Светлая сторона демона. Часть 2

      Тело девушки, точнее, то, что от него осталось, валялось около набережной. Было уже темно, ведь день, как известно, к приходу зимы уменьшается очень быстро. Вода мирно поплёскивала, словно хотела успокоить собравшуюся толпу и плачущих женщин. Они не смотрели на труп, отвернулись в сторону, настолько зрелище было пугающим. Тело было обгрызено, превращено в фарш. В сгустке, напоминающем голову, торчали длинные чёрные волосы, которые оплетали сеткой разодранное лицо. Словом, опознать личность было бы нелегко, если бы рядом не валялась одежда. Пропитанная кровью школьная форма была скомкана и разорвана. Рядом с ней лежала куртка.       Дядя Илья осторожно обходил труп, стороной, разглядывая всё в мельчайших подробностях. Вид, был, конечно, не из приятных, но работа не позволяла сентиментальностей, да и привык он со временем к подобным картинам.       До слуха доносились перешёптывания людей и щелчки фотоаппарата. Но они были где-то на заднем фоне, как и всхлипы женщин, плещущая река, лай собак и проезжающие машины. Кроме запаха крови в нос ничего не било, значит труп ещё не успел разложиться, и девушка погибла недавно. Тело было разодрано, человек ножом такое сделать не мог, остались бы точные и ровные порезы. Значит, тут поработали клыки, — голодная стая собак, например. Их в последнее время становится всё больше и больше. Никто ими заниматься не хочет, вот жертвы и появляются. Но вот что странно. Одежда лежит отдельно от трупа. Неужели они её стянули, как упаковку с колбасы перед поеданием?       По тропинке вдоль реки тянется кровавый след. Значит, тащили. И никто не услышал криков или мольбы о помощи. А может просто не захотели услышать. Убийство совершено весьма в удобном месте. Тропинка находится внизу, она полностью загорожена холмом с посаженными размашистыми деревьями. Наверху лежит асфальтированная дорога. То есть ни один водитель не увидит, что там творится, если только не спустится. С противоположного берега тоже особо не разглядишь, ограда держит реку и служит скамейкой для любителей погулять в такое тёмное время. Умные нынче собаки пошли. Странно. Очень странно.       Мысленные рассуждения дяди Ильи прервались. Его кто-то позвал. Обернувшись, мужчина увидел знакомую бабушку. Она каждый день звонила ему и спрашивала с надеждой в голосе, не нашли ли её внучку Машеньку. И каждый день ему приходилось говорить, что новостей нет. И вот теперь они есть, но лучше бы их не было.       Её морщинистое лицо ещё больше скрючилось от боли. Ладонью она сдерживала вырывающие всхлипы. По ссохшимся пальцам текли слёзы. Следователь подошёл к бабушке и показал рукой на испачканную в крови куртку. — Она в этой куртке пошла в школу? Вы её описывали?       Пожилая женщина кивнула головой и зарыдала ещё больше, не в силах сдержать горе. Илья успокаивающе обнял её за плечи и отвёл в сторону, подальше от растерзанного трупа девушки.       Сверху на всё это столпотворении смотрела бледноликая девушка с улыбкой на лице. Она сидела на крыше высокого красного кирпичного здания, спрятавшегося за деревьями.       Наст проходила мимо и учуяла страх и скорбь и не смогла пропустить этот соблазнительно вкусный ужин. Показываться на виду она не хотела. Людям было не до неё, да и фальшивые слова сочувствия им не нужны. Не хотела подходить к бабушке, вдруг та что-нибудь знает или, не дай бог, догадается по голосу, кто перед ней стоит. Манера речи, конечно, изменилась, но всё же лучше обходить стронной тех, кто так или иначе был знаком с прежним видом оболочки. Наст хотела начать свою жизнь, полную наслаждения и приключений. Насытившись сполна, она спрыгнула с двухэтажного здания и побежала прочь быстро и бесшумно, оставив в воздухе лишь черно-белую полосу, как это бывает в супергеройских мультиках про людей со сверхскоростью.       Стемнело очень быстро. Вокруг царила кромешная тьма. Высокие серые дома возвышались над людьми и давили на них своей тяжестью. Путь освещали не только звезды и луна, но и окна домов. Фонари, к сожалению, стояли не везде, а только на главных улицах, в простых кварталах их ещё не поставили, хотя Наст они не сильно-то были нужны. Зрение настроилось, чтобы лучше было видно, и мир запестрил серыми и белыми красками. Казалось, что вокруг лежит снег, но этого на самом деле не было. Снегопад вообще редкое явление в Астрахани. Если в ноябре или в зиму землю слегка припорошит белый и хрустящий под ногами наст — это уже праздник. В снежки не проиграешь, снеговика не слепишь, но зато всё уверенно будут говорить, что новый год удался на славу. Большим счастьем для горожан будет, если этот наст продержится и не превратится в грязь. Противную, тягучую, непроходимую, пачкающую сапоги, да ещё и джинсы или брюки. Машины будут чавкать ею, разбрасывать во все стороны со всей скоростью, разукрашиваю кляксами ещё и верхнюю одежду. А потом ударит мороз, эта грязь превратится в гололёд, и тогда все мы немного начинаем учиться балету. Ужас, одним словом, а не зимняя Астрахань.       