Соседи

«Дорогой брат, В последнее время на меня напала какая-то хандра. Ничего не хочу делать, хоть и приходится. А то потом не на что будет есть и жить, так что особого выбора мне никто не оставил. Так-то я с превеликим удовольствием слёг бы на больничный на недельку, а то и на две. Мечтать так приятно, ха-ха. Отец пригрозил мне тумаками (шутя, конечно), если я серьёзно вздумаю прогуливать учёбу. Мама наоборот обеспокоилась, знаешь же, что моё здоровье оставляет желать лучшего. Мне кажется, что я немного утрирую относительно своего самочувствия и лени, потому что после того, как я пожаловался на здоровье некоторым моим соседкам, те тут же побежали мне за врачом, а тот, будучи со мной знакомым, навыписывал кучу лекарств, хотя я в них и не нуждался. Они все такие заботливые. Позавчера меня пригласили в кафе мои одногруппники. Никогда не устану повторять, что они все милейшие люди. Особенно радует их учтивость. Мы разговаривали о планах на грядущее Рождество, и очень многие позвали меня отметить его вместе. Я, конечно, отказался, всё-таки мы же должны поехать навестить родителей. Они говорили об этом в своём последнем письме, так что было бы очень некрасиво с нашей стороны обидеть их отказом. Хотя на самом деле, мне и с друзьями хотелось бы повеселиться. Пускай мы и видимся едва ли не ежедневно, но всё же. Вообще я планирую поступить так: сначала к родителям, погостить там пару дней, а потом вернуться назад и уже организовать встречу с остальными. Это был бы идеальный расклад, пожалуй, даже слишком. Но опять же: мечтать не вредно. Недавно я пытался приготовить пирог из яблок, мне как раз принесли в качестве подарка целый ящик. Сначала я брать не хотел, но меня убедили, что для них какой-то ящик ничего не значит, так что я сдался и забрал его. Тогда и вспомнил про тот пирог, который ты готовил мне, когда я в последний раз приезжал к тебе. Кстати, надеюсь, что смогу вырваться к тебе до конца этого года, мы же так давно не виделись. Книгу рецептов мне также одолжили, за что им преогромное спасибо. Знаешь, по окончании готовки я понял следующее: ты — гений кулинарии, готовка — определённо не моё. Серьёзно. Снаружи пирог весь обгорел, а внутри яблоки остались сырыми как и были. Не то чтобы я расстроился… Вру, расстроился. И очень сильно. Потому что мне казалось, что что-то настолько элементарное, как яблочный пирог, у меня уж точно должно получиться, а оказалось, что и на это я не способен. Можно мы будет жить вместе? Ты бы готовил мне каждый день, я бы объедался, и все были бы счастливы. В институте мне доверили курировать первокурсников, аргументируя это тем, что я внушаю доверие, а от моей ауры веет спокойствием. Это так мне польстило, что каждый раз, как вспоминаю, так улыбаюсь и едва ли не краснею. Честное слово. Конечно, я и до этого не был обделён вниманием что среди студентов, что среди преподавательского состава, но всё равно, когда один из самых суровых профессоров хлопает тебя по плечу и говорит такое, то хочешь не хочешь начнёшь чувствовать себя особенным. Ещё мне кажется, что один альфа со старшего курса пялится на меня, пока я не вижу. По крайней мере несколько раз я ловил его взгляд, он тогда сразу отворачивался. Друзья также подтвердили мои предположения, но я всё ещё не уверен. На самом деле сама мысль, что мною кто-то заинтересовался немного интригует и смущает. Не то чтобы я себе уже что-то напридумывал на этот счёт, всё же я этого человека и не знаю толком. Хотя, думается мне, что, если бы он подошёл ко мне познакомиться, то я бы ему не отказал. В дружбе, разумеется. А там дальше видно будет. Но не думаю, что меня так уж привлекает перспектива начать с кем-то отношения. Хотя получать знаки внимания приятно, но всему нужно знать меру… Мне, наверное, стоит закончить своё письмо, хотя ужасно хочется рассказать тебе гораздо больше, чем можно уместить на листках бумаги. С любовью Ичиру» Зеро нахмурился и отложил письмо в сторону. На самом деле Ичиру в этот раз не разошёлся в своих рассказах и на половину. Скорее всего, его отвлекло что-то, он потерял мысль и решил на этом закончить, потому что не мог вспомнить, а что именно хотел ещё рассказать. Такое уже было, и ни капли не удивляло. Больше всего напрягло