special

и в самый холодный день недели я хочу что бы меня грели твои объятия.

***

она пред глазами четкий образ. черная мантия идеально сидящая на её плечиках. красивая, почти аристократичная шея. волосы цвета молочного шоколада, слегка вьющиеся на концах, мягко спадают на плечи опускаясь примерно до лопаток. иногда пряди падают ей на лоб или глаза, а она привычно убирает их тонкими пальцами даже не замечая этого. карие глаза с проблесками карамели и Драко готов был поспорить, что эта карамель была соленой. пальцы, на которые Эвелин любила надевать разные кольца, и в этом они с юношей были похожи. разве что он носил их не так много. от Шермур пахло ванилью. мягкий, совсем легкий запах. казалось, ощутимый только для него одного. этот аромат никогда ему не надоест. когда они пересекались в коридоре, он всегда вдыхал побольше стараясь на дольше запомнить запах. даже когда Эвелин не было нигде в округе, до него доносился тонкий шлейф сладости и Драко удивленно оглядывался по сторонам надеясь увидеть её, но девушки рядом не было. "— а если кто-то узнает? — заговорщический тон, ее пальцы у него в платиновых волосах, лица на расстоянии нескольких миллиметрах друг от друга. его взгляд на ее пухлых губах с легким вишневым оттенком, которые он несколько секунд назад целовал в первый раз. грудные клетки одновременно с учащенным интервалом поднимаются вверх вниз, дыхание сбилось после длинного поцелуя. и оба желали что бы он никогда не заканчивался. — тогда меня наверное убьют". — шепчет парень проводя пальцами по ее бархатной шее и почувствовал, как она вновь начинает таять в его руках будто сахар в чашке с горячим чаем. тогда он не успел сказать, что если так случится, то он умрет самым счастливым на свете человеком: Эвелин встала на носочки и зарывшись в его волосы пальцами прильнула к его губам. а он и не сопротивлялся. прижал её к себе поближе и мимолетно улыбнулся сквозь поцелуй поняв, что такого тепла и уюта в груди он еще никогда не испытывал. ни с одной из прошлых. и не испытает такого ни с одной из будущих, если они будут. она идеальна. во всех гребанных смыслах этого слова. её голос был прохладным, с легкой хрипотцой. когда она радовалась и была счастлива, тембр приобретал какой-то мягкий, медовый оттенок. когда Эв была зла или рассержена, её голос становился мстительным и бесцветным, словно пустым. Мерлин, самый прекрасный из всех голосов которые Малфою младшему только доводилось слышать. когда она произносила его имя, по спине бежали сотни мурашек. и имя Драко с ее уст срывалось не так, как имя кого-либо другого. Эвелин никогда не боялась быть громкой, это было частью её характера. она всегда говорила то, что думала, не боялась высказывать свое мнение. она не боялась почти ничего. Шермур могла а себя постоять и без посторонней помощи, она могла уделать любого, кто вдруг решил встать у нее на пути. и тогда, когда Малфой пришел под конец их перепалки с рыжим, куда его потащил Блейз услышав от младшекурсников о том, что где-то что-то происходит, он видел огонь в её глазах. пламя. её глаза горели огнем, горячая гриффиндорская кровь кипела в жилах. на лице была легкая ухмылка, победная. а другой и не могло быть. она знала, что победит и ничуть не испугалась и даже не отступила когда увидела, как Рон достал палочку из своей мантии. и вчера, с Пэнси. Мерлин дернул Паркинсон пустить такую тупую шутку в сторону Эвелин, и тогда она тоже не растерялась. мелкая змея еще и ожидала одобрения Драко, думала, что ему эта штука понравилась. рассчитывала, что он рассмеется и тоже бросит что-то колкое Седрику и Эвелин. нет. пускай увидев его шарф на её тонкой и красивой шее у Малфоя младшего засосало под ложечкой. пусть он готов был этим же шарфом придушить пуффендуйца что бы он больше никогда не прикасался к ней. что бы он больше никогда и пальцем её не тронул. на шее Эв должен был быть его шарф. изумрудный цвет был бы ей так к лицу, так бы красиво сочетался с ее волосами. сочетался бы с ней. а потом мягкая ткань пропиталась бы родным ванильным запахом и Драко бы больше никогда его не снимал. Мерлин, он бы спал в нем. и как бы злость не мучала из-за того, что рядом с ней был этот чертов пуффендуец, который однажды уже сделал ей больно и растоптал, Малфой молчал не реагируя на шутку подруги ровно никаким образом. и видимо, Паркинсон задело еще и то, что потом они с Блейзом посмеялись на тем, что Эвелин заткнула слизеринку. и поделом ей. она слишком много о себе возомнила. она та, к которой любой человек побежал, ринулся бы как сумасшедший если бы узнал, что у нее появились проблемы. даже если бы ей просто приснился какой-то кошмар и она вскочила бы посреди ночи, с румяными щеками и глазами