А пока этого не случилось, Наст, не корка снега, а демон, мчалась на знакомый голос. Она только что дала себе обещание, что будет избегать Настиных знакомых, но тут удержаться не смогла. Такой случай упускать нельзя.       Внезапно у неё закружилась голова, земля из-под ног куда поползла и демонессе пришлось остановиться. С ней это случается редко, но метко. Ни с того ни с сего. Ох уж это человеческое тело, вечно оно даёт сбой. Наст сильно замотала головой, словно мокрая собака, у которой шерсть отяжелела от воды. Это не помогло, голова стала кружиться ещё больше. Мир поплыл, стал мутным и нечётким. Убрав челку с лица, которая порядком успела отрасти, Наст почувствовала, что её что-то щекочет и она взглянула на руку. Среди пальцев застряли пряди волос, потом рука опять стала размытой. Наст часто заморгала и всё пришло в норму. Колышущиеся волосы поддались порыву ветра и отцепились от перчаток, упав на землю. Словно по волшебству, они в одно мгновение перекрасились из чёрного цвета в шатеновый, какими были раньше.       Головокружение потихоньку стало отпускать, движение стали чётче. Демонесса с облегчением выдохнула. Наконец-то всё прошло. Она снова направилась в сторону знакомого женского голоса, но уже не с быстрой скоростью, а человечьими шагами. Мало ли что может случиться, вдруг опять плохо станет. Кто его знает этот организм. Опять что-нибудь начудит.       Показались безлюдные мрачные переулки. Всё время мерещилось, что тьма присматривается, принюхивается, смотря из-за угла. Холодный ветер нарезал круги вокруг одинокой прохожей, колыхая волосы и проникая сквозь летнюю одежду, проверяя Наст на прочность. Демонесса даже не дрогнула и не сжалась, показывая своё безразличие. — Дед, поиграй со мной в шашки! — разнёсся эхом детский жалобный голос.       «Какие шашки, идиотка? — подумала про себя Наст, — Иди домой, конфеты ешь, кариес зарабатывай».       Странно, но никакой реакции на вопрос девочки не последовало. Была гробовая тишина.       — Дед, поиграй со мной в шашки! — опять повторило эхо с той же интонацией.       Какая настырная! Делать ей нечего в такой холод в шашки играть! И откуда доносится звук? Наст даже ауры этой девочки не чувствовала. Этот голос, он как будто доносился ото всюду. Он как будто доносился…       — Дед, поиграй со мной в шашки!       … В голове. И впивался в мозг своей пронзительностью и жалобностью. Своим одиноким зовом на фоне воющего ветра. На фоне посторонних голосов из окон и домов, хрустящий веток и бутылок под ногами, орущих голодных котов и редких прохожих где-то вдалеке.       — Дед, поиграй со мной в шашки!       «Да поиграй ты уже с ней! Чего она ко мне привязалась?» — возмутилась мысленно Наст. Её это уже начинало раздражать. Она ускорила шаг и побежала, будто от галлюцинации можно было оторваться бегством.       — Ну поиграй! — грустным голосом продолжила сводить с ума маленькая девочка, которая уже была готова расплакаться.       Наст помчалась ещё быстрее и с разбега запрыгнула на двухэтажное многоквартирное здание. Ветер хлестнул ей в лицо мощным потоком, оттягивая колышущиеся волосы назад. Она сосредоточилась, зажмурила глаза и закрыла руками уши, — «Хоть бы замолчала, хоть бы замолчала! Ай, не надо думать о ней! Нужно переключиться на что-то другое! Так, подо мной ссорятся соседи. В другой квартире спит мальчик. Ай, что ещё? Только заткнись! Только заткнись!»       Так, зажмурив глаза, она простояла около минуты. Голоса в голове прекратились. Демонесса ещё немного походила по крыше, успокаивая нервы холодным ветром, и в конце концов не выдержала и спрыгнула вниз с двухэтажного здания, ощутив на секунду невесомость. Чего она так испугалась? Девчонки? Непонятно. Только бы больше не появлялась.       Наст не хотела потерять цель, к которой всё это время бежала. Надо было её догнать. Ещё пара переулков пронеслись перед глазами, ещё несколько светящихся окон слились в единую полосу.       — Настя! — послышался настойчивый крик женщины. — Настя, вернись!       Конечно это была мама хозяйки тела. Она каждый день по вечерам ходила со своей подругой Агнией и звала дочку. Сегодня же она была почему-то одна. Зато все прохожие то и дело оборачивались и награждали вниманием. Почему-то она так любит прилюдно демонстрировать свою любовь к Насте. Сама же девушка никогда не чувствовала искренности в подобных поступках. Если Настя что-то делала не так, женщина тут же бежала к телефону и рассказывала всем подряд, какая у неё неблагодарная дочь. Мама с такими эмоциями и преувеличениями рассказывала обычную оплошность, что казалось, будто ей на самом деле просто не хватает внимания. Что ей просто нужен был повод пожаловаться и получить сочувствие. Вот и сейчас мама ходит по улицам, кричит её имя, кричит, как сильно она её любит. Если бы у Насти была возможность прогнать демона и пойти ей навстречу, она бы этого… Не сделала. Девушка ей почему-то не верила.       Мама зашла в какую-то совсем безлюдную улицу и с опаской стала оглядываться по сторонам. Никого рядом не было. Вдруг что-то пробежало мимо неё. Что-то быстрое и незаметное в ночи, раз женщина не смогла это разглядеть. И судя по всему, это существо скрылось за тем домом с правой стороны.       — Настя? — дрожащим голосом спросила мама, вытягивая шею.       Ну да, можно подумать, её дочь каждый день так бегает, тренируется. Насте стало так смешно и обидно, что она скрестила руки и чуть-чуть откинулась назад, не отрываясь от экрана.       Мама, сделав пару тихих шагов, замерла, спрятавшись за кирпичной стеной, вжалась в неё спиной, будто хотела врасти. Взяв себя в руки, она ухватилась рукой за угол здания и, глубоко выдохнув, сделала рывок вперёд.       К её удивлению, там никого не оказалось. Абсолютная тьма и пустота. Мама перевела дыхание. Сердце успокоилось и перестало так часто биться. Шумящие неподалёку машины действовали, как релаксация. Оторвав руку от стены, она развернулась и резко встретилась глазами с бледноликой черноглазкой, которая широко и издевательски улыбалась. Мама истошно закричала, попятившись назад и врезавшись в стену. Три пальца соединились, и руки судорожно стали рисовать крест в воздухе. Наст звонко ударила её по запястью, и та перестала. Но дрожь в коленках не прошла. Она вся тряслась, как кленовый лист, смотря на демонессу выпученными глазами. Наконец-то она стала успокаиваться. Постепенно к ней стал возвращаться прежний облик недоброй мамы.       — Какого хрена ты вышла из дома без моего разрешения? — спросила она холодным тоном, отчеканив каждое слово и глядя прямо в глаза.       «А, то есть тебя только это сейчас интересует? А не где я была, почему пропадала, и как жила?!» — раздался возмущëнный голос Насти.       — Почему в одних летних вещах бегаешь? Простыть и меня заразить хочешь?       «Ну спасибо, удружила. Мать, а извиниться не хочешь?»       — А извиниться ты не хочешь? — повторила за Настей демонесса сладким голосоком, с любопытством наклонив голову на бок.       — А за что я должна извиняться? — невинно удивилась мама. — Я тебе правду сказала. Книга твоя — бездарность. Только время зря потратила. Лучше бы полы помыла. Иди домой, я сказала! На полках пыли полно, тебя ждёт. И смени этот сатанинский облик, не позорь меня!       «За книгу тебе большое спасибо. Громадное просто. Теперь мне тебя вообще не жалко». Настя почувствовала, как у Наст зачесались руки дать ей пощёчину. Но демонесса воздержалась. Зато резко приблизилась вплотную и двумя пальцами в чёрных перчатках нажала на сонную артерию женщины. Улыбка не сходила с лица существа, как впрочем и с Настиного.       — Как мило, что ты принимаешь меня такой, какая я есть, — заговорила Наст сладким голоском, наслаждаясь напуганным видом жертвы. Слова текли, как горчичный мёд, у которого был едкий и горьковатый привкус. — Но тебе придётся уяснить одну вещь. Домой твоя дочурка уже не вернётся, а если ты кому-нибудь расскажешь, что я твоя дочь, то тебя без моей помощи посчитают за сумасшедшую. Ведь милая и тихая девушка никак не может быть мной. А если всё-таки додумаешься, поверь мне, в следующий раз буду давить на горло куда сильнее.       С этими словами она убрала пальцы с шеи, от чего жертва рефлекторно провела рукой, проверяя наличие впадин. Но страх одолевал её недолго, женщина снова встрепенулась и блеснула злым взглядом.       — Так ты из-за этого демона сбежала?       — Из-за меня?! Её демон — это ты! — воскликнула Наст, удивленная её твердолобостью, а затем звонко захихикала, вводя маму в ступор.       — Я не могу быть её демоном, я её мать!       — Я бы так не сказала, — протянула демонесса, медленно качая головой. — Я бы подобрала другое слово, начинается на «б», заканчивается на «ть». Ты куда хуже меня. Я её хотя бы понимаю.       — Хватит говорить о себе в третьем лице! Ещё раздвоения личности не хватало! — отрезала мама, грозно смотря исподлобья и положив руки на пояс.       — Я и есть отдельная личность, и я творю свою судьбу! Хватит меня путать с ней!       — Ты совсем рехнулась?! Мало тебя воспитывала, совсем голову потеряла! — повысила голос мама, переходя на привычный для Насти визжащий крик, пронизывающий мозг, как ультразвук.       — По-твоему, поднимать руку на ребёнка — это воспитание?       — А если этот ребёнок не понимает по-хорошему? Меня так же воспитывали, и ничего, выросла нормальной!       Наст не выдержала и захохотала, ухватившись за живот. То ли негативные эмоции на неё так опьяняюще действовали, то ли подобные стереотипные фразы ей действительно показались смешными. А может и то, и другое.       — Ты уверена в этом?       — Абсолютно, — без всяких колебаний ответила мама.       Она и правда думает, что это нормально? Если её родители так же воспитывали, то с чего она решила, что это самый верный способ? Взрослые могут ошибаться, переносить свои проблемы на ребёнка, отыгрываться на нём. Так зачем же повторять те же ошибки из поколения в поколения? Снова и снова.       Наст продолжила проникать в её мозг и давить на больные места с улыбкой на лице.       — И что, много удовольствия получила от такого воспитания? Благодарна им? Не возникало желание послать их куда подальше и сбежать вместе с младшей сестрой? А может даже и без неё.       