Кирию известие о каком-то там альфе. Ичиру всегда привлекал к себе внимание. Он был общителен настолько, что найти подход к любому человеку для него не составляло никакого труда. Хотя у этой его общительности была и другая сторона: брат не осознавал, что некоторые его слова и действия можно расценить двояко. Так он мог сделать комплимент кому-то, в порыве схватить за руку или прижаться чуть ближе, нежели необходимо. Многих это ставило в тупик, и они начинали думать, что являются для него кем-то особенным, а таким образом парень старается это показать. Вот только всё было как раз наоборот. Ичиру в свои действия не вкладывал какого-то особенного посыла. Элементарная вежливость. Неконтролируемый прилив эмоций. Да что угодно. А после ему из раза в раз приходилось оправдываться за это. Он никогда не пытался свалить вину на другого, понимал, что сам виноват. Вот только понимать-то понимал, а вот изменить ситуацию до сих пор не мог. Зеро оставалось в сотый раз предупредить его, чтобы думал прежде чем что-то сказать или сделать, иначе потом снова проблем не оберётся. Всеми силами Зеро старался отбросить мысли, что родители писали Ичиру о том, что ждут их в гости на Рождество. Порой ему это казалось странным: они - братья; росли вместе, всё делали вместе, внешне похожие друг на друга как две капли воды, так в чём же тогда разница между ними, раз одному родители пишут регулярно, а о другом даже не вспоминают? Кирию не хотел в это верить, но раз за разом убеждался, что, если бы не писал им сам, они бы о нём и не вспоминали вовсе. И от этого ему становилось тоскливо. Это чувство никак не хотело пропадать или хотя бы ослабевать, из-за чего ехать к ним у него не было никакого желания. Зеро преследовали мысли, что, как только родители увидят его, приехавшего без предупреждения, - ведь полноценную переписку с ними ведёт исключительно Ичиру -, вот такого вот непонятного, не умеющего нормально выражать свои чувства и мысли в словах, то они просто растянут губы в неловких, совершенно неискренних улыбках, и молча пропустят его внутрь, сами не зная, как к нему относиться. Разумеется, это были всего лишь его домыслы. В конце концов Зеро не навещал их уже несколько лет, постоянно находя неуклюжие оправдания своему отсутствию. Но родители его об этом и не спрашивали. Только Ичиру в письмах к нему возмущался, что брат совсем забыл о своей семье с этими учебой и работой. Пускай это было и не так, но спорить с ним омега не собирался. В этом году он должен был поехать, даже если не хотел. Постоянно избегать встречи с ними - не выход. Поэтому Зеро морально готовился к поездке. К счастью, у него было ещё достаточно времени для этого. Нужно было написать ответ. Но Кирию не спешил этого делать. Всё равно письмо получится коротким и скомканным, так что лучше подождать, когда ещё что-то приключиться, тогда он сможет немного увеличить объём написанного. С такими мыслями он аккуратно сложил письмо обратно в конверт и отодвинул его подальше от себя. *** Приезд Юки ознаменовался первым снегом. Совсем мелким, но до того долгожданным, что даже всегда хмурый Зеро не сдержал одобряющей улыбки. Правда, продержалась она на его губах до первой мысли а гололёде, а потом столь же быстро соскользнула куда-то в никуда. Чёрный большой автомобиль подъехал к самому подъезду. Сначала из него вынырнул Канаме, что спозаранку отправился на вокзал встречать сестру, и сразу же развернулся, подавая руку, чтобы помочь девушке выбраться из машины В молочного цвета пальто и беретом на голове она была похожа на предвестника зимы. Юки улыбалась, и Канаме улыбался ей в ответ, чем в очередной раз доказывал Зеро, что только она могла вызвать у него такие эмоции. Юки огляделась по сторонам, но его не заметила. А как же! Стоило только ей показаться, как из подъезда тут же выскочил рыдающий в три ручья Кросс, накинувшись на неё с объятиями и причитаниями о том, как он скучал по своей девочке. Куран стоял в сторонке, никак не спеша помочь сестре выбраться из этих тископодобных объятий. Даже он не решался вмешиваться. После вышла Вакаба, за ней Соен, и, если говорить честно, то Зеро не удивился бы, прибеги сюда весь двор, чтобы встретить Юки. Казалось, они не виделись несколько