в слезах. с ней рядом бы мгновенно оказались все. она очаровывала. заставляла задерживать дыхание когда входила в кабинет, в гостиную, спальню... да Мерлин подери куда угодно. она не была серой мышкой никогда. когда она появлялась в помещении, на нее всегда кто-то смотрел. всегда провожал ее глазами а потом что-то говорил своему дугу-подруге, однокурснику или просто человеку который стоял рядом. после начала из отношений Драко ни разу, ни один чертов раз не пожалел о том, что они решили встречаться в тайне от всех. он знал, что Гермиона в курсе их отношений, и не беспокоился об этом потому что понимал, что Грейнджер можно доверять точно так же, как он доверял Забини, который тоже знал о том, что происходит между Малфоем и Эвелин. да, ему было неприятно, когда каждый раз проходя мимо неё по коридору он понимал, что не может взять ее за руку или обнять, хотя бы просто перекинуться парой слов. его бесило то, что он не может сидеть возле неё в столовой за завтраком, обсуждать то, насколько вкусные в этот раз были блины с шоколадным и апельсиновым джемом, обсуждать планы на день или вечер, просто быть рядом. но всё это было сущей мелочью если подумать о том, что благодаря таким условиям они могли быть вместе. да, им приходилось прятаться, иногда создавать иллюзию «врагов», ведь их факультеты не дружили между собой, держать язык за зубами что бы не взболтнуть что-то о друг друге в компании друзей, которые были не в курсе, использовать как способ коммуникации телефоны, которые были запрещены в учебное время или записки, передавание которых было опасным, ведь она могла выпасть из ладони или это мог кто-то увидеть. да, им приходилось видеться поздно ночью, когда вся школа (и картины на стенах) уже досматривали десятый сон, да, они были лишены почти всего, что было у парочек среди студентов, в виде возможности разговаривать, держаться за руки, обниматься, появляться вместе на людях и не бояться этого. но Драко было плевать. ему плевать если придётся до окончания школы прятаться с Эвелин по углам, плевать, потому что он готов на всё, лишь бы они были вместе. плевать, потому что такие отношения хоть как-то, но держали их вместе. он вытерпит всё, что потребуется, лишь бы Эв была рядом. лишь бы снова упрятать ее в свои объятия, поцеловать, запустить пальцы в волосы, снова обсудить очередной маггловский фильм который они смотрели сидя на полу в коридоре в четыре часа ночи, снова услышать ее искренний, заливистый смех, снова наблюдать за тем, как в ее карамельных глазах появляются искры когда она счастлива, снова хватать ее за руку и не отпускать, снова чувствовать себя счастливее всех на свете когда она рядом. и, черт подери, Драко готов был терпеть. ради неё. готов сдерживаться, что бы увидев что она грустная, не подбежать к ней в коридоре на виду у всех студентов, сдерживаться и не говорить ни слова когда она ввязывается в конфликт со слизеринцами, сдерживаться, когда отец называет ее и Грейнджер грязнокровками, сдерживаться, что бы не сесть рядом с ней за парту на общих уроках. это было сложно. это выматывало. но он терпел. и не потому, что боялся того, что подумают его сокурсники да и вообще вся школа. да срать он на это хотел, ему было плевать если Хогвартс будет гудеть о том, что слизеринец и гриффиндорка встречаются несмотря на вражду факультетов и он знал, что Эв тоже не обращала бы на это внимание. единственная причина, по которой они с Эвелин прятались — его отец. Люциус-Мерлин-бы-его-побрал-Малфой, который всей душой во-первых ненавидел всех, кто учится не в Слизерине, а во-вторых, выступал за чистоту крови и считал, что в мире должны существовать лишь чистокровные волшебники, и не раз оговаривался о том, что «гразнокровок» пора истребить или лишать их возможности колдовать. Драко лишь создавал иллюзию того, что поддерживает мнение отца соглашаясь с ним скрипя зубами, хотя сам был противником подобных взглядов и не считал, что «не чистота» крови является чем-то отвратительным. он боялся Люциуса. потому что знал, на что он был способен. но боялся не потому, что отец может причинить ему какой-либо вред, он привык к этому ещё с детства, когда отец за непослушание мог ударить сына или бросить в него какое-то заклинание, он научился это терпеть. он боялся за Эвелин. боялся, что если отец узнает о их отношениях, он причинит ей вред. сделает ей больно. убьёт. будет мучать Круциатусом. потому что она «грязнокровка». и от мыслей об этом бежали мурашки по коже, в груди сдавливало. по этому он готов был терпеть, ждать. притворяться. делать что угодно, лишь бы Люциус Малфой ни о чем не догадался. потому что он может причинить ей боль. и это то, чего Драко никогда не сможет себе простить.