Мама на секунду замерла. С неё будто спала прежняя стальная маска, прячущая настоящее лицо. В глазах блеснули детские обиды, взгляд затуманился воспоминаниями и задумчивостью.       Иногда Настя рассказывала бабушке, как сильно мама на неё давит и даже поднимает руку. Пожилая женщина же отвечала, что в детстве её дочь такой не была. Забьётся под столом вместе с сестрой и сидит, пока пьяный отец буянит и разносит всё на своём пути. Потом уже, через десятки лет, он завязал с алкоголем и стал примерным дедушкой, но детство маленькой мамы было уже испорчено навсегда.       Во времена СССР, когда родители круглые сутки торчали на работе, а из развлечений в небогатой семье были только дом и огород, мама следила за непослушной сестрой, параллельно подвязывая помидоры и чистя клетки кроликов. И так целый день, пока поздно вечером не вернётся бабушка и завалится на кровать, что-то бурча от усталости.       Из дома маму никогда не выпускали. Только в школу, и сразу домой. Шаг вправо, шаг влево, — расстрел. Если она хоть на пол часа выходила погулять с друзьями со двора — батя устраивал пьяный скандал. Так что бабушка Насти запомнила свою дочь как тихого и спокойного ребёнка, который выполняет любую работу по дому, и никогда не выходит за его пределы, за исключением школы и магазина. А почему она вдруг стала такой злой, когда завела Настю, бабушка понятия не имела.       Мама молчала. Она смотрела на Наст, не говоря ни слова. Её задели за живое, и это было видно. Демонесса любила заставлять людей вспоминать неприятные события из жизни, прокручивать у себя в голове раз за разом, пока те не добьют себя окончательно. Вдруг мама снова изменилась в лице. Что-то щёлкнуло, сломался проектор, всё погасло, и она снова покрылась стальным холодом.       — Не учи меня. Мала ещё, чтобы воспитывать. Вот появятся свои дети, тогда и поговорим.       Её руки крепко скрестились на груди. Наст только усмехнулась и наигранно воскликнула:       — Ещё один ребёнок с ментальным расстройством?! Я, конечно, ненавижу людей, но не до такой же степени.       — Поговори мне ещё тут! Шляется, как идиотка, в одной футболке! Из дома сбегает без моего разрешения!       «Мама, побег, он на то и побег. Для этого разрешения не надо. Когда заложники бегут из плена, они террористам об этом не докладывают» — услышала Наст едкий комментарий в голове и усмехнулась над этой шуткой.       — Чего смеёшься? — сухо отрезала мама, сверля взглядом. — Я что-то смешное сказала? Марш домой, быстро! — прорычала она в конце, растягивая букву «р» и указывая пальцем на мрачную дорогу.       — Если я тебе так не нравлюсь, то зачем же я тебе нужна? Только из-за одной пыли на полках? — спросила из любопытства Наст, прижав щёчку к плечу, будто от стеснения.       — Ты столько занятий пропустила, дура! Хочешь, чтобы в меня пальцем тыкали из-за тебя? Бесишь уже.       Несмотря на всё происходящее, демонесса оставалась совершенно спокойной. Улыбка с лица не спадала, голос был мелодичен и полон иронии.       — То говоришь всем, что сильно любишь, то теперь кричишь, что она тебя раздражает. Женщина, определитесь! — надменно произнесла Наст, подняв одну бровь.       Настя почувствовала, как от этой фразы маму изнутри разорвало на куски. Как кипящей гнев, в виде жгучей лавы, вырвался вулканом наружу, создавая внутреннюю дрожь и разливаясь по сердцу, доставляя адскую невыносимую боль.       — Не смей меня так называть! Я не женщина!       — А кто ты, мужчина, что ли? — Наст решила добить её окончательно, горделиво вздёрнув подбородок.       — Я твоя мама! — закричала собеседница так, что её слова даже эхом разлетелись по улице.       — Нет, спасибо, мне и своей хватает, — отмахнулась от неё демонесса и решила поставить точку в этом разговоре. — Можешь не ждать, твоя дочь больше не придёт. Чтобы облегчить тебе совесть, можешь валить всю вину на меня. Но, поверь, она тебя всё равно ненавидит.       Сказав это, Наст развернулась к женщине спиной и пошла прочь, оставив её одну со своими мыслями в полном одиночестве. В скором времени демонесса исчезла во тьме, там, куда не проникает свет.       Всё это время Настя сидела на полу напротив маленького квадратного телевизора Panasonic и смотрела, что происходит снаружи, в реальном мире. Больше ничего интересного канал не показывал, и она нажала на красную кнопку пульта. Стало тихо. Чтобы как-то отвлечься от неприятных мыслей, девочка стала рассматривать давно забытую комнату. Всё было как-то старомодно и по-деревенски. Пузатый телевизор стоял на полке большого деревянного шкафа, который загораживал собой всю стену. За стеклянными дверцами виднелся красный чайный сервиз со смешными белыми пятнышками. Прямо как шляпка мухомора в детских книжках. На других полках красовались фужеры из чистого хрусталя, какие-то неглубокие вазочки. В них обычно кладут конфеты, причëм очень вкусные.       