лет, хотя на самом деле прошло не так уж много времени. Он замер возле стены соседнего дома, оставаясь незамеченным. Наверное, стоило выйти к ней навстречу, но Кирию прекрасно понимал, что через такую толпу прорваться просто не сможет. Поэтому терпеливо ждал, когда хоть половина народу разойдётся. Зеро вскинул голову, стараясь разглядеть Юки среди остальных, но лишь кончик её светлого берета изредка мелькал через непреодолимую стену людей. Омега скользнул взглядом чуть правее и глазами неожиданно столкнулся с Кураном. Тот смотрел точно на него, а потом наклонился вперёд и будто кому-то что-то сказал. И тогда как по волшебству Юки выглянула из-за чьего-то плеча, улыбаясь ему и маша рукой. Он помахал ей в ответ и слегка улыбнулся, хотя прекрасно понимал, что никакой магии не было. Зато был очень наблюдательный Канаме, бросивший в его сторону очередной нечитаемый взгляд и отошедший назад, к водителю, которому требовалось показать, куда следует отнести вещи девушки. *** В квартире Юки было две комнаты и кухня, раздельные ванна и санузел. Ремонт был совсем новым, а с аккуратным обращением обещал продержаться ещё очень и очень долго. Дальняя комната была больше. Юки использовала её как студию и хранила там мольберты, краски, альбомы с ватманами и многое другое. Спать же она предпочитала в более маленькой комнате. Там стояла одноместная кровать с деревянным каркасом, шкаф, комод для вещей, тумба. Минимализм во всей красе. Ей не нужно было много места для сна, гораздо больше требовалось для рисования. Но с приездом сюда Канаме многое поменялось. Привыкший спать на большой кровати, лишь увидев узкий матрасик на хлипком каркасе, альфа пришёл в ужас. Сказано, конечно, громко, всё-таки в этот момент в лице он никак не переменился. Просто подумал о том, что стоит купить новую кровать. Юки увезла с собой абсолютно всё из большой комнаты, так что она пустовала. Её-то Канаме и решил облюбовать. Сначала купил кровать, затем письменный стол со встроенной тумбой с ящиками, первый из которых закрывался на ключ, что, по его мнению, было очень удобно. Позже ещё и подобрал стул с подлокотниками. В комнате Юки он менять ничего не стал. Всё-таки парень был достаточно дальновиден, чтобы подумать, что когда-нибудь она захочет приехать к нему в гости, и тогда ей нужно будет где-то спать. Мебель была предварительно накрыта тканью, чтобы не пылилась, а занавески и вовсе сняты. Канаме был очень аккуратным человеком, можно даже сказать щепетильным. Несмотря на то, что он вырос с всячески готовыми угождать слугами под боком, жизнь в одиночку далась ему достаточно легко. Куран быстро приноровился протирать пыль, мыть и подметать полы, выбрасывать мусор. Гораздо сложнее обстояли дела с готовкой. Вот чего не дано, того не дано. Эта фраза лучше всего характеризовала Канаме как повара. У него не получалось ничего. Так что большую часть времени питался он вне дома, предпочитая рестораны. Хотя иногда на него накатывало желание всё-таки освоить кулинарию. Тогда парень закупался продуктами и несся экспериментировать. Ничего хорошего в те дни не происходило. Перешагнув порог квартиры, Юки огляделась по сторонам. В коридоре ничего уж точно не поменялось. Канаме учтиво помог ей снять пальто и повесил его на вешалку, затем убрав в шкаф. Берет же занял место на свободной полке там же. Она огляделась по сторонам, подмечая, что брат прибрался перед её приездом, да и наверняка основательно подготовился по всем параметрам. С мебели в комнате Юки была снята ткань, а шторы возвращены на место, омега благодарно улыбнулась ему, снова обнимая его. Её вещи ожидали внимания своей хозяйки, аккуратно стоя подле кровати. — Ты не устала с дороги? Если хочешь, можешь немного полежать, — Канаме погладил её по голове, как делал ещё с раннего детства. Юки отрицательно качнула головой: — Нет. Наоборот даже чувствую прилив сил. Так что я разберу для начала вещи. Хочу уже сегодня начать рисовать. Она была полна решимости и энтузиазма, альфа не сомневался, что уже через пару часов она разложит всё и сразу же приступит к рисованию. Это было её страстью, и не перечесть сколько раз она, ещё будучи совсем малышкой, изрисовывала красками обои в поместье. Да и не только обои… — Ты не