К рваным ранам души ты кота приложи

Перед тем, как красная иномарка вылетела на встречку, Антон помнит, как громко Арсений смеялся рядом, то и дело снимая что-то на телефон. И не для публики, нет, для себя, на память, чтобы греться этими счастливыми моментами в дождливые дни, когда график съёмок снова будет разниться и вместе побыть — почти не удастся. Всё это стоит перед глазами до момента, пока Арсений не кричит испуганное: «Шаст!», и Антон пытается вырулить, избежать столкновения, но уже слишком поздно. Визг тормозов, запах жжёной резины, крик, и ужасный, чудовищный скрежет металла. Антон слышит это всё, чувствует дым и кашляет, открывая глаза. Машина искорёжена, за окном мельтешат люди, кровь застилает глаза из раны на лбу, но Антону плевать на боль, на свои раны, когда он поворачивает голову и видит Арсения. Он без сознания, выглядит поломанной куклой, и это по-настоящему пугает. — Арс… Арс, эй! — Антон кричит, срываясь на хрип, тянет к нему руку, но Арсений наклонен в другую сторону, а ремень не даёт возможности даже его коснуться. Люди за окном кричат, открывают дверь с его стороны, но Антон противится их помощи, кивая на Арсения. — Нет, ему! Помогите сначала ему! — он захлёбывается словами, чувствуя боль. Он явно себе что-то сломал, но сейчас это мало волнует. — Вытащите его, скорее! Давайте же! Спасите его! Шастун даёт указания, испуганными глазами наблюдая, как дверь с трудом и мерзким скрипом открывается со стороны Арсения, как его пытаются вытащить, по меньшей мере, три парня, потому что ремень деформировался и не позволяет выпутаться так просто. Антону плохо, его тошнит, он дрожит, но он всем разумом находится с Арсением. Он понимает, что сейчас важнее Арсений, но и сам не оставляет попыток выбраться самостоятельно, превозмогая боль. Он в сознании, он чувствует боль, а значит — он жив. А вот Арсений… Антон не хочет об этом думать, как и не хочет подыхать в этой чёртовой машине, потому что если Арсений в порядке (а он в это сильно верит), то он точно будет страдать всю жизнь, будет сходить с ума, если Антон здесь умрёт. — Тебе от меня так просто не отделаться, — шепчет Шастун и с криком наваливается на дверь, отчего она немного поддаётся и ему получается вывалиться из машины, вскрикнув от острой боли во всём теле. Точно сломана нога, кажется, выбито плечо, он ощущает это, как кости не на своих местах, но упорно пытается увидеть, что там с Арсением, которого уже вытащили. Людей становится больше, он слышит шум подъезжающей скорой, и сознание упорно пытается его покинуть, но Антон отказывается сдаваться на милость тьме и боли. У него совершенно нет сил, но есть желание, необходимость узнать, что Арсений в порядке, что ему уже оказывают помощь. — Не двигайтесь, с вами всё будет в порядке, — врачи окружают Антона, но он упорно пытается приподняться, чтобы разглядеть, где Арсений. — Со мной был парень. Арсений. Где он?.. Он в порядке?.. Помогите ему, — Антон путается в словах, моргает, пытаясь сфокусировать поплывший взгляд, но сил нет, а выброс адреналина, который был в машине, уже прошёл. Антон снова валится на асфальт безжизненной куклой, но шепчет имя своего дорогого человека, пока не теряет сознание окончательно. Когда Антон приходит в себя уже в палате, то первым делом пытается узнать что-либо про Арсения, но его упорно заставляют лежать смирно и пить лекарство. Из повреждений: сотрясение, сломанная нога, выбитое плечо и многочисленные ушибы, с которыми жить всё равно можно. Лишь когда Антон устроил скандал, несмотря на постоянное головокружение и тошноту, ему сообщили, что Арсений в порядке. Травма головы — самое страшное, что с ним случилось, а в остальном — лишь ушибы и ссадины, но благодаря Антону и быстрому приезду врачей, Арсений был жив и лежал в соседней палате. Самочувствие может быть и не самое лучшее, но Антон всё равно чуть позже сбегает из палаты к Арсению, наблюдая за тем, как тот мирно спит. Антон уже и не знает, что это, если не любовь. Он так сильно в нём, так бесконечно его любит, что не хочет