С другой стороны шкафа стояли два кресла. Они были очень жёсткими и на них неудобно прыгать. К тому же скрипучие. Упадёшь и ударишься об деревянный подлокотник — мало не покажется. Между ними стоял раздвижной стол. В данный момент он был собран в громоздкую тумбочку и накрыт кружевной белой скатертью. Деревянные окна были распахнуты, через них проникал ветер и колыхал воздушные занавески. Пол согревал красный ковёр. На нём был такой расписной и детализированный рисунок, что можно было рассматривать его часами, прежде чем уснёшь.       Но спать Настя не хотела. Стыдно признаться, но от увиденного по телевизору у неё поднялось настроение, хоть она и до этого не грустила. Торжествовало чувство справедливости, а может, мести, а может, недетского злорадства. Лучше об этом не думать, и наслаждаться счастливым моментом. Насте нужен был отдых, не только физический, но и моральный. Она хотела хотя бы в этом мире быть счастливой, беззаботной. Хотела вернуть детство, которого так рано лишилась.       Встав с пола, девочка побежала на улицу играть с папиным подарком, который он купил в магазинчике возле кинотеатра. Это был жёлтый джип. Ненастоящий, конечно, но вполне стойкий. Смотрите, как он ловко переезжает через бетонную дорожку, через грядки (об этом папе лучше не знать) и те деревянные доски. А ревёт-то как! Мотор — настоящий зверь! Он разгоняется и мчится по дорожке, как ягуар по пустыне. Бамперу уже пришёл конец после множества падений, но ничего, выдержит ещё сотню таких же! В таком и по джунглям можно ездить, будь он больше раз в десять, и будь у них джунгли. В общем, достойное пополнение в коллекции машинок.       — Опять ты ей машинку купил? — прозвучал за спиной знакомый колкий голос, из-за которого Настя дернулась от испуга и приняла прежний подростковый облик.       Повернувшись на него, она увидела молодую маму, осуждающе сверлящую дочку взглядом. Целую минуту девушка смотрела на неё не отрываясь, а может и больше, слишком долго тянулось время. Постепенно золотистый солнечный свет сменился каким-то едко-фиолетовым, от чего обстановка стала давить ещё сильнее.       — Тебя здесь быть не должно, — сухо выдавила Настя.       — Она же девочка в конце концов, соседи и так её с мальчиком путают. Стыдоба! — воскликнула она, недовольно скрестив руки.       — Ну, что я могу поделать? — добродушно разведя руками, ответил выходящий из дома папа. — Ты же видишь, сколько бы ей кукол не покупала, она в них всё равно не играет. Так что пусть устраивает гонки, сколько хочет.       — То ли девочку родила, то ли…       — Волосы отрастут — будет девочкой, не переживай.       — Не подначивай ребёнка, — отрезала мама, хмуря брови, но от нежных объятий папы она немного успокоилась и подобрела. Даже устало заулыбалась.       — Пошли, я ужин приготовил. Тебе надо отдохнуть от тяжёлой рабочей недели, — ласково промурлыкал отец, гладя её по голове и забирая тяжёлые сумки с тетрадями.       Папа скрылся за дверью дома, а Настя осталась наедине со своей мамой. Женщина быстро изменилась в лице, перевела взгляд на маленького ребёнка и быстро подошла, цокая каблуками по бетонной дорожке.       — Дай сюда! — прошипела мама и вырвала машинку из рук, не дожидаясь разрешения.       Настя протестующе взвыла и протянула руки к игрушке, требуя её назад, но мама лишь подняла её ещё выше, чтобы та точно не смогла достать.       — Хватит с тебя! — огрызнулась мама.       Дочка насупила нос и зашмыгала, мямля что-то непонятное и настойчиво дёргая маму за краешек платья.       — Почему ты не можешь быть как та девочка Алла? А? За ней мальчики бегают, не чтобы в войнушку поиграть, как твои. Они за ней ухаживают, делают комплименты. А ты? Почему тебе так трудно стать нормальным ребёнком?! Почему мне досталась такая дура? Лучше бы я тебя не рожала, а взяла кого-нибудь из детского дома. Он и то лучше бы ценил мои старания.       Глаза у девочки от этих слов наполнились слезами. Ничего уже не было видно, всё заплыло, щеки горели, всё пугало, — «Меня хотят бросить? Я останусь одна? Я хуже других? Со мной что-то не так? Я нежеланный ребёнок? Я заслужила наказания? Я должна измениться, чтобы люди надо мной не смеялись? Мне страшно! Мне страшно! Что мне делать? Почему со мной всё не так?»       Эмоции из воспоминаний перевалили через край. Земля под ногами треснула, от чего Настя вскрикнула уже прежним, подростковым голосом. Из огромных щелей повалил фиолетовый свет, который слепил глаза. Трещины расползались и расширялись, ветвились, захватывая территорию и шатая всё на своём пути. Деревья повалились на бок и упали в бездну. Песок заползал и зашипел, словно пустынные ядовитые змеи, которые охотятся на добычу. Первой жертвой оказалась мама. Она не удержалась на месте и спиной полетела вниз, в темноту. Дом подкосился, развалился, как карточный домик, и свалился в трещину, оставив после себя полосу на земле. Всё грохотало и гудело, не осталось целого клочка, одни маленькие островки, шатко державшиеся на столбиках.       Настя еле-еле балансировала на одном из них, судорожно размахивая руками в разные стороны. Ноги провалились в зыбучий песок. В конце концов она не удержалась и поскользнулась, прокатившись вниз. В последний момент девушка ухватилась обеими руками за край островка, но крупный клочок отвалился от него и рассыпался прямо у неё на глазах. Хватаясь за воздух, Настя полетела вниз, истошно крича и зовя на помощь папу. Но никто спасти её не смог.       