против, если мы займём твою комнату? Там места больше. Глядя в её тёплые глаза, вряд ли нашёлся бы хоть кто-то, способный ей отказать: — Хорошо. Только пообещай, что случайно не изрисуешь мою постель. — Торжественно клянусь! — она резко выпрямилась, и волны длинных тёмных волос взвились за ней следом, мягко опускаясь назад. — Нужно начать пораньше, а то потом стемнеет, да и Зеро уйдёт на работу. Юки принялась разбирать вещи, и Канаме решил оставить её одну, чтобы не мешаться. Ему самому в скором времени нужно было уезжать в институт, так что пока сестра бодро распаковывала вещи, он сварил им кофе, предусмотрительно добавив в чашку Юки молока. Пряный аромат распространился по всей квартире, и, привлечённая запахом, девушка почти сразу оказалась на кухне. Канаме молча протянул ей кружку, предлагая присесть, и Юки с радостью опустилась на стул. Снег всё ещё шёл, словно и не собираясь останавливаться. И, глядя в окно, она то и дело погружалась в глубокие раздумья о предстоящем Рождестве. Конечно, думать об этом было ещё рано, но когда это кого-то останавливало? Юки как раз размышляла над тем, что хотела бы подарить своим близким, когда Канаме выдернул её из мыслей, задав вопрос: — Как родители? Она мгновенно забыла о Рождестве, позволяя улыбке озарить лицо. — Всё хорошо. На самом деле, пока я собиралась, мама несколько раз просила меня напомнить тебе, что все ждут твоего приезда. Хотя бы ненадолго. Всё-таки письма и звонки не заменят настоящего общения. К тому же ты никогда не пишешь и не говоришь много. Лицом к лицу из тебя хоть что-то можно вытащить, а так приходится довольствоваться какими-то жалкими фразами, многое умалчивающими. Отвечать что-то не было смысла, Юки и так очень точно всё описала. Канаме никогда не был любителем поговорить о пустяках. Всё чётко и по делу. А с переездом вся его жизнь крутилась исключительно вокруг работы. Что интересного можно написать о буднях преподавателя? Нет, конечно, были некоторые забавные ситуации, но на проверке оказывалось, что забавными их считал только он сам. Другие же не понимали, что именно вызывало у него ухмылку, даже не улыбку. В кругу семьи же ему не было нужды объяснять что-либо в подробностях, его понимали с полуслова. Все знали его настолько хорошо, что с лёгкостью могли найти темы для разговора и спокойно выслушивать его порой нудные рассуждения. С другими было иначе. Зачастую Канаме просто не понимали от слова совсем. Его серьёзный и собранный вид считали чересчур накрахмаленным, а спокойный взгляд посторонним казался высокомерным и холодным. — А дядя? Улыбка Юки померкла. Уголки губ всё ещё оставались приподнятыми, но даже не вооружённым глазом было заметно, что удерживает она её через силу. — Без изменений… В молчании воцарившимся после её ответа без труда можно было различить невысказанное «Вот как». И эта фраза лучше всего передавала сложившуюся ситуацию. Опять же комментарии были излишни. Канаме допил кофе, поднялся, подошёл к раковине и ополоснул кружку, оставив её стекать на столешнице рядом. Минутой позже тоже самое проделала и Юки. Они вместе вышли из кухни и направились каждый в свою комнату. *** Когда Зеро нажимал на звонок квартиры напротив, его преследовало странное чувство. И это было даже не дежавю или ностальгия. Наверное, лучше всего в данном случае подходило именно «неловкость». Порой он забывал о том, что Юки переехала. Иногда, когда омега проходил мимо её двери, в его голове вспыхивал образ подруги, и желание проведать её возникало само по себе. Но почти сразу на её месте вырисовывался местами размытый силуэт Канаме, как напоминание. Теперь всё снова перевернулось. Оказавшись возле двери Кирию сначала подумал о Юки, потом о Канаме, затем снова о Юки. Встряхнув головой, парень в нетерпении уставился перед собой. Походка Юки отличалась лёгкостью и бесшумностью, поэтому звуки шагов остались неслышимыми. Лишь дверной замок с громкими щелчками повернулся три раза, и дверь распахнулась. Юки выглянула из-за двери. Взгляд её скользнул по лицу Зеро, и затем послышался её радостный вскрик. Она бросилась к нему, заключая в объятия. Руки девушки оплели его шею, притягивая ближе к себе, от чего ему пришлось наклониться пониже для удобства. — Я ужасно