, и с настоящими перьями из крыла орла, купила мне Джульетта где-то три недели тому назад — мы тогда ездили в Омаху повидаться с друзьями. И случайно зашли на небольшую ярмарку, принадлежавшую индейцам. Эта штучка до этого момента радовала глаз, теперь же даже смотреть на нее не могу — сразу руки чешутся выкинуть в открытое окно прямо на дорогу. Тихо говорю себе под нос: — Я все выясню. И все равно, что для этого мне придется сделать. ***Gimme the dirt, just gimme the dirt Just gimme what I want 'til it hurts Дай мне грязи, просто дай грязи! Дай мне, что я хочу, пока мне не станет больно! Motley Crue — The Dirt (Est. 1981)
POV Эшли Я иду по звездам. И нет, я не спятил. Наоборот, даже излишне прямолинеен. Вокруг лишь кромешная тьма, в которой танцуют и переливаются ослепительно яркие звезды, маленькие и большие. Я же… ступаю по дорожке из сияющих звезд, а на три шага впереди от меня летит Йель, своими крыльями изредка задевая звездный вихрь, от чего тот в возмущении разлетался прочь подобно стайкам потревоженных лесных светлячков. — Что за дьявольщина, — шепчу я себе под нос, в восхищении оглядываясь и невольно вбирая в себя эту мерцающую красоту, стараясь запечатлеть ее, выжечь глубоко в своей памяти. — В жизни такое чудо точно не увидишь… И тут дорожка внезапно обрывается, и я под громкое карканье ворона лечу куда-то вниз. В страхе зажмуриваюсь, при этом не издавая ни малейшего звука. Адреналин почему-то не скачет бешеным галопом в моей крови и не заставляет исступленно биться мое сердце в неистовом желании проломить грудную клетку. Я совершенно не ощущаю, что падаю. Пока больно не ударяюсь обо что-то… — Блять… Потирая макушку и морщась, открываю глаза и резко сажусь, в шоке таращась на увиденное перед собой. Благо, челюсть была еще на месте и не успела встретиться с… так, вроде тут пол… — Эй, ты там живой? Внезапно, как по щелчку пальцев, «просыпается» мой слух, сразу же оглушая меня громкими и дребезжащими звуками. Ах, да, и истошным ором толпы вокруг… Машинально заткнув руками уши, поднимаю голову, ошарашенным взглядом натыкаясь на силуэт какого-то высокого парня. То, что он именно высокий, я понял потому, что пришлось задрать голову вверх, чтобы беспардонно не пялиться на кричаще-яркую надпись на груди его черной футболки «The Motley Sleaze Patrol», видневшейся из-под распахнутой кожаной байкерской куртки. — Ты живой? Мне пришлось хорошенько так проморгаться, чтобы в неярком свете помещения его силуэт наконец-то начал приобретать хоть какие-то понятные очертания. Прищурившись, я разглядел торчащие во все стороны острыми, залакированными прядями длинные, черные волосы, миловидную мордашку с густо подведенными черными тенями и карандашом большими, ярко-голубыми глазами, гримом в виде черных полос на явно припудренных щеках, задорно блестящее черное колечко-кликер в правом крыле аккуратного носа, и открытой улыбкой. Ловлю себя на ощущении, что он кажется мне смутно знакомым… вот только откуда?.. — А… да-а… вроде живой, — наконец отвечаю я, и мои губы растягиваются в смущенной улыбке. — Хватайся, — парень протягивает мне руку, и я замечаю, что ногти у него выкрашены слегка облупившимся черным лаком, — мигом подниму. Я послушно берусь за его протянутую ладонь, и он одним быстрым движением ставит меня на ноги. — Спасибо, — я только сейчас начинаю понимать, что на мне весьма странный наряд, — э-э-э… Похоже, реальность этого сна решила пошутить надо мной, вырядив в практически полностью кожаный костюм, похожий на один из концертных Никки Сикса: узкие, черные штаны с изображениями белых костей ног скелета, такие же черные ковбойские сапоги, широкий ремень с заклепками, жилетку и длинный черный шарф с темно-красными крестами и черепами. И это я еще своей прически со стороны не видел… — Где это мы? — спрашиваю я, понимая, что это весьма глупый вопрос, учитывая, что мы совершенно очевидно находились в каком-то ночном клубе. — Ха, ты серьезно? — парень ухмыляется и, наклонившись ближе ко мне, шепчет на ухо, от чего по всему телу проходит странная дрожь: — Название «Whiskey A-Go-Go» тебе о чем-нибудь говорит? Я тут же хмурюсь — поверить ему было сложно. — Неужели… — Да, парень, уж поверь. — И… очевидно, это концерт… — Да, чувак! Это концерт начинающей группы «Motley Crue»! Ты только послушай, как отжигают! Настоящие монстры! Поворачиваю голову, потрясенно уставившись на него: — Хочешь сказать, что сейчас 1981-й год?! — Именно так! — парень чуть склонил голову на бок, внимательно глядя на меня. — Чувак, ты обкурился, что ли? — Если бы… — Ха, а ты чудной! Кстати, как зовут? Я слегка колеблюсь, медля с ответом. Он опережает меня, явно не вытерпев. — Я вот Энди, — и второй раз уже за вечер — а по ощущениям вечер как раз и был — протягивает мне ладонь. — Эшли, — наконец сдаюсь я и жму его руку. — Будем знакомы! — тот лучезарно улыбается и, вдруг обняв меня одной рукой за плечи, дергает в сторону ревущей толпы. Дьявол, как же много здесь людей… Обалдевший от такой фамильярности, я не сразу понимаю, как реагировать на выходку человека, с которым только что познакомился. Но, когда первый ступор прошел, я все-таки выворачиваюсь из его захвата. — Куда ты меня тащишь?? — Ближе к сцене, приятель, вид там лучше! — весело кричит мне в ответ Энди, стараясь голосом перекрыть шум галдящих фанатов. — Да не бойся ты, правду говорю! И только сейчас я улавливаю знакомые слова песни, заполняющей помещение подобно невидимому, но ощутимому дурману:— Too fast! Too fast for love! Слишком рано, Слишком рано для любви! *
Удивленно смотрю на сцену, где Винс Нил, еще совсем молодой парень, энергично двигается по сцене, кружась с микрофонной стойкой в руках и — внятно! — распевая строчки из песни, название которой красовалось в виде перманентных цветных чернил на моей собственной руке. И я даже смотрю на нее, чтобы убедиться…— She's a streamline queen On a sex craved movie screen Say it again! Она настоящая королева На жаждущем секса киноэкране, Скажи это еще раз!
Я все еще не верю тому, что вижу. Ведь… меня здесь и быть-то не должно! Не то время, не то поколение… Когда «Motley Crue» прогремели на весь Лос-Анджелес, «взорвав» сцену, мне было от силы два года. А теперь… я, можно сказать, стал свидетелем того, как творится настоящая история, которую я в реальности видел только по телевизору. Конечно, рационально предположить, что это лишь сон, в котором возможно все, вот только… слишком уже правдоподобно все выглядит и ощущается для простого сновидения. Невольно смотрю на басиста — Никки Сикса — который был для меня кумиром номер один, сколько я себя помню. А теперь я вижу его перед собой, будто это действительно реальность, а не обычная дуриловка в виде сна, и Никки только на пороге своей молодости и популярности, и у него все взлеты и падения еще впереди… Никки, похоже, заметив меня, улыбается и, неожиданно показав мне большой палец, произносит одними губами: «Классно выглядишь, чувак!» Изумленно моргаю раз-другой, таращась на басиста, который, как ни в чем не бывало, прыгает по сцене, отжигая на своей басухе. Мне это точно не привиделось?.. Тут сцену начинает заполнять дым — спецэффект, который был довольно популярен в это время. Однако… движется он до странного как-то слишком быстро и… прямо на меня. Машинально зажмуриваюсь и замираю в ожидании. Музыка внезапно стихает, слова повисают в воздухе, растворяясь звенящим эхом в дальних уголках. Что происходит?.. — Эшли! Эй, ты чего? Чувствую, что меня кто-то трясет за плечи. Осмеливаюсь открыть глаза и снова вижу Энди. Только вот… обстановка вокруг теперь совсем другая. — Не спи, Эш! Мы же столько всего запланировали! — в глазах Энди пляшут демонические искорки, а сам он чуть ли не скачет вокруг меня радостным козликом. — Что именно? — спрашиваю я, понимая, что находимся мы, судя по типичной обстановке, в комнате отеля. Нетипичным было, разве что, стоящие и валяющиеся вперемешку у кровати пустые и полупустые бутылки «Jack Daniels» и «Seagram’s 7 Crown», а также полный хаос из простыней и одеял на единственной в номере широкой кровати. И этот смятый бардак наводит меня на весьма странную и очевидную мысль, от которой мои щеки мгновенно вспыхивают. Однако от этой постыдной мысли меня все же отвлекают. — Ну-у-у… например, это! — и Энди показывает мне зажатую в одной руке зажигалку «Zippo» с гравировкой логотипа «KISS» на ней, а в другой — лак для волос. Заметив мой непонимающий взгляд, парень нетерпеливо встряхивает копной своих черных волос и решительным шагом идет к тяжелым на вид шторам. — Смотри! И он, зажигая «Zippo», одновременно нажимает на дозатор баллончика, распыляя лак… — Какого хрена ты делаешь?! — кричу я, в два шага оказавшись рядом и выбивая баллончик из его рук, но поздно: шторы уже охватило яркое пламя. — А теперь коронный номер! — Энди, отпрыгнув от меня в сторону тумбочки, внезапно стаскивает с нее телевизор. Еле как удерживая его в руках, он смотрит на меня: — Помогай, чего ждешь?! Почему-то не колеблясь ни секунды, я все же помогаю ему… донести телевизор до открытого окна. Стоп… окна? — Ты хочешь, как… — Да, как Никки, Мик, Винс и Томми! И как все великие музыканты! У всех них есть крутая традиция — выбрасывать телики из окон отелей, где они останавливаются, и я хочу последовать их примеру, — Энди задорно подмигивает мне и, когда я, не сдержавшись, немного неуверенно улыбаюсь ему в ответ, спрашивает: — На счет «три»? Раз, два… «К дьяволу, разве нет? Когда я еще раз на такое решусь?» — думаю я, вспоминая, что в дни, когда был солистом в группе «Stolen Hearts», мы не грешили подобными выходками, а, отдыхая после выступлений, только развлекались с группис, будучи обдолбанными и пьяными в дрова. — Три! — ору я и мы с Энди выталкиваем явно не одно десятилетие пудрящий мозги зомбо-ящик прямо наружу… — Есть! — Энди хлопает по моей поднятой вверх ладони, когда слышится громкий звук разбившегося на куски агрегата, протяжный вой сигнализации чьей-то тачки и громкие трехэтажные маты находящихся в этот момент на улице людей, вынужденных созерцать результат нашей «невинной шалости». Тут едкий запах дыма и жар от запылавших еще сильнее штор возвращают меня в реальность и я, схватив Энди за руку, быстро тащу его к выходу из номера с криками: — Бежим! Улюлюкая и истерично смеясь, мы выкатываемся в коридор и, как угорелые, несемся к выходу из отеля, пока не нагрянула полиция… И в этот момент свет вокруг и обстановка снова затухают, погружаясь в мерцающую тьму, которая вдруг наполняется нотками странной, давящей, но притягательно красивой музыки, и отовсюду слышатся слова:— Seems every path leads me to nowhere Похоже, все пути ведут меня в никуда…**
Я сбавляю шаг и вдруг осознаю, что моя рука сжимает воздух, а Энди нет со мной рядом. — Эш… Медленно оборачиваюсь на голос, и тьма сразу же расступается клубами черного тумана. Мы оказываемся в какой-то скрытой в полумраке комнате, где ничего толком не разглядеть, кроме лампы-торшера да небольшого, безликого диванчика рядом. В бледно-желтом, неверном свете лицо Энди кажется еще белее, чем тогда, в клубе. Смотря мне прямо в глаза, он тихо говорит: — Возьми. Опускаю голову: в его ладонях лежит что-то продолговатое и странно блестящее. Чуть прищуриваюсь и понимаю, что это стеклянный шприц, наполненный чем-то темным. Темным… неужели… — Предлагаешь мне… героин? — вдруг осознав, сбивчиво произношу я. Вместо ответа Энди внезапно опускается вниз, садясь на деревянный пол по-турецки, и глядит на меня снизу вверх. В его взгляде читается что-то, похожее на… мольбу?.. Но о чем? Почему… — Эш… прошу, возьми… помоги мне… Нервно сглотнув, опускаюсь на колени перед ним. Пусть это всего лишь сон, но прикасаться к любого вида наркотическим веществам мне совсем не хотелось. Только вот… — Я об этом пожалею, — говорю я, нерешительно беря из его протянутых рук шприц, — но тебе это нужно, по глазам вижу… а мне не хочется видеть чужих страданий. Поэтому… Судорожно вздыхаю и, уже начиная ненавидеть себя за это, чуть дрожащими пальцами стучу по шприцу и выпускаю небольшую струйку вверх, выгоняя лишний воздух. — Прости меня, — говорю, и затем, когда Энди потуже затягивает жгут на бицепсе, направляю иглу прямо в разом вздувшуюся вену на месте сгиба локтя парня, сплошь покрытое чернеющими пятнами — это явно уже не в первый раз. Завороженно смотрю, как жидкость постепенно исчезает из шприца, и вдруг слышу, как Энди облегченно вздыхает. — С… спаси-бо, Эш, — шепчет он и его побледневшие губы растягивает счастливая улыбка. Но я, отшвыривая подальше от нас использованную «иглу», лишь головой качаю, не в состоянии что-либо ему ответить — горло стянул неприятный комок. С замиранием сердца вынужденно наблюдаю, как из самых глубин глаз Энди начинает исчезать озорной огонек — сама жизнь. Похоже, доза оказалась для него слишком большой… Слабея, парень начинает заваливаться набок, словно какая-то безвольная тряпичная кукла, и я, подхватив его, осторожно опускаю на пол. — Это нереально, — дрожащими губами повторяю я эти слова, как спасительную мантру, отчаянно надеясь, что это поможет, — все нереально… Но остекленевший взгляд бледно-голубых, потухших глаз Энди, невидяще уставившихся в потолок, рождает во мне обратные мысли, заставляя сомневаться. Я не понимаю одного — почему меня это так задевает? Ведь я не знаю этого парня, мы никогда с ним не виделись в настоящем. Стало быть, мне должно быть глубоко наплевать даже во сне, что он… умер почти на моих руках. Но… — Гребаная птица! — оглядываясь по сторонам, вдруг кричу я, чувствуя, как внутри бурлит непонятная мне смесь чувств из отчаяния и злости. — Зачем ты мне показал это, долбаный ворон?! И тут неожиданный звук хлопающих прямо у самого моего лица птичьих крыльев побуждает меня испуганно замолчать, а громкое карканье разом оглушает меня. Я зажимаю руками уши, пытаясь подавить этот звук и… Просыпаюсь в холодном поту с гулко колотящимся сердцем и словами, срывающимися с губ вместе с тяжелым, судорожным дыханием. — Это все нереально…