Очнулась она в очень странном месте и в очень странном положении. Кругом царила темнота. Эхом раздавались чьи-то шаги, которые настойчиво и монотонно звучали вокруг. Кто-то явно ходил по кругу и оценивал её, как экспонат. Причём в прямом смысле! Настя была полностью в гипсе, который был настолько крепкий, что не позволял пошевелиться. Девушка пыталась подвигать рукой или ногой, повернуть голову, но ничего не выходило. Будто влитая заживо в скульптуру античных времён, стоящую в красивой позе. Всё ужасно сжимало и давило, наваливаясь своим весом, будто её придавило камнем. С каждым вдохом и выдохом становилось ужасно душно и мокро, казалось, что кислород скоро закончится, и она задохнусь, оставшись в статуе навсегда.       — Неплохо, но чего-то не хватает, — послышался приглушённый мамин голос. Она говорила в манере эксперта. В Настином воображении она ходила по кругу в своих каблуках, потирая подбородок и внимательно рассматривая скульптуру.       — Может быть, сделать её более романтичной? Какая девушка может обойтись без романтики? Точно, моя дочь, — ответила она самой себе с явным презрением.       Настя попыталась что-то ответить, но её рот был закрыт, поэтому всё, что она издала, это жалобное мычание.       — Помолчи там! Я делаю это для твоего же блага. Ты должна стать нормальным человеком. Ты меня ещё благодарить будешь!       После этих слов, судя по звуку шагов, она подошла ко дочке поближе и на секунду затихла. Подозрительно. Задумалась? Опять рассматривает? А может вообще исчезла? Нет, её сосредоточенное бормотание раздалось снова.       — Талию надо сделать поменьше.       И вдруг раздались точечные удары молотком. Чём-то острым били по животу Насти. Гипс разрушался с каждым ударом, рассыпался в порошок, и вот уже остриё больно вонзилось, от чего она взвыла, стиснув зубы. Девушка чувствовала, как струится кровь, как рана становится всё больше и больше, будто орёл выклевывает печень.       Она просто в тот раз испугалась, просто выплеснула эмоции. Нужно сосредоточиться и переместись обратно в воспоминания. Настя не хотела тут всегда находиться, терпеть эту пронзительную боль. Ну же! Включи воображение! Включи и переместись в любое событие!       Голова закружилась. Всё поплыло перед глазами и слилось в сплошную полосу с фиолетовым оттенком. Будто кто-то включил быструю перемотку. Гипс исчез, в лицо подул ветер, тормоша волосы. Рана перестала кровоточить и даже боль полностью прошла. Только тяжесть на плечах осталась, что-то всё равно сковывало и давило. Что-то невидимое заставляло сгорбиться под тяжестью. Картинка становилась чётче. Появился коридор, силуэты людей, ходящих туда-сюда, пахло больницей, но судя по всему дорогой, не бюджетной точно. Голова перестала кружиться и воспоминания стали яснее, под ногами появилась опора, но почему-то до сих пор одолевали страх и беспокойство.       Оглядевшись вокруг, Настя окончательно убедилась, что она находится в платной клинике. Судя по всему, сейчас ей лет восемь, а может больше, или меньше. Она точно не помнила. Знала только, что мама силой потащила её к психологу, потому что дочка ни с кем не могла подружиться, страдала замкнутостью и молчаливостью. Да и вообще обходила людей стороной.       Дверная ручка скрипнула и оттуда вышел пациент.       — Входите! — послышался женский голос изнутри.       Мама смерила Настю колющим взглядом и прошипела:       — Веди себя нормально. На вопросы тёти отвечай!       Она схватила девочку за руку, и она, как кукла-марионетка, последовала за женщиной.       Как только они вошли в кабинет, мама расплылась в дружелюбной улыбке, обняла любя за плечи, поздоровалась, как Снегурочка на детском утренние, толкнула ногой, чтобы и Настя не молчала, и усадила на стул, после чего села сама.       — Понимаете, — начала мама расстроенным голосом, — у нас такая проблема. Моя дочь какая-то замкнутая, необщительная, всё время о чём-то мечтает, живёт в своём мире, у неё мало друзей. Скажите, что с ней?       Психолог только посмотрел на маленькую пациентку добрым взглядом, а Настю уже забило дрожью. Было ужасно стыдно. Хотелось провалиться сквозь землю и зажить счастливой жизнью крота, лишь бы не отвечать на вопрос этой женщины. Ребёнку всегда было трудно говорить о себе, а присутствие мамы пугало ещё больше.       — Как тебя зовут? — ласково спросила женщина.       — Настя её зовут, — ответила за девочку мама.       — Тебе нравится учиться?       — Конечно нравится, — опять ответили за неё, — одни четверки и пятёрки, одна из лучших в классе!       — А сколько у тебя друзей?       — Один, два. И то хулиганы какие-то. Я запретила с ними общаться, они плохо на неё влияют. Учиться мешают. Вот с девочкой одной недавно познакомила, а она дружить с ней не хочет.       Голос у мамы был бархатистый, что дома бывает редко. Её рука ласково гладила по головке сгорбленного и скрюченного в виде знака вопроса ребёнка. Его глаза смотрели куда-то в пол, а руки перекрестились на груди.       — А чем увлекаешься? — прервал тишину психолог.       — Книжки всякие пишет, читает, рисует, мультики смотрит.       Женщина тяжело вздохнула и поняла, что с девочкой разговаривать бесполезно. К большой радости Насти и маминому удивлению, психолог отпустил девочку и попросил посидеть в коридоре.       — Как же так! Она же потеряется, убежит! — обеспокоено воскликнула мама.       — Не волнуйтесь, не убежит. Она уже взрослая. Просто посидит в коридоре.       — Но…       — Нам нужно поговорить наедине, — перебил её психолог, отчего та замолчала и взглядом разрешила Насте уйти.       Она вышла из кабинета, и тут же прижала ухо к двери, с ужасом представляя, что о ней сейчас будут говорить.       — Понимаете, мне кажется, вы немного давите на ребёнка, — начала объяснять женщина корректным тоном.       — В каком смысле? — спросила мама настороженным голосом.       — Я наблюдала за поведением Насти, когда вы её гладили. Мне показалось, она дёрнулась от вашего прикосновения.       — Вам показалось, — сухо отрезала та, но психолог продолжил объяснять спокойным тоном.       — Я так не думаю. Она вас боится. Вам стоит дать ей больше свободы.       — Да куда же ещё?       — И всё же. Все жесты вашей дочери говорят об обратном. Сутулость, скрещенные руки, опущенная голова. Она стесняется себя. Вам нужно побольше говорить комплименты ребёнку, принять её такой, какая она есть. Тогда она станет более раскрепощённой и общительной. Но ни в коем случае не давите на неё, не заставляйте быть той, кем она не является. Возможно, она просто интроверт, и не расположена к обильному общению. Это абсолютно нормально.       — Что это за болезнь? — заинтересовано спросила мама, цепляясь за новую болячку. Она так любит таскать дочку по больницам, что даже готова бить панику и записывать к врачу после первого чиха.       — Это такой типаж людей. Врождённый.       — Врожденная болезнь? Как её вылечить? — спросила мама паническим голосом.       Настя поняла, что ей конец.       — Уверяю вас, это не болезнь, а типаж.       — Но я ведь общительная! — удивилась мама с искренним непониманием.       — Поймите, если она ваша дочь, то это не значит, что она должна быть вашей полной копией. Просто примите её такой, какая она есть.       — То есть сложить руки и ничего не делать? Я же вижу, что с ней что-то не так!Если она нормальная, то почему не хочет со мной разговаривать? — голос мамы перестал быть приторно любезным.       — Может быть, именно потому, что вы её не понимаете?       — Она ведь нездорова! Её тянет к машинкам, боевикам, играет с мальчишками в войнушку. Она ведь девушка, будущая леди!       — Просто у неё другие интересы, такое бывает. Поймите же, чем больше вы её переделываете, тем сильнее она вас отталкивает.       — Она девочка, а не мальчик! Почему ей интереснее сидеть с папой в гараже, чем с мамой на кухне?       — А как её отец относится к её увлечению?       — Хах, положительно! Он уже учит её вбивать гвозди в стену, — Насте показалось, что мама сейчас откинулась на спинку стула и обиженно скрестила руки.       — Вот видите! Он принимает её такой, какая она есть, поэтому ей с ним и интересно!       — Она больная!!! А вы плохой специалист, если этого не понимаете! Настя, мы уходим! — раздался яростный крик мамы, после которого девочка оторвалась от двери и была готова спрятаться под стулья или вжаться в стену. Но всё, что она смогла, это сгорбиться ещё больше, будто на спине был панцирь, в которой можно спрятаться.       Последовали приглушённые быстрые шаги, отдающие пульсирующим сердцебиением в моей голове. Дверь кабинета резко распахнулась. Оттуда выскочила мама с перекошённым красным лицом и, больно схватив дочку за руку, потащила прочь от «плохого специалиста», не пожелавшего её поддержать.       Настя стала сопротивляться. Выросла до своего прежнего роста и начала выворачивать, дергать руку, бить кулаком, но ничего не получалось. Мама упорно шла вперёд по коридору, волоча дочь за собой.       — Нет, отпусти меня! — визжала девушка уже не детским голосом, упираясь ногами в пол. Но он был гладким, поэтому она тут же поскользнулась и чуть не упала на спину.       Настя закричала ещё больше, мамина сила казалось титанической, ведь она с лёгкостью тащила шестидесятикилограммового подростка. Мама как будто становилась всё выше и выше с каждым шагом. Всё тащила и тащила. Девушка пыталась зацепиться ногой за стулья в коридоре, но ничего не выходило. Она зависала в воздухе в напряжённой позе, а потом опять падала на пол, ударяясь бедром. Стены загрохотали и покрылись трещинами, сквозь которые просачивались те же сизые лучи света. Настю забило дрожью. Она ощутила, как что-то сковало её руки. Попыталась подняться на ноги, но напористая мама тащила с невероятной скоростью, к тому же пол постоянно скользил и не давал встать. Задрав голову вверх, девушка увидела, что её запястья скованы сияющими фиолетовыми наручниками.       «Соображай! Этого точно не было в воспоминаниях! С этим можно и нужно бороться!», — Настя пыталась освободиться от блестящего металла, но от этого становилось только невыносимо больно, отчего она взвыла и стиснула зубы. Не получается! Они сковывают ещё больше! Пол затрещал под ногами, стал стремительно разваливаться и падать вниз, еле поспевая за мамой.       Нужно дышать! Нужно успокоиться! Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох. Посмотрев на возвышающуюся маму, которая громко чеканила шаги, как великан, девушка набрала в рот как можно больше воздуха и истошно заорала:       — Отпусти меня, сука! Я тебя не боюсь!       Из рук вылетела красная молния, которая пронзила всё тело гиганта, ударяя его током. Наручники моментально рассыпались, мамина хватка ослабла, и Настя полетела вниз, упала, больно ударившись головой об плиточный пол, и по инерции чуть проехала вперёд. От этого падения появилось ещё больше трещин. Они расширились и девушка, как тряпичная кукла, снова покатилась и провалилась куда-то в бездну.       Очнулась снова внутри скульптуры. Рана на животе продолжала кровоточить, но, кажется, немного зажила. Опять стало душно в тесном пространстве, воздуха катастрофически не хватало, а руки и ноги порядочно онемели.       — Наконец-то получается хоть что-то стоящее! — послышался приглушённый радостный голос мамы.       Хватит! Взяв последние силы в кулак, Настя повернула голову в сторону звука, от чего ломающийся гипс медленно и противно заскрежетал. Рука сжалась в кулак, осколки больно впились в пальцы, белая пыль посыпалась на пол. Рывком сделала шаг вперёд, и нога повисла в воздухе. Судя по всему, она стояла на небольшом пьедестале. Ступня опустилась на пол, затем вторая. Почувствовав уверенность, девушка гордо расправила плечи — гипс с грохотом слетел с её тела и разбился об пол. Пронзила дикая боль, будто резко содрали кожу. На лице, на руках, на ногах, везде кровоточили длинные и глубокие раны. Кровь полилась из них вниз, смешиваясь с оставшимся белым порошком. Но девушка терпела. И было ради чего. Ведь теперь ей были видны мамины глаза, полные до краёв растерянности и злости.       — Что? Что ты наделала? Я ведь столько в тебя вложила! — спросила женщина заикающимся голосом.       Кровь капала вниз, создавая приличную красную лужу на белом полу. Настя мучительно улыбнулась и спокойно ответила, с удовольствием растягивая каждое слово.       — Прости, мама. Просто я хотя бы здесь хочу оставаться собой. Но не расстраивайся, — и с этими словами она подняла израненную руку вверх, осколки скульптуры взлетели, повисли в невесомости, крутясь вокруг своей оси и ожидая дальнейшего приказа, — я верну тебе всё, что ты на меня потратила.       Мама испуганно попятилась назад и замотала головой. Дочка лишь хищно усмехнулась и направила рукой расколовшийся гипс в её сторону. Не успела мама пуститься в бегство, как кусочки скульптуры облепили её тело со всех сторон и вонзились в лицо. Она завизжала и начала сопротивляться. Настя лишь сильнее сжала вытянутую руку в кулак и смотрела на мучения мамы, щурясь от удовольствия. Женщина резко задергалась в разные стороны, словно сломавшийся робот, а затем сдалась и встала в красивую позу, будто сбежала со старинной картины.       — Не смей портить мне воспоминания, — сказала Настя сквозь зубы. Белые стены тут же развалились и исчезли вместе с полом под ногами.       Девушка снова очутилась возле их дома и превратилась в ребёнка. Всё стояло на своих местах, всё было, как прежде. Никаких трещин, никаких разваленных зданий. Светило солнышко, клонившееся к закату, пели птички, кудахтал петух у соседей. Мама стояла напротив. Но уже не злая, не держала машинку высоко надо ребёнком. Она мило улыбалась и приветливо махала рукой. Выглядела, как настоящая, но кое-что её выдавало — мельчайшие осколки были склеены фиолетовым клеем, который образовывал мелкую сеточку по всему телу и даже одежде.       В доме послышался топот. Папа вышел на улицу и, с беспокойством оглядев нас обеих, спросил:       — У вас всё хорошо?       Мама устало улыбнулась, моргнув глазами. Вдруг она резко замигала, как это делают персонажи в играх, когда у них заканчивается здоровье, а потом снова восстановилась, и согласно кивнула головой.       Папа с облегчением выдохнул, поцеловал Настю в щёчку и, пробарабанив ногами по деревянному крыльцу, вошёл обратно в дом. Мама развернулась и пошла за ним шагами робота, оставив дочку с машинкой в руках. Всё стало спокойно и тихо. Дул ветер, шуршали деревья, по трассе проезжали одинокие машины. Вдруг вдалеке что-то загрохотало. Повернув голову в сторону звука, девочка увидела, как из-под земли вылезает огромный многоквартирный комплекс, поднимая пыль вокруг себя и раздвигая асфальт, как росток. Его как будто кто-то толкал снизу. Здание росло всё выше и выше, пока процесс не остановился, и земля не перестала дрожать под ногами. Это был не тот комплекс, в который они позже переехали с мамой. Не хуже, и не лучше, просто другой, со своими особенностями и цветом. Хотя было видно, что живут в нём отнюдь не бедные люди.       Настя, кажется, знала, кто вернулся в город, в котором было землетрясение.