рада тебя видеть! Голос её был громок и эмоционален. А глаза сверкали неудержимым огнём внутренней силы. Казалось, жизнь била из неё ключом. Худые бледные руки выглядели слабыми, но на самом деле в них крылась поражающая сила. Отстранившись от Зеро, Юки широко улыбнулась и, распахнув дверь пошире, произнесла: — Проходи же! В квартире было тихо, Кирию огляделся по сторонам. Разумеется, после переезда Юки здесь он больше не бывал, так что многое казалось совершенно новым. Откровенно говоря, было ощущение, что в квартире незаметно прошёл ремонт. Некоторая мебель переставлена или заменена. Например раньше в коридоре стояла старая покосившаяся тумбочка, сейчас на её месте была другая, новая и, что самое главное, чистая. Что уж скрывать, Юки была ещё той лентяйкой. Она могла не протирать пыль неделями, отчего по всем углам клубились серые комки, а плоские поверхности словно были покрыты блёклой вуалью. Каждый раз, как Зеро оказывался у неё в гостях, ему приходилось устраивать омеге глобальную головомойку, чтобы та начала убираться. Да и то хватало впечатлений от его криков ненадолго. Это был замкнутый круг, в котором девушка оставалась неисправимой неряхой. Теперь же глаза его радовались от созерцания той чистоты, что царила вокруг. Куран хоть и был высокомерным засранцем, который по логике и делать по дому ничего уметь не должен был, но на практике доказывал совершенно обратное. Чистота, порядок, тишина. В голову Зеро даже забралась мысль, что такая обстановка очень подходит Курану. Как бы понятнее объяснить… Юки была энергичной и одновременно неуклюжей, не могла сидеть на месте, с лёгкостью заводила новые знакомства и без умолку болтала. Она будто являлась воплощением хаоса. В квартире её всё лежало вверх дном, на кухню порой не решался заходить даже Кросс. Канаме же на её фоне казался каким-то неживым. Заторможенный и непробиваемый, в наличии у него были всего две эмоции: презрение и безразличие. Всегда следящий за своим внешним видом и за словами. И квартира словно молчаливо старалась ему соответствовать. Кирию уже казалось, что он больше не сможет непринуждённо пить чай на этой кухне, обсуждая с Юки всякие нелепицы, потому что былой уют и тепло, окутывавшие всё вокруг в то время, когда она здесь жила, безвозвратно исчезли. Однако все эти неприятные мысли развеялись по мановению руки. Юки, ухватив за руку, сразу же потащила его в комнату, где находилась её спальня. Вокруг была разбросана одежда из раскрытого чемодана. Тот в свою очередь развалился на полу, зияя внутренностями из перемешанной одежды. Девушка неловко кашлянула и ногой попыталась отодвинуть чемодан под кровать, но тот, по-видимому, был тяжёлым настолько, что не сдвинулся с места и на миллиметр. В итоге она махнула на это рукой и наконец-то плюхнулась на край кровати, приглашающе хлопая ладонью рядом с собой. Зеро чуть улыбнулся и тоже присел. Следующие несколько часов они провели за разговорами. Юки во всех подробностях рассказывала ему всё, что происходило с ней за то время, пока они не виделись. О чём-то она писала в письмах, однако как оказалось многое было урезано ради экономии места на бумаге. Несмотря на то, что всё, о чём она рассказывала было для неё всего лишь повседневностью, но тот запал, с которым она делилась этим с ним, превращало обычные слова в самые яркие и запоминающиеся истории. На особо эмоциональных моментах Юки вскидывала руки и чуть повышала голос, парень на это только посмеивался. В такие моменты она так сильно походила на ребёнка, который любую мелочь воспринимал как нечто прекраснейшее и интереснейшее. Как раз тогда, когда Кирию уже вовсю втянулся в разговор, сбоку послышались шаги. Комната Юки располагалась таким образом, что через дверной проём была видна прихожая. И сейчас там находился Канаме. Одетый в строгий костюм, альфа выглядел на несколько лет старше своего настоящего возраста. Это придавало ему ещё больше солидности. Словно почувствовав на себе чужой взгляд, Куран обернулся, смотря Зеро точно в глаза. Юки, заметив его, сразу же поднялась с места и подошла ближе. — Уже уходишь? — Да, — коротко ответил Канаме и ласково погладил её по голове. — Комната в твоём распоряжении. — Спасибо большое! Когда за ним закрылась