Наказание для Локи

- Ты всегда это делаешь – орал он – всегда прав, всегда лучше всех! - Тише, Локи, отец идёт – пытался предупредить его Тор, но тот продолжал, слыша только себя. - Ты вечно угождаешь ему, чтобы показать, что ты самый лучший, и лишь потому, что я не делаю этого, я не угоден ему. - Не только поэтому – услышал Локи голос Одина. Он вздрогнул от неожиданности, на мгновение растерялся, но тут же разозлился ещё сильнее. - Ты и твои грязные игры. Мне надоело быть твоей марионеткой. Сколько можно держать меня про запас? Сделай что-то. Я – живое существо, а не кукла, что валяется в ожидании, когда о ней вспомнят. Мне нужны планы, цели, задачи. Мне нужно стремиться к чему-то. Или это твоя месть за то, что я не такой, каким ты хотел меня видеть? Но в том-то и дело, не так-ли, что ты никогда не хотел видеть меня? Кровь прилила к его лицу. Щёки пылали, глаза горели. Он яростно уставился в глаза Одина, желая испепелить его или сгореть сам. Он даже не понял в порыве злости, что снова видит. - Цели, говоришь? Локи не мог оторвать взгляд от Одина. Так постыдно понимать, что твоя судьба зависит от кого - то и ты вынужден ждать милости, как попрошайка мелкой монеты. Локи снова стал разгораться яростью, но пытался сдержаться, не говоря ни слова, только глубоко, с нервной дрожью, дышал. - Есть у меня для тебя одна задача. - Я слушаю, - сквозь зубы процедил Локи. - Король Йотунхейма, как ты знаешь, убит. Народ мечется в поисках нового лидера, который бы повёл его на Асгард, мстить за смерть короля. Мне нужно, чтобы ты принял на себя руководство и вернул спокойствие. - Сочтут ли они меня мирным посланником или новым королём, если это я и убил предыдущего? - Вот и прояви свои таланты. Если ты король, как утверждаешь, то справишься и наведёшь порядок. - А если нет, то моя смерть не будет на твоих руках, я умру в Йотунхейме, как должен был много лет назад. Элегантно, ничего не скажешь. Но я благодарю тебя за это задание. Умереть, право же, гораздо приятнее, чем гнить заживо. Поклонившись, Локи развернулся и ушел с арены. Он шел, практически не видя дороги. Он так привык уже ориентироваться в темноте, что зрение ему было не особенно то и нужно. И пока в его голове крутились сотни вариантов того, как следует поступить, ноги сами привели к его комнате. Зайдя, он неосознанно вскинул глаза и увидел девушку, сидящую на низком диванчике с книгой в руках. Он никогда не видел её, но понял, что это его Джейн. Тонкая, хорошо сложенная, не обладающая милой кукольной красотой, скорее породистая, как лошадь. Норовистая, своенравная, свободная. Она ли говорила ему все те слова, полные преданности и любви? Она ли утешала его? - Привет. - Можно тебя поздравить? - С чем? - С прозрением. - А, это. Как я понял, это была вовсе не обуза, потому что, лишившись её я не почувствовал облегчения. - Что случилось? - Поссорился с отцом. Вернее, он, как обычно, не воспринял меня настолько всерьез, чтобы ссориться со мной, но, зато, дал задание. - Какое? - Стать королём Йотунхейма и подавить восстание заговорщиков против Асгарда. - Задание – повторила она задумчиво. - Да, задание. И мне нужно собраться с мыслями и придумать с какого края начинать. Она сидела, опустив голову, ничего не говоря. Он понял, что это конец. И что она понимает это. Конец их своеобразной маленькой идиллии, когда никуда не надо было спешить, ничего не надо было делать, можно было сколько угодно слушать как она ему читает, разговаривать и валяться в постели. Развернувшись, он вышел из комнаты. Ему надо побыть одному, чтобы всё обдумать, а выгонять её он не хотел. Он бродил по парку и саду остаток дня, стараясь найти оптимальное решение и в конец устав от мыслей, вернулся обратно. Он лишь краем сознания отметил, что её нет и без сил упал на кровать и заснул. Ему снился холод, снег, мрачные, обледеневшие склоны и овраги, завывание яростного ветра, колючие снежинки, бьющие в лицо, но всё это не вызывало в нём особого дискомфорта, только её лицо среди холода и снега, её глаза, глядящие с тоской, они разрывали его сердце. Он проснулся и увидел, что на улице ещё ночь. Обычно он спрашивал её о том, какое сейчас время суток. А теперь её нет. Он лишился, возможно, единственного, что было ему мило в этом мире. Значит можно уходить.