даже представлять, чем всё могло для них закончиться. Медсестры выпроваживают его, но хватает Антона ненадолго, он всё равно возвращается к Арсению, садится у его кровати и внимательно смотрит на то, как дрожат ресницы мужчины. Арсений чертовски красивый, и даже перебинтованная голова и тени под глазами его не портят, хотя видеть его на больничной койке — больно. Он слишком светлый и энергичный, это всё не для него, он не должен быть здесь, и это Антона гложет. — Если ты собрался меня хоронить, то рано, — шепчет Арсений, отвлекая Антона от самокопания. Парень вздрагивает, видя тёплую улыбку и сонный взгляд. — Дурак, — Антон качает головой и тоже широко улыбается, но тут же хмурится, потому что если бы он смог вырулить вовремя, если бы сразу заметил опасность, то ничего бы этого вообще не случилось. — Прости меня. Антон целует костяшки перебинтованной руки Арсения, пока мужчина удивленно на него смотрит. — За что, Антош? — Арсений поднимает руку, касаясь щеки своего парня, и Антон трётся о него, как котёнок. Арсений пришёл в себя далеко не первый раз и уже знал, как сильно Антон пытался к нему прорваться, а так же сразу поинтересовался его повреждениями. Арсений его не винил даже близко, поэтому совершенно точно не понимал виноватый взгляд и крепко поджатые губы. Эта авария — каких сотни случаются на дорогах каждый день, и им ещё обоим крепко повезло, что с таким столкновением они оба оказались живы, и фактически — целы. Остальное заживёт, и они смогут жить дальше. Водитель другой машины тоже пострадал немало, но вполне себе жив, и Арсений этому рад. — Я был за рулём, я… подверг тебя опасности. Ты мог… погибнуть. Боже, как думаю об этом, так становится страшно. Я вообще не знаю, что делать без тебя, — Антон трётся о руку Арсения снова, ловит его пальцы губами, взглядом выражая, как ему жаль. — Дурак. Ты спас меня. Я знаю это. И благодаря тебе — я ещё жив, но я крайне недоволен тем, что со своей ногой и сотрясением ты покинул палату, поэтому… — Арсений с трудом двигается, шипит, но заставляет Антона лечь рядом, и только когда Шастун укладывает голову на плечо Арсения, не тронутое повязкой, то расслабленно выдыхает. От Арсения пахнет больницей, но его тонкий аромат всё равно пробивается, окружая Антона теплом. Он словно снова дома, ведь пока Арсений с ним, Антон и правда дома. — А я говорил вам, что пельмешки перемешивать нужно, — парни не сразу замечают Серёжу, который гаденько улыбался, стоя в проходе, а за ним — недовольный доктор, который был назначен лечащим врачом Шастуна. — Слиплись! — Шастун Антон Андреевич, кажется, вам была назначена совершенно другая палата, если мне не изменяет память, — мужчина в белом халате щурится, на что Арсений только смеётся, целуя своего парня в висок. Они не стыдятся и не прячутся. Это не имеет никого смысла, когда уже в округе и так все всё знают и понимают, а не касаться друг друга после такого — страшно. Им обоим нужно знать, что всё обошлось. — Не изменяет, но я никуда от него не уйду, — Антон даже не открывает глаза, и, кажется, доктор сдаётся. Опускает руки, вздыхает, но улыбается. — Ладно, героям позволено выбирать самим свою палату, — хмыкает, пока Арсений только довольно гладит своего парня по кудряшкам на голове. Он сразу узнал о том, что Шастун сделал героический поступок — буквально отбивался от помощи, пока не убедился, что Арсений уже в порядке и о нём позаботились. Он с самого начала думал о нём и его жизни, начисто забывая про себя. Это дорогого стоит, когда чья-то жизнь тебе дороже своей. Высшая степень любви и её проявления; ни одни цветы и медовый месяц не подарит такого чувства бесконтрольного счастья, зная, что ты горой за того, кто будет горой за тебя до самого конца. Гораздо позже, после полнейшего выздоровления обоих, парней выпишут. Пожалуй, ничего особенно и не изменилось, разве что, Антон станет лучше следить за дорогой, но одно остаётся неизменным — крепкая связь друг с другом. Это сильнее любви и дружбы одновременно, это просто то, что они чувствуют друг к другу.