дверь, Юки тут же обратилась к Зеро: — Мы совсем заболтались, а ведь уже столько времени. Давай переместимся, хочу начать рисовать уже сегодня. — На кухню? — удивлённо спросил омега. — Нет, в комнату брата, где раньше я рисовала. Там места больше и уютнее. С последним он мог и не согласиться, но и причин для протеста так же не было. Установив мольберт и разложив краски с кистями по местам, Юки отправилась за табуретом для себя. Оставшись один, Кирию осмотрелся по сторонам. Комната казалась незнакомой. Вроде бы те же стены, обои. Но было такое чувство, что поменялось всё от и до. Если раньше здесь хранились только материалы для рисования, а комната выглядела как какой-то склад, то теперь с полной уверенностью можно было сказать, что здесь живёт очень собранный и дисциплинированный человек. Письменный стол горделиво стоял возле окна, стул аккуратно задвинут. Когда Юки вернулась и приставила табуретку ближе к мольберту, парень уже закончил осматриваться. — Канаме многое поменял здесь, — произнесла она и собрала волосы в пучок, затем надела тканевую шапочку поверх головы и наконец завязала фартук, чтобы не заляпать краской одежду. — Что ж, давай посмотрим, какую позу нам выбрать. Девушка в задумчивости ходила из угла в угол, внимательно оглядывая всё вокруг. Оказавшись возле стола, она провела по ровной поверхности рукой, после задумчиво постукивая по ней пальцами. Размеренный звук прервался неожиданно, и Юки радостно хлопнула в ладоши. Она схватила Зеро за ладонь и потянула ближе к себе. Быстро вытащив стул из-за стола, омега переставила его, оставляя сбоку, после чего усадила на него Кирию. По левую руку от него оставалась часть стола, и Юки попросила его локтём опереться на его поверхность, при этом устраивая подбородок на раскрытой ладони. Голову его повернули в сторону, отчего взгляд Зеро упёрся в стену, где располагалась кровать Канаме. Юки нахмурилась и поджала губы, размышляя, а секундой позже потянулась и расстегнула ещё одну пуговицу на рубашке Зеро, которую он надел, чтобы выглядеть посолиднее при встрече с подругой, отворачивая воротник её так, чтобы была видна татуировка на шее парня. — Ты уверена, что стоит её показывать? Всё-таки ты собираешься рисовать портрет для учёбы, следовательно его будут рассматривать и обсуждать твои преподаватели. Мне ли объяснять тебе, что некоторые не поймут такого «уродства». И это было действительно так. Очень многие люди, так сказать, старшего поколения открыто осуждали Зеро за его поступок. Для них оставалось непонятным, зачем ему потребовалось набивать татуировку. И дело было даже не в месте, где она располагалась, а просто в том, что это считалось чем-то неприличным, особенно для омег, которым по всем канонам предписывалось быть олицетворением правильности и послушания. К сожалению, многие до сих пор придерживались этого мнения, и доказать им обратное становилось чем-то невозможным, а спорить с ними, изводя себя самих, желающих находилось очень мало. Зеро тоже было проще покивать болванчиком на все эти рассуждения и ворчания о нынешнем поколении и забыть об этом. — Никакое это не уродство, — возразила Юки, — Это часть тебя, и я хочу изобразить тебя настоящего. Кирию мысленно пожал плечами, никак более не возражая. Девушка снова остановилась и задумалась, следом раздался щелчок её пальцев. — Подожди секунду… — и она выпорхнула из комнаты, чтобы почти сразу же вернуться назад с пустой вазой в руках. Омега опустила её на стол, прямо перед глазами Зеро, отчего его взгляд упал точно на вазу. — Идеально, — серьёзно кивнула Юки головой и отошла от него, оставляя в этой позе. — Теперь не двигайся. Она поправила холст на мольберте и села на табурет, для начала беря в руки карандаш. И в тот же момент она преобразилась. Каждый раз, когда Юки начинала рисовать она становилась совершенно другим человеком. Пляшущие искры смеха в её глазах куда-то испарялись, уступая место концентрации и предельной серьёзности. Если обыкновенно она могла болтать без умолку полдня, то стоило ей оказаться перед пустым холстом, взять в руки кисть, как всё вокруг замирало. Девушка не произносила ни звука, даже дыхание её не было слышно в этой абсолютной тишине. Лишь чирканье карандаша, делающего набросок. Движение её рук было быстрым и уверенным, и Зеро в такие моменты не мог ей не восхищаться. — Пожалуйста, смотри на вазу, будто в ней находятся цветы. Зеро сделал, как она сказала. Быть натурщиком — задача не из лёгких на самом деле. Многие считают, что это как раз плюнуть: просто сел и сидишь или встал и стоишь. Ага, а ты посиди или постой в одной позе несколько часов и потом уже говори. Спустя час тишины Кирию заметил, что засыпает. Он изо всех сил старался не позволить векам закрыться, но его мозг упрямо настаивал на том, что им срочно нужно поспать. Однако Юки тут же замечала это и окликала парня, чтобы тот не закрывал глаза. Она уже начала рисовать красками. И пускай на ней была надета защитная одежда, девушка всё равно умудрилась испачкать руки. Правда, сама Юки, полностью погружённая в работу, этого даже не заметила. Они закончили ближе к вечеру, когда Зеро уже отсидел себе всё, что было и не было возможно. У него затекла шея, спина, рука, а сам он чувствовал себя столь уставшим, что в его голове даже появилась мысль взять на сегодня по работе отгул. Однако он с силой тряхнул головой, выдворяя эти глупые фантазии. Когда Юки наконец-то отложила последнюю кисть и облегчённо вздохнула, парень медленно поднялся с места и потянулся, разминая захрясшее тело. Он ходил из стороны в сторону, тряся руками и ногами, наклоняясь то назад, то вперёд, вращал головой, а закончив подошёл к девушке и взглянул на мольберт. — Твои навыки улучшились… — потрясённо произнёс Зеро. — Правда? — Юки тоже поднялась и потянулась. — Это всё постоянная практика. В Академии мы рисуем каждый день, одновременно сдаём несколько набросков, доводим их до ума. Так что хочешь, не хочешь, а рисовать ты обязан. Порой заставляют всё переделывать от начала до конца, критикуют, а хвалят редко. В голосе её отчётливо улавливалась радость, несмотря на то, что сами речи выглядели как жалобы. Но Юки относилась к тому типу людей, которые любые невзгоды встречают с гордо поднятой головой. Порой она тоже расстраивалась, но никогда не опускала руки. Для неё рисование было смыслом жизни, и оставь она его, и жить больше будет не за чем. — Осталось немного, сегодня ты мне уже не понадобишься. Думаю, мы закончим даже раньше окончания выходных. Большая часть уже завершена. — Ваза так и останется пустой? — спросил Зеро, глядя на холст. — М-м, нет. У меня на неё планы, но тебе я не скажу какие. Это будет сюрприз. Она взглянула на свои руки и охнула, наконец-то замечая, что пальцы испачканы. Пока Юки ушла мыть кисти и руки, Зеро всё также остался смотреть на холст. Это действительно был он?.. Возможно. Омега перевёл взгляд на окно, свет из которого падал точно на место, где он недавно сидел. Для него всё выглядело обычно. Обычное окно. Обычный свет. А на холсте оно изображалось как-то иначе. И окно, чья рама казалась подёрнутой какой-то туманной дымкой, но при этом отчётливо выделалась тёмными линиями. И свет, падающий из этого окна, освещал собой его силуэт застывший на стуле. Мир глазами Юки был бесподобен. И эти краски, что заполняли собой белую реальность полотна, выглядели куда лучше, чем то, что видел сам Зеро. Он всё смотрел и смотрел, а потом вдруг вздрогнул и наконец-то пришёл в себя. Кирию покачал головой и вышел из комнаты. Заглянув в ванную, он обратился к Юки: — Я пойду, пожалуй. — Уже? — вскинула она голову, отвлекаясь от промывания кистей. — Может ещё по чашке чая? Зеро слегка улыбнулся. Но он слишком хорошо понимал, что, если останется ещё, то просто опоздает на работу. Рядом с Юки время летит незаметно. Поэтому парень предложил: — Как ты смотришь на то, чтобы вечером зайти ко мне в гости и там выпить ещё чаю? Думаю, что смогу приготовить что-нибудь сладкое к тому времени. — Ты ведь наверняка устанешь после работы. Давай лучше я что-нибудь приготовлю… — заметив недоверчивый и даже немного испуганный взгляд Зеро, омега поспешила исправиться, — то есть куплю в кондитерской. Заодно навещу хозяйку заведения. Парень кивнул и продолжил. — Отлично. Тогда вечером жду тебя. В девять пойдёт? — Конечно! *** Канаме закрыл за собой входную дверь и, оставив портфель на тумбочке, принялся расстёгивать пуговицы на плаще. — С возвращением, — произнесла девушка, выглядывая в коридор с кухни. Он кивнул головой в ответ, снял обувь и прошёл к себе в комнату. Всё было на своих местах, разве что мольберт стоял рядом со столом. — Если он будет тебе мешать, то скажи. Я его перенесу к себе. — В этом нет необходимости. Он не занимает много места. Подойдя ближе, Канаме положил портфель на стол и уже было потянулся к галстуку, чтобы ослабить его, когда посмотрел на холст. Картина не была закончена, но уже выглядела как произведение искусства. Канаме всегда знал, что у Юки талант, но после того, как она поступила в Академию художеств, её навык рисования улучшился в несколько раз. А ведь она только начала обучение там. Было очевидно, что она добьётся невероятных успехов в будущем. На холсте был запечатлён силуэт молодого человека. Облачённый в белую, чуть распахнутую рубашку, что обнажала витиеватую татуировку на шее, он сидел на стуле и, оперевшись рукой на край рядом стоявшего стола, задумчивым взглядом смотрел на вазу перед собой, удобно устроив подбородок на раскрытой ладони. Свет из окна за спиной мягко обрамлял его фигуру, придавая всему его виду какой-то загадочности и волшебства. И на секунду Канаме даже поддался этой магии. — У тебя вышло просто великолепно. Юки, подойдя ближе, радостно улыбнулась. — Спасибо. Я старалась. Осталось немного подправить в некоторых местах и дорисовать пару деталей. — Одновременно с её словами взгляд Канаме упал на пустую вазу. — Какие цветы там будут? — спросил альфа. — Я думала вместо цветов добавить сухие изогнутые ветви. Было бы символично. Как тоска по весенним цветам. Что думаешь? Однако Канаме возразил: — На мой взгляд, эта картина больше подходит весне или началу лета, а не осени. И вправду. Юки использовала тёплые тона, пускай они и были размытыми, но при этом от картины так и веяло чем-то свежим, а плавные изгибы мужского лица на холсте уж никак не сочетались бы с облысевшими иссохшими ветвями. Девушка задумалась и снова внимательно посмотрела на картину. Ей казалось, что такой контраст будет уместен. Теплота мягких тонов и серость ветвей, выглядывающих из вазы. Но мнение брата для неё было очень важно. У Канаме был хороший вкус, он чувствовал такие вещи очень тонко, и часто помогал ей советом в любом деле. Работу для вступительного испытания она также показывала ему и советовалась по поводу едва ли не каждой детали. — Возможно, ты прав… Парень продолжил: — Если ты хочешь добавить символизма, то тогда тебе стоит сыграть на образе самого натурщика. Возможно, некая отсылка. Канаме перевёл взгляд на лицо Зеро на холсте. Серебристые волосы, прорисованные столь скрупулёзно, что он мог разглядеть каждый волосок, а переходящие волны красок рисунок делали рисунок живым. Ему казалось, что дотронься он до картины, и почувствует мягкость волос. А наклонившись ближе и вовсе ощутит слабый, оттенённый запахом мыла, аромат… — Сирени… — М? — Юки обернулась на его голос. — Думаю, что в вазе должна быть сирень. Девушка снова присмотрелась к картине и спустя какое-то мгновение весело хлопнула в ладоши. — Действительно! — воскликнула она. — Ведь это идеально подходит. Цвет глаз Зеро будет прекрасно перекликаться с цветом сирени. А сирень — символ весны и радости. Так, даже не зная, какое именно время года изображено на картине, глядя на цветы, любой догадается. Юки едва не подпрыгнула и, неожиданно оказавшись рядом с Канаме, потянулась, вставая на носки, и коротко поцеловала его в щёку в знак благодарности. Вот только этот жест померк на фоне осознания, которое накрыло его в тот момент. Тогда он позволил себе лишнего, совершенно бесцеремонно вторгаясь в чужое личное пространство и обнюхивая человека, с которым их даже просто знакомыми назвать было трудно. Это выглядело не просто неловко, а на самом деле неуважительно. Канаме никогда не поступал столь дерзко, игнорируя чувство такта и элементарные правила приличия. Вспоминая ошарашенное лицо Зеро, альфа чувствовал себя неловко. Он нахмурился, растерянно вздыхая. — Что такое? — заметив странные перемены в настроении брата, спросила Юки. Но рассказать ей об этом Канаме не решился. Просто покачал головой и снова бросил взгляд на картину. Та была всё такой же прекрасной, даже несмотря на накрывшее его беспокойство.