Мафиози

      На вокзал Чикаго прибыл поезд с солдатами и офицерами, теми, кто еще не так уж давно были в Германии. Их было много — рядовые, сержанты и офицеры различных родов войск, которые всего около месяца назад героически сражались с врагом, те, кто прошли ад и вернулись обратно.       Поезд остановился, и едва ли не первым оттуда выскочил молодой человек, одетый в мешковатые брюки, шерстяную рубашку и куртку М42 цвета хаки, на ногах — коричневые армейские ботинки. Куртка была расстегнута, на левом плече небрежно висел туго набитый вещевой мешок вместо уставного рюкзака М1936, а на голове была пилотка, хоть и с кокардой ВС США, но сразу было понятно, что производство не американское. На левой руке были надеты швейцарские часы марки «Logines», взятые у немецкого офицера. На ремне висела кобура с трофейным «Вальтером П38», взятым им у того же офицера, что и часы. На куртку он нацепил награды, но не для хвастовства, а просто хотел пройти победным маршем по улицам города, ставшего родным.       Наград было не так уж и мало — два «Пурпурных сердца», крест «За выдающиеся заслуги», медаль «За безупречную службу», медаль «За американскую кампанию», медаль Победы во Второй мировой войне, орден «Легион Почета», даже французский Военный крест.       Парень имел типичную итальянскую внешность — смуглый, кареглазый, черноволосый, худощавый. Роста он был среднего, примерно пять футов девять дюймов, коренаст. Звали его Маурицио Фальконе.       Родился он на Сицилии в двадцать пятом году. Он мало что помнил о тех временах — разве что жизнь была тяжелой. Потом отец решил, что пора уезжать — пересечь океан и начать новую жизнь в Америке. Поначалу и там было невесело, пока отец не встретил старого армейского друга, с которым они вместе ходили в атаки на австрийцев, когда во время Первой Мировой войны служили в отрядах Ардити. Со временем стали появляться деньги, хотя работа, которую предложил старый друг, не была такой уж чистой. Со временем Маурицио пошел в школу, где и подружился с Антонио Рицци, затем они стали лучшими друзьями. После окончания школы ребят «загребли» в армию — шла война, и для высадки на Сицилии нужны были солдаты, говорящие по-итальянски. Парни попали в 82-ю воздушно-десантную дивизию, в 504-й полк, воевали в Сицилии и Италии. В битве под Монте-Кассино Рицци получил тяжелое ранение, был отправлен домой и вскоре демобилизован. Дальше Фальконе воевал без друга. Прошел Нормандию, воевал в Нидерландах и Германии, встретился с союзниками на Эльбе — именно оттуда у него взялись вещи советского образца, как говорится, «махнул не глядя».       Выйдя с вокзала, Маурицио пошел дальше. Жил он в Верхнем Вест-Сайд, итальянском районе, нужно было брать такси, но Фальконе хотел пройтись по городу. То там, то здесь шли люди в одежде цвета хаки и с рюкзаками за спиной, кто-то один, кто-то под руку с женой или девушкой. Вот — молодой артиллерийский капитан, по-детски улыбаясь, идет по улице, на другой стороне лейтенант пехотных войск целуется с девушкой, а в кафешке сидят человек пять нижних чинов и пьют пиво. Кругом толпы людей, лица у них просто светятся от счастья. — Эй! Маурицио! — услышал Фальконе, и, повернувшись на звук, увидел своего старого друга Антонио.       Биография Рицци была похожа на историю жизни его друга. Антонио тоже родился на Сицилии, тоже в двадцать пятом году, но был старше Фальконе на четыре месяца. Внешне они тоже были похожи, такие же смуглые, черноволосые, худощавые, их даже иногда ошибочно считали братьями. Разве что глаза у Рицци были голубые да рост высокий — шесть футов, а так — похожи. Одет он был тоже в военную форму, а на груди сверкали всего две награды — «Пурпурное сердце» и крест «За выдающиеся заслуги». — Тони! А ты здесь откуда?       Друзья тут же начали хлопать друг друга по плечу и жать руки, да так, что у иного человека кости бы затрещали. — Чего ты так вырядился? — спросил Фальконе. — Ого, да тебя к кресту представили? — Начальство оценило, — усмехнулся Антонио. — Тебя, видимо, тоже, раз лейтенантом стал. — А ты что, до сих пор в штаб-сержантах ходишь? — Как видишь. Ладно, я, конечно, знаю, что тебе не терпится прийти домой и увидеть своих, но сначала по пиву. — Да не вопрос. На чем поедем? — А на машине моей.       Сев в синий «Додж 1939», Маурицио осмотрелся. — Да, неплохо. Сколько такой нынче стоит? — Где-то тысячи две с половиной.       Фальконе присвистнул. — И откуда такие денежки? Зря времени не терял, как погляжу. — Просто нужных людей надо знать. — Ладно. Куда едем? — Знаю я тут одно местечко… — загадочно произнес Рицци. — Ладно, рассказывай, как там было во Франции? — Да как, ты сам знаешь. — Я ж там не был. — Война везде одинакова — будь то пустыня, лес, поле или река, принцип всегда один. И плевать, в Италии ты воюешь, в Голландии или в Германии — меняется только местоположение. — Ну ты загнул! Слышал еще, что вы там с союзниками встретились. — Да, это точно. Я так понял, что эти русские, или как они себя называют, советские солдаты очень круты, и я серьезно. Мы, конечно, тоже не промах, но они… ну… отличные ребята. — Я читал про это в газетах, и знаешь, согласен с тобой.       Так, за подобными разговорами друзья и не заметили, как оказались около ресторана «Одинокая Звезда», что на Тейлор-Стрит. — Нихрена себе! — воскликнул Маурицио. — Ты ничего попроще найти не мог? У меня денег не хватит даже пожрать нормально в этом месте, здесь же цены бешеные. — Да не беспокойся ты, — рассмеялся Антонио. — Все нормально, плачу я. — У тебя откуда такие деньги? — снова спросил недоуменный Фальконе. — Есть свои методы. — Ладно, допустим. Меня туда с пистолетом пустят? С двумя, вернее. — Пустят, не беспокойся.       Друзья, выйдя из машины, подошли к двери, как вдруг к ним подбежал какой-то парнишка в военной форме и с нашивкой штаб-сержанта. — Эй, подождите! — закричал он. — Ты еще к… Роберто?! — одновременно воскликнули Фальконе и Рицци. — А ты здесь откуда? — А, так я не ошибся! Ну, здорóво! — парень стал пожимать друзьям руки. — Черт, а я смотрю, вы это или не вы, вроде похожи. — Постой, постой, ты здесь откуда? — не понял Маурицио. — Так мы же на одном поезде ехали! — Что-то я тебя там не видел. — Так я в другом вагоне был. Черт, как же я рад вас видеть!       Роберто Конти родился в Америке, однако родители его были чистокровными сицилийцами. К сожалению, они трагически погибли, Роберто остался сиротой, попал в детдом. В сорок третьем году, в семнадцатилетнем возрасте сбежал оттуда, и, приписав себе лишний год, отправился на войну. Служил в 82-й десантной дивизии в одном полку вместе с Фальконе и Рицци, особенно сдружился с первым.       Невысок ростом, примерно пять футов и восемь с половиной дюймов, тоже коренастый, с темно-коричневыми волосами и светло-карими глазами — забавный контраст. — Я такси взял, поехал домой, потом смотрю и думаю — знакомые люди. Попросил остановить, — тараторил он. — Ладно. Пошли что ли перекусим, а то я с утра ничерта не ел, — улыбнулся Антонио.       «Одинокая Звезда» — шикарный итальянский ресторан. Там, конечно, имелось не только итальянская кухня, но все же она была в преимуществе. Ресторан представлял собой просторное помещение с красными стенами без штукатурки, кое-где использовалось дерево и металл. Деревянные двери с латунными ручками, кожаные диваны, столы с медными деталями, деревянная мебель с металлической фурнитурой, медные светильники. Так же имелся второй этаж с почти таким же интерьером, и чтобы туда подняться, нужно было пройти по лестнице с резными деревянными перилами.       Солдат там, кроме какого-то полковника из десантных войск, почти не было — элитное заведение. Охрана — двое мужиков в черных костюмах и бычьего телосложения — конечно, бросила пару подозрительных взглядов на троих молодых парней в военной форме, но все же их пропустили, не сказав не слова. — Ох, как есть охота! — вздохнул Фальконе, снимая вещмешок и садясь за стол. — И не говори, — Роберто плюхнулся на стул, достав из кармана пачку «Мальборо». — Что, все куришь? — неодобрительно спросил Антонио. — Вы опять за свое? — Конти щелкнул зажигалкой. — Здесь же можно. — Знаешь, был у меня такой случай, еще на Сицилии. Я тогда в первый раз в жизни убил несколько фашистов, и почему-то мне не давало это покоя, — начал Маурицио, рассматривая меню. — Ну, и один капрал мне сказал: «Покури, это должно успокоить нервы». Дал мне, значит, сигарету, я на пару метров отошел, закурил. Вдруг подходит ко мне наш сержант по фамилии Мак-Гарт, забирает у меня сигарету, бросает на землю и говорит: «Это не сделает тебя старше, только здоровье испортишь». — И что? — выпустив струйку дыма, спросил Роберто. — И ничего. Я с тех пор и не пытался больше курить.       Тем временем Рицци заказал бутылку виски. — Эй, ты же говорил — по пиву, — припомнил Фальконе, откладывая в сторону меню. — Так за встречу же, — последовал ответ. — Ладно, ладно.       Друзья заказали еще и спагетти Болонезье, равиоли, ризотто, карпаччо и гриссини. Роберто и Маурицио в предвкушении потирали руки. «Хоть пожрать можно нормально за последние два года», — думали они.       Наполненные стаканы зазвенели, ударяясь друг о друга, затем через несколько мгновений их содержимое оказалось уже в желудках друзей. Фальконе слегка скривился — отвык он от такого, и сразу принялся за еду.       Они сидели там около двух часов, пока Маурицио не вспомнил, что ему надо домой. — Подвезти? — спросил Рицци. — Ты уже принял, — усмехнулся Фальконе. — Ну, немного можно. — Тогда ладно, если не затруднит. ***       Войдя в дом, поднявшись на пятый этаж и открыв дверь, Маурицио вошел в квартиру. Обычная двухкомнатная квартира, состоявшая из прихожей, ванной комнаты, кухни, спальни и еще одной комнаты, в которой жили родители. Маурицио поразила прямо-таки мертвая тишина, он насторожился, рука машинально легла на кобуру, а проклятое воображение рисовало самые ужасные картины. Хотя, если человек видел, как людей взрывами разрывало на части, воображения хватит только на это.       К огромному счастью трупов с пулевыми или ножевыми ранениями не было. Да их вообще не было, квартира была пустой, все находилось на своих местах, как обычно, все чистенько так.       Сняв ботинки, Фальконе обошел всю квартиру. По внешним признакам, последний раз люди здесь были около недели назад, может, чуть больше. «Черт, что же заставило родителей собрать вещи и уехать неизвестно куда?» — не мог взять в толк Маурицио. Пройдя на кухню, он обнаружил на столе записку, слегка приоткрывшую тайну.       «Извини меня, Маурицио, что так вышло. Думаю, ты знаешь, что я работал на мафию, на дона Санпьеро и был его капореджиме. Однако, как понимаешь, в любом бизнесе есть конкуренты, одним из них является Фрэнк Луиджи, который развязал войну между семьями. Мне было поручено убрать его консильери, который, к сожалению, оказался младшим братом дона еще одного нашего конкурента — Джовани Грава. Из-за меня началась война между семьями. Комиссия* свалила всю вину на меня, однако, приняв во внимание попытки меня прикончить, сослала в город, в котором я сам никогда не стал бы жить. Только вот сказать название я не могу, во всяком случае, не сейчас. Возможно, со временем. Еще раз прости. Винченцо Фальконе, 30 мая 1945».       Самой дерьмовой новостью была надпись на обороте — «Ты должен прийти к дону Санпьеро, это залог нашей безопасности».       «Вот так дела, — вздохнул Маурицио. Письмо было настоящим — почерк и манера подписываться точно были отцовские. — Боюсь, что и меня теперь в покое не оставят, у мафии руки длинные. Дьявол, придется разгребать и это дерьмо, про спокойную жизнь придется забыть».       Сын капореджиме прекрасно понимал, что варианта два — смыться или же пахать на преступников. Ну, или третий вариант — сдохнуть, или что еще хуже — жить, зная, что виноват в смерти близких. «Странно, а почему они сразу не убрали всех? — возникла циничная мысль у Фальконе. Сразу же пришло объяснение. — Дон вступился. Они же были лучшими друзьями».       Настроение тут же улетело в трубу. Маурицио весь день и вечер мучался различными мыслями, они же и не давали ему покоя ночью, только под утро он смог забыться тяжелым, беспокойным сном.       С утра Фальконе поднялся злой, как тысяча дьяволов, и тут же позвонил Антонио. Маурицио был не дурак, он сразу понял, что друг пашет